Shut up, Heather

«Заткнись, Хэзер» Чендлер мертва – лежит под шестью футами сырой земли, и губы ее не красные, как огонь и война, они синие-синие, как лед и убивший ее отбеливатель. «Никто не видит меня внутри меня» Но Хэзер Дюк видела – каждый раз, когда Чендлер шла за угол с очередным безмозглым студентом колледжа, как на миг ее лицо искажала гримаса отвращения. Видела ее красные опухшие глаза после очередной ссоры с отцом. Видела, сколько пустоты кроется за ослепительными алыми огнями. И позволяла этой пустоте себя поглощать. Мама оплатила импланты – грудь Хэзер Дюк была маленькая, несуразная. Волосы ее не были золотистыми, как у МакНамары и Чендлер, ноги не были такими длинными, а талия такой узкой. Всегда ниже, всегда чуть полнее – сколько не вставляй два пальца в рот. «Никто не думает, что у красивой девушки есть чувства» О, Хэзер Чендлер была красива снаружи настолько, насколько гнила внутри. Голубые глаза – обманчивые омуты, и на их блеск легко попасться. Кожа нежная, молочно-белая – только бы прикоснуться… Когда Дюк касалась ее пальцев в последний раз, они были ледяными и сложенными в замок. Хэзер, сидя на полу своей спальни в полной темноте, теребит в руках ярко-красную резинку для волос. Желудок ее пуст, а оцарапанное ногтями горло обжигает тупая боль. Зеленый, цвет зависти, он в прошлом – на ней новенький красный пиджак и такая же клетчатая юбка. Вот только зависть – не цвет. Зависть – яд, текущий по ее венам, и он убивает куда медленнее, чем выпитая залпом бытовая химия. Когда журналисты задают вопросы, она театрально плачет. Когда МакНамара смотрит на нее с ужасом, она одаряет ее едкой усмешкой. Спектакль внутри спектакля – так, как делала при жизни Хэзер Чендлер. Наедине с собой Хэзер Дюк взахлеб рыдает, в то же время смеется: от слез щиплет глаза, а от смеха сводит насильно опустошенный живот. Быть с Хэзер Чендлер, быть как Хэзер Чендлер – почувствовать на губах ее вкус, вкус власти, багровой помады и обожания. Вознестись на пьедестал, чтобы больше никто не мог смотреть свысока. Но при жизни Хэзер даже нескладной Вероникой интересовалась больше… А после смерти… «Никто не видит меня внутри меня» Ее голос – бархатный, сладкий как мед, звучит у Хэзер Дюк в ушах. Королева мертва, да здравствует королева. Вот только почему живым покоя от нее нет? Она видела Хэзер внутри Хэзер – и все равно восхищалась ей, позволяя использовать себя, искажать, ломать… - Заткнись, Хэзер! – шепчет она в пустоту, захлебываясь слезами. Звучащая в ответ мертвая тишина кажется ей презрительной.