В поисках Чемпиона, или Зельевар - это диагноз

Люциус Малфой с самого начала учебного года места себе не находил от беспокойства за единственного сына. Драко в Хогвартсе, там, где этот чокнутый Крауч, который под видом Грюма преподает ему Защиту от темных искусств! Он же что угодно устроить может! А он, Люциус, при всем своем влиянии никому ничего не может сказать! Возможности у Барти казались почти безграничными, а поехавшая крыша на его память и имеющиеся знания негативно, увы, не повлияла — да, он, Люциус, лично проверял. Молодой Крауч был опасен сам по себе непредсказуемостью и мастерством — что может быть хуже такого сочетания? Драко ежедневно приходили письма под фамильными чарами — написанное открывалось Малфою и только Малфою, а основным его содержанием были различные способы обезопасить себя и вкупе вполне могли претендовать на то, чтобы стать прекрасным учебником для старших курсов по ЗОТИ. Привело это, однако, к обратному, точнее, вовсе не к тому, чего бы хотел любящий папочка: Драко начал активнее интересоваться всеми школьными происшествиями, но при том стал более дерганым — напоминание о какой-то непонятной постоянной опасности, грозящей лично ему, свое действие все же возымело. А вот папин авторитет несколько пошатнулся. Потому что… ну как?! Как он должен «быть осторожным» в отношении непонятно чего или кого? Так что самонадеянное решение Драко разобраться наконец во всем было в кои-то веки совершенно логичным и, в общем-то, очень даже умным. Для его возраста так особенно. * * * То, что Барти Крауч недавно заказал кроме основы для Оборотного еще и Успокоительное, Люциуса сначала порадовало, но потом снова напрягло. Что же с ним творится, если даже в таком состоянии он понимает, что нужны специальные средства, чтобы держать себя в узде? Драко полетело еще одно послание… Одновременно с ним Люциус написал и Снейпу — о том, что заказ расширен. Чем его совершенно не обрадовал. Да так, что тот потребовал — подумать только! — личную встречу. Можно подумать, как стал чемпионом, так и наглеть начал… Встреча состоялась в Хогсмиде. В субботний вечер волшебная деревенька, укрытая свежевыпавшим снегом, производила необыкновенно уютное впечатление — теплый свет лился из окон, легкие снежные хлопья тоже тепло светились, попадая в его полосы, что придавало улочкам предрождественский шарм, хотя до праздников времени было еще немало. Даже Северусу Снейпу, не склонному к любованию вообще ничем, кроме своих котлов, подумалось о каникулах, и в гостиницу, где они назначили встречу, он вошел уже в достаточно благодушном настроении. Однако последнее быстро развеялось: Люциус сначала напустил на себя меценатский вид, мол, вдвое повысит оплату при таком простом дополнении, потом вместо ответов на простые и четкие вопросы начал юлить, а когда и это не помогло, распсиховался, но упорно не договаривал что-то очень, очень важное — Северус не использовал легилименцию, он просто уже достаточно неплохо знал Малфоя-старшего. Так что в конце концов не выдержал и спросил прямо, какого дохлого пикси Люциус держит его за дурака, и если он, Снейп, не будет знать всей картины, то палец о палец больше не ударит. Обойдется без заказа и без денег за него не умрет, в ближайшие лет двадцать так точно. Бедняга Люциус наконец сообразил, что лично видел, как во время первого тура Снейп добыл более чем достаточно редчайших ингредиентов и в деньгах нуждаться теперь будет не скоро, а значит, такого простого и удобного рычага воздействия на зельевара он, увы, лишился. Мысленно прокляв Турнир и всех тех, кто приволок его в Британию, а также тех, кто написал и кинул имя Северуса Снейпа в Кубок Огня, не зная, что среди них был и его собственный потомок, Люциус скрепя сердце признался, что находится под клятвой. Единственное, что