Горные вершины

Часть первая. Линь Шу

Вокруг была снежная тишина, которую не нарушали крики и звон оружия. Шу попытался открыть глаза — отяжелевшие веки плохо подчинялись. Всё тело было словно чужим. Во рту пересохло, горело огнём. Собственное дыхание казалось рычащим, болезненным, хотя при этом он не ощущал, что ранен. Его терзал голод, но голод какой-то странный, не может ведь… — Спите, — незнакомый голос вторгся в его существование подобно нити, сшивающей два разных куска ткани, — вам ещё рано просыпаться. Не беспокойтесь, вы в безопасности, но прежде стоит разобраться с вашим здоровьем. Во-первых, вы всё равно не можете встать, так как… Спокойный деловитый голос мерно раскачивал его сознание, словно лодку по волнам, успокаивая, усыпляя — и почему-то оставляя на губах привкус железа. В следующий раз он пробудился уже под два голоса. Решил не выдавать себя, не узнав прежде хоть немного о том, кто его окружает, и где они находятся. Пахло незнакомыми травами, чаем и морозной свежестью. Потрескивали угли в жаровне, далеко, на краю слышимости, щебетали птицы. —…Ты уверен, что это — не твой возродившийся Кунь Лун? — Да. Хоть мне и сложно сказать, как он выглядел прежде. — Ну что ж. Хорошо. Тем более, что зовут его совсем иначе. Это Линь Шу, молодой командующий армии Чиянь, глава отряда Чиюй. — Откуда ты знаешь? — Ты забываешь о том, кто я, — нотки превосходства. — Тогда ты, вероятно, знаешь и причины того, что он оказался в настолько плачевном состоянии, когда я его нашёл? — Знаю. Но лучше он расскажет тебе сам, — смешок. — Порой мне кажется, что ты не думаешь, с кем говоришь. Либо намеренно вызываешь во мне низменные чувства. — Ты удивительно догадлив. Твоя находка проснулась, к слову. Шелест одежд. Шу дёрнулся, когда его лба коснулась холодная ладонь, открыл глаза. Над ним склонился молодой мужчина — чуть старше его самого на вид — весьма благородной наружности, одетый хоть и просто, но аккуратно и с большим вкусом. — Как вы себя чувствуете? — Ещё не знаю, — ответил Шу и умолк. Это был не его голос. «Сложно сказать, как он выглядел прежде»? Шу поднял руку, поднёс к глазам. Рукав лёгкой нижней рубашки сполз к локтю, ничуть не скрывая отсутствия привычных родинок. И, даже если не считать этого, рука была чужая. Незнакомец молча сидел рядом, сочувственно смотрел. — Где я? — Вы на горе Ланъя. Что вы помните? «Дайте мне зеркало!» «Что происходит?» «Почему я здесь?» Шу сглотнул. Сел на постели, оттолкнув руку незнакомца. В глубине комнаты у жаровни сидел другой мужчина, косился, поигрывал веером, но в разговоре никак участия не принимал. — Сколько времени прошло? — Вы находитесь здесь уже более месяца. И до этого нам пришлось потратить несколько дней, чтобы добраться сюда. — Почему я выжил? Мне казалось, что я… обезумел? Мои руки были покрыты шерстью, я жаждал крови. Я думал, это горячка, предсмертный бред… Я жив? — Вы определённо живы. Вы были отравлены редким ядом. Ожоги, укусы Мэйлинских жуков, снег — это сочетание позволило вам выжить, но сопровождалось, хм, побочными свойствами. Вы превратились в существо, вынужденное питаться кровью. Но я умею укрощать таких существ, а здесь умеют их лечить. Ах да, прошу простить меня за неучтивость, я не представился. Меня зовут Шэнь Вэй. А это — Линь Чэнь. Именно благодаря его гостеприимству и лекарским способностям вы вновь можете говорить. Мужчина с веером усмехнулся, обозначив поклон. — Таких существ? Я не один здесь? Выжил кто-то ещё?! — Я сожалею. Возможно, кто-то выжил, но я больше никого не встречал. Впрочем, — успокаивающим тоном добавил Шэнь Вэй, — я крайне спешил доставить вас сюда. Моя кровь, разумеется, была неплохим подспорьем в борьбе за ваше душевное здравие, однако же я небезосновательно полагал, что требуются и другие снадобья. — Вы давали мне свою кровь? — Вы этого не помните, потому что большей частью спали. Я не лекарь, но немного разбираюсь в том, как помочь страждущему. — Можно мне зеркало? — всё-таки не вытерпел Шу. Шэнь Вэй кивнул, поднимаясь. Шу проводил его взглядом. Движения опытного воина. Речь книжника. Кто он? Как оказался в тех краях? Слишком много вопросов. Плотно сжав губы, он поднял глаза на полированную поверхность зеркала. Линь Шу всё-таки умер. Что ж. Раз его обнаружил именно он, то негоже пренебрегать знаком самой судьбы. Постараться научить, как восстать из пепла. Пора делиться опытом. Подумать только, он всё-таки берёт ученика — хотя можно ли назвать это ученичеством? Спустя столько лет после смерти Кунь Луна, скитаний по всему свету, поисков и сражений — решил