«жизнь»

Злой, раздражителен, надменный. Холодный, как замковые стены. Говорить не умеет, только бросать вызовы. Испытывать твою смелость, - всё равно что внезанятное хобби. Напасть быстрее, защищаться — никогда. Вы можете не знать, но с него не сходят синяки с ушибами. Если они под одеждой, вам просто не увидеть их. Если под кожей на уровне внутренних органов, - он может не знать сам. Проживать день с металлическом привкусом во рту однажды стало привычной нормой, на которую можно не обращать внимания. Ходит? Дышит? Распространяет аристократическую заносчивость? Значит существует. Значит ещё день сможет ощутить то, что напугало его тогда. В день настолько ужасающий и из ряда вон выходящий, что забыть едва ли является возможным. Да и кто может забыть Сириуса Блэка, врывающегося в твоё «существование» из своего странного мирка под названием «жизнь»? В его распоряжении много разных и очень странный для Клода терминов: «смех», «ребячество», «азарт». Он показывает ему, куда «уходят» уголки губ с помощью указательных пальцев, воспроизводя так называемую «улыбку»; как ребёнку объясняет самыми простыми словами, что происходит с животом (сотня показательных хлопков по брюху), стоит раздаться такому странному «смеху». И говорит, говорит, говорит, хотя Клод уже сто раз велел ему заткнуться. С появлением Сириуса Блэка синяков стало только больше. И не то, чтобы они как-то отличались от любых других. Просто стали такими же родными, как и предыдущие, потому что всегда с ним. А когда нет, Эйвери найдёт новые, снимет с чужих кулаков. Укроется ими, как мантией. Как маску натянет на лицо. - Красиво? - оскалиться однажды. - Красиво. - И какой из синяков тебе нравится больше? Вот этот достался особенно болезненно. - Какой из… синяков? Блэк умел вызывать желание ударить. Это был его прирождённый дар, наверное, далеко не способность к магии. Иногда Клод даже думал, что Сириус мог убить одной только мыслю, поэтому он никогда не совершенствовал легименцию. Его вполне устраивало разрушать себя медленно и мучительно. Весело. Он не знал как назвать своё занятие до тесной встречи с ним. - Я сам по себе. Так я развлекаюсь. Это мой способ, который слишком ценен, чтобы раскрывать все детали такому придурку, как ты. Отвернись. Больничная койка не издала даже короткий скрип. - Мне нет до этого никакого дела. И до этого тоже. - Да меня вывернет сейчас от одного твоего присутствия. Хотя бы скрой от меня своё табло. Мне противопоказано напрягать мышцы живота. - Тогда заткнись. Мне противопоказано спускать с тебя глаза. - (пауза) Иногда я совершенно тебя не понимаю, Блэк. Если бы не цепь трещин в сколько-то-там рёбрах, всё повторилось бы снова. - Ты не мог бы забыть их всех? - Если только начать с тебя. - Твоё выражения лица, бестолочь. У тебя лоб весь в морщинах от напряжения. Мне нужна идеальная картинка сейчас, а забывания меня займёт у тебя целую вечность. Ну же! Застывшая у мольберта кисть уронила очередную цветную каплю. Эйвери наклонил голову к плечу, с усердием заставляя лицо расслабиться; глаза ему всё ещё сложно было держать открытыми из-за слепящего солнца. Клод никогда не научится играть в плюй-камни, чтобы выигрывать желания. Сириус никогда не станет учиться рисовать. - Ты зачем вернулся? Сказал же: хватит бомживать у меня. - Ты выгнал меня в дождь. Я думал, ты мучаешься сожалением и пришёл избавить тебя от этого душераздерающего чувства. Этому волшебнику не нужны приглашения, разрешения, права: он просто переступает порог, как свой собственный. Находит тёплую спальню, как свою собственную. Укладывается, как его собственность. - Это какао для меня? - Да ты совсем сбрендил! Вали отсюда, иначе я не оставлю на тебе живого места! - Эйвери вступил в битву за одеяло совершенно без предупреждения, - Сириусу ничего не оставалось, как схватиться за ткань, словно это была единственная вещь, способная спасти его жизнь. Ну и чтобы побесить, позлить, повыпендриваться. - Я серьёзно. Я бью всех направо и налево, кое-кто даже создаёт прецеденты для мадам Помфри. - Мне плевать, что ты творил раньше. Я та-ак замёрз… Эта скотина совершенно не боролась за одеяло до этого самого момента. Эйвери впервые за всю свою жизнь теряется в собственной постели, куда его властно потянули сильные руки. - Мы можем хорошо провести этот вечер. Просто не шевелись и дай мне немного поспать… рядом. А в этой «жизни» Клод, если здраво посмотреть на вещи, мог бы найти себе место. Тёплое, подкаченное и крепко держащее. С одеялом на полу.