Гипотеза трёхугольной любви

      Я хлопала ресницами, медленно отводя взгляд. Он смущал меня тем, что говорил подобные вещи настолько открыто и совершенно не колеблясь. Словно у него вовсе не было заложено понятие «стыд» или «неловкость». Подняв ладонь, я пальцами погладила его запястье руки, которой так мягко удерживал мой подбородок. Кажется, мои щёки горели всё сильнее и сильнее, а сердце волнительно колотилось, заглушая мечущиеся мысли. — Ты не думаешь что поспешил с выводами? — отвечаю ему, снова заглядывая в глаза. Маленькое сомнение и мысль о том, что мы могли торопить события, скреблись по рёбрам словно кошка. — После того, что мы вместе прошли? Нет. И я вовсе не сомневаюсь в своём ответе. Я любил тебя до того, как узнал, кто именно носит маску Ледибаг. А узнав, что ты и она — один человек, понял, что о большем мечтать просто не придётся. Ты невероятна, сильна и отважна. Этим всем ты влюбила меня в себя ещё сильнее, чем прежде… — говорил он всё так же мягко улыбаясь.       Казалось, что краснеть мне было уже некуда, но оказалось, что предел не был достигнут. — Я больше всего на свете желаю быть с тобой, и я слишком долго этого добивался, — теперь его голос опустился на терцию ниже.       Его мужская энергия, харизма, страсть окутывали меня, заставляя ноги подкашиваться из-за дрожащих коленей. Я теряла равновесие рядом с ним, переставая чувствовать твёрдую почву под ногами, пока его крепкие руки не давали моему телу полностью ослабеть от полного погружения в омут изумрудных глаз. — Ох, я… — робко отвожу взгляд. Снова.       Потому что меня смущало всё в этот момент: его голос, слова, прикосновения, его объятья и улыбка. Но мне нравилось это. И эти эмоции почти что разрывали меня изнутри, заставляя сердце скакать из стороны в сторону, словно попрыгунчик.       Он наклоняется, снова оставляя поцелуй на моих губах. Такой лёгкий, почти воздушный, как ласкание морского бриза. Но мне тут же становится невероятно жарко, как это бывает под палящим полуденным солнцепёком около того самого морского прибоя. Настолько, что, кажется, вылей на меня сейчас воду, и она тут же испарится, громко шипя.       Отвечаю ему, поднимаясь на носочках. Поцелуй был похож на шёлковое касание нежных лепестков роз. Со сладким послевкусием вишни — моего увлажняющего бальзама. Такой же сочный и с лёгкой кислинкой. — Кажется, у нас сегодня были дела, принцесса, — произнёс он, нехотя отодвигаясь. Увы, но он был прав. Снова.