сделать передышку, и вот. Нельзя считать свои несчастья самыми значительными. — Ты не устал молчать? — Линь Чэнь сел рядом с ним на краю обрыва. — Всякий раз я вздрагиваю, когда ты смотришь в эту бездну. Мне начинает казаться, что ты вот-вот упадёшь. — Эй, я вырос здесь! Эти горы — мой дом! С чего бы мне падать? Не стоит беспокоиться, Шэнь Вэй. Тем более, ты всё равно успеешь подхватить, — усмехнулся Линь Чэнь. — Прошу простить мою чрезмерную… — Брось, уж со мной не надо вести учёные речи, чтобы произвести впечатление. Тем более, что есть искусства, которые удаются тебе лучше. — Молодой Хозяин Архива слишком добр к простому страннику. Линь Чэнь расхохотался, толкнул его локтем в бок: — Ты собираешься рассказать своей находке, кто ты? — Уж точно не сейчас, когда его рассудок в подобном смятении. Если потребуется, расскажу. — Смотри, как бы он не истолковал всё превратно, делая выводы самостоятельно. Шэнь Вэй поднял взгляд, глубоко вдохнул: — Мне не привыкать, что люди считают меня демоном. Это не имеет никакого значения. Я не стану навязывать ему свою помощь, если он от неё откажется. Линь Чэнь потеребил висящий на запястье веер, проследил взглядом за очередной птицей, летящей к голубятням. Повернулся к нему и спросил уже серьёзно: — Что ты собираешься делать? — Помочь тебе поставить его на ноги. Не дать ему сойти с ума. Я не лекарь, но знаю о ваших, лекарских, принципах: если шагнул вместе с человеком на путь его исцеления, изволь пройти с ним до конца. — Он — не Кунь Лун. — Да. Я знаю. Это не причина бросать его в беде. Сейчас, в мирное время, у меня не так уж много дел. Почему бы не разнообразить досуг. — Шэнь Вэй, Шэнь Вэй, — Линь Чэнь покачал головой, закатил глаза, — что ж, посмотрим, что из этого выйдет. Двигаться было больно до темноты в глазах, но Шу не сдавался. Напрягал мышцы, шевелил пальцами — он видел, как слабеют те, кто много времени проводит в постели. Раз боги (и Линь Чэнь с Шэнь Вэем) спасли его, надо поскорее встать на ноги, чтобы найти виновных в гибели отца — и всей армии. Хотелось плакать от того, что руки не слушались, дрожали как от непомерной тяжести даже из-за простого гребня. Шэнь Вэй наблюдал за попытками причесаться, плотно сжав губы, и приходил на помощь лишь тогда, когда гребень падал на постель. Шу тоже молчал. Благодарить за каждый шаг, каждый вздох — даже как-то неловко. Лучше он отблагодарит за всё сразу, когда исцелится. Принимать помощь было ещё труднее, чем справляться самостоятельно. Шэнь Вэй переодевал его, мыл, держа одной рукой так, словно он ничего не весил. Менял ему постель, кормил, приносил снадобья. И всё это — серьёзно и спокойно. Словно так и надо. — Неужели у вас нет других дел? — не выдержал он однажды. Шэнь Вэй аккуратно поставил пиалу на низкий столик, сел, расправив одежды и сложив руки на коленях. Посмотрел как-то печально. — Полагаю, что понимаю, о чём вы. Сожалею, если моя забота кажется вам унизительной. Шу закашлялся. Слишком, слишком много, озеро, море заботы. — Я никогда не смогу вас отблагодарить, — хрипло проговорил он, когда Шэнь Вэй помог ему глотнуть воды. — Вы не должны меня благодарить. Ведь… — Ведь он милосерден, как богиня Гуаньинь! — весело перебил его Линь Чэнь, отодвигая ширму. Шэнь Вэй посмотрел на него, как показалось Шу, укоризненно, его уши порозовели: — Не думаю, что богиня Гуаньинь порадуется подобному сравнению. Не гневи её. — Тебе виднее. А ты не слушай его словесный шёлк, ложись, пора ставить иголки, чтобы к вечеру ты не начал выкашливать внутренности. — Я пока что наберу воды, — Шэнь Вэй поднялся, коротко кивнув, задвинул за собой ширму. Шу послушно лёг, закрыл глаза. С Линь Чэнем он не чувствовал себя настолько неловко. Казалось бы, так же представал перед ним нагим, беспомощным, куском потрескавшегося фарфора. Но Линь Чэнь принимался едко шутить, хотелось отвечать, смущение отступало. Хотя, конечно же, он был благодарен им обоим. Только не мог даже самому себе объяснить разницу. В полудрёме две фигуры в белом сливались в одну, где-то далеко нежно трепетали колокольчики, пела флейта. Невесомые перья устилали землю подобно снегу. Россыпи ягод поблескивали на них алым. Когда он открыл глаза, Шэнь Вэй вновь сидел рядом, изучал какой-то свиток. Свеча горела тускло, но он даже не щурился. — Вы настолько достигли совершенства, что утратили человеческие слабости и не нуждаетесь в сне? Шэнь Вэй улыбнулся, опустив ресницы, отложил свиток, повернулся к нему: — Как вы себя чувствуете? — Вполне терпимо, благодарю вас. — Прошу простить, если вас смущает моё присутствие. Я