он смог себе позволить — просто положить ладонь на левое предплечье как намек, что это как-то связано с их обоих недоброй памяти прошлым. Он тут же скривился от боли — видимо, и это было воспринято как отступление от клятвы. Большего Снейп не требовал — ему было достаточно. Он вышел, оставив недовольного Малфоя наедине с флаконом фирменного Обезболивающего в качестве бонуса — намерений окончательно испортить отношения Северус не имел, Малфой еще не раз мог пригодиться. Длинная дорога до замка его впервые за все это время порадовала — можно было спокойно подумать. Что-то связанное с Лордом — очевидно, попытка его возродить, что же еще? Кто-то, находящийся в школе и не особо дружественный, иначе Малфой не волновался бы так о сыне — то, что тому постоянно приходят послания от отца, не видел только слепой. И зелья, по крайней мере, Оборотное, нужно именно для этого человека. А кто у нас появился недавно, с кем большинство не знакомо? Правильно, Аластор Грюм. Хм. Неужели кто-то из бывших коллег сумел до него добраться? Недюжинное должно быть мастерство, да и сила немалая. Впрочем, это могли быть и несколько человек — проложить дорогу для своего ставленника проще общими силами. Да, это более вероятно. Несмотря на то, что аристократическое общество частенько представляло собой тот еще серпентарий, перед лицом проблемы его члены умели объединяться весьма неплохо. И ему стоит постараться, чтобы снова не оказаться между молотом и наковальней. Какие могут быть варианты того, что это… кто? И вот тут Северус завис. Потому что кандидатур, кто мог бы так рьяно ратовать за возвращение Лорда, чтобы поднять зад и действительно заняться делом, и в то же время явно быть недружественным к Малфою, у него не было. Ни одного. Даже если только по одному только первому пункту. Вся компания тех, что остался на свободе, была благодарна Люциусу за созданный им шикарный прецедент с Империо, а кое-кто и за его деньги, которые помогли некоторым судьям лучше поверить в то, что и с ними произошла такая же беда, как и с Малфоем. А ведь после суда над Люциусом в Азкабан не сел никто, не в этом ли секрет того, что Малфои так быстро вернули себе свое бывшее положение? Правильно Обезболивающее подарил, — похвалил себя Северус и продолжил искать варианты. Может, кто-то из его должников, кто не пожелал отдавать долг? Но обедневших аристократов в их кругу не было, по крайней мере, настолько. Лорд умел выбирать не только талантливых, но и состоятельных, и немалую ставку делал на последних. Однозначно ненавидеть Люциуса могли только те, кто сидел в Азкабане, хотя вся его вина была в том, что на допросы его вытащили позже них, как и на суд. И из Азкабана, кроме одной известной шавки, никто больше не бежал… Сложившаяся было картинка снова загадала Северусу загадку. Заманить лже-Грюма к себе в лабораторию и «поговорить по душам»? Не самое простое дело: лже-то лже, но параноит он как настоящий! Да и в случае удачи, как пить дать, через пять минут явится дорогой директор — для него в замке практически не существует закрытых помещений. Разве что личные покои свободны от тотального контроля, но не туда же его тащить, право слово, это чересчур! Хотя… что мешает дождаться, пока Альбус отправится на какое-нибудь очередное заседание? И даже делать ничего не надо — распылить антидот на собственное же зелье да немного подождать. Принятое решение приятно согрело душу, так что Северус чувствовал теперь не только настороженность, но и любопытство, и в школу вернулся внешне совершенно спокойным и даже довольным. Его вид не укрылся от Минервы МакГонагалл, подменившей его на сегодняшнем дежурстве — Северус не знал, насколько долго продлится упрямство Малфоя, предполагая, что раскалывать его — дело непростое и требующее немало времени и сил. И был совершенно прав — после отбоя прошло почти два часа. — Северус, ты же не на дежурстве? — удивление Минервы от поздней встречи было отнюдь не наигранным. — Я только что вернулся, благодарю, что вы меня подменили. В принципе, остаток дежурства я могу взять на себя. — Ну что ты, Северус… иди отдыхай, мы же договорились на все это время, — хитринка в глазах и странно сладковатые нотки в голосе настолько не вязались с привычным образом МакГонагалл, что Северус и сам удивился. Они перекинулись еще парой фраз — буквально ни о чем, что-то вроде: — Свежий снег делает все вокруг таким приятно-праздничным, даже романтичным, не так ли? — Сегодня прогулка из Хогсмида оказалась для меня не лишней. — Ах, ты еще так молод, Северус, так молод… я рада, что ты не теряешь этого чудесного времени даром. — Что? — его вопрос уже был обращен уходящей вдаль по коридору кошке. И только когда та исчезла из зоны видимости, немного ошалевший от последней фразы Северус сообразил, о чем подумала его коллега. Ну… да, он же сказал, что ходил по личному делу, так чего же он хочет? «Все же странные существа — женщины, — подумал Северус, обходя подземелья своего факультета. — Почему-то уверены, что без них у человека в жизни не может быть ни счастья, ни даже удовольствия». Впрочем, что, как не удовольствие, последовавшее за неожиданным матримониальным предложением той самой неизвестной молодой вейлы, открыло ему глаза на то, что в жизни он повидал и ощутил еще далеко не все, а потому ее стоило бы, несмотря ни на что, продлить? Хотя куда больше его ошарашил сам факт, намертво выбив из колеи, но может, из нее действительно стоило выбраться? Последующие события складывались так, что Северус не знал, что и думать. Удача — это никогда не было для него, он просто знал это слово, а вот поди же! Стоило только расслабиться и позволить себе вздохнуть, как мир начал подкидывать ему одну возможность за другой. Да какие! Идиотский турнир, участие в котором он воспринял как закономерное наказание, неожиданно принес ему массу уникальных ингредиентов, о доступе к которым он просто так, в обычной жизни, и не мечтал даже! В гримуаре зельевара скопилось уже более десятка идей для экспериментов, душа пела, стоило ему только подумать о том, что ему предстоит — и никто, ни одна скотина не должна этому помешать! А значит, он сделает все, чтобы эта скотина не завелась, а уж если заведется… то пусть пеняет на себя. * * * Барти Крауч—младший ака Аластор Грюм начал претворять в жизнь план по завоеванию доверия Гарри Поттера. Тот уже почти согласился на дополнительные занятия по Защите, и конфронтация со Слизерином, в частности, с Драко Малфоем, тому немало способствовала. Барти был благодарен Малфоенышу за это, но при этом искал удобный случай показать Гарри что-нибудь «этакое». Ну и, конечно, дождался. Просто очередное стечение обстоятельств — Гермиона Грейнджер пообещала своим лучшим друзьям после занятий рассказать и даже показать что-то особенное, для чего надо будет пойти в Запретный лес. Рон просто слегка обалдел, а у Гарри в душе́ теперь птички пели и даже пританцовывали. Наверное, от нетерпения. В общем, как бы ни сложился этот день, все будет круто — он был в этом уверен, а потому бодро и радостно, в отличие от друга Рона, которому учеба не нравилась в принципе никакая, топал на занятия. Рядом лучшие друзья, впереди интересное приключение — чего еще надо? Драко, в последние дни нервный сам по себе, в задумчивости приотстал от своей обычной компании и по пути на занятия столкнулся с Поттером, чье довольное лицо подействовало на него… как всегда, только сильнее. Слово за слово, резкое движение от Уизли — и вот запрет на колдовство в коридорах ожидаемо забыт. Спешное и громкое костыляние профессора Грюма по каменному полу после многократных и совершенно неоправданных приступов паранойи, что он недавно демонстрировал, школьники как опасность не воспринимали — ни слизеринцы, ни тем более гриффиндорцы. Надо сказать, его авторитет с тех пор так и не вернулся на прежнюю высоту, именно потому Барти и было непросто с Гарри — лишь обещание научить защищать друзей, а не только себя, проложило-таки путь к душе этого безбашенного школяра. Кинуть заклинание принудительной трансфигурации было делом нескольких секунд, а дальше можно было насладиться эффектом и произведенным на Поттера впечатлением, вот только кое-чего Барти-Грюм не рассчитал. Во-первых, того, что нервный хорек кинется не спасаться, а продолжит атаковать того, кого собирался — Уизли. Во-вторых, что у последнего в кармане окажется крыса, точнее, Петтигрю, а у хорька внезапно возобладают чисто звериные инстинкты, и он эту крысу от души тяпнет. В-третьих, что Уизли сбросит с себя обоих зверей, крыса, роняя капли крови, порскнет в сторону — Петтигрю в данной ситуации оказался единственным, кто не потерял голову: сумел сохранить аниформу. А вот его хозяин явно оказался не в себе, пытаясь затоптать хорька ногами. То есть Малфоя. Барти аж обалдел. — Рон! — дружно заорали его приятели, и крыса, оставляя за собой кровавый след, кинулась по коридору. Хорек, ведомый все теми же инстинктами — разум у Драко окончательно отключился, еще когда он увидел занесенную над собой ногу — порскнул за ней. Грюм, стоявший на пути, не успел увернуться, как был опрокинут Уизли, вопящим что-то неприлично-нечленораздельное. А тот, надо сказать, изрядно вырос за лето… Потом через него перепрыгнула девчонка, а за ней чертов Поттер, который еще и споткнулся, попав носком ботинка почти прямиком в печень! И даже не подумал извиниться, впрочем, как всегда. Грейнджер и Поттер рванули за своим приятелем, пытаясь его остановить, и в конце концов им это удалось. Возможно, потому что оба животных скрылись из виду. — Рон, ты чего? Это же Малфой! — Ну так… ясное дело! — в раже ответил запыхавшийся Уизли-младший и удивился, почему его друзья разом от него отпрянули. — Убить человека из-за крысы?! — прошептала шокированная Гермиона. — Неужели ты… ты мог?! — Это же Малфой, — на автомате повторил Рон. Гермиона развернулась, всхлипнув, и бросилась прочь. Гарри как-то дико посмотрел на приятеля и побежал за ней. И только тогда до Рона наконец стало медленно и печально доходить… * * * Гермиона рыдала на плече у Гарри, и тот даже не представлял, что сказать ей в утешение. У него было такое чувство, что он и сам бы присоединился, потому что… Нет, этого не может быть, Рон не мог, он не… А память снова и снова возвращалась к тому, как все было, и спорить с ней он не мог. Все видел собственными глазами. Где-то в груди поселился колючий ледяной ком. Как назло, начали вспоминаться разные косяки Рона — мелочи, но одна за другой. Как же все было хреново… — Наверное, он просто не подумал! — всхлипнула Гермиона. Она пытается его… выгородить? Гарри был потрясен не меньше, чем когда Драко-хорек увернулся от ноги, едва не сделавшей из него лепешку. — Он все время не думает, — тяжело вздохнул он, и Гермиона зарыдала пуще прежнего. И тут Гарри понял: они опоздали на трансфигурацию! Сказать это подруге или нет? Наверное, лучше сказать, может, вспомнит об учебе, ее это вроде всегда… бодрило. Но она зарыдала еще горше. Ему осталось только обнять ее и снова прислонить ее голову к своему плечу. Так они и сидели на подоконнике в одном из дальних коридоров, абсолютно пустом — даже без вездесущих портретов. Они не знали, что вполне могли успеть на урок — на него впервые за многие годы опоздала и сама МакГонагалл, которая все же стала свидетелем того же происшествия, пусть издали, и не все смогла разглядеть, но не смогла пройти мимо. Выдав отповедь коллеге Грюму, после которой Барти Крауч впервые в жизни почувствовал себя распоследним двоечником, она переключилась на Рона Уизли, до которого наконец окончательно дошло, что он едва не стал убийцей. Настоящим убийцей! И если сначала у него от стыда запламенели уши, то потом… не будем живописать, каково ему было — все же он был ребенком, пусть жестоким и крепким исключительно задним умом, но… Дело закончилось медпунктом — у осознавшего все до конца мальчишки был нешуточный нервный срыв. * * * — Герм-ивонна, — Виктор придержал ее за руку на выходе после ужина. — Что у тебя случилось? Она слабо улыбнулась, вздохнула, глядя, как Виктор одним движением накладывает Отвод глаз, и пошла рядом, держа его под локоть. Этот локоть давал ей чувство опоры, какого не мог дать Гарри — тот и сам маялся, а Виктор пока ничего не знал. Может, пусть так и останется? Она молчала, пока они не вышли на открытую галерею, где по причине холода и ветра не оказалось ни души, так что пришлось накладывать еще и Согревающее. — Чем я могу помочь? — он взял ее ладонь в свои, и ей стало удивительно спокойно. Он такой взрослый. Умный. Опытный. Он обязательно посоветует… И она рассказала — не все, очень коротко, сбивчиво, словно не желая выплескивать свою боль. — Что мне теперь делать, Виктор? — Ты и Гарри… вы рассказывали это еще кому-то? — Н-нет… — Тогда первым делом я бы на твоем месте встретился с Драко Малфоем, — осторожно улыбнулся он. — С Малфоем? — вскинула удивленные глаза Гермиона. — Зачем? — Договориться, что он может вам предложить за умение держать язык за зубами, а лучше клятву или Непреложный обет о том, что вы никому не расскажете о его аниформе. — Аниформа? То есть… Он что, сможет теперь превращаться? — Возможно. Все зависит от него самого — решит ли он заниматься трансфигурацией на таком серьезном уровне или нет. Но если решит, то ему будет легко это сделать, а аниформа… ты разве не читала? Она определяется единожды. И это является глубоко личной информацией. Ну, сама понимаешь. Кажется, он сделал то, что надо — отвлек девочку, переключив ее с переживаний в другое, конструктивное русло. Надо бы закрепить, но что бы такое еще предложить? — А ведь я утром пообещала мальчикам, что свожу их в Запретный лес, — вздохнула Гермиона. — И что тебе мешает? — Как что? — она смотрела ошарашенно, а Виктор уже знал, что и как скажет. — Ну, Рон оступился, и довольно серьезно. Я понимаю, что после всего, что произошло, ты не хочешь его видеть, но Гарри-то чем провинился? Ему сейчас, наверное, не лучше, чем тебе… — Точно… — прекрасные светло-карие глаза одарили его сиянием, а его хозяйка — новым объятием, после которого снова смутилась и покраснела, но посмотрела прямо в его глаза, снизу вверх, но не отпустила рук. — Виктор, ты самый лучший! — Только скажи мне, когда вы соберетесь, я вас подстрахую, хорошо? — он осторожно приобнял ее в ответ, не замечая, как спали чары. Им было тепло… — Гермивонна, — позвал он, склонившись губами к ее макушке. — Пообещай, пожалуйста. — Хорошо, — она улыбнулась, чуть отстранилась и убрала руки в карманы. — Обещаю. Я, наверное, пойду? — Порадуй Гарри, — улыбнулся Виктор. — Думаю, ему это действительно нужно. Сияющая улыбка его чуда была ему ответом и наградой. Как вовремя он разобрался в отношениях этой троицы, и ведь дело того стоило. Ревность к Поттеру была бы ему сейчас плохим помощником, а так… Он знал, что так бывает — его старшая сестра дружила с мальчиком с самого детства, и это не помешало каждому из них создать свою семью, родить детей и продолжать так же крепко дружить и дальше, уже вместе с супругами. Редкий дар, и это прекрасно, что у его девочки он есть. Он поддержит их обоих — и ее, и ее друга. Он будет лучшим для нее. Это правильно.