***

— Ледибаг! Кот Нуар! Я рад видеть вас здесь снова! — громким голосом поприветствовал мастер Ван Фу, поднимаясь со своих подушек, которые под лучами хоть и не тёплого, но такого яркого солнца заставляли глаза болезненно слезиться.       Его добрый голос, немного скрипящий на согласных, на удивление не раздался звонким эхо, как это было при первом нашем знакомстве. Почему-то эта маленькая деталь так явно отложилась у меня в голове. С исчезновением эха пропало и моё ощущение того, что я была здесь чужой и лишней. Словно отголоски забрали с собой мою неуверенность и чувство стыда за что-то такое, что я никак не могла выявить, но точно знала о его присутствии в себе.       Войдя в большую залу, мы поприветствовали старейшину почтительным поклоном. Здесь всё было немного иначе, чем в первый наш визит: больше света и пространства, хотя все предметы, которые я видела ранее, находились на своих местах. Где-то вдалеке еле-еле играла приятная мелодия, словно настраивая каждого, кто сюда входил, на нужный, такой лёгкий, почти невесомый, подобный тем мягким хлопьям снега на улице лад. Дышать было проще, было легче идти, хотя мы с Адрианом были здесь всего единожды и едва ли тянули на постоянных гостей, когда незнакомцев тут не жаловали вовсе. Тем не менее мы были жданными посетителями. Стук наших ботинок едва был слышен, благодаря чему не создавалось ощущения чего-то тяжёлого или неприятного. Сегодня здесь было всё как раньше, но другое: более яркое, тёплое, светлое, родное и нежное. Не такое отчуждённое, как до этого. — Здравствуйте, мастер. Мы с хорошими новостями: нам удалось найти нужные ингредиенты, — произнёс уверенно Адриан, доставая из внутреннего кармана небольшой свёрток хлопчатобумажной ткани, перевязанный тесьмой. По размеру этот квадратик, защищённый хуже, чем мусор в уличной урне, не был больше моей ладони. В руке же Адриана он и вовсе казался чересчур крошечным. — Замечательно! Это просто великолепные новости! — старик подходит и забирает предметы из рук парня, слегка задерживая свою сморщенную старческую ладонь на пальцах блондина.       Я каждый раз удивлялась, как хорошо старейшина говорил на английском. Не без акцента, но всё равно так бегло и хорошо, что складывалось ощущение, будто мы никогда и не вылетали из страны. Вглядываясь какие-то пару секунд сначала в его глаза, а потом переводя свои серые зрачки на меня, Мастер Фу по-старчески добро засмеялся, отходя назад. — Кажется, это не единственная хорошая новость, с которой вы ко мне пришли: как я вижу, ваша связь стала гораздо прочнее, чем была раньше, — как бы на что-то намекая, проговорил мастер, раскрывая свёрток и рассматривая драгоценные камни на солнечном свету.       Меня охватило чувство ненужности из-за того, что я не приложила ни единого усилия, чтобы найти действительно настоящие камни, кроме того дня, когда мы первый раз прошлись по закрытому рынку. То, что камни здесь — полностью заслуга Адриана. Он искал их сам, пока я пыталась максимально его отгородить от себя. Как оказалось — абсолютно безрезультатно.       Закончив изучение драгоценностей, Мастер слегка улыбнулся, поочерёдно смерив нас изучающим взглядом. Я тихо ахнула от смущения, но тут же закрыла рот. Почему-то именно ухмылка Адриана раздалась, казалось мне, эхом по комнате. От несправедливости и неуместности данного разговора хотелось топнуть ногой, как маленькому ребёнку. — Верно, мастер Ван Фу, мы смогли, так сказать, урегулировать некоторые наши разногласия, — таким же голосом отвечает Адриан, переведя свой фирменный Нуаровский взгляд на меня.       От мыслей, как мы их «урегулировали», пришёл стыд, смущение, от которых хотелось провалиться куда-нибудь под груду из этих нескончаемых подушек, лежавших абсолютно везде. Щёки зарделись то ли от духоты, царящей тут, наверное, круглый год, то ли от неловкости за то, что мы развивали данную тему с Мастером Фу. Подсознание, скорее, склонялось ко второму варианту. — Что ж, это замечательно. Значит, тренировки будут проходить куда легче для вас, — вдруг перевёл тему старейшина, зажигая очередные благовония, от концентрации которых вот-вот могли начать слезиться глаза. В горле этот аромат уже осел горькой плёнкой.       Дым плавно начал подниматься вверх, попадая под лучи яркого солнца, мелькающих под самым потолком, и тут же принял чудаковатые формы и узоры прозрачно-серого, лёгкого, воздушного цвета, напоминая какие-то чересчур мудрёные движения в танце. Столь же невесомые, неуловимые, плавные, но при этом быстрые и едва отчётливые. — Вы хотите сказать, что мы начнём тренироваться прямо сегодня? — спросила я, немного хрипя, плавно переводя взгляд на мастера.       Он лишь коротко хмыкнул, медленно шаркая ногами по полу и идя в сторону дальнего угла помещения. — Нет, — коротко ответил он. Какая-то пружинка внутри меня тут же расслабилась, снижая напряжение. — Мы начнём их прямо сейчас. У нас нет возможности выделять свободное время даже на сон и еду, не говоря уже о том, чтобы морально готовиться к тренировкам. К слову, это ваш первый урок: враг не будет тянуть и откладывать до того момента, когда вы будете готовы к его нападениям. Наоборот — он будет ждать того, чтобы ударить в самый неподходящий и самый неожиданный для вас момент, — посерьёзнел Ван Фу, ища что-то в карманах. — Мы должны готовиться, пока не настал праздник Зимнего Солнцестояния. По традиции, в этот день прекращается вся работа, а для нас — буддистов — он вовсе священен, так что и мы с вами должны будем завершить наше обучение к этому дню. — Но подождите, это ведь уже через… — Адриан ненадолго замолчал, кажется, высчитывая что-то в голове. — Это ведь через семь дней. У нас есть неделя, чтобы познать Дзен и стать мастерами кунг-фу? Супер, — капля иронии и недовольства проскочила в голосе Агреста.       Тем не менее не только его волновал срок тренировок. Мне совершенно не представлялось возможным изучить что-либо за такой промежуток времени. Это слишком мало, не говоря уже о том, что нам нужно будет научиться приёмам из китайских боевых искусств. — Я не сказал, что вы познаете Дзен и станете мастерами кунг-фу. Я лишь сказал, что мы закончим наше обучение к тому моменту, как закончится этот год. А вот к какому результату придёте вы — зависит лишь от вас самих, — парировал мастер с таким спокойным лицом, что я в очередной раз отмечала в своей голове одну и ту же мысль: насколько же он мудр и натренирован. Адриан, кажется, был крайне взвинчен. До спокойствия Ван Фу ему было ой как далеко, и недели тут было явно мало. — Ваши тренировки будут проходить как по отдельности, в разных помещениях, так и вместе. Иногда вы будете драться друг против друга. Но нужно это будет лишь для того, чтобы вы смогли понять слабые стороны своего напарника. Ведь если вы знаете те места, по которым удары приходятся больнее всего, то и защищать их вы будете с бо́льшим усилием. И неважно, кто это будет — вы или напарник. Разницы никакой. Тем более, что вы станете одним целым в определённый момент. — Но мастер, вне костюма я даже не умею драться… — тихо обратилась я, уже ощущая горечь от провальных тренировок и постоянных поражений. Старик лишь ухмыльнулся, наконец найдя ключ и с трудом вставляя его в замочную скважину старой двери. — Если ты не можешь сражаться без костюма, то имеет ли смысл тебе носить камень чудес Божьей Коровки? — задал вопрос мужчина, повернувшись ко мне и пронзительно смотря в мои глаза. — И к тому же, ты действительно считаешь, что костюм никак не повлиял на твои способности? — с какой-то смешинкой в голосе спросил он, открывая скрипучую старую дверь, которую, кажется, не открывали веками. — Это же всего лишь костюм, который даёт суперсилу, не думаю, что я как-то изменилась физически, — утвердительно говорю я, опустив плечи. Ван Фу делает шаг вперёд и вдруг останавливается. — Ошибаешься, Ледибаг. Ты сильно ошибаешься насчёт себя и влияния талисмана. И поверь мне, ты совсем скоро в этом убедишься. — В чём именно я ошибаюсь? — вопрос сам по себе слетает с уст.       Он развернулся и шагнул за эту самую дверь, так и оставив меня без ответа. Видимо, отвечать на него он пока не собирается. Мы с Адрианом так и остались стоять, переглядываясь друг с другом. — Что нам делать? — шепчу я, задавая вопрос крайне тихо Адриану. В ответ лишь поджатые плечи и озорной старческий смешок, летящий откуда-то из глубины коридора: — Идти за мной! — ответил старейшина. Я дёрнулась от резкого ответа и тут же поспешно зашагала за ним.       Адриан последовал позади меня. И вот мы снова шли по тёмному узкому коридору. Запах чего-то старого, затхлого витал вокруг, а количество поворотов было столь велико, что голова начала кружиться приблизительно уже после третьего. Вокруг было темно, здесь даже не было маленьких окошек, которые мы видели в подобном коридоре при входе в этот храм впервые. Страх и жуть начали подкрадываться к горлу, но тут я почувствовала горячую, тёплую руку на своём запястье. Адриан, шедший сзади, переплёл наши пальцы, слегка сжимая их в своей сильной ладони, тем самым дав мне понять, что он рядом и обязательно защитит меня. Дышать тут же стало проще. — Остановитесь! — вдруг громким голосом скомандовал Мастер, и мы с Агрестом, не ожидая такого резкого приказа, даже немного подскочили.        Из моего рта и вовсе вырвался предательский писк. Но мы замерли на одном месте. Я упиралась спиной в грудь Адриана, пока он дышал мне в макушку, обвив мою талию своей рукой. Послышался шорох, поворот ключа и протяжный старый скрип, пробежавшийся по всему длинному тёмному коридору. Казалось, что где-то проснулось старое чудище, давно не встававшее на ноги и вот сейчас наконец получившее свободу. Но мои мысли оказались неверны, как только Мастер Ван Фу зажёг факелы и лампы. — Вы заходите или и дальше будете распугивать моих крыс? Они не очень жалуют гостей, — спросил он, повернувшись к нам и смотря на нас из огромного, красно-чёрного, чистого и очень опрятного помещения.       Услышав слово «крыса», я резко метнулась вперёд, слыша, как Адриан размеренно шёл сзади меня, слегка смеясь.       «Ледибаг боится крыс. Вот умора! Скажешь кому, то он тут же лопнет от смеха!»       Внутри тренировочной комнаты, выполненной в китайском стиле, царил атмосферный микс мистики и боевого духа. От приглушённого света ламп с красными шёлковыми абажурами до резных стен, украшенных драконами и золотыми рунами. Каждая деталь комнаты взывала к древним китайским традициям и устоям. На полу, устланном мягкими коврами из бамбука и рисовой соломы, стояли деревянные манекены, будто замершие во времени и пространстве стражи, готовые принять вызов в любой момент. Их лакированные тела излучали мощь и грацию, словно в каждом сантиметре таилась энергетика боевых искусств. Звуки медленных ритмичных движений наполняли воздух, будто молитвы великих мастеров, направляющих учеников к совершенству непрестанно уже который век. Огромные бамбуковые кусты, искусно устроенные в углах комнаты, создавали природную барьерную стену, за которой ученики могли развивать свои навыки. На стенах висели свитки с китайскими иероглифами, описывающими древние техники и философию боевых искусств. Один из них особенно выделялся — свиток «Путь Дракона», считавшийся священным источником мудрости и силы. Особенностью тренировочной комнаты были деревянные вращающиеся диски, покрытые золотыми монетами и драконьими изображениями. Когда-то ученики использовали их для тренировки баланса и гибкости, а звук монет, переливающихся в воздухе, создавал мелодию, которая провожала их на пути к совершенству.       Эта комната не только формировала тела учеников, но и души, наполняя их силой китайских воинов Шаолиня, в которых звучало эхо великих битв и древних традиций. Здесь, среди аромата трав и духов древних мастеров, происходило восхождение к небесам через путь боевых искусств. В этом месте ощущалась волшебная аура, от которой перехватывало дыхание. Неужели здесь и будут проходить наши тренировки? В это верилось с трудом. — Ну что же, теперь, когда вы находитесь в комнате тренировок, я хочу рассказать вам о том, что жду от вас в течение этой недели, — закончив зажигать лампы и свечи, начал говорить Мастер Фу, стоя посередине комнаты и заведя руки за спину. — Каждый день ваши тренировки будут состоять как из становления ваших физических, так и духовных сил. Физически вы будете сражаться как против себя, так и против друг друга. Это нужно для того, чтобы ваше тело и разум запомнили движения партнера, как он может двигаться и каким образом может отвечать на атаки. С помощью этих знаний во время реального боя вам будет проще предугадать действия друг друга и понять, какой выпад сделать следующим. — Но Мастер, ведь наши силы не равны! Адриан явно сильнее меня по всем параметрам! Я просто не смогу победить его во время поединков! — воскликнула вдруг я, понимая, что толка от таких занятий не будет. Разве что я буду калечить себя и слышать издёвки со стороны блондина. Но это едва ли пророчило позитивную перспективу. — Как показывает практика, если вы не будете тренироваться вместе, то никогда не сможете стать одним целым, вследствие чего победить вашего главного врага. Так что, Ледибаг, придётся тебе тренироваться настолько сильно, чтобы в конечном итоге либо свести ваш счёт в ничью, либо одержать победу, — подытожил мастер, смиряя меня своим тёплым старческим взглядом.       Спорить было бесполезно. Я лишь недовольно выдохнула, обиженно поджав губы и сложив руки на груди. — Не переживай, принцесса, я не буду больно бить. Даже буду поддаваться тебе, чтобы было не так обидно, — подкалывал парень, тыкая в моё плечо пальцем. — Ой, иди к чёрту! — рыкнула я, недовольно сверкнув глазами. Адриан тихо засмеялся в кулак. — Если вы закончили свои распри, то я, пожалуй, продолжу… — прервал нашу маленькую перепалку старик, говоря чуть более строго. — Что касается вашего духовного составляющего, то тут вы должны будете попытаться стать одним «Я» со своим телом и своим сознанием. А для этого лучше всего помогают медитации. Вы сможете понять свои мысли, понять самих себя, что в конечном итоге приведёт к великолепному результату. — Какие медитации? Мы что, будем сидеть в позе лотоса часы напролёт, теряя при этом время и одновременно повторяя это дурацкое «ам-м-м-м…»? Это же бред, мастер! — начал протестовать уже Агрест, явно не улавливая основной сути медитаций. Теперь смеяться пришла моя очередь. — Ты сомневаешься в моей мудрости, Кот Нуар? — грозно спросил Ван Фу, потянув возмущённого парня тростью вниз.       Старейшина был ниже Адриана, однако это не помешало ему укоризненно заглянуть в глаза, пока блондин замешкался от неожиданного напора. Кажется, он понял, что сболтнул лишнего, только сейчас. — Нет, мастер, ни в коем случае, — отнекивался он, приподняв ладони.       Старик отпустил шею бедного парня и, развернувшись, отошёл к подушке, лежавшей у стены. — Если вы сомневаетесь в методах, которые я предлагаю вам освоить за неделю, то можете и не пользоваться моей милостью, раз уж хотите своего разгрома тёмным магом, который с лёгкостью размажет вас по земле, перейдя затем и ко всему Китаю, — пояснил повёрнутый к нам спиной мастер, делая слова более твёрдыми и мрачными. — А ты что ухмыляешься? Можно подумать, что поняла смысл этих медитаций. Лишь пустая трата времени, как по мне… — огрызается тихо на меня Адриан, потирая шею там, где давила трость. — Конечно поняла. И это вовсе не «пустая трата времени», как ты выразился, — уверенно ответила я, довольная тем, что хоть в чём-то смогла опередить Агреста. — Я надеюсь, что вы закончили? — спросил Мастер, и мы одновременно ответили «да». — Отлично. Потому что работы предстоит куда больше, чем я рассчитывал… — тяжело выдохнув, он развернулся и зыркнул на нас каким-то слишком говорящим за себя взглядом. — Каждое занятие мы будем начинать с отдельных тренировок, далее совместные поединки и в конце — медитации. Ясно? — мы снова ответили «да». На этот раз серьёзно и без капли смеха и пререканий.       Мужчина указал на заранее приготовленную форму для занятий, лежавшую на полу: две серых стопки идеально уложенной одежды из чистого льна. Подойдя одновременно к одежде и взяв её в руки, мы с Адрианом начали готовиться к тому, к чему невозможно было подготовиться.       Зайдя за ширму, я сняла с себя все вещи, надев слишком уж мешковатые штаны, рубаху и белые гетры, подвязав их шнурками почти до самых коленок. На ноги шли плотные чёрные тапочки, подошва которых была очень тонкой и мягкой. Зеркала не было, но я надеялась, что не выгляжу глупо в странно-непривычной одежде. Обречённо вздохнув, завязываю волосы в низкий короткий хвостик и выхожу полностью готовая. Адриан тоже успел одеться, но стоило парню увидеть меня, как тут же его взгляд начал метать смешинки, а губы сжались, сдерживая смех. Тем не менее он выглядел необычно и даже привлекательно в одеянии монаха Шаолиня. — Если ты скажешь хоть слово об этом, — начала произносить шёпотом, указывая рукой на свою одежду, — то я сразу же начну колотить тебя, клянусь, — обиженно произношу я, понимая, что причиной его веселья являлось это серое недоразумение, а точнее то, что оно было надето именно на меня. — Я не хотел тебя обидеть, малышка, — подойдя ко мне, прошептал на ухо Агрест, мягко улыбаясь, кажется, одними глазами.       Меня окутала дымка ностальгии по временам в академии, когда он пытался подбить клинья поближе ко мне, выкидывая такие вот дерзкие прозвища. Тогда мне это не нравилось, даже вызывало какое-то жуткое отвращение. Теперь же это имело какое-то особое влияние на мои рефлексы и чувства, вызывая тем самым странное, но приятное завихрение внизу живота. Закатив глаза, скорее для поддержания своего статуса, я всё же не смогла слегка не улыбнуться. — При этом я не могу отрицать, что мне больше нравилась твоя повседневная одежда. Ну, или её полное отсутствие… — говорит он тихо и гортанно, заставляя напрячься каждую мою мышцу. — Пожалуй, полное отсутствие одежды на тебе смотрится куда лучше этой формы.       Без зазрения совести или минимального смущения. Как будто так и нужно было общаться именно здесь и именно сейчас. Он не боится быть услышанным кем-то ещё. Молниеносно развернувшись к нему, ударяю кулаком в его плечо настолько сильно, насколько хотелось. — Заткнись, Адриан! — сердито и стыдливо процеживаю я, боясь того, что такая сакральная тема будет услышана прислужниками бога — тем, кому вообще запрещено водиться с женщиной. Всё-таки это было неприлично. — Вижу, вы готовы приступить? Похвально, — тянет гласные мужчина, подошедший плавным шагом к стойке с бамбуковыми посохами.       Не знаю, слышал ли старейшина что-то или нет, но вида он явно не подал. Слишком быстро и неожиданно для меня Мастер Фу разворачивается, подкинув в воздух орудие для тренировки. Адриан реагирует мгновенно, ловя шест на лету. В меня же оно врезалось, отдаваясь болью в плечо.       «Мгновенная карма». — Начинаем! — скомандовал Ван Фу, присаживаясь на свою подушку. — Наконец-то разомнём кости, — протянул довольно Адриан, поднимая двумя руками палку над головой, вытягиваясь во весь свой рост.       Уделив время предварительной подготовке мышц и костей к тренировке, я не осмелилась напасть первой. В моей голове совсем не было понимания того, что необходимо делать, а главное — как. Парень прыгнул слегка вперёд, пока я, отзеркалив его действия, отскочила назад. Его наглая улыбка совсем не предвещала ничего хорошего. Он невероятно шустро раскрутил орудие, как делал это всегда, будучи Котом Нуаром. И как он это делает? Мастерски, виртуозно, легко. Казалось, не прилагал никаких усилий вовсе, управляя шестом, скорее, на каком-то интуитивном уровне. Меня всегда завораживает это. Мастер говорил правду о том, что талисман оставляет след на носителе. Осталось узнать, как он повлиял на меня…       Снова наступление «противника» и моё отступление. Боковым шагом ухожу от блондина, ожидая его действий. — После тебя, моя Леди, — паясничает он, не отводя взгляда и немного опуская шест.       Обворожительный и галантный напарник выходит из него куда лучше напыщенного, избалованного мальчишки, коим я видела его изначально. Теперь же я поняла, что полностью настоящий Адриан, без масок и тайн, был сейчас здесь, прямо передо мной. Кот Нуар был со мной настоящим. Быстро моргнув, моё сознание нарисовало его в тёмном латексном костюме супергероя. На голове, словно по-волшебству, сами по себе появились два чёрных кошачьих уха.       «И всё-таки таким он мне нравится больше, чем тот самый Адриан Агрест с обложки журнала». — Раз ты этого хочешь, mon Chaton, — мурлыкаю я, теперь уже полностью уверенная в том, что могу сделать.       Вид напарника перед глазами добавил уверенности в себе и азарта. Кровь начала набирать температуру, приближаясь к точке кипения.       Сделав прыжок с дальнейшим замахом шеста для тренировок на Адриана, я ударила в бамбуковый пол — блондин был быстр, тем самым избегая мои удары раз за разом. Он был слишком изворотлив для парня, который не носил талисман Чёрного Кота уже которую неделю. Увернувшись и поднырнув под моей рукой, Агрест попытался завалить меня со спины, но я просто волшебным образом умудрилась миновать такого позорного поражения, отскакивая в сторону. Ван Фу был прав: я действительно изменилась под действием талисмана. Моё тело было крепче, чем я думала изначально — стало более ловким и гибким. Жизнь супергероини всё же принесла свои плоды, одаривая меня такими навыками, о которых раньше я могла лишь мечтать. Всё-таки гоняться за похождениями тьмы, созданными Цу Дзенем, было не так уж и плохо. В какой-то степени.       Вспомнив о недоброжелательницах, я поняла, что после исчезновения древнего мага пропали и они. Бесследно. Они испарились, как утренний туман, оставляя после себя лишь горькие воспоминания и каплю любопытства. Кажется, они нужны были ему только для того, чтобы раздобыть заветные волшебные украшения. Я не знала, являлись ли они порождением чистой тёмной энергии или же это были невинные люди, которые подверглись заклятию. В любом случае, эта исчезнувшая проблема больше не должна была заботить меня и Адриана.       Быстро метнувшись в сторону от партнёра по тренировке, я приготовилась к новому нападению. Мои губы тронула хитрая улыбка, а вздохи из груди выходили гулко и часто из-за сбившегося дыхания. Парню тоже нравилось «драться» со мной, и его поистине Нуаровская ухмылка доказывала это куда сильнее любых слов. — «Надрать тебе задницу» выходит на новый уровень, да, Котик? — выдохнула я, смеясь в порыве. Эти поединки хорошо снимали напряжение, как я заметила. — Рано радуешься, Моя Леди. Пока тебе это удалось ни разу … — он делал шаги в сторону, а я отходила от него, крепче перехватывая бо. — В любом случае, надрать тебе задницу мне удастся сегодня. Здесь или в отеле — не столь важно, — непринуждённо и самонадеянно бросает он, тише произнося последнюю фразу. — Зачем же ждать до отеля? Сделай это сейчас, здесь, и без лишних разговоров, — вмешался старейшина, сидящий в позе лотоса напротив нас.       Не знаю, понимал ли он смысл слов, сказанных Адрианом, или нет, но меня бросило в краску от того, что последний умудряется флиртовать так грязно со мной, даже при посторонних, наплевав на правила приличия в монастыре. Уже в который раз.       Парень сделал прыжок вперёд, занося надо мной посох. Я же увернулась влево, ликуя от своей ловкости. Как оказалось, ликовать было рано. Мой «противник» оказался хитрее и быстрее меня и сразу же после кувырка ударил ногой по моим лодыжкам, отчего я свалилась наземь. — Ты очень медленно думаешь, Ледибаг. Быстрее! — сделал замечание мужчина. — Твой враг не будет к тебе так же милосерден, как твой друг сейчас.       Стиснув зубы, приподнимаюсь на локтях. Мужчина нависает надо мной, протягивая руку помощи. На его лице играла самодовольная улыбка, а в глазах сверкали задорные и радостные искры. Вспышка, и я представила на нём костюм Нуара. Вновь. Моё сердце ёкнуло, начиная биться чаще. Протягиваю ему ладонь, холодными пальцами касаясь его жгучей руки. Он крепко обхватывает её и поднимает меня с пола, абсолютно не напрягаясь при этом. Невероятный, наглый, самодовольный джентльмен. — Ещё раз! — скомандовал мастер. — Вы не приступите к следующему этапу, пока я не увижу продвижения.       Ещё раз. Ещё раз, ещё раз и ещё раз. Сколько я терпела «поражение», сколько я падала, сбивая колени и локти. Адриан хоть и пытался поддаваться, но я явно была слабее его без костюма Чудесной. Мастер был непоколебим, заставляя вновь сражаться со своим же напарником, пока я получала новые ушибы и отчаяние от очередных неудач.       Под конец тренировки у меня получилось лишь единожды одолеть Адриана скорее с помощью своей смекалки, нежели силы. Но этого всё равно было мало для того, чтобы свести наш личный рейтинг к одинаковой точке. Довольный парень и недовольная я пошли выпустить пар другой тренировкой — медитацией. Это была отличная практика для успокоения и нейтрализации эмоций, понятия себя и самое главное — полному контролю над своей духовной составляющей.       Я сидела на бамбуковом полу, закрыв глаза, и медленно, размеренно дышала. Удары сердца были гулкими, отдавались в ушах, в самих барабанных перепонках, отскакивая до самых висков. Эмоции плавно уходили на второй план.

      Вдох.

      Выдох.

