И что это такое?

Дождливые вечера всегда навевали тоску. Это может отметить любой, кто попадал под дождь в полном одиночестве. Урахара не может сказать, что он одинок. У него есть милая Уруру, взрывной Дзинта и заботливый Тессай. А ещё любопытная Йоруичи. Однако несмотря на вечно шумную компанию вокруг, Киске чувствовал себя одиноким. Вот и сейчас то же самое. Сидя на веранде и куря трубку, торговец постепенно терял ощущение времени, реальности и самого себя. Эти наркотики собственной разработки были необходимы ему как способ забыть всё. И прежние годы, которые были расцветом, и приближающееся унылое будущее. И глядя на расплывающийся перед глазами мир, он чувствовал себя спокойно. К тому же, если он чуть сбавлял дозу, наркотик позволял ему работать сутками без сна, что было очень важным в исследовании. И Урахару совершенно не беспокоило то, что вся мастерская потом пахнет дымом от наркотика, а сам он выползает оттуда в самом что ни на есть отвратительном виде... Самое главное, что он делает именно то, что хочет. Тессай с этим давно смирился, позволяя давнему другу творить всё, что вздумается, пока тот оставался адекватным. Дети тактично исчезали каждый раз, когда взгляд серых гляд из-под панамки мрачнел. А Йоруичи пыталась пинать друга детства, но сдалась через пару десятков лет. Однако в этот день у судьбы на него были, видимо, свои планы. Привычно сидя на веранде и любуясь на разноцветные пятна, в которые сливался весь мир, в компании трубки, Киске даже и не заметил открывшегося неподалёку сенкаймона. Точнее, заметил, но не придал этому никакого значения, ведь реяцу вышедшего шинигами была ему знакома, а капли дождя так забавно накладываются на дымные струи и кольца, формируя из них иероглифы, что отвлекаться на что-то не представлялось возможным. Залипая на дым, Урахара даже не заметил, как этот шинигами подошёл к магазинчику и, презрительно обведя всё взглядом, подошёл к самому торговцу. — Ну и что это такое? – раздался знакомый голос, в котором слишком били по слуху недовольство и возмущение, коих быть не должно. Урахара дёрнулся, сбрасывая с себя липкий дым наркотика и заставляя себя посмотреть на внезапного гостя. Мир перед глазами медленно приобретал чёткость, и первое, что смог разглядеть торговец - прищур разозлённых золотых глаз. — Я спрашиваю, что это такое?! – Маюри перешёл на крик, чуть не срывая голос от возмущения. Такого Киске он видит впервые. Как может легендарный капитан выглядеть ТАК? Даже несмотря на то, что Куроцучи видел своего бывшего тайчо и в более компрометирующих ситуациях, эта ему нравилась меньше всего. — А... – мысли неспешно возвращались по местам, и через несколько секунд Урахара смог понять заданный ему вопрос. – Это... Курительная трубка. Рассеянно пожав плечами и виновато улыбнувшись, Киске вновь затянулся. Сейчас для него ничего не имело значения. Конечно, тот факт, что Куроцучи решил навестить его, был удивителен, но... Стоп, Куроцучи?! Подавившись дымом, торговец надрывно закашлял, прояснившимся взглядом оглядывая бывшего третьего офицера. — К-куроцучи... С-сан... – кашляя, выдавил из себя Урахара. – Что Вы здесь делаете? – наркотик явно не хотел отпускать шинигами из своего плена, так что все гениальные мысли учёного разлетались, как вспугнутые бабочки. Кажется, он переборщил с дозировкой... — Это я должен задать тебе вопрос, какого дьявола ты делаешь! – раздражению Маюри не было предела, и тот, выхватив из рук бывшего коллеги трубку, принюхался. Учуяв в жутком запахе ещё парочку очень знакомых ноток, Куроцучи сморщился и выкинул трубку куда-то под дождь. – Что за гадость ты куришь? — Это... Просто привычка, Куроцучи-сан... – неловко пряча глаза под панамкой, торговец нервно улыбался и пытался скрыть своё состояние. Он-то прекрасно чувствовал, что сегодняшняя порция была слишком велика... Маюри закатывает глаза и подаётся вперёд, как раз вовремя, чтобы поймать отключившегося Урахару. Вредно ворча себе под нос, он потащил слишком лёгкую для своего роста тушку торговца обратно в магазинчик, на мягкий футон. Он мог бы просто уйти, бросив Киске гадать, привиделся ли ему Куроцучи или нет... Однако учёный бережно кладёт своего капитана на постель, накрывает одеялом и покрывалом - он-то прекрасно знает, как мёрзнет Урахара. Маюри-кун вздыхает и пытается найти логическое объяснение поступкам учителя. Какого чёрта он вдруг начинает курить такую дрянь, от которой даже самого Маюри уже ведёт? Глядя на безмятежное лицо провалившегося в забытье дурмана Киске, Куроцучи ловит себя на мысли, что вот так, без дурацкой панамки и веера, он выглядит намного лучше. Убрать бы ещё мертвецкую бледность и осунувшиеся черты лица... Капитан просидел у постели своего учителя до рассвета. Глядя на то, как солнце расскрашивает соломенные волосы Урахары, в которых уже кое-где затерялась седина, учёный понимает, что теперь уже не сможет просто так свыкнуться с мыслью, что его капитан обитает на Грунте. Он гробит своё здоровье самыми изощрёнными способами и никто ничего не может с гением сделать. И Куроцучи принимает решение вернуть Киске из мира сладких грёз в реальность. Пусть и придётся хорошо над этим поработать...