часто страдаю бессонницей, и если уж я могу быть полезен… — Вы так и не объяснили, почему настолько добры ко мне. — Отдаю долг, — едва слышно ответил Шэнь Вэй. Посмотрел в сторону, — когда я сам попал в беду, нашёлся… человек, который помог мне. Дал пищу, крышу над головой, обучал, относился со всей сердечностью. Я тоже не мог представить, как отблагодарить его. И он сказал мне однажды: «Всё, что я делаю, однажды будешь делать ты — для кого-то другого. Ты отблагодаришь не меня, а судьбу». Поэтому… возможно, и на вашем жизненном пути встретится кто-то, нуждающийся в заботе. — А что сейчас с вашим спасителем? — осторожно спросил Шу, когда молчание затянулось. — К сожалению, он давно умер. — Мне очень жаль, — неловко пробормотал Шу. Наверное, это был хороший человек. Интересно, что значит «давно». Шэнь Вэй поправил на нём одеяло, бросив беспокойный взгляд в сторону большого окна. Передвинул ширму, чтобы избежать сквозняка и вернулся обратно. — Почему вы не попросите у Линь Чэня снадобье, чтобы уснуть? — Благодарю вас, в этом нет необходимости, — Шэнь Вэй тронул его лоб своей холодной ладонью, отчего ноющая — уже привычная — боль в затылке начала таять. Шу прикрыл глаза, ловя краткий миг блаженства. Ладонь почти невесомо покоилась на его лбу, затем исчезла, и такие же упоительно холодные пальцы принялись легко растирать его виски. Это было настолько приятно, что даже как-то непристойно. Шу усилием воли оттолкнул руку, разлепил ресницы: — Вы так заботитесь обо мне — почему не позаботитесь о себе? Вы ведь наверняка устали. — Но все спят. Если вам что-то потребуется — кто придёт вам на помощь? — Я уж как-нибудь смогу дожить до утра без немедленного удовлетворения всех моих прихотей. Что ж, если вы не хотите меня оставлять, может, не побрезгуете и просто ляжете рядом? Постель достаточно широка, чтобы вместить нас обоих. — В этом нет никакой… Благодарю вас, — Шэнь Вэй снял верхний халат, осторожно пересел на ложе, явно колеблясь. Шу постарался подвинуться, истратив на это добрую половину сил. Шэнь Вэй улёгся на самый краешек, замер, словно солдат в строю. — Теперь спите. — Вам же неудобно. — Уверяю вас, я спал и на земле, и на ветке дерева, и сидя, оперевшись на собственный меч. Сейчас всё очень хорошо. — Укройтесь, вы наверняка замёрзли. Шэнь Вэй тихо усмехнулся, не стал спорить, взял из вороха одеял одно, завернулся с головой. — Не стесняйтесь меня будить. И — спокойной ночи. Он не спал, конечно же. Лежал с закрытыми глазами, прислушивался к дыханию рядом. Когда-то он точно так же лежал рядом с братом. Настолько давно, что и не верилось уже. Бедняге всё время было холодно в пещере, где они жили, а охотиться на крупного зверя, чтобы добыть шкуру, они в ту пору ещё не умели. Тем более — строить дома. Прижимались друг к другу, вдвоём кутаясь в ветхий плащ. Боялись оставлять огонь, чтобы кто-нибудь не набрёл на их убежище. Двое мальчишек — голодных, исхудавших, безоружных — что они сумели бы противопоставить лихим людям? Мог бы он предположить, что станет скучать по этим временам? Пора смириться и признать, что его брат мёртв. Что мертвы, собственно, все, кого он знал в этом мире. Идти дальше, поменьше оглядываясь на прошлое. Когда он пришёл к горе Ланъя, представился простым мечником из цзянху. Смиренно спросил, нет ли работы для странника. Мимо случилось проходить Линь Чэню, который не был бы собой, если бы не умел оказываться в нужное время в нужном месте. Слово за слово — и он очутился здесь. Пожалуй, было не слишком разумно с его стороны притворяться на глазах у подобного проницательного человека. К счастью, Линь Чэнь при всей своей едкости и остром языке умел относиться серьёзно к требующим того вещам. —…Ты не станешь спрашивать Архив, где искать Кунь Луна? — Нет. Судьба неоднократно сводила меня с ним. Но он не узнаёт меня, а я не могу открыться. Если спрашивать Архив — то лишь о том, поймёт ли он когда-нибудь, кто я. — Боги обошлись с тобой слишком жестоко, Шэнь Вэй, — досадливый щелчок веера, — зачем этот запрет познакомиться заново? Зачем обрекать тебя — и его — на мучения? — Я не знаю. Кто я, чтобы спорить с волей богов? Поэтому я не хочу задавать вопросы, на которые не готов получить ответы. Мне будет казаться, что это — непреложная истина. А пока я о ней не знаю — могу поступать так, как считаю нужным. — А если эти ответы дадут тебе надежду? — Я не нуждаюсь в них, чтобы надеяться. — Очень хорошо, — одобрительно, — ну что же, хватит болтать, мечи к бою?.. Наверняка этот юноша, который сейчас с трудом разговаривает, прежде был отменным воином. И если с кем-то боги обошлись жестоко — то с ним. Хотя с ним жестоко обошлись как раз-таки люди. Вокруг теснились неясные фигуры, лиц было не разобрать, туман окутывал поле боя. Издалека ещё доносился лязг оружия, слышались крики. Рукоять меча под ладонью обжигала холодом, липла к коже. Он пытался встать, хватался за чахлые клочки травы, вырывая их с корнем. Фигуры молчали, не шевелились, их очертания всё более размывались в подступающем тумане. Он вздрогнул, сжал в руке что-то мягкое и распахнул глаза. Одеяло. Ясное утро, ставший привычным шорох за ширмой. Не та гора. — Уже проснулся? Очень хорошо, — бодро сказал Линь Чэнь, заглянув к нему, — пора пить лекарство. — Такое же горькое, как вчера? — Ты оскорбляешь мои лекарские таланты! Намного более горькое! Ну, садись, вот, сможешь не расплескать? — Ты оскорбляешь мои воинские таланты, — пробормотал Шу, стараясь действительно удержать пиалу ровно. Линь Чэнь сел рядом, раскладывая свои иголки. Скоро он наверняка будет способен ходить без посторонней помощи. И тогда надо будет что-то решать. Не может ведь он оставаться на горе Ланъя. Следует в точности выяснить, как так могло произойти, почему их атаковали свои же. Разобраться во всём. Что творится в столице? Неужели переворот? Эти люди должны знать, но ему нечем заплатить за ответы… — Хватит, хватит, — проворчал Линь Чэнь. — Что именно? — Ты погрузился в размышления. Тебе это пока что вредно. Позволь себе окрепнуть — а планы мести погодят. — Планы мести? Вы… ты же знаешь, кто виновен в… — Знаю или не знаю — сейчас неважно, — Линь Чэнь потёр виски, — потерпи. Когда перестанешь терять сознание от малейшего усилия, тогда обсудим. — Я смогу вылечиться и окрепнуть? Линь Чэнь хмыкнул, покачал головой: — Это как сказать. Я бы дал тебе выбор, но когда тебя сюда доставили, было уже поздно. — Какой выбор? Поздно для чего? Линь Чэнь забрал из его рук пустую пиалу, поставил на столик в углу. Жестом приказал ложиться, поджал губы, глядя в сторону: — Ты ведь помнишь, что был чудищем, жаждущим крови. Можно было бы остаться в таком облике — и прожить много, много лет. А возвращение в человеческий облик твою жизнь изрядно сократило, да и здоровье подорвало. Вот только… снадобья, которыми тебя потчевал Шэнь Вэй, не дали тебе задержаться в состоянии чудища. — Ничуть не сожалею, — Шу закрыл глаза, — не могу сказать, что всю жизнь мечтал бегать по лесу, нападать на путников и пить их кровь. Тем более, для планов мести — как ты выразился — мне нужно человеческое лицо. Пусть и не моё. Линь Чэнь молчал, шелестя одеянием. Сократило жизнь? Знать бы, сколько ещё ему отмерено, чтобы в точности рассчитать, что делать. И как. И кто ещё выжил. На кого можно положиться… — А где Шэнь Вэй? — Ушёл по делам. Будет вечером. Или через год. Я в его дела не вмешиваюсь. — Он наёмник? — Ну уж нет, выясняй с ним сам. — Вы же друзья. Или нет? — Друзья. Именно поэтому я не стану обсуждать Шэнь Вэя за его спиной. — Разве это называется «обсуждать»? — не отступал Шу. — Просто мне неловко набрасываться на него с расспросами. — А на меня ловко, значит? — Что за снадобья он мне давал, он же не лекарь? — Лекарь. Только принадлежит к другой школе. — Тогда почему… — Я сейчас поставлю иголку тебе в язык. — Не поможет, — Шу вздохнул и замолчал. Когда он успел всему обучиться? Может быть, его наставником был тот таинственный человек, который помог и дал крышу над головой? Шэнь Вэй ведь сказал, что тот его обучал. Но повадки воина ни с чем не спутаешь, когда же он успел? Хотя у Линь Чэня тоже повадки воина. Возможно, это неотъемлемый навык, при их жизни они должны уметь постоять за себя? Но бессонница? Разговоры о таинственном спасителе как об очень давнем знакомстве? Или он просто выглядит молодо? Ну нет, седину, морщины и прочие признаки возраста никак не скроешь. Что из этого следовало — Шу никак не мог уловить. «Вот ты и дожил до той поры, когда размышления тебя изматывают». Сон накатывал тёплой волной, сопротивляться он не мог, ресницы словно слиплись. Перед ним была снежная гладь. Время течёт иначе в этих стенах. Расслабленно и свободно. Назвать Архив домом он, пожалуй, не мог, слишком остро, подобно зверю, ощущал истинных хозяев этих земель. Но и гостем жить тут оказалось приятно. Пятьдесят лет назад он уже бывал здесь. В другом облике, конечно же. Проверял, не сюда ли ускользнули мятежные духи. Одного из них удалось поймать и водворить обратно. За остальными — продолжить охоту в Юннани. Странно, что ни тогда, ни сейчас у него не было искушения задать вопрос. Что ж, теперь он задержится в Архиве на более долгий срок. Бледный, измученный Линь Шу сидел на террасе, куда добрался почти самостоятельно. Шэнь Вэй считал это подвигом. Впрочем, не стал высказывать мнение вслух, опасаясь, что тот примет за издевку. Вместо этого принёс одеяло, укутал, защищая от пронизывающего горного ветра, вручил специальный сосуд с угольками — для дополнительного тепла. — Ну всё, — нетерпеливо поигрывая веером, сказал Линь Чэнь, — если я сказал, что можно, значит, можно. И не надо укрывать его ворохом ткани, он не сможет дышать. Линь Шу усмехнулся, глядя на них и чуть щурясь против солнца. Хорошо, что он может улыбаться. Шэнь Вэй малодушно оттягивал момент, когда придётся сообщить ему новости. Пусть хоть немного придёт в себя. — Оружие? — спросил он вместо этого у Линь Чэня. — Мечи. Давно хотел поразмяться. — Очень хорошо, — Шэнь Вэй вернулся в комнату, принёс два меча. Линь Чэнь учтиво поклонился, впрочем, тут же разрушая торжественность момента усмешкой. — Начнём? Одно наслаждение — биться с ним. Не думает об опыте и умениях соперника — просто атакует, уверенный в себе и быстрый. Шэнь Вэй парировал, высекая искры, отражая град ударов и медленно тесня Линь Чэня вглубь террасы. Тот сменил тактику, решил использовать преимущество в росте, Шэнь Вэй поднырнул под удар, подставил клинок — и меч Линь Чэня улетел к ограждению. — Ого! Покажешь, как ты это сделал? — Конечно, — Шэнь Вэй пошёл подобрать оружие, вручил с лёгким поклоном, — смотри, у меча ведь есть собственный вес. У хорошего воина он, конечно, служит продолжением руки, но всё равно отделим. И если ударить вот сюда… — Занятно, — Линь Чэнь медленно повторил движение, — так? — Почти, — Шэнь Вэй ножнами надавил на локоть, — опусти немного. Теперь вперёд. — Я всё понял, это твой хитрый план, Вэй-сюн, чтобы подорвать ко мне доверие как к лекарю. — Необоснованное обвинение. Если бы ты метал в меня свои иглы, а я увернулся бы от них всех, то… — Хорошая мысль! Я хочу попробовать! — Не думаю, что это разумно, так как… Линь Чэнь расхохотался, вложив меч в ножны: — Ты никогда не научишься понимать шутки. Ты безнадёжен. Нельзя быть настолько серьёзным. — О мой наставник, непременно приму к сведению замечание и приступлю к самосовершенствованию. После того, как самосовершенствованием займёшься ты. Почему убрал меч? Мы ещё не отточили приём, которому ты хотел научиться. — Мне пора давать лекарство страждущему, — с достоинством объявил Линь Чэнь. Шэнь Вэй усмехнулся, унёс оружие и вернулся, как раз успев подхватить пошатнувшегося Линь Шу. Придержал за талию одной рукой, позволяя вцепиться во вторую, помог медленно добраться до ложа и так же медленно опуститься, а не рухнуть кулем. Шэнь Вэй как-то умел помогать не унизительно. Не напоминая о беспомощности. Шу отдышался, выпрямился: — Вы предупредительны, как всегда. Благодарю вас. Линь Чэнь вздёрнул бровь: — Почему ты продолжаешь обращаться к нему на «вы»? А ты почему не позволишь нашему гостю быть с тобой попроще? — напустился он на Шэнь Вэя. Тот поднёс ладонь к лицу, как-то странно растопырив пальцы, отдёрнул, словно спохватившись. — Приношу свои извинения. Виной тому моя чрезмерная церемонность. Разумеется, мне можно говорить «ты». — Шэнь Вэй, Шэнь Вэй, — покачал головой Линь Чэнь. — Если ты не возражаешь, — добавил Шэнь Вэй, улыбаясь краем губ. — Ничуть, — поспешил заверить Шу. Линь Чэнь усмехнулся, сел рядом, щупая пульс. Поцокал языком. — Ухудшение? — беспокойно спросил Шэнь Вэй. — Напротив. Почти ровное биение. Только не говори, что продолжаешь давать свою кровь! Шэнь Вэй опустил ресницы, перебирая в пальцах подвеску на поясе. — Ты понимаешь, что делаешь? — А ты — ты понимаешь, что я делаю? — Вполне, — отчеканил Линь Чэнь. Поднялся, бросив гневный взгляд. Шэнь Вэй тоже поднялся. Свёл брови, воззрился сверху вниз, хотя Линь Чэнь был более рослым. Когда отец смотрел вот так, генералы принимались трепетать и гадать, чем вызвали недовольство. Откуда подобный взгляд у молодого воина из цзянху? Линь Чэнь скрестил руки на груди, посмотрел выжидающе. Шэнь Вэй плотно сжал губы. Линь Чэнь закатил глаза, хмыкнул. Шэнь Вэй коротко выдохнул, чуть подался вперёд. — Хорошо, хорошо, — дёрнул плечом Линь Чэнь. Картинно поклонился и прошелестел одеждами мимо. — Сколько лет, ты говорил, вы знакомы? — подозрительно уточнил Шу. Шэнь Вэй повернулся к нему, улыбаясь смущённо и чуть виновато. Даже дыхание перехватило от этого преображения. Вот лиса, больше не обманешь цветистыми речами. — Молодой Хозяин очень проницателен, ему не требуется долго знать человека, чтобы читать в его сердце, — скромно ответил Шэнь Вэй, опускаясь рядом. — Что он говорил про кровь? Зачем она мне теперь? Я продолжаю в ней нуждаться? — Нет. Кровь — проводник природной энергии ци. Никак иначе поделиться ею я не могу, поэтому подмешивал в лекарства. — Зачем? Без этого они не помогут? — Помогут, я просто хотел усилить их. — Для чего? — Чтобы продлить тебе жизнь. — Шэнь Вэй, почему ты отдаёшь мне свою кровь? Ради чего? Ты лишаешь энергии себя, разве нет? — Нет. Я… умею быстро её восстанавливать. — Так научи меня. — Этому невозможно научиться. Шу молчал, глядя на него. Мысли об истинной подоплеке событий приходили ему в голову, но казались чересчур сказочными. Он потеребил рукав, собирая слова для вопроса: — Ты небожитель? Ответом ему были широко распахнутые глаза, крайнее замешательство. — Как ты меня назвал? Почему ты так решил? — Я затрудняюсь представить, чья ещё кровь может быть целебной, — прямо сказал Шу, — кто ещё может постоянно расставаться с ней, не лишаясь при этом сил. Где порезы? Хоть какие-то следы? Ты закатываешь рукава, когда моешь меня — я ни разу не видел ни единого шрама, гладкая белая кожа — кстати, ни у одного воина такой быть не может. Обучение воинскому искусству неизбежно сопряжено с мелкими ранами. Твоё владение мечом я никак не могу поставить под сомнение, я видел ваши поединки. Я не понимаю. Это тайна? Я умею хранить тайны. Поэтому ты предпочитал, чтобы мы говорили друг другу «вы»? — Что? Нет. Я не небожитель, — растерянно сказал Шэнь Вэй, краешек губ пополз в сторону, он фыркнул, потом рассмеялся, прижав ладонь к губам. Очень интересно. Не такого ответа он ожидал, — меня впервые так называют. Я… мне сложно объяснить, кто я. Шу кивнул, заметив, как тот вновь посерьёзнел, решил не перебивать. — Раз я сказал Линь Чэню, наверное, будет справедливым не скрывать и от тебя? — Да, пожалуйста. — Я… действительно не человек. Но привык, что когда вскрываются странности, то меня предпочитают называть демоном. Я — страж границы между мирами. Если кто-то творит тёмные дела, ворожит, я могу это почувствовать. И тогда иду пресечь. — Какая ещё граница между мирами? Какими мирами? Шэнь Вэй опустил ресницы, снова сделал странное движение — будто прикрывал глаза ладонью. — Мир людей. И глубинный мир демонов. Призраков. Тьмы, где не бывает солнца. — Но… как ты сюда попал? Почему ты здесь? Граница между мирами проходит по горе Ланъя? — Нет, конечно же, нет. Время в подземном мире идёт… немного иначе, — медленно подбирая слова, ответил Шэнь Вэй, — мне нет необходимости находиться там постоянно. В любое мгновение я могу пройти туда тропами духов. Поэтому в мирные годы я волен жить там, где мне нравится. — Не уверен, что хочу знать, сколько лет тебе на самом деле, — натянуто усмехнулся Шу, — но забыть об этом разговоре у меня не выйдет. И теперь мне ещё сложнее понять, почему ты мне помогаешь. — Причины остались те же. Возвращаю долг. — Ты всегда поступаешь так, когда видишь человека в беде? Шэнь Вэй поднялся, покачав головой: — К моему прискорбию, нет. Наверное, лучше пока повременить с дальнейшими расспросами. Вряд ли у него связаны добрые, тёплые воспоминания со всеми людьми, встретившимися ему на жизненном пути. Возможно, позже… Линь Чэнь толок в ступке какие-то травы. Шэнь Вэй молча опустился рядом, сложил руки на коленях. Исчерпал все свои методы. Не так уж он хорош в стратегических задачах. Другой склад ума, можно сколько угодно стараться, но не сравнишься с признанными талантами. Когда ему вдруг пришлось командовать войском, придумывать хитроумные схемы, ловушки для вражеской армии, рядом был Кунь Лун. Правда, ни разу не вмешался, не поправил — лишь терпеливо разбирал с ним ошибки после каждого боя. Но всё равно эта молчаливая поддержка, вера в его силы окрыляла. Что ж. Военным хитростям он обучился. Интригам и провокациям, не оставляющим кругов на поверхности затхлого столичного болота — нет. — Я думаю, он уже достаточно здоров, чтобы рассказать ему всё. — Ты думаешь? Кто из нас лекарь? — Почему ты оттягиваешь этот момент? Линь Чэнь поднял голову, свёл брови, коротко выдохнул: — Представь себя двадцатилетним мальчишкой. Богатым, всеми любимым. Ярким, сильным, талантливым. Который лишился всего — в одночасье. Ты захочешь жить после этого? — Он лишился не всего. У него осталась невеста. — И кто выдаст её замуж за мятежника, даже если ему удастся доказать, что он — это он? — Хорошо, у него остался друг. — Которого сослали с глаз долой. — Но… — Шэнь Вэй замолчал. «То-то же», — одними глазами ответил Линь Чэнь и вернулся к составлению снадобья. Что ж, у него самого положение было совсем иным. Нельзя даже сравнивать. И выбора не оставалось, когда в один день лишился и брата, и Кунь Луна. Почему он даже не задавался вопросом, что делать? Почему даже не думал о другой жизни? Наверное, потому что какая-то часть существа по имени «Шэнь Вэй» тоже умерла в тот день. Остался Тёмный Посланник, гроза демонов, Каратель. Он хватался за эту личину как за соломинку, чтобы не обезуметь. Продолжал день за днём выполнять одни и те же действия. Цеплялся за «надо», чтобы не прислушиваться к «хочу». Очень, очень много лет ушло на то, чтобы найти внутреннее равновесие. — Знаешь, я полагаю, что найду, как его поддержать. Мы не можем держать его в неведении. Я останусь рядом столько, сколько потребуется, чтобы ему помочь. — Кто бы знал, Вэй-сюн, что ты способен на такое милосердие. — Лучше никому не знать. — Иначе тебе будет сложнее отрубать очередную мятежную голову? Шэнь Вэй усмехнулся, расправил полу одеяния. Вопрос, не требующий ответа. Линь Чэнь был чем-то раздражён, обеспокоен. Щупал пульс хмуро, цокал языком. Шэнь Вэй прошелестел одеждами, садясь напротив. Принялся заваривать чай, улыбнулся, но тоже как-то невесело. Слишком живое у него лицо. Всё, что чувствует, на нём написано. — Что-то произошло? — Ничего нового. Мы просто разведали для тебя немного подробностей. — И какую плату вы хотите получить? — подобрался Шу. — Никакую, — бросил Линь Чэнь, — у тебя всё равно ничего нет. — Зачем ты так, — мягко укорил его Шэнь Вэй. — Я изначально был против этого разговора. Сложит ведь голову. — Переворота никакого не было, — Шэнь Вэй наполнил три чашки, придерживая рукав, — ваш император считает, что принц Ци хотел свергнуть его. И твой отец ему помогал. — Что? — в ушах зазвенело, язык начал неметь. Шу с силой впился ногтями в руку, зажмурился, прогоняя дурноту. — Я сожалею. Мы сожалеем. Он отправил военачальника по имени Се Юй разобраться. Якобы было перехвачено письмо, в котором говорилось о предательстве. Поэтому вас и атаковали. — А принц Ци? — Казнён. Он закашлялся, прижав к губам край рукава. Казнён. Принц Ци, который никогда в жизни не злоумышлял против отца. Который опекал, обучал, воспитывал их троих. Который… Мысли роились, теснились, вспыхивали искрами. Быть этого не может. Не может. — А принц Цзин? Цзинъянь, он… — Жив, насколько мне известно. Сослан на границу. Видимо, он не поверил в истинность обвинения. — А матушка? Она — сестра императора, неужели… — он замолчал. После того, как император приказал казнить родного сына, что ему до сестры. — Она покончила с собой. И мать принца Ци — тоже. — Они ответят за это. Ответят. Не может быть, что… — хотелось забиться в угол и кричать. Поднебесная продолжает существовать после подобного? Земля не содрогнулась и не разверзлась? — Семьдесят тысяч человек! За что… Шэнь Вэй молчал, скорбно наблюдая, как мир бедного мальчишки обращается в прах. Но нельзя было скрывать. Он должен был знать. Он всё равно спросил бы — и очень скоро, такого деятельного человека не запереть в Архиве надолго. — Линь Шу… — Не надо меня так больше называть. Какое я теперь имею право на это имя! Духи предков не простят мне, если я продолжу носить эту фамилию, не отомстив, не растоптав тех, кто… Почему они это сделали?! Чем мы им помешали?! За что так жестоко?! Целая армия! Линь Чэнь покачал головой, поднялся, щёлкнув веером. Шэнь Вэй был полностью с ним согласен. Люди творили друг с другом такое, что никаким демонам в глубинах подземного мира не приснится. — Что ты собираешься делать? — Разве у меня есть выбор? Я должен добиться справедливости. Столько человек… — он замолчал, опустив лицо в ладони. Шэнь Вэй наполнил чайник вновь. Прежний чай совсем остыл, только вылить осталось. Сильный человек — этот ответ всяко лучше, чем «ничего, моя жизнь кончена». Заслуживает уважения. — Я хочу тебе помочь. — Ты можешь их оживить? — безумная надежда в глазах. — Нет, — тихо ответил Шэнь Вэй, сглатывая комок в горле. — Тогда мне лишь остаётся сделать так, чтобы их смерть оказалась не напрасной. Чтобы они могли уйти на круг перерождения. Чтобы… — он замолчал, скрипнув зубами. Шэнь Вэй пересел ближе, тронул напряжённую спину. Потом обнял за плечи, привлёк к себе. Шу не сопротивлялся, хотя и явно сдерживался. Конечно. Когда во время первого же боя они угодили в ловушку в дне пути от горы Лун, он тоже не плакал, держал лицо, пока не остался один. А ведь в том бою погибли не семьдесят тысяч человек, едва ли сотня. — Тебе понадобится телохранитель. — Почему ты мне помогаешь? Ты ещё не отдал долг судьбе? — А почему нет? Думаю, Линь Чэнь тоже не откажется помочь советом. Это естественный порядок вещей — люди стараются поддержать своих друзей. — Друзей? Отец был другом императора! И что тот с ним сделал?! Не позволил даже слово в свою защиту сказать! Послал стотысячную армию, чтобы уничтожить… Друзья… Сейчас те, кто назовутся моими друзьями — рискуют жизнью! — Меня не так-то просто лишить жизни. Многие пытались. Поэтому обо мне не беспокойся — тем более, ты собираешься сменить имя. И, кстати о друзьях — на твоём месте я бы написал твоему другу, младшему принцу. — Никогда. Шэнь Вэй отстранился, внимательно посмотрел в блестящие глаза. Ярость и решимость. Как не привязаться? — Но он же горюет о тебе. Ты сам говорил, вы были неразлучны. Ему очень тяжело. — Я не хочу подвергать его опасности. Уж его лишить жизни очень просто. — Считаешь, он не сохранит твой секрет? — При чём тут это! Я ни на мгновение не сомневался в нём! Он никогда бы не предал меня! Но вокруг него есть и другие люди, которые могут предать его! Письмо могут перехватить! — Если ты пожелаешь, я могу доставить послание лично. — Нет, я не могу… Вы с Линь Чэнем сами не знаете, сколько мне осталось жить. Он только-только обрадуется, что я жив — и тут я умру уже безвозвратно? Каково ему будет? — Если бы Кунь Лун ожил всего на один день, я был бы счастлив и этому. Шу отвернулся, глубоко вдохнул, закашлялся, прижал к губам край рукава. Шэнь Вэй сидел рядом в молчании. Они смотрят на одно и то же положение дел с совершенно разных сторон. Те две правды, которые никак не объединить в одну. — Ты ведь понимаешь, Вэй-сюн, если я хочу принудить виновников выдать себя, мне придётся пользоваться нечестными способами. Грязными. Жестокими. Как я могу позволить, чтобы Цзинъянь замарался этим? Он ведь такой… ты не знаешь его. Иначе ты бы не предлагал. — Я не знаю его. Но считаю, что ради тебя он был бы готов на всё. В том числе — испачкать руки в крови. Особенно в крови тех, кто погубил принца Ци. — Зачем… — Шу оборвал себя, опустил лоб на переплетённые пальцы. — Я должен это обдумать. — Конечно. Решать тебе, — вздохнул Шэнь Вэй. Большего он вряд ли добьётся.

Часть вторая. Мэй Чансу

Дом в Ланчжоу было не узнать. Сад окутывал его зелёной пеной, казалось бы, хаотичной, но при ближайшем рассмотрении в этом хаосе улавливалось строгое следование фэн-шуй. Шэнь Вэй одобрительно посмотрел на вспорхнувших с дерева птиц, прежде чем постучаться в ворота. Приятно обнаружить, что без него тут не теряли присутствия духа и вполне процветали. Перед ним появился молодой мужчина с явной военной выправкой. Вежливо поклонился. — Господин? — Я к главе Мэй Чансу. — Боюсь, он не принимает, — «много вас тут таких ходит», добавил взглядом стойкий страж спокойствия своего нанимателя. — Передайте ему, что прибыл Шэнь Вэй. — Да, господин. Прошу вас подождать здесь. Сердце радуется. Когда ему пришлось уйти в Дисин для решения ряда срочных дел, он несколько опасался, что Шу захворает, попадет в беду или же наткнётся на непреодолимое препятствие в лице лихих людей из цзянху. Очень не хотел оставлять его без телохранителя. Шу — никак невозможно привыкнуть звать его новым именем — смеялся, утверждал, что такая живучая тварь, как он, выкрутится, справится с любыми затруднениями. Наместник проявлял меньше готовности справляться самостоятельно, поэтому уйти всё-таки пришлось. — Господин, прошу вас. Оружие оставьте здесь. — Оружие? Какое? — Шэнь Вэй продемонстрировал пустые руки. Слуга вытаращился на его пояс, с которого вдруг исчезли ножны, нахмурился, но пропустил. Не стоило, конечно, забавляться и обманывать бедных людей, но отдавать свой меч кому бы то ни было он не собирался. — Долго же тебя не было. Бездельничал, поди? Как он соскучился по этому насмешливому тону. — Конечно. Всего лишь Наместник, море приговоров, почему-то требующих моего одобрения, и пара сотен призраков, желающих в верхний мир. Но лучше о тебе. Какие новости? Чансу улыбнулся, жестом предложил сесть. Служанка поднесла воду для омовения рук, другая — уже расставляла на столике всё для чаепития. — Ты надолго вернулся? — Не знаю. Это зависит не от меня, но, думаю, в ближайшее время не уйду. — Очень хорошо, тогда я прикажу проветрить твои покои. Ты их ещё не видел. Думаю, тебе понравятся. Значит, ждал, если изначально распорядился подготовить для него комнату. Шэнь Вэй опустил ресницы, улыбнулся. — Глава Мэй очень добр к бедному воину. — Вэй-сюн! — Чансу фыркнул. — Люди не должны видеть, что простому телохранителю в твоём