      Услышав лёгкий перезвон колокольчиков, я пошевелила пальцами и открыла глаза. Даже не заметив, как прошло время, я взглянула на Адриана. Его взгляд был хмурым и тяжёлым, а губы сжатыми в плоскую линию. Дыхание блондина не замедлилось ни на йоту, а молчание кричало куда сильнее любых слов, которые он хотел — я уверена, очень хотел — сейчас произнести. Он не мог найти единение с собой и своими мыслями, не мог добиться спокойствия и тишины в своём сознании. Он не мог найти себя. — Адриан? — тихо позвала я. Его ресницы затрепетали сильнее, а скулы стали более отчётливыми. — Ты мешаешь мне сосредоточиться, Маринетт. Помолчи, — почти рявкнул он.        Сказал так, словно отрезал. И я тут же повторила его выражение лица. На автомате. Потому что знала — он думал сейчас обо всём на свете: о нас, об его отце и о моих родителях, о талисманах, о Цу Дзене, о Китае, о приближающийся беде и о том, каким образом мы должны её предотвратить. Он думал слишком много для того, чтобы облегчить своё сознание для боёв.       Громко выдохнув, он открыл глаза. Я видела, как его зрачки начали сужаться из-за обилия света, а кадык прокатился вверх-вниз. Он тяжело, даже слишком, вздохнул и поднялся с пола. — Не получилось? — спросила я, вставая на ноги. — Нет. Я не знаю, как это сделать. Мысли так и мечутся по всей голове… — тихо признался Адриан и подошёл к свиткам на стене. — Ты не виновата в том, что я никак не могу познать этот грёбаный дзен. Прости, что сорвался на тебя, — выдал на выдохе Агрест.       Его спина была чуть сгорблена, руки засунуты в карманы штанов, а голова обречённо опущена вниз так, что пшеничная чёлка спадала на фарфоровые веки. Ни на секунду не раздумывая, я встала и подошла сзади к блондину, обняв его так крепко, как только могла. Его левая рука легла поверх моей ладони. Грудная клетка начал опускаться медленнее, а это значило, что дыхание стало замедляться. Сердце сбавляло темп.       Изо дня в день наши тренировки были одинаковыми, однообразными и слишком схожими. Мы всегда ступали на ковёр для тренировок ровно в шесть утра, выматывая себя до тех пор, пока дышать становилось просто невозможно, пока лёгкие не горели адским пламенем в груди, пророча спалить все остальные внутренности вместе с собой, а сердце не было готово пробить грудную клетку изнутри. Мы становились друг напротив друга, и я изо всех сил старалась не проиграть Адриану, остаться в бою как можно дольше, но абсолютно всегда он одерживал надо мной верх. И такой распорядок вещей происходил уже на протяжении шести дней. Всё это время мы только и делали, что тренировались по отдельности, а потом вместе. Лишь изредка мастер сажал нас по разным комнатам для медитаций, чтобы успокоить и сбившееся дыхание, и гудящие мысли.       Но при всём этом я никак не могла понять лишь одного: что именно имел Ван Фу, говоря о том, что мы станем одним целым и духовно, и физически. Если наши совместные тренировки и были частью этого плана, то про духовное не заходило и речи. Как мы должны быть едины душами? А самое главное, было ли это так необходимо, как казалось на самом деле? Что мастер подразумевал, говоря о том, чтобы мы были едины душами? Мои мысли снова и снова вопили громче новорождённых младенцев, пытаясь отыскать ответы на все вопросы. Но ответов не было. — Именно поэтому вы сможете его победить… — раздался откуда-то сбоку тихий и скрипучий голос мастера. Мы резко повернули головы в его сторону, слегка испугавшись такому неожиданному появлению старейшины. — Да, ты, Ледибаг, крайне слаба физически и не достаёшь до уровня Кота Нуара в бою. Однако ты можешь найти уединение с собой и своим сознанием, тогда как Коту Нуару это неподвластно. У вас разные недостатки, но ваши плюсы перекрывают минусы друг друга. И это возможно лишь благодаря тому, что вы любите друг друга, — слова отскочили эхом.       Но они звучали уверенно и просто, не складывалось ощущения, что это звучало неуместно или дико. Наоборот, как-то по-родному и правильно. В этот момент в голове не было ни грамма протеста. Я могла лишь смотреть и согласно кивать головой. Так же, как и Агрест.       Мастер Ван Фу обошёл комнату и начал тушить благовония. Я и Адриан встали друг около друга, ожидая, что же ещё может сказать этот старик. Он же не торопился продолжать свою речь, всё так же размеренно и неспеша перекрывая поток ароматов. — Я не смогу помочь вам и научить вас тому, что требуется, за оставшееся время, — отказ звучал подобно колоколу в тихой деревушке. Громко, звонко, так же отчётливо отдаваясь эхом в ушах.       Кровь сразу отлила от лица, а сердце замерло на пару мгновений, после чего начало сокращаться, кажется, с ещё большим рвением и усилием от паники и выброшенного в кровь адреналина. Неужели мы не справлялись с тренировками настолько, что они не принесли никакого результата? Хоть какой-то прогресс, но должен был быть. — Но есть один крайне древний ритуал… Опасный, сложный, редкий, но действенный. И вот именно он поможет вам устранить свои недостатки, превратит их в достоинства.       Повисла тишина. Очень давящая и противная. Склизкая. Прилипающая ко всем частям твоего тела, заполняющая лёгкие до такой степени, что дышать становилось просто невозможно. Слово «ритуал» заставило меня пошатнуться и схватиться за стену. Адриан просто стоял. Сжав кулаки и сильно раскрыв глаза. — Что за ритуал? — недоверчиво и с хрипотцой в голосе из-за переживаний спросил Адриан.       Мастер повернулся к нам, наконец закончив возиться с этими благовониями. Его взгляд был серьёзным. Уверенным. И очень настроенным. Таким сосредоточенным я не видела его, пожалуй, ни единого раза. — Он носит название «Даньши́нда», но вряд ли вам это что-то даст. Суть заключается в соединении душ двух людей посредством отсоединения кусочка души от каждого. В результате образуется прочная, нерушимая связь между мужчиной и женщиной, которая позволяет дополнять друг друга в самом идеальном понимании этого слова. Ваши достоинства превращаются в достоинства другого, в то время как несовершенства начнут гаснуть на фоне идеального сочетания вашего духовного. Одним словом, вы станете целым, а ваши недостатки перекроются с помощью плюсов напарника. Вы будете непобедимы. — Стоп! — вдруг громко произнесла я.       Даже не ожидав от себя такого, тут же немного втягиваю шею, чтобы казаться слегка меньше. Но говорить всё равно продолжаю. — То есть, если верить вашим словам, мы должны оторвать от своих душ по кусочку, соединить их вместе, всё это сопровождается какими-то старинными и опасным штуками из прошлого? Но тогда мы станем в прямом смысле этого слова «целым» с Адрианом и станем просто непобедимы? Что, чёрт возьми, вы собрались из нас делать? — язвлю я, прекрасно понимая, что это похоже на какую-то тёмную и опасную магию, которая явно не обойдётся обычной капелькой крови при какой-то оплошности. — Насколько это опасно? — вдруг спрашивает Адриан, кажется, абсолютно не слыша моих возмущений.       Мастер смотрит на него какую-то пару мучительно-долгих секунд, после чего произносит то, что заставило меня пошатнуться и едва ли не встретиться носом с землёй. — Вы можете умереть, если сделаете что-то неверно. — Что?! — крик вырвался сам по себе. Его было просто невозможно сдерживать. — Конечно, умереть во время тёмного и древнего ритуала — лучшее, что можно придумать! Отлично, просто отлично. И к этому вы нас готовили? К тому, чтобы умереть ещё до того, как мы бы встретились с Цу Дзенем? Это же уму непостижимо! — капля истеричности проскакивает в голосе.       Не в силах сдержать своё возмущение я всплескиваю руками в разные стороны, пытаясь хотя бы через движения выпустить пар. — Мы и так рискуем быть на грани смерти, сражаясь с Цу Дзенем. А так вы даже не предоставите нам такой возможности, оставив планету без того, кто реально смог бы его остановить. Это же полный бред и абсурд! — Абсурд то, что вы умрёте в любом случае. Будь то древний ритуал, сражение с Цу Дзенем или же просто неудачное путешествие на трамвае. И поверьте, не нам решать, когда это произойдёт. То, что должно случиться — случится рано или поздно, вне зависимости от обстоятельств. Никто из вас не может предвидеть дальнейшее развитие событий, мы можем лишь предполагать, что с таким навыками и способностями врага вы не одолеете. А если есть варианты того, как увеличить процент выигрыша и того развития событий, который нам нужен, то я считаю, что стоит попробовать. Однако право всё ещё остаётся за вами. Лишь вам решать, проводить Даньши́нда или нет.       Я посмотрела на Адриана. В его глазах сразу можно было прочитать, что с Мастером он солидарен и полностью поддерживает его. Я же боялась. Очень сильно. И за него, и за себя, за Китай и весь мир в целом. А потому одёргивала себя от этого, без единого сомнения, безумного решения. — Мы же хотели быть одним целым. Теперь сможем быть не только физически, но и духовно, — пытался шутить парень в этой обстановке, пока я не могла выдать твёрдое и уверенное «Да». — А если нет, то будем с тобой как в самой настоящей сказке: «Жили долго и счастливо и умерли в один день». Будет же необыкновенно, принцесса. — За тем маленьким исключением, что жили мы недолго и несчастливо. А я хочу это исправить, Адриан. А ещё я переживаю за людей. Я боюсь, что если с нами что-то случится, то их будет просто некому защитить. Я боюсь подвести всех, не дав им даже малейшей надежды на удачу. — Тогда это будет уже не наша компетенция. Справится кто-то ещё, нам же проще, — он улыбался мне. Лучезарно и искренне, держа меня за руки и гладя костяшки на тыльной стороне ладони большим пальцем. — Мы справимся. Обязательно. Всегда справлялись, разве нет? — уже тише, спокойнее.       Я прикрыла глаза и задала себе один простой, короткий, резкий вопрос: «А что, если в этот раз нет?»       И тут же начала представлять хаос, крики, ужас, войну, тотальный контроль и беспринципного правителя. Полная разруха и развалины — вот, что ждало всех при нашем поражении или же просто в том случае, если мы элементарно не сможем прийти на место сражения. Мы рисковали, под каким углом ни глянь. Мы умрём, если не исправим свои недостатки. Но при этом мы можем умереть, как только начнём их исправлять. Из этой ситуации не было выхода. Это был Адский круг, ловушка Джокера и все те прочие синонимы и выражения, которые используют для описания одного единственного слова — «безвыходность». Сейчас была она. В самом шикарном своём обличии, в полный рост и размер, улыбалась прямо в лицо, выдыхая на кожу воздух, смердящий смертью, и поправляя накидку из непроглядной тьмы. От неё некуда было деться, и поэтому варианты нашего выживания сводились к абсолютному минимуму. — Я согласна, — на выдохе произнесла я, зажмурив глаза, чтобы не видеть этого жуткого оскала той, которая, кажется, шла рука об руку с самой Смертью.

***

      Этот момент заставлял ноги трястись в мелкой дрожи от волнения так же часто и сильно, как трепыхал огонёк в узорчатой лампе, что висела под самым потолком. Замысловатые тени бегали и скакали по комнате вверх-вниз благодаря узорчатым створкам светильника и лёгкому сквозняку, гулявшему чересчур вальяжно для этого места. Ладони потели. Полумрак нагонял капельку нервозности и страха. Чтобы хоть немного себя успокоить, я перевела взгляд на тени, которые бросала лампа, и начала разбирать, что за рисунок преподносит мне огонь сейчас. Это было единственное, что могло меня завлечь в этой абсолютно пустой и тихой комнате.       На стене, словно очередная картина великого художника, вырисовывались так чётко и невероятно красиво деревья, море, различные животные. Но тут, словно сама судьба давала знаки, я увидела маленький цветок и букашку на нём. Сознание уже само дорисовало небольшие усики и чёрно-красную окраску, словно божья коровка стала неким выжженным клеймом на каждом нейроне мозга. Я не отводила взгляда от стены и, немного наклоняя голову и прищуривая глаза, смогла рассмотреть очертание очередной живности: на этот раз это был кот, сидящий на крыше и машущий хвостом в разные стороны. Здесь даже не нужно было додумывать окраску животного: тень сделала всё за меня, придав коту чёрный цвет. Очередное клеймо. Высеченное уже на сердце.       Я возвращалась к словам мастера снова и снова, прокручивая их в своей голове уже, наверное, в миллионный раз. Они звучали так отчётливо-ясно, будто этот старец произнёс их буквально секунду назад. Но нет, прошли уже почти сутки с того момента, как я узнала о ритуале. Уже само слово «ритуал» заставляло меня недовольно ёжиться, а мурашкам бежать по спине наперегонки с каплями холодного пота. Это было страшно. Безумно страшно, неизвестно, чужеродно, в конце концов просто-напросто опасно. Не каждый день отрываешь от своей души кусочек, соединяя её с другой, чужой, создавая при этом вечный, нерушимый союз, что-то вроде тоненькой нити, которая, несмотря на время, расстояния, даже миры и вселенные, будет соединять вас и всегда — рано или поздно — приводить друг ко другу. По сути я и Адриан должны стать одним целым на каком-то новом, духовном уровне. Это означало, что мы будем вечно друг с другом, мы будем дополнять друг друга, мы будем рядом друг с другом. При этом если один из нас решит изменить другому, вдруг умрёт или решит как-то разорвать этот ритуал, то тут же кровь перестанет течь как в моих жилах, так и в жилах Адриана. Потому что этот магический обряд настроен на духовное составляющее человека. Если ты нарушаешь эту идиллию чем-то, то всё идёт прахом. Даже наши жизни.       И самое ужасное в этом было то, что едва ли у нас был выбор. Потому что благодаря этому ритуалу мы станем сильнее, сможем лучше понимать друг друга, практически одинаково мыслить, лучше чувствовать связь во время сражений и лучше понимать состояние другого в трудные ситуации. А это всё может стать решающим аспектом в битве с Цу Дзенем, ведь в битве с ним повлиять может даже самый маленький нюанс. Рисковать всем миром мы просто не могли, а потому решились с Адрианом на такой сложный и опасный шаг.       И вот теперь, после моего короткого, но утвердительного ответа, я сидела в этой комнате достаточно давно, чтобы потерять счёт во времени, в полной тишине и совершенно одна, ожидая того человека, который сможет подготовить меня к этому серьёзному обряду. Внутренности слегка потряхивало, а желудок был готов выскочить наружу через рот. Волнение было на пике, и в этот момент я думала только об одном. Лишь одна мысль так явно и навязчиво крутилась в мозгу, не давая и минуты покоя:       «А что, если мы не справимся?»       Это звучало как-то просто в моём сознании. Очень легко и непринуждённо, так же, как и любая мысль или идея, созревающая на ночь глядя. И это пугало больше всего. Потому что на простые вопросы никогда не даёшь внятного ответа, ведь ты подразумеваешь его, как только произносишь сам вопрос. Словно это само собой разумеющееся. Так вот в моём случае это «разумеющееся» было крайне пугающим. Именно оно вгоняло в мелкую дрожь, потому что логичным ответом на вопрос было что-то вроде: «Погибнет весь мир, каждый будет страдать в жутких муках, а если кто и выживет, то попадёт под правление сумасшедшего и всевластного мага, не знающего границ ни в своей силе, ни в своих желаниях».       Хотелось выть. Я не понимала, как нужно прийти к победе, как нужно сражаться, какую тактику иметь и вообще что предпринимать. И пока единственное решение, которое сейчас начинало приобретать хоть какой-то здравый смысл — этот старый, древний ритуал. От понимания того, что я решаюсь на тёмную магию от безысходности, выть хотелось ещё больше.       Дверь заскрипела, и в полумрак комнаты вошла очень бледная, хрупкая девушка, одетая во всё серое, опустившая голову в смиренном поклоне и присевшая в коленях, чтобы сделать свой поклон ещё более достопочтенным. В её руках была какая-та чёрная атласная ткань, переливающаяся в темноте загадочными бликами, и маленький мешочек с чем-то таким, что издалека невозможно было разобрать. Чёрные, как смоль, волосы были аккуратно убраны в идеальный низкий пучок. Ни единого украшения не было на теле этой женщины. Скромность и послушность в живом воплощении. — Приветствую вас, Ледибаг. Огромная честь помогать вам для подготовки к Даньшинда. Я Чу Лай, ваша помощница. Соберу вас для этого великолепного обряда, — размеренно, но достаточно быстро проговорила она, и только сейчас я оторопела.       Она говорила на английском. Бегло, умело, словно знала его всю жизнь. Даже я, изучившая его, казалось, в идеале, допускала ошибки в произношении. Она же говорила так, словно родилась в стране англоговорящих. — Вы девушка? — кажется, звучало не очень культурно или приемлемо для такой ситуации, но я не могла себя сдержать. — Здесь же запрещено… — Находиться девушкам? — продолжила за меня Чу Лай, немного приподняв голову, но после снова склонив её в поклоне. — Да, вы правы. Но в монастыре Юнтай всегда есть одна женщина для того случая, если в храм приедет священная Ледибаг и ей понадобится чья-то помощь в сборах или подготовке к чему-либо. Это является строжайшим секретом и очень серьёзным нарушением правил, но не все послушники двух монастырей знают обо мне, так что не стоит переживать. Это более чем является нормой. В какой-то степени, — она не поднимала своей головы, даже не разгибала коленей за всё это время, пока я хлопала глазами. Я медленно переваривала информацию, и тут, словно колоколами пробила мысль:       «Монастырь Юнтай — это же там, где была Юи Ли!» — Ой, что же это я, встаньте ровно, пожалуйста. Мне не нужны поклоны, — поспешила исправить свою оплошность я, подойдя к Чу Лай. — Конечно, как вам угодно, — она кивнула и лучезарно улыбнулась мне.       Кожа действительно была белой, и это не иллюзия, на которую я рассчитывала в первые секунды. Возможно, это из-за того, что девушку всегда держат где-то далеко от солнечного света и посторонних глаз, а может, такая кожа являлась результатом какого-то тщательного и особого ухода. — Я думаю, что мы можем приступить? — спросила Чу Лай. Я пожала плечами в знак того, что не знаю ничего, но полностью доверяю ей. — Как скажете, — ответила односложно я и села после того, как женщина указала мне рукой на табурет.       И тут я начала наблюдать за тем, как Чу Лай поставила на стол мешочек и расстелила на полу чёрную ткань. Прищурив глаза, так как полумрак не давал возможности видеть всё в округе на сто процентов, я поняла, что это было платье из плотного атласа, в пол. Оно имело невероятный покрой русалки, который облегал фигуру ровно до середины голени, дальше шёл красивый длинный подол, чем-то напоминающий хвост мифического древнего существа. Длинные рукава были подобны ветвям сакуры: от плеча до самого локтя ткань будет плотно сидеть на теле, но после — расходиться клёшем такой длины и размера, что их запросто можно будет принять за накидку. На нём отсутствовали пайетки или стразы, не было открытой спины или глубокого декольте, оно было строгое, но стильное. Безусловно, оно идеально сидело бы на моей фигуре, облегая его подобно второй коже. Немного наклоняя голову в разные стороны, я поняла, что на груди и рукавах имеются какие-то узоры, выполненные золотыми нитями и так таинственно и загадочно переливающиеся под освещением масляной лампы. Прищурив глаза ещё сильнее, я смогла разобрать, что это был рисунок птицы-феникса, выполненный в китайском стиле: туловище располагалось на передней части платья, а рукава словно были крыльями, исписанными самыми замысловатыми и искусными узорами.       Сам наряд глубокого чёрного цвета словно не давал забыть, что, несмотря на всю красоту и величие данного платья, все его рисунки и ткани, оно было нужно для того слишком тёмного, слишком опасного и слишком ненавистного ритуала. Теперь я поняла, что, безусловно, это будет крайне красиво и завораживающе.       Чу Лай раскрыла мешочек и начала доставать оттуда что-то, напоминающее косметику, какие-то заколки, и последним достала шкатулку, которая имела форму шестиугольника, а сверху была высечена древняя китайская эмблема. В такой же шкатулке я однажды получила серьги с Тикки… — Что в ней? — задала вопрос я, взглядом указывая на шкатулку. Женщина, не переставая что-то подготавливать, сначала глянула на закрытую коробочку, а после на меня. — Я не знаю. Но Мастер Ван Фу сказал, что знаете вы, — ответила Чу Лай, и я без раздумий бросилась к шкатулке. — Нет! Нет-нет-нет. Ледибаг должна открыть её только во время венчания. Не раньше.       Я замерла. Сложилось ощущение, что мне послышалось или женщина оговорилась, произнеся что-то не то. Но она продолжала раскрывать тюбики и баночки с таким же блаженным видом, явно не заметив за собой никакого подвоха. Значит, я услышала всё верно. Однако от этого количество вопросов не уменьшалось. — Что значит «во время венчания»? Что вы имеете в виду? — спросила прямо я, снова усаживаясь на своё место. Чу Лай взяла пару каких-то кремов и кисть, подходя ко мне. — А вы разве не знаете? — спросила уже она у меня, нанося кисточкой крем на ключицу и шею. Я отрицательно помахала головой. — О, значит Мастер не рассказал вам. Ох, не так важно, эта деталь всегда опускается, когда дело касается Даньши́нда, — продолжала лепетать она как-то чересчур весело и беззаботно, словно речь шла о чём-то красивом и волшебном, а не смертельном и страшном. — При Даньшинда души двух людей соединяются, образуя при этом нерушимый союз мужчины и женщины, построенный на взаимопонимании, дополнении, уважении и любви друг к другу. Если говорить по-другому, то Даньшинда — это древний вид венчания, который основан на обращении к китайским богам, чтобы те соединили кусочки душ и освятили завет двух людей. Поэтому к Даньшинда следует готовиться так тщательно, — рассказывала мне помощница, нанося содержимое баночек уже на последние миллиметры лица.       Я оторопела. Кажется, кровь отлила от лица мгновенно, тем самым полностью лишая белила своих функций. Они бы сейчас ничего не поменяли, ведь я уверена, сейчас моя кожа была белее мела. Венчание? Это звучит так, будто меня насильно заставляют это делать. Но я согласилась сама на всю эту авантюру. Но то, что это будет означать союз двух людей, которые заверяют свой союз перед богами, я не знала вовсе. Выходит, мастер утаил детали. Но для чего? Бежать и спрашивать, во всяком случае, уже поздно. — Но это же значит, что мы будем, как муж и жена… — озвучила я и тут же пожалела. В голове это звучало менее пугающе, чем в реальности. Эта фраза отрезвляла, выливая на голову ведро ледяной воды.        Руки стали трястись ещё сильнее, а где-то в глубине начали скрестись кошки. Почему-то именно чёрного цвета. А вдруг мы с Адрианом не те, кто подходит друг другу так идеально, как кажется на первый взгляд? Но изменить своего решения уже не сможем и будем несчастными до конца своих дней… Даже больше: мы будем несчастны навсегда. — Вы что, не рады? Почему вы не улыбаетесь? Это же так прекрасно, быть одним целым с любимым вам человеком! — пыталась как-то подбодрить меня Чу Лай, но я немигающе смотрела в одну точку на этом чёрном платье и не знала куда себя деть.       Всё, что здесь происходило, звучало как настоящий абсурд! Чу Лай перестала наносить что-то на мои веки, заглядывая в глаза. Я смотрела на неё, наверное, слишком обречённо и жалобно, раз её глаза отразили те же эмоции. — Но я не знаю точно… Нужны ли мы друг другу. Ведь мы даже не знали, что это венчание! Мы просто… Мы просто попали в те обстоятельства и в то время, когда нашего мнения не спрашивает никто. Мы делаем то, что нужно, абсолютно не задумываясь о последствиях и будущем в принципе, — я говорила так, словно говорила самой себе, пока по моим ресницам водили кисточкой, а в волосы вставляли заколки. — Мы можем умереть. Как во время этого обряда, так и во время сражения с Цу Дзенем, — при упоминании этого имени Чу Лай уронила заколку и боязливо икнула. — Почему мы не можем просто жить, не боясь за себя, свою жизнь и абсолютно не задумываясь о том, что что-то может пойти не так? Я просто хочу спокойствия, — наконец подытожила я, прикрывая веки.       Из глаза выплыла одна одинокая слеза. Горькая, такая отчаянная, но одна. Потому что казалось, что даже плакать я была уже не в состоянии. Просто не имела на это сил. — Вы — надежда, — тихо произнесла Чу Лай после минутного молчания, всё так же не отвлекаясь от моего внешнего вида. — Надежда на то, что однажды я смогу выйти в свет, не сидя в подвалах и коридорах монастыря и ожидая своего часа. Надежда на то, что однажды Ван Фу сможет уйти на покой и быть обычным старцем, который просто наслаждается жизнью, а не живёт в вечном страхе за жизнь монастыря и всего Китая в целом. Вы надежда своего возлюбленного на то, что, одолев это зло, вы сможете жить спокойно и счастливо. Вы надежда на саму себя, — говорила Чу Лай на одном дыхании, закалывая мои волосы очередной заколкой.       Она делала это легко и мастерски, словно всю свою жизнь посвятила только одному — готовила девушек для самого древнего и редкого ритуала. Её голос был спокойным и мелодичным. Успокаивающим в каком-то роде, но при этом наводящим на глубокие и такие серьёзные мысли. — И если вы считаете, что этот ритуал может обрубить всё, то подумайте о том, что он может принести хорошего. Ведь если это и правда ваша настоящая любовь, то она будет самой крепкой и искренней из всех, которая бывала на этой земле. Она будет яркой. Безупречной. Ваш страх оправдан, безусловно. Но неужели этот волшебный момент не стоит того, чтобы на какое-то время отложить переживания в дальний ящик. И даже если ваша жизнь закончится во время Даньши́нда, то знайте, что умрёте вы при великолепных обстоятельствах и самым безболезненным образом, держа за руку своего любимого.       Сама мысль о смерти заставляла ёжиться от болезненного ощущения в желудке. Паника. Одна мысль была в голове в этот момент:       «Сбежать».       Сбежать далеко от этого обряда, далеко от этого храма, страны. В захолустье, там, где меня не достанет ни один катаклизм, ни одна душа. Я трусила. Боялась смерти, даже если она была во благо. Потому что это был самый безумный шаг в моей жизни, и неважно, что невероятно оправданный. — Этот обряд даст вам силу. Вы научитесь слышать и слушать друг друга, а это самое главное в работе сообща, — проговаривала девушка размеренно.       Она говорила легко, непринуждённо. От этого и было сложнее воспринимать всю тяжесть события. Пытаясь успокоить себя хоть как-то, дабы вернуть ясность мысли и обрести внутренний покой, я решила применить практику медитации, которую разучивала всю прошлую неделю. Это помогало, заставляя сердце биться чуток спокойнее. Чу Лай отошла от меня, осматривая завершённую работу с ног до головы. Судя по её выражению лица и горящему взору, я была безупречна. — Хотите посмотреть на себя? — спросила девушка, протягивая мне маленькое зеркальце.        Дрожащими руками я взяла предложенную вещь и, держа зеркало за металлическую ручку, посмотрела на своё отражение.       Возможно, всё дело было в свете, может быть так повлияли на меня тренировки и строгий режим, а может, всему виной были слова Чу Лай, направляющие эмоции и мысли в нужное русло… Я не знала точной причины, но сейчас я выглядела подобно нимфам из древних легенд. Что-то заставило моё лицо великолепно сиять даже под таким тусклым светом, ресницы были так сильно распахнуты, а чёрные подведённые глаза делали взгляд ещё более раскрытым и выделяющимся. Волосы аккуратно собраны в какую-то замысловатую прическу. То здесь, то там из прядей выглядывали чёрные цветы, сверкающие в этой полумгле до безумия ярко, подобно звёздам на ночном небе. Я выглядела чересчур шикарно для вечера, в который могла умереть. — Я… — Вы превосходны, верно. И до этого ваша природная красота была неописуемой, но сейчас она стала ещё более поразительной, — сделала комплимент мне женщина, и я заглянула в её глаза.       Они были карие. Казались тёмными-тёмными в этой комнате. Уставшие и немного мутные. Но при этом они улыбались мне, искренне и так неподдельно радостно. — Я помогу надеть вам платье, и после вы сможете идти на ритуал.       Кивнув в знак согласия и встав с табурета, я начала развязывать серые верёвки на своей форме. Она, слетев на пол, тут же дала понять, насколько же в помещении, оказывается, было холодно. И ведь действительно, здесь не было отопления, а значит температура стремилась к той, которая была на улице. Но почему-то когда я была в одежде послушника Шаолиня, этого перепада я не ощущала. Простояв пару мгновений, я подошла к платью и уже было хотела его надеть, как вдруг Чу Лай мягко остановила меня за руку. — Ледибаг, мне крайне неловко, но чтобы надеть платье, нужно снять с себя всю одежду… — она опустила глаза в пол и смущённо покраснела.       Я не сразу поняла смысла сказанных слов, но как только до моего сознания дошло, то я раскрыла глаза от изумления. Надеть платье на полностью голое тело? Это же уму непостижимо! — Я никак не могу оставить на себе хотя бы трусики? — спросила я, но увидела лишь, как Чу Лай отрицательно машет головой, краснея ещё гуще.       Поджав губы и выдохнув пару раз, я завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер. Чу Лай тут же отвернулась к стене. Быстро стянув с себя остатки белья, я сложила его аккуратно на этот самый табурет и тут же начала залезать в платье. Как только осталось лишь застегнуть наряд, женщина подошла ко мне, взявшись за бегунок, и начала тянуть его вверх. Я ощутила, как атлас своеобразным холодом пробежался по каждой клетке туловища, очертив все изгибы моего тела, лишая любого, кто взглянет на меня, какой бы то ни было фантазии. Расклешённые рукава, которые, как оказалось, были невероятно тяжёлыми, прилипали к коже великолепно, расходясь воланом лишь после локтя, благодаря чему складывалось ощущение, что у меня были не руки, а те самые крылья птицы-феникса, которая была вышита на чёрном полотне.       Золотые нити окутывали полностью весь рукав, делая платье более фантастическим и загадочным, действительно похожим на обличие птицы-феникс в человеческом образе. На ощупь ткань была похожа на безумно дорогой шёлк: струящаяся, блестящая, но до невозможности тяжёлая. Каждый завиток был выполнен до пугающего ужаса искусно, настолько, что не было сомнений — это платье шилось вручную. Каждый шов и каждый штрих был создан руками человека, а потому я начинала восторгаться этим нарядом ещё сильнее. Как-никак я была дизайнером, а потому наверняка знала, каких сил и страданий стоило это платье. — Вы готовы, — вынесла вердикт Чу Лай, отходя от меня и оценивая весь получившийся образ.       Казалось, что эти слова были громом средь белого дня, ненастьем в лучшее время, оглушающим звоном колокола, предзнаменовавшим беду. И сердце ушло в пятки, потому что этот момент становился ближе… — Что мне надеть на ноги? — вопрос стал логичным только тогда, когда я ступила на холодный бетон босыми ногами. Что ж, бамбуковый настил был куда теплее… — Ваша обувь около выхода, — указала она на дверь, и я только сейчас увидела тоненькие чёрные босоножки.       Обувь и одежда явно не по погоде, но вариантов у меня не было. Опять. Ладно, всё лучше, чем идти абсолютно босой. Исключительно из этих соображений я подошла и, застегнув босоножки, поправила платье. Всё было готово. Теперь уже оттягивать момент просто не представлялось возможным, поэтому я, собравшись с мыслями и духом, решилась выйти за дверь, ведущую в зал для ритуала. Чу Лай догнала меня за секунду до того, как я закрыла дверь, и вручила мне шкатулку в ладонь. — Я верю в вас, Ледибаг! Вы — надежда меня и всего земного шара! — быстро-быстро, так отчаянно взмолилась Чу Лай до того, как раздался хлопок и я осталась одна в тёмном узком коридоре, не имеющим ни единого поворота.       Только прямая дорога в неизвестность.       Шкатулка из тёмного дерева с красными иероглифами была у меня в руках. Я не решалась открыть и посмотреть на созданные вновь серьги. Мастер говорил, что ритуал также поможет активировать их, не только помочь нам с пониманием друг друга. Будет ли Тикки такая же, как и раньше, даже если новые созданы из частиц старых талисманов? Или это будет новый дух? Ответа у меня не было, а потому ещё одна неизвестность взвалилась на меня тяжёлым бетонным блоком, надавливая на копчик всё сильнее и сильнее.       Последний оставшийся древний маг был тайной для всех, кроме самого старейшины этого храма. Тем не менее хотелось бы увидеть всю искусность работы с магией, но это оказалось строжайшим секретом, не позволяющим обычным людям об этом знать, даже если это были сами носители талисманов.       Рука предательски дрожала. Я держала ладонь в воздухе над дверной ручкой уже около пары минут и никак не могла пересилить свои рефлексы. Что-то в голове щёлкнуло и не позволяло сделать одно лёгкое движение для того, чтобы эта деревянная тяжёлая дверь распахнулась. Мандраж, который накрыл меня в той комнате, где сейчас лежала моя серая тёплая форма, казался детским лепетом по сравнению с тем ощущением, которое накрыло сейчас всё моё тело с ног до головы. Стены давили на сознание, дышать было сложно, в глазах скакали какие-то фигуры, а в ушах гулко и слишком размазано гудело. Ещё двадцать минут назад я практически не боялась ничего, полностью смирившись со своим положением и приняв все аспекты сложившейся ситуации. Сейчас же, когда ритуал был близок, как никогда, буквально находился от меня за одной плотной, противной и такой ненавистной дверью, я поняла, что просто не могу переступить порог залы и отдать себя чему-то, о чём не знала абсолютно ничего. И, допустим, я бы даже смогла в какой-то момент пересилить себя и зайти в это помещение. Но если я приду раньше Адриана и не увижу его в той же комнате, то точно свалюсь на землю замертво, не пережив такого потрясения.       «Ну же, Маринетт! Давай, ты справишься! Тебе всего-то нужно нажать на эту дверную ручку и зайти внутрь. Делов-то…»       Делов действительно было невероятно мало, но страх всегда брал верх, одерживал победу, прибегая к финишу гораздо раньше тебя самого, чтобы в последний момент сделать гадкую подлянку, сбив тебя с толку. Кажется, сейчас я споткнулась о подножку, летя прямо в пропасть носом вниз, не до конца осознавая, наверное, своего положения. Кисть второй руки сильно-сильно сжимала шкатулку. В какой-то момент мне показалось, что я продавила кожу до крови. Взглянув на руку, я сообразила, что пораниться там просто было не обо что. Шкатулка… Рисунок привлёк меня своей старинностью и знакомостью. Я вспомнила свою волшебную спутницу в чёрную крапинку.       «А что бы сейчас сказала Тикки по поводу твоего поведения? Что ты жалкая трусиха и ничего не можешь сделать сама. Что тебе пора быть взрослее и решительнее, потому что ты — Ледибаг. Если ты даже ручку двери открыть не можешь, то что тебя ждёт во время битвы с Цу Дзенем?»       И это стало решающим моментом. Глубоко вдохнув и выдохнув, я сильно-сильно зажмурила глаза, нажимая на ручку двери. Скрип промчался пронзительным эхом.       Звук пылающего огня и тихое завывание ветра заставили мурашки сами по себе носиться по моей коже, в мольбе взывая к тому, чтобы это всё как можно скорее закончилось. Солидарна я была с ними на все сто процентов. Какие-то странные тени прыгали туда-сюда, раздражая зрачки. Словно кто-то безумно сильно хотел того, чтобы я открыла глаза и увидела всё собственнолично. Подсознание визжало, подобно маленькой девочке, увидевшей паука на стене. Я не хотела ничего. Но открыть глаза было нужно. И я это сделала.       Внимание невозможно было сконцентрировать на чём-то одном, потому что это помещение было слишком большим и содержащим в себе неприлично много предметов, чтобы мой взгляд остановился хоть на чём-то. Пожалуй, первое, что я смогла выделить из общей массы и проанализировать — факелы. Много факелов, висящих на каменных стенах круглой комнаты. Кажется, я смогла насчитать около десяти штук, трескающихся, нагревающих воздух и приносящих определённый специфический запах палёной соломы и масла. Такое количество освещения было огромным для такой маленькой комнаты.       Абсолютно всё здесь было каменным: пол, стены, потолок, представляющий собой что-то вроде купола высоко надо мной. Я смело могла предположить, что это здание было ровесником какой-нибудь Китайской стены, потому что все камни были покрыты чем-то вроде мха или плесени; то там, то здесь стены блестели от конденсата, оседающего на каждом квадратном метре, в воздухе был стойкий запах затхлости, прохлады, сырости и плесени.       На полу по периметру самой комнаты стояли свечи на равном друг от друга расстоянии. Между ними мелом были написаны какие-то китайские иероглифы, а внутри круга из свечей очерчен такой же круг поменьше с разными древними письменами внутри. В углу стояли пару деревянных мисок, какие-то масла в баночках, благовония и что-то ещё, совсем небольшое, завёрнутое в чёрную ткань.       От этого места буквально сквозило духом магии, пророчествами, тёмными обрядами и древними традициями. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что совершенно не ощущаю холода, хотя находилась определённо точно где-то под землёй в сыром и холодном подвале. Видимо, меня так завлекли все детали и нюансы, что я и думать забыла о своём благополучии.       Сзади сильно хлопнула дверь, с оглушительным скрипом и стуком разнося шум, как показалось мне, на километры вперёд. От неожиданности и страха я подпрыгнула на месте, резко развернувшись назад и вскрикнув не менее тихо хлопнувшей двери. Сердце тут же начало отбивать ритм где-то под самым подбородком, дыхание быстро-быстро начало набирать обороты, гоняя кровь по организму с каждой секундой шустрее. Звук давно стих, но в ушах почему-то до сих пор звенело — либо эхо до сих пор гуляло между стен залы, либо я была чересчур напугана и потеряна в этом месте. Верилось больше второму предположению.       Где-то вдалеке я услышала шаги и тут же насторожилась. Дверь, что была аналогична той, которая напугала меня до дурацких чёртиков перед глазами, находилась прямо напротив меня, а это значило, что тот, кто так уверенно направлялся сюда, с секунды на секунду зайдёт именно в эту самую дверь. Вариантов посетителей было не так много, однако разыгравшееся воображение продолжало подбрасывать мне новые и новые ужасные картинки развития дальнейших событий. Шаги становились всё громче и громче, и вот я уже была готова поджечь себя огнём от факела, как вдруг раздался пронзительный скрип, и в комнату вошёл… mon Adrien.       Я замерла. Потому что играющее со мной в игры сознание и та реальность, с которой я только что столкнулась, настолько не совпадали друг с другом, что, кажется, дали полнейший сбой в системе, запустив перезагрузку моей головы. Он был прекрасен. До полного безумия, до потери пульса и возвращении его обратно. Настолько, что теперь я позабыла не только о холоде, но и о страхе, стрессе, опасности и всех прочих вещах, которые на данный момент казались абсолютной мелочью. Просто пылью. Лишь очередной песчинкой в пустыне Сахара. Я разучилась дышать, глотать, моргать, кажется, даже сердце позабыло то, как именно должно функционировать и перекачивать жизненно важную жидкость по телу. И всё потому, что Адриан был подобен Богу.       Я всегда думала, что с его волосами невозможно договориться, ведь они вечно находились в лёгкой небрежности, словно не поддавались ни одному гелю или воску. Сейчас же они лежали в идеальной укладке, волосок к волоску, зачёсанные назад. Но это не выглядело так, словно по его голове провели слизняком и сильно прижали пшеничные волоски. Вовсе нет. Это смотрелось до безумия стильно, так, как если бы он с утра провёл пятернёй по волосам, слегка зачёсывая их назад. Лишь более аккуратно и тщательно.       Костюм, словно пошитый по его меркам, частично перекликался с моим платьем. Это была смесь китайских традиций и европейских реалий. На первый взгляд, ты смотрел на этот костюм и считал, что это классическая тройка, состоящая из брюк, жилета и пиджака. Но как только ты начинал рассматривать одеяние получше, то понимал, что это были не пиджак и жилетка, а что-то вроде военного мундира китайского воина, выполненного так, что своеобразные, круглые, золотые пуговицы на петельках вроде соединяли лацканы жилета, но по факту находились на его второй подкладке. Стоячий воротник был из двух слоёв, опять же создавая тем самым иллюзию не одной вещи, а сразу двух. Все линии на швах были чёткие, выполненные плотной золотой ниткой, что смотрелось невероятно выигрышно на глубоком чёрном. Рукава мундира были прямые, без излишеств, однако маленькую шалость они всё-таки себе позволили: подобно моим, рукава пиджака Адриана расходились лёгким, едва заметным клёшем, который, скорее, походил на лёгкое расширение рукавов, чем на дизайнерскую задумку. Брюки были простыми, прямого кроя, под стать верхней части костюма — строгие, ровные, прямые.       Ткань была точь-в-точь как и на моём платье: тяжёлый дорогой атлас, имеющий при таком освещении свой определённый, ни с чем не сравнимый блеск. На одной и второй стороне груди пиджака золотыми нитями была вышита птица-феникс и дерево сакуры. Вся окантовка также была обрамлена этим богатым цветом. На воротничке и самом крае рукавов были какие-то иероглифы или символы, я не совсем разобрала. Но одно я знала точно: Адриан Агрест ещё ни на одной своей фотосессии не выглядел так бесподобно и привлекательно. Настолько, что я поняла — я влюбилась в него снова. В очередной раз. И теперь кажется, что абсолютно безвозвратно и беспамятно, словно никогда до этого момента я не жила вовсе, а смогла дышать лишь сейчас, записывая все моменты на подкорку мозга и откладывая их туда, где они точно не потеряются. Взгляд упал на ещё одну маленькую деталь — в его правой ладони была шкатулка. Точно такая же, которую я до сих пор сжимала в руке до побеления костяшек. Это значило лишь одно — сегодня мы, наконец, увидим Тикки и Плагга. — Знаешь, Маринетт, я смотрю на тебя и понимаю, что ты подобна смерти, — прошептал Агрест, неподвижно стоя напротив меня и заглядывая в мои глаза, словно слепец, впервые увидевший солнечный свет. С таким восхищением, страстью, желанием, любовью, что не оставалось сомнений — мы всё делаем верно. И даже если что-то во время этого обряда пойдёт не так, то я погибну рядом с любимым мне человеком. — Почему именно смерти? — так же тихо спросила я, не смея пошевелить воздух даже движением ресниц. — Потому что она всегда великолепна. Даже в самые тёмные и страшные времена смерть выглядит так, словно пришла на свою собственную коронацию. Она притягивает, заставляет упиваться ей до конца, без остатка, потому что смерть никого не забирает наполовину. Всегда целиком, до самых последних крупиц. Вырывает сердце и забирает его себе. Но, знаешь… Я готов отдать тебе своё сердце добровольно. Без всяких прелюдий, просто потому, что это ты.       Казалось, что в этот момент кто-то крикнул нам «фас!», и мы сорвались с места навстречу друг к другу. Мгновение, я ощутила его ладонь на моём лице и то, как желанно, горько и отчаянно он прижался к моим губам, упиваясь ими так, словно делал это в последний раз. Хотя возможно так и было. Этот поцелуй был наполнен чем-то приторно-горьким, напоминающим крепкий алкоголь — жгучее вначале, но такое приятно-тёплое в конце. Этот момент опьянял не хуже сорокаградусного виски, отпечатывая на века в памяти этот момент. Целовались мы так отчаянно, крепко, страстно от одной лишь мысли, что это может быть последний наш поцелуй.       Нам пришлось разорвать его с колоссальным усилием и трудом. Ещё никогда в жизни не было так тяжело и сложно. Словно весь мир сосредоточился на коже персиковых губ Адриана, а я была самым отважным и заядлым путешественником в мире, желающим обогнуть всю планету за одно мгновение.       Наше дыхание было тяжёлым. Громким. Скачущим по зале с оглушительным эхом и заставляющим кучу мурашек бежать по всей поверхности тела. Я не торопилась открыть глаза. Смогла это сделать лишь тогда, когда услышала своё имя, произнесённое парнем: — Маринетт… — шёпотом.       Почти одними губами. И я, скорее, ощутила эти звуки на своей коже, которые складывались в такое родное и знакомое слово, до этого никем не произносимое так нежно и желанно. Я ловила его дыхание, а он моё. Тёплое и сладкое. И снова он произнёс слова, теперь щемящие моё сердце: — У нас катастрофически мало времени. — Знаю-знаю, просто… — Я боюсь не меньше тебя, моя Леди. За тебя, за то, что могу больше никогда тебя не увидеть… Боюсь за «нас», — он нежно держал меня за руку, даря ощущение комфорта и спокойствия в той мере, в которой только можно было при нынешних обстоятельствах. — Но ещё я боюсь за тех людей, которые даже не знают о том, что вот-вот грядёт апокалипсис вселенского масштаба и что кроме двух молодых людей в смешных латексных костюмах их больше никто не спасёт. У них нет и грамма надежды. А мы её можем подарить миллионам людей. Поэтому нам нужно это сделать. Да и я слишком соскучился по своему мелкому засранцу, — он приподнял шкатулку и улыбнулся мне. И я прекрасно его понимала.       Я не смела даже звука произнести против. Потому что прекрасно знала, что Адриан был прав, как никогда. Невероятно прав, и я полностью поддерживала его мнение и решение. А потому махнула головой вверх-вниз в знак согласия и отошла от него на шаг, отпуская руку. Тут же стало холодно, жутко, страшно и одиноко. Но я пыталась гнать эти ощущения прочь, ведь они полностью сбивали весь настрой, забирая концентрацию и даря море негативных эмоций, которые в любой момент могли сделать хуже. — Что нам нужно делать? — спросила я, как только вздохнула и сглотнула до ужаса вязкую слюну. — Мастер дал мне вот это, — указал глазами Адриан на свиток, лежавший на полу. — Сказал, что нужно делать всё строго по инструкции, иначе дело может обернуться настоящим провалом. — Но почему же он сам не присутствует здесь? Всё же было бы логичнее, если бы он присутствовал здесь, руководя нами и указывая, что и как нам нужно делать, — задала я, кажется, вполне логичный вопрос.       Лицо Адриана слегка исказилось, словно он прокручивал какую-то ситуацию в своей голове, исход которой его явно не устраивал. — Я задал ему точно такой же вопрос, — начал на абсолютно недовольной ноте блондин, и тут я поняла, в чём конкретно заключалась причина его недовольства. — Он сказал, что этот обряд проводят исключительно вдвоём, ведь в определённый момент от наших душ откалываются кусочки, соединяясь вместе. Если будет присутствовать посторонний, то он, сам того не понимая и не желая, станет участником ритуала, и тогда его душа также может быть задействована. А третий кусок полностью нарушит баланс, создавая при этом дисгармонию, что приведёт к ужасным последствиям.       Я не нашлась, что ответить. Лишь простояла секунд пятнадцать в тишине, немного осмысляя то, что только что произнёс Адриан. Но ничего дельного не могла выкроить из головы. Лишь каша и полная неразбериха. Медленно я подошла к свитку и, подняв его с пола, развернула. Адриан встал рядом, заглядывая в письмена. Идеальный и строгий почерк Мастера Ван Фу давал указания и инструкции к проведению данного ритуала.

«Всё, что вам нужно — выполнять мои поручения чётко и быстро. Иначе сражаться с Цу Дзенем будет просто некому. Я желаю вам удачи, Ледибаг и Кот Нуар.

Первое: зажгите все свечи по часовой стрелке, капая вначале по одной капле масла из красного флакона на фитиль. Второе: расставьте благовония около каждой свечи, поджигая их в том же порядке, что и свечи. Третье: возьмите в руки керамическую чашу и кинжал, завёрнутый в чёрную ткань. Встаньте в круг друг напротив друга. Четвертое: Ледибаг возьмёт в руки чашу, а Кот Нуар — кинжал. Опуститесь на колени друг перед другом. Сделав надрез сначала на правой ладони своей руки, а потом правой ладони руки напарницы, вы возьмётесь за порезанные руки. Пятое: Подставив под капли крови чашу, синхронно скажите: «Откроем души для соединения воедино». Шестое: Самое главное — не размыкая рук, взяв чашу с вашей кровью, прочертить ей круг. После снова встаньте на середину и произнесите слова: «Едины не только телом, но и духом. Станем едины. Закрепим нашу связь навеки». Ровно три раза.       Если всё будет выполнено правильно, то вы почувствуете, как что-то пройдёт через вас и ваше сознание. После этого свечи мигом погаснут. Ритуал будет завершён, как только свечи загорятся вновь. До того момента не отпускайте рук друг друга. Если всё получится, вы сможете открыть шкатулки и активировать свои талисманы после проведённого ритуала. Удачи».       Было видно, что руки Адриана дрожали. Ужасно дрожали, едва удерживая лист. Ему было страшно ничуть не меньше, чем мне.       Он дочитал свиток до конца уже почти минуту назад, но не делал никаких телодвижений, словно превратился в статую. Я глубоко вдохнула. Что ж, если мы уже здесь, значит оттягивать момент не имеет никакого смысла. В любом случае, наша судьба предрешена, и от неё не убежишь.       Я тихо ступила к блондину, забирая свиток из рук. Он, словно забыл, что я находилась здесь, резко встрепенулся и посмотрел на меня, как оглашённый. Радужки прыгали по моему лицу с невероятной скоростью, а от дыхания, кажется, содрогались факелы на стенах. Аккуратно прикоснувшись к его плечу и проведя большим пальцем по ткани костюма, мягко улыбнулась Адриану. Глаза тут же сфокусировались на моих губах, а руки перестали дрожать. — Знаешь, там ты мне говорил, что это не так уж и страшно. Да и в принципе, умереть рядом с любимой тебе будет за радость. Сейчас я поняла, что смерть рядом с тобой будет лучшим завершением жизни. Я люблю тебя, Адриан. Давай сделаем это. Вместе.       Я пыталась придать уверенности своим голосом, сделать его максимально ровным, гладким, а не дрожащим, надтреснувшим. — Я тоже люблю тебя, моя Леди. Настолько, что… Что готов сделать это. Умереть здесь и сейчас рядом с тобой. Страшно было тогда, когда ты не была рядом. Сейчас… Я готов, если ты будешь держать меня за руку в этот момент, — он прикрыл глаза и, сделав пару глубоких вдохов и выдохов, снова посмотрел на меня. — Да, ты права. Давай сделаем это.       И мы начали следовать инструкции Мастера, выполняя каждое движение молча. Боялись даже сделать лишний шаг. Синхронно опустив в середину круга шкатулки, мы, словно не договариваясь, стали выполнять условия для ритуала. Я взяла в руки красный сосуд с каким-то ароматическим маслом и начала капать в каждую свечу по одной капле, в то время как Адриан сразу же поджигал фитиля, тем самым усиливая цветочно-древесный аромат в округе. Запах подземелья и сырости тут же стал гаснуть, уходя на второй план, а после и вовсе перестал ощущаться.       Как только пламя каждой свечи едва трепыхались в тёмной комнате, а запах стал слишком отчётливым, мы с Адрианом начали расставлять и поджигать благовония в том же самом порядке, в каком делали практически те же манипуляции с маленьким восковыми светильниками. Стоило пламени коснуться первого благовония, то в нос тут же ударил чересчур яркий и такой знакомый аромат, который всегда присутствовал на наших тренировках и в помещениях, куда заходил Мастер Ван Фу. От чего-то знакомого и известного узел в животе едва ослабился, позволяя сердцу стучать не так быстро.       Самое простое было выполнено. Наступал момент самого обряда. Кровь начала пульсировать в висках, голове, под языком. Противный, кисло-металлический привкус стал ощущаться во рту — ещё чуть-чуть, и от такого сильного волнения меня могло стошнить. Но я смело ступила в угол комнаты: взяв в руки керамическую чашу, а Адриан чёрный свёрток, глянули друг на друга, прежде чем войти в круг. Голова немного кружилась из-за большого количества запахов и дыма. Блондин лишь шепнул мне «Давай», и мы одновременно вступили за меловую линию, встав друг напротив друга.       Сердце стало безудержно клокотать везде, где только можно было, хотя ладони были абсолютно ледяными. Адриан неотрывно смотрел на меня, так же как и я не сводила глаз с единственного спасательного круга в этом круговороте событий — изумрудных, таких родных и любимых глаз.       Мы синхронно опустились на колени, словно это было сделано нами много-много раз. Словно мы всё это репетировали до этого.       Агрест переместил кинжал в левую руку, а я отзеркалила его действия, сделав то же самое с чашей. Он сглотнул и, глянув на свою ладонь, быстро и резво сделал один большой надрез, рассекающий всю ладонь. Я охнула, кажется, перестав дышать. Паника начала охватывать меня, я не понимала происходящего, не понимала, что происходит. Хотелось убежать, закрыться, уйти. Но вместо этого я подставила ладонь вперёд, переводя взгляд на парня, которому следовало сделать то же самое и с моей рукой. — Прости, — тихо прошептал он, прежде чем его окровавленная ладонь взяла мою руку, а кинжал быстро и, кажется, почти невесомо пролетел над моей кожей.       Острая боль пришла не сразу. Так же, как обычно делают самые заядлые хулиганы школы, приходя на уроки с серьёзным опозданием — поздно, но резко, ярко и слишком заметно. На глазах стали проявляться слёзы, грозя капнуть прямо на ладонь. Я, перебарывая себя и свои инстинкты, дрожащей рукой взялась за такую же липкую и горячую ладонь Адриана. Вторая рука, кажется, трясясь ещё сильнее, на автомате подставляя чашу так, чтобы струи смешанной крови стекали прямо в неё.       Адриан, державший мою ладонь так нежно и трепетно, едва ощутимо погладил испачканную кожу руки своим большим пальцем, на котором кровь начала уже превращаться в красную плёнку. Становилось спокойнее. Но лишь на йоту. Блондин смотрел на меня и, не произнося ни единого слова, глазами спрашивал: «Готова ли я продолжить?» Мне потребовалось ровно несколько мгновений, чтобы махнуть ему головой. Переведя внимание на губы друг друга, мы начали синхронно повторять те слова, которые были написаны в свитке: — Откроем души для соединения воедино, — произнесли мы одновременно.       Адриан смотрел на меня. Я непрерывно смотрела на него. Мы ждали чего-то, но ничего не происходило. Это хорошо, значит, пока что всё шло верно. Выждав ещё пару мгновений мы, не размыкая сжатых ладоней, встали около первой свечи и аккуратно, едва наклонив чашу, начали лить кровь, очерчивая круг. Красная жидкость глухо лилась на серый сырой камень, разнося брызги так, что они попадали на благовония и свечи, придавая им кровавую расцветку. Мы ступали медленно, стараясь сделать круг идеально ровным, при этом сцепив руки в замок настолько сильно, что, я была в этом абсолютно уверена, после будут синяки. Адриан тяжело дышал около моего уха, пока я пыталась привести стучащее сердце в порядок перед последним этапом ритуала. Кровь в чаше закончилась ровно тогда, когда круг замкнулся, хотя у меня было явное ощущение, что там ещё была жидкость. Медленно поставив чашу на пол, я ощутила, как Адриан тянет меня на себя, заставляя встать вновь на середину. Я сглотнула. Агрест тоже. Поймав, возможно, в последний раз сверкание его глаз, мы начали повторять слова снова. — Едины не только телом, но и духом. Станем едины. Закрепим нашу связь навеки.

Один.

— Едины не только телом, но и духом. Станем едины. Закрепим нашу связь навеки.

Два.

— Едины не только телом, но и духом. Станем едины. Закрепим нашу связь навеки.

Три.

      В этот момент я, кажется, оглохла. Словно начала наблюдать за всем со стороны. И только через какое-то мгновение смогла понять, что горло саднит, а шум, который бился в ушах, был из-за моего крика. Глаза застилали слёзы, дышать стало невозможно, а грудь горела так, будто я прямо сейчас очутилась в Аду на том костре, где сжигают самых ужасных и кровожадных грешников. Где-то вдалеке я понимала, что рука сжалась в чьих-то тисках, а мой крик был смешан с отчаянным воплем Адриана. Он мучился так же. Боль была невыносимой, казалось, что мне срезали слой за слоем кожу, после — ломали каждое ребро, и всё для того, чтобы самым садистским образом вырвать из груди сердце. Крик был отчаянным и громким, а потому быстро затих и превратился в хрип — голосовые связки, кажется, были порваны. Вмиг вокруг перестали иметь хоть какое-то очертание даже силуэты, потому что свет погас. Свечи потухли. В одну секунду все сразу. А я продолжала кричать и корчиться от боли, не отпуская руки Адриана и ощущая, как весь макияж летит к чертям из-за струящихся по щекам слёз.       Кажется, мое сердце билось так быстро, что пульс разбегался по всему телу, от кончиков пальцев, по всему позвоночнику, перебивая всю мою чувствительность. Тяжёлые вдохи, боль, пульс в одночасье стали замедляться, сменяя всё на такую манящую лёгкость и настолько желанный покой. Я не понимала, что было вокруг меня. Не различала ничего, кроме мысли:       «Только не отпускай его руку!»       Но это мало помогало. Тело становилось ватным. Веки наливались тяжёлым свинцом, словно на них повесили грузила, тянущие кожу вниз. Какое бы я не проявляла самообладание, но справиться с этим было гораздо тяжелее, чем предполагалось изначально.       И перед застилающей тьмой ко мне пришла такая естественно простая истина:       «Красивы перед своей смертью… Словно на собственную свадьбу».       И мы должны были прийти на это событие столь великолепны и неотразимы, словно это всё было чем-то невероятно праздничным и прекрасным. Но по факту все эти сборы были для того, чтобы перед нашим погребением лишний раз никто не возился с трупами — уже одеты, накрашены, полностью готовые уйти в мир иной.       Но какие мы сегодня всё же будем? Слишком красивы, чтобы не умереть, или слишком красивы, чтобы умереть? Я была не в состоянии ответить. Точно не в эти мгновения, когда я наконец полностью приняла свою судьбу, ощущая новый поток тупой, но тяжёлой боли, пронзающей всё моё тело в очередной раз. При этом она была не такой, какой была до этого. Она быстро угасла, окончательно принося за собой покой. Странный, парящий, но прохладный покой. Это было странно.       «И я готова была умереть сегодня с тобой, мой дорогой Адриан».

«Я тоже был готов умереть с тобой, моя дорогая Маринетт…»

      Услышала я голос Адриана почему-то прямо в моей голове, ну а после не было ничего, только пустота — безнадёжная, холодная и жуткая. Ни стука сердца, ни звука. Ничего. Только мрак и тьма. Даже мысли, которые жалили друг друга в черепной коробке, умолкли на некоторое время. После снова начиная завывать с большей силой. Но не моим голосом:

«Твоя мама никогда больше не вернётся, она не вернётся…»

«Ты безнадёжен! Единственный сын, и то сплошное разочарование!» — устало произнёс голос. Кажется, голос Габриэля. Лишь только не такой скрипучий, каким я слышала его в последний раз.

«Ты не добьёшься ничего, учась в этой академии!» — снова Габриэль. На этот раз ещё более злостно и агрессивно. Словно разъярённый граф Дракула шипел его низкий тембр.

«Ты один. У тебя здесь нет ни друзей, ни людей, которые тебя поддержат, ты только мешок с деньгами своего папаши», — незнакомый женский голос резал меня по сердцу, рассекая его надвое. Было почему-то больно. Но я никогда раньше не слышала этого голоса и не переживала этих эмоций. Они чужие? Но тогда чьи?

«На что ты только надеялся? Что я тебя люблю? Деньги. Вот что мне от тебя было нужно», — этот же женский голос. На этот раз так пафосно и эгоистично звучали эти слова, что хотелось ударить эту мерзкую особу. Но голос продолжал звучать каким-то эхом, отдаваясь в сознании самым противным звоном колокола.

«Я виноват перед ней, я не успел к ней. Из-за меня она попала в беду», — дрожащий хриплый голос Адриана. Такой родной, но такой убитый. Убитый горем и печалью.

«Она ушла настолько незаметно и тихо. Но от этого становится ещё больнее. Что происходит с ней и с «нами»? И почему так пусто без неё? Как мне вернуться к ней? Как снова показать ей, что она важна для меня?»

      Незнакомые мне горькие мысли стали затихать, снова оставляя после себя тишину. Но почему-то перед глазами, словно в плохом кино, стали мелькать абсолютно незнакомые мне силуэты девушки, имеющей длинные каштановые волосы и блестящие карие глаза со злобным оскалом. Всё остальное нельзя было разобрать. Лишь размазанные пятна. Однако через мгновение голоса вновь ожили, не оставляя меня надолго одну:

«Милый, пошли попьём горячий шоколад в этой пекарне, хочешь? Говорят, что она лучшая в Париже. Проверим?» — такой приятный и мелодичный женский голос. Нежный и греющий. Почему-то казалось, что он родной, хотя слышала я его впервые.

«Давайте сфотографируемся возле Лувра все вместе!» — снова Габриэль. На этот раз громко, задорно и позитивно. Голос не звучал скрипяще или надрывисто. Будто был гораздо моложе.

«Умница, Адриан, я рада, что у меня такой замечательный сын!» — проговорила женщина. Опять та же, и тут же на душе становилось светлее и спокойнее.

«Я сделаю всё возможное, чтобы ты мной гордилась, мама. Я буду стараться быть таким, каким хотела бы ты видеть», — шёпот блондина я не спутаю ни с кем. Такой разбитый и потерянный. Сломленный до самой последней фаланги на мизинце.

«Я буду с тобой, пацан», — кажется, так звучал Плагг. Немного пискляво, но по-родному.

«Она была такой странной, но с ней я ощущаю себя по-другому. Не так, как обычно. С ней… тепло», — я стала ощущать, что снова перед глазами стала вырисовываться картинка. Пока смутная, едва уловимая. Иссиня-чёрное пятно сверху и какое-то странное смешение цветов ниже.

«Я хочу чаще обнимать её», — силуэт становился снова чётче. Контрастнее. И я начинала млеть.

«Я буду меняться ради неё, она заслуживает лучшего, и я стану лучшим», — почти чётко, почти различимо я видела…

«Я твоя, Adrien…» — себя. Я видела себя его глазами, в его воспоминаниях, в его мыслях.

       А ещё его мать, отца, который был счастливым человеком когда-то давно, встречу с его квами, кого-то ещё, явно очень близкого для него… И в конце саму себя. В его глазах я была той, кто зажигал его сердце одним лишь взглядом, касанием, словом. И я понимала, насколько стала важна для него.        В мыслях сверкнуло подобие фигуры с чёрно-красным сиянием. Инь и Ян. Дополнение друг друга с маленькой частичкой противоположности.       Внутри стало нарастать тепло, сменяясь приятной лёгкостью, окрыляющей и заставляющей сделать резкий вдох.       И с оглушительным хрипом я открыла глаза.       И тут же я начала слышать, ощущать, видеть. Грудь снова пробила адская, нестерпимая и ни с чем не сравнимая боль, кричать становилось всё сложнее, а темнота давила на глазные яблоки похуже гидравлического пресса. Хотелось умереть. Уйти отсюда и не возвращаться никогда больше. Я уже практически была на грани смерти. Туда хотелось снова. Там тихо, спокойно, легко…       Пол был такой холодный и твёрдый. Мы лежали, сцепившись крепко ладонями с порезом. Я приподнялась одновременно с Адрианом, заглядывая в его мутный взгляд.

      «Ты должна его поцеловать!»

      Вдруг проскальзывает едва заметная мысль в сознании, пока агония боли чуть ли не выталкивает её из мозга. Но я начинаю понимать сквозь страдания и слёзы, что должна поцеловать его. Сейчас. Сию секунду. Почему-то это кажется таким важным и таким нужным сейчас, как глоток воздуха. Как вода в жаркой пустыне. И я, превозмогая боль, присаживаюсь ближе к парню, как вдруг он сам с огромной силой тянет моё тело на себя и впивается тем самым поцелуем.       И в это мгновение всё вокруг замолкает. Замирает и затихает. Тут же уходит бесследно, забирая всю боль с собой. И тогда я понимаю, что его губы, его дыхание, его тело, волосы и язык, так мягко и плавно пробегающий по ряду моих зубов, являются центром Вселенной. Всеобъемлющей Чёрной дырой, которая действует исключительно на меня, забирая всю мою сущность так, что не имеется возможным выбраться из неё, сбежать или остаться незамеченной. Поцелуй становится жарче, глубже и отчаяннее, а звуки всё более неприличными. Хотя если вообще что-то, что здесь и сейчас происходит, можно приписать к разряду «прилично». Рука Адриана скользит по моей талии, мягко очерчивая силуэты груди, пока мои пальцы пробегают, словно по клавишам фортепиано, по шее блондина, а ноготки оставляют красные полосы на его затылке.       Казалось, что исцеление появилось внезапно. Словно я воскресла, родилась заново. Я ощущала нечто, что тёплыми и мягкими нитями привязывало меня к нему, словно сшивая лоскутки, создавая единый материал, а после — готовое изделие.       Мы могли бы зайти гораздо дальше, если бы не резко появившийся свет, заставивший нас вдохнуть и прийти в себя.       Я моргала так, как будто впервые могла видеть. Осматривала всё находившееся в округе, словно только сейчас осознавая, что вообще произошло несколькими минутами ранее. Губы немного пульсировали из-за страстных поцелуев, а щёки, кажется, горели огнём. — Мы смогли… — услышала я хриплый голос блондина около своего лица.       Сфокусировав глаза на его лице, я смогла разобрать счастливые глаза и лучезарную улыбку. Наши руки всё ещё были скреплены в замке, но нам не хотелось их разъединять. Я, чтобы убедиться, что действительно не сплю, прикоснулась ладонью к щеке Адриана. Он прильнул к ней, словно к оживляющему зелью. Я улыбнулась в ответ. — Мы смогли, — так же хрипло в ответ произнесла я. — Нам осталось самое последнее, — тихо и спокойно, так по-родному произносит Адриан.       Я перевела взгляд сначала на землю, где между нами лежали шкатулки, а потом на его лицо. Сейчас небольшое волнение стало пробегать вдоль по позвоночнику, опускаясь до самых пяток.       Сейчас я увижу свою Тикки.       Отпустив руку блондина, я медленно беру шкатулку. Адриан повторяет действия за мной. Мы, кажется, одновременно поднимаем их с пола и замираем. Стало тихо, но почему-то сердце билось в самих висках. Руки дрожали, а на глазах проступали слёзы. «Моя милая Тикки, моя малышка, неужели я увижу тебя сейчас?»       Живот немного тянуло из-за волнения, а тело трясло. Не в силах больше ждать, дрожащими руками поднимаю деревянную крышку. И тут же вижу разницу. Старые серьги казались самой просто бижутерией, не вызывали вопросов и были слишком невзрачными. Эти же серьги блестели даже сейчас, когда из света были одни лишь факелы. Глядя на них, ты сразу понимал, что сделаны они определённо точно из драгоценных камней. Пять чёрных точек словно были одним целым с красным круглым камнем, хотя я точно знала, что это были разные породы. А золотая оправа и маленькие искусные завитки обрамляли эти камни. Они смотрелись иначе, но при этом очень красиво, дорого. Как хотел бы сам Адриан, я была в этом уверена.       Пальцы как-то сами по себе потянулись к украшениям. Я снимала застёжки и вставляла серьги в дырочки в ушах словно во сне. Я не понимала, что делаю, но тело понимало, включая мышечную память. На душе сразу же стало спокойнее, как только первая серьга встала на своё место, застёгиваясь сзади мочки. Стоило второй прикоснуться к коже уха, как тут же комнату озарила яркая вспышка розово-красного цвета. Такая знакомая и родная вспышка.       Я поднесла ладони ко рту, прикрывая его от таких громких рыданий. Внутри меня всё ликовало, а радости, кажется, не было предела. Это было схоже с тем, когда кто-то очень родной и близкий умирал, но тут неожиданно оказывалось, что он жив, здоров и в полном порядке. Я ощущала такие же эмоции. Маленькое тельце начало просматриваться в этом свечении, и вот, буквально несколько мгновений, и красная квами раскрыла глаза, потягиваясь и паря в воздухе. — Тикки… — не веря своим глазам, произнесла я.       Малышка тут же замерла, глядя на меня, и через секунду полетела ко мне, крепко обнимая мою щёку. Я аккуратно прижала крошечное тельце двумя руками к себе, рыдая навзрыд от счастья. — Маринетт… Я уже не надеялась тебя увидеть… — пропела кроха, и плакать захотелось ещё сильнее, стоило услышать её голос.       Квами отлетела, и я смогла заметить, как изменился её облик. Теперь она стала больше походить на божью коровку: у неё появились прозрачные крылышки, а усики с ресничками стали тёмными, лапки приобрели такой же оттенок. — А как же я, Сахарок? Меня обнять ты не хочешь? — услышала я слегка высокий, но скрипучий голос и открыла глаза.       Тельце Плагга парило как раз рядом, с укором разглядывая мою квами. И он тоже изменился. Насколько помню, он не был таким пушистым. Адриан сидел с невероятной улыбкой на лице, сложив руки на груди и уже качая головой в разные стороны, явно не совсем довольный поведением своего чёрного кота. На правой руке блондина виднелось теперь же золотое кольцо, которое я уже почти забыла, но лишь только сейчас поняла, что именно его мне и не хватало, чтобы окончательно понять, кто передо мной стоит. Оно было невероятно красивым: тёмно-зелёные камни блестели, выложенные в форме лапки. И оно сидело на нём как влитое, как и мои серьги, даря осознание защиты и спокойствия. После невероятного блеска и шика истинного вида украшений, они приобрели невзрачный вид: мои — чёрные с серебряной оправой, его поменялось на просто серебряное.

***

      Мастер Фу сидел в позе лотоса на бамбуковом полу в комнате тренировок. Вокруг стояли эти ужасные благовония, которые теперь пускали жуткие мурашки по всей спине, а сам старейшина либо медитировал, либо молился Будде. Я слегка кашлянула, чтобы привлечь его внимание. Старичок, кажется, тут же подскочил с места подобно сверчку и, увидев нас, обомлел. Таких эмоций на его лице не было никогда. Никогда я не видела, чтобы его лицо светилось от счастья, восторга, неожиданности и удивления. В принципе Ван Фу редко проявлял хоть какие-то эмоции. — Вы живы… — он смог сказать лишь это, после чего бросился к нам. — О, вы живы! Вы смогли! — причитал мастер, пока держал нас за чистые руки. Окровавленные ладони были нетронуты. Тут его взгляд упал на кольцо Адриана. Он быстро перевёл глаза на мочки моих ушей, и его лицо стало ещё более сияющим. — Ваши талисманы активированы! О, слава Будде! — Да, мы справились. И наши квами теперь снова с нами, — смогла сказать тихо я, потому что связки не позволяли разговаривать громче.        Тикки и Плагг вылетели откуда-то из-за наших спин, достопочтенно поклонившись Ван Фу. Он поклонился им в ответ. — Хоть мы и ужасно устали, но хотели бы спросить: завтра мы приезжаем на очередную тренировку? — Ваше обучение на этом закончено. — Что? — я удивлённо глянула сначала на мастера, затем на Адриана, лицо которого так же выражало шок. — Да, вы закончили своё обучение. Я не смею больше вас задерживать. Вы потрудились так, как, наверное, не трудился ни один послушник в этом монастыре. И я хочу сказать вам спасибо. Вы уже сделали для нашего мира непосильно много. Осталось лишь окончательно разобраться с Цу Дзенем. Но я уверен, что это будет вам по силам, — он смотрел на нас добрыми и такими тёплыми глазами, что из меня снова начали проситься выйти наружу слёзы.       Хотя я считала, что месячный запас был исчерпан ещё в подземелье. — Да и впрочем, вам нужно отдохнуть. В начале наступающего года даже монахи не трудятся, позволяя себе отдохнуть. Таковы законы. — Но что же мы будем теперь делать? — спросил Адриан, не совсем понимая дальнейшего плана событий.       Мы, конечно, забыли про то, что во время праздника Зимнего Солнцестояния все перестают работать, даже монахи. Но мы совсем не представляли, что конкретно нам стоит делать. Просто сидеть на месте, никак не развиваясь дальше? — Ждать, — сказал Мастер Фу.       И это были те слова, которые я крутила в своей голове уже минут пятнадцать, пока мы ехали обратно в отель.       В машине было тихо. Я не знаю: связано ли это с тем, что мой мозг наконец перестал гудеть от ненужных мыслей, или с тем, что мы наконец покинули Шаолинь. Одно я знала точно — сейчас я находилась в полном спокойствии и умиротворении. Адриан молчал, лишь изредка облизывая губы и неотрывно глядя на дорогу. Тело немного гудело, словно после длительной тренировки в спортзале, а веки стремились сомкнуться. Усталость ощущалась под кожей вполне себе реально, но в голове было пусто и тихо — ни переживаний, ни мыслей, ни опасений. Ни-че-го. Я наконец-то за долгое-долгое время могла просто ехать, абсолютно не заботясь о том, что буду делать в дальнейшие часы своей жизни. — Что планируешь делать по приезде в отель? — спросил Агрест, и я даже подняла голову с сиденья, чтобы посмотреть на парня. Это выглядело так, будто он прочитал мои мысли. Буквально. — Не расписывала свой день после ритуала, знаешь ли. Выжить сегодня в мои планы не очень входило. Хотя надежда и присутствовала, врать не стану, — немного шутила я, всё так же удивлённо смотря на профиль блондина.       Адриан же словно и не заметил моего замешательства. Всё так же непрерывно следил за дорогой. Поток машин был достаточно сильный из-за потенциального часа-пика — на часах было три часа дня. — У меня есть предложение на этот вечер, — продолжил свои мысли Агрест, никак не ответив на мой сарказм. Что ж, так даже проще. Укладываю голову вновь в то положение, в котором она была до начала диалога. — Всё-таки сегодня такой великий для Китая праздник. Нужно отметить с размахом, как считаешь? — Я так устала, Адриан… У меня гудит всё тело… — закапризничала я, немного мыча и дуя губы.       Предложили бы мне сейчас на выбор пышный вечер в ресторане или расслабляющую ванную и мягкую кровать, то я бы, не раздумывая, выбрала второе. Но запал и азарт, с которым Адриан предлагал планы на вечер, были столь неприкрытыми и ясными, что я не могла отказать. Не в канун праздника. — Но если мы быстро приедем в отель и ты дашь мне возможность поспать хотя бы полчаса, то, так уж и быть, я согласна пойти с тобой куда-нибудь вечером. — Прелестно. Поверь, ты будешь в восторге, я обещаю тебе, — обрадовался блондин и протянул мне свою правую руку. На ощупь взяв мою ладонь, он поднес её к своим губам и оставил нежный поцелуй.       Так, как это всегда делал Нуар. Кажется, после этого жеста даже часть усталости ушла прочь. В сознании очень явно вырисовывалась мысль о том, что этот год я не забуду ни за что в жизни.

***

      Контур красного карандаша для губ смотрелся странно без помады такого же цвета внутри, хотя и необычно. Я добавляла последние штрихи в мой вечерний образ, в котором мне предстояло встретить этот праздник с Адрианом, а потому лёгкое и приятное волнение заставляло ноги биться в почти незаметном мандраже. Часы почти пробили половину одиннадцатого вечера, а это означало, что вот-вот и нам нужно будет выходить. Как сказал Адриан «Столик уже зарезервирован, так что насладиться фейерверками мы сможем с самой выгодной точки», поэтому я не слишком переживала по поводу опоздания. Главное — прийти к бою гонга, а всё остальное успеем.       Красная помада очень удачно, даже без выступов за контур и лёгких мазков, легла на губы, тем самым завершив сборы. Выпрямившись перед зеркалом, я придирчиво осмотрела свой макияж. Что ж, классических голливудский макияж с красной помадой и чёрными стрелками сочетался как нельзя кстати с серебристым длинным платьем, переливающимся подобно сверканию звезд при каждом моём движении. Я встала из-за туалетного столика и прошла к шкафу, чтобы достать оттуда чёрные туфли со сверкающими бантиками с острым носом и простой чёрный клатч, куда я собиралась положить все те предметы, без которых не могла выйти из номера: телефон, помада, духи и прочая мелочёвка.       Я услышала щелчок двери ванной, и оттуда чересчур вальяжной походкой вышел Адриан в чёрных брюках, белой рубашке, ворот которой сейчас стоял, и чёрной бабочке, что была просто перекинута через шею. Его пальцы ловко застёгивали серебристые запонки, которые выглядели так, словно были отлиты из реального серебра. Волосы были как-то слишком необычно уложены — вроде та же небрежность, но более послушная и привлекательная, чем раньше. Агрест медленно, не прекращая застегивать запонки, поднял голову и замер. Буквально замер, кажется, даже дышать на какое-то время перестал. Его глаза медленно прошлись от моих туфель и вверх, к самым глазам. Я стояла молча, не шевелилась так же, как и он, и лишь моргала трепещущими ресницами. — Какая, чёрт возьми, может быть девушка по контракту, когда от одного твоего вида я готов кончить? — хрипло, горячо, пошло, опасно. Это звучало именно так.       Его низкие частоты голоса прозвучали до безобразия сексуально в комнате с приглушённым светом. Мои щёки тут же начали алеть. Не в состоянии выдержать этот прожигающий насквозь взгляд, я отвела глаза, пытаясь сосредоточиться на чём-то ещё в комнате, помимо блондина. Боковым зрением я замечала, как быстро он начал двигаться по комнате, завязывая бабочку и надевая пиджак, сначала подойдя к тумбе и взяв с неё картхолдер, телефон и что-то ещё, что он быстро положил во внутренний карман. — Я надеюсь, что этот вечер не будет таким долгим, — сказал Адриан, проходя мимо меня и открывая дверь из номера. Глянув на него, пока блондин держал проход открытым, чтобы я могла пройти первой, живот скрутило от неизвестности и ожидания чего-то очень яркого. — Почему? Ты не хочешь подольше полюбоваться мной в этом платье, которое ты же и выбрал? — решила пошутить я, выходя в коридор отеля.       Адриан закрыл дверь и спрятал электронный ключ в карман брюк, после взял меня за талию и, начав идти вперёд, наклонился к моему уху. — Я хочу подольше полюбоваться тобой без этого платья, Принцесса, — сказал это так, будто рассуждал о политике во время бизнес-встречи в обеденное время.        Мои щёки стали пылать ещё сильнее, а пульсация между ног стала более ощутимой. Я прикрыла глаза, пытаясь совладать с собой и своим телом, но горячая и такая ощутимая рука Агреста, лежащая на моей талии, и его большой палец, выписывающий пируэты на пайетках платья, выбивали всю почву под ногами, заставляя воображать о продолжении вечера ещё больше и ярче.       Мы переступили порог ресторана, и к нам тут же подоспела девушка с ресепшена, которая начала говорить нам о том, что свободных мест нет. Адриан же, вежливо выслушав девушку до конца, сказал ей номер столика и свою фамилию. Она тут же поменялась в лице и попросила нас идти за ней. Её умение лавировать между столов и людей можно было сравнить с умением рыбы маневрировать между рифов в океане. Эта девушка в чёрном так же легко, быстро и плавно шла в конец зала, к одному-единственному столику, стоявшему как-то немного поодаль от остальных. На нём стояли свечи, живые еловые ветви, украшенные красными шариками и белыми лентами, а по бокам было два места, расположенных друг напротив друга. Девушка с ресепшена пожелала нам приятного вечера и так же плавно и быстро растворилась в толпе.       Адриан, как и полагалось по этикету, взял мою сумочку и, отодвинув стул, дождался, пока я сяду, после чего задвинул его ближе к столу. Мой клатч он положил на специальный столик рядом, а после уже и сам сел напротив меня. Вокруг был слышен лёгкий гул людских разговоров, чем-то напоминающий жужжание пчёл в улье, и маленький оркестр живой музыки, исполняющий какую-то очень популярную новогоднюю композицию. Я улыбнулась. Снова тот же ресторан. В европейском стиле. Наш столик был расположен прямо напротив большого окна, из которого открывался просто шикарный вид на деревушку и горы. На душе становилось тепло. — Тебе нравится? — тихо спросил Адриан, пока я неотрывно рассматривала пейзаж за окном. Я улыбнулась. — Безумно, — и только сейчас повернула голову в сторону парня. Он же, кажется, и не отрывал от меня глаз, подобно заворожённому наблюдая за моими действиями. — Спасибо за такой вечер. Этот конец года я точно не забуду. — Знаешь, я жутко голоден. Давай уже что-нибудь закажем, — подал идею Агрест, и мы взяли в руки уже знакомое в каком-то плане меню.        Есть действительно очень хотелось, поэтому и я, и Адриан взяли стейк из мраморной говядины, красное вино и какой-то новогодний десерт с апельсином и корицей. Мясо обещали подать в течение двадцати минут, а вот бутылку красного сухого вина, которое выбрал Адриан, принесли через пару минут. Официант легко откупорил бутылку с характерным звуком, а после наполнил бокалы примерно на половину. Я попробовала вино. Оно было немного терпким, но насыщенным и безусловно вкусным. Атмосфера вокруг располагала к умиротворённому разговору по душам, нервничать и переживать теперь не хотелось и вовсе, но Адриан как-то подозрительно часто касался ножки бокала и облизывал губы, будто переживал. — Адриан, всё в порядке? Ты выглядишь немного напряжённо… — решила спросить я, положив свою ладонь поверх его, лежащей на столе.       Его волнение передавалось и мне. Он словно очнулся от какой-то неги, встрепенулся и подарил мне одну из своих самых лучезарных улыбок. Так улыбаются люди, когда хотят убедить, что всё в порядке. — Конечно, всё супер. Просто сегодня был чересчур насыщенный день, — он взял мою руку, немного её сжимая.       Каждое его движение кричало о непомерной заботе и любви ко мне. Хотелось плакать от такого счастья. Но я лишь мягко смотрела на строгие и острые черты лица парня, наслаждаясь вином и музыкой.       Еду принесли, кажется, даже быстрее, чем за двадцать минут. Мясо было поистине великолепным. Нежное, сочное, с пикантным соусом, от настолько фантастического вкуса хотелось закатить глаза от гастрономического восторга. Наш с Адрианом разговор тёк настолько плавно и так погружал меня, что я совсем не заметила прошедшего времени. До гонга оставалось ещё минут двадцать, а это означало, что мы сидели здесь уже больше часа. Настолько он мог меня увлечь своими разговорами, что я переставала наблюдать за ходом времени вокруг. Официант забрала пустые тарелки, и теперь мы ждали десерт, всё так же медленно и плавно потягивая вино. — А вообще, Принцесса, я тут недавно вспомнил одну крайне интересную вещь. Рассказать какую? — вдруг загадочно перевёл тему блондин, и я тут же увлечённо вовлеклась в новое русло диалога. — Конечно рассказать, что за ужасно глупые вопросы? — оживилась я, после чего отставила бокал в сторону. — Я хочу тебе рассказать одну вещь, которую ты должна знать… — лицо блондина было каким-то непонятным — то ли он сильно переживал, то ли вкушал восторг. Я не могла понять ни по его словам, ни по его глазам. — Конечно. Я вся во внимании, — лишь ответила я и вся обратилась в слух, пытаясь уловить каждое движение и каждое изменение в лице Агреста. — В моё восемнадцатилетие я получил подарок с письмом. Это было от моей мамы… — начал он, улыбаясь тепло.       Воспоминания об этом не тяготили, а наоборот, навевали приятное. И я чувствовала его настроение, словно своё. Мне не хотелось нарушать его рассказ, поэтому я продолжила слушать — Там были две шкатулки. Знаешь, что в них было? Наши с тобой украшения. А в письме мамы было сказано: «эти украшения несут в себе историю о любви двоих людей, поэтому я хочу, чтобы эти серьги ты подарил девушке, которая будет твоей судьбой», — он слегка засмеялся, делая глоток вина.       Услышанное ввело меня в небольшое удивление. Как же так? Кажется, задуманное его матерью случилось, ведь судьба нарочно всегда нас сталкивала вместе. С самой первой встречи. — И знаешь, когда я потерял серьги, то считал, что всё потеряно. Я так и жил с мыслью, что подарю их «той самой». Но когда я увидел первый раз Ледибаг, то я не понимал ничего. Кто она? Почему они у неё? А вдруг она не моя судьба? — его пальцы провели по волоскам, снимая напряжение, которое мне было не ясным. — Испугался меня? — шучу, как бы невзначай, делая глоток. — Скорее, я почувствовал непреодолимое притяжение, и меня это пугало. Но самое главное, что меня тянуло и к другой девушке… К тебе. К Маринетт. Я влюбился в тебя ещё тогда, в день нашей самой первой встречи, когда ты опаздывала на пары в университет и врезалась в меня со всей силы, распластавшись на бетоне. Точнее, тогда я этого не понял, но мои чувства к тебе зародились уже именно тогда, когда я увидел твои безумно глубокие, голубые глаза, подобные бескрайнему небу; твои аккуратные волосы, которые напоминали глубины морских вод, и ту белую юбку, которую ты умудрилась так некстати испачкать. Я помню всё в тот день. И почему-то именно ты отложилась в моей памяти крайне прочно. И именно тебя я не могу выкинуть из своей головы до сих пор — я засыпаю и просыпаюсь с твоим образом перед глазами и всегда словно ощущаю твоё присутствие рядом, даже когда ты совсем далеко. Но была моя напарница. И я путался, считал это неправильным. Я даже хотел забрать серьги у Ледибаг и отдать тебе, так как считал тебя достойной этих серёжек. Но когда я узнал, что ты была изначально ею, то я окончательно разобрался…       Адриан выпрямился, поправляя пиджак. Одна его рука опустилась под стол, а вторая сжала мою ладонь. И теперь же я чувствовала спокойствие и нежность. — Понял, что ты моя судьба. И с этого момента я решил, что ни за что не отпущу тебя, — он напрягся. Очень-очень сильно.       Я не понимала, к чему он ведёт, мозг словно отказался анализировать происходящее. Адриан же тем временем медленно поднялся из-за стола и подошёл ко мне, засовывая левую руку под лацканы пиджака. Его кадык прокатился под мраморной кожей вверх-вниз, а язык пробежался по уже сухим губам. Снова. — Я хочу, чтобы теперь мы были вместе, оставили все неприятности позади. Я хочу быть с тобой. Провести всю жизнь рядом. Маринетт, я хочу знать, ты…       Резкий толчок такой силы, что столы, большие кашпо с цветами, люди, сидевшие на стульях и просто стоящие на местах, упали, не в силах устоять на ногах       И громкий хлопок, подобный взрыву огромной взрывчатки, разнёсся по залу. Началась паника, все стали кричать, стараясь как можно скорее покинуть это помещение. Я же с трудом поднималась с пола, стараясь при этом увидеть хоть что-то чёткое через пыль и частичную темноту. Свет начал работать с перебоями, лампы и люстры моргали, норовя свалиться на головы посетителей. Я выглянула в окно и тут же пожалела об этом: город был без света, содрогаясь в землетрясениях. В одной из гор образовался разлом такого размера, что не оставалось никаких сомнений — эти старания явно не принадлежат Матушке природе.       Крепкие руки подхватили меня сзади, помогая подняться с когда-то красного ковролина, цвет которого сейчас скорее напоминал грязь на асфальте. Лицо Адриана было таким испуганным и перекошенным от страха, что в какой-то момент мне захотелось начать жалеть его как маленького ребёнка. Однако он несколько раз, быстро, но крайне пристально осмотрел моё лицо и почти тут же выдохнул глубоко и шумно, явно успокаивая себя. — Ты цела… — его ладони в панике обхватили моё лицо, впиваясь взглядом в каждый миллиметр кожи, ища повреждения. — Адриан, что это было? — спросила я, заглушая любые нотки паники в голосе. Хоть это и давалось с трудом. — Я не знаю, но мне это не нравится, — стойко и немного холодно ответил Адриан, заглядывая за моё плечо, прямо на улицу.        Если от неё ещё вообще что-то осталось. Вдруг плазма, которая висела на стене и чудом не упавшая вниз, заработала, вещая, судя по всему, главные экстренные новости. Ведущая начала что-то быстро тараторить на китайском, а рядом с ней мелькали фото и видео с места происшествия, которое было буквально за моей спиной. Я не понимала ни слова из того, что было сказано ведущей новостей. И я уже было хотела спросить у Адриана, лицо которого с каждой секундой становилось всё более серым и серьёзным. Однако это перестало быть нужным, как только включили кадры прямого включения именно из города. На весь экран показывали Цу Дзеня, парящего над разломом центра. Вокруг него буквально трещала и искрилась какая-то тёмная и жуткая магия       Кровь тут же отлила от лица. Моё дыхание стало очень уж тяжёлым и сбивчивым, абсолютно разнообразные и совсем не позитивные мысли стали лезть в мою голову, и каждая из них была хуже предыдущей. Я сильнее схватила Адриана за руку, и он тут же отреагировал, погладив тыльную сторону ладони своим большим пальцем. Аккуратно и успокаивающе настолько, что было даже как-то ужасно неприлично ощущать себя подобным образом при таких обстоятельствах. — Что ж, кажется, строгий запрет на боевые действия во время зимнего солнцестояния соблюдают не все… — блондин посмотрел на меня, приободряюще и так знакомо улыбаясь. Как умел лишь Нуар. — Кажется, что нам сегодня придётся его нарушить, — выдала вполне себе реальный факт я, морально настраивая себя на тот бой, к которому готовилась достаточное количество времени. По крайней мере, я на это очень надеялась. — Что ему не сиделось дольше? — Тогда, моя Леди, прошу, — он указал мне рукой на выход, при этом слегка поклонившись перед этим. — Ледибаг обязана первой выйти на арену и показать всем, что супергерои ещё живы и стоят на страже спокойствия мирных жителей. — Лишь только рука об руку со своим верным союзником, — парировала я.       С одной стороны, что-то внутри меня даже радовалось появлению Цу Дзеня. Именно благодаря ему у меня получилось вернуться в те далёкие времена, когда единственной нашей головной болью были две заколдованные женщины, так неудачно в один момент попавшие под руку древнего мстительного мага.       Тем не менее именно сегодня нужно было закончить с этим кошмаром раз и навсегда. А это пророчило шанс того, что или я, или Адриан, или мы вместе навсегда останемся в том самом горном разломе. Я сегодня заикалась о том, что не забуду этот год ни за что в своей жизни. Что ж, не забудьте мне кто-нибудь напомнить, чтобы в следующей жизни я держала язык за зубами как можно крепче и более конкретно обрисовывала свои желания и мечты. Мысли слишком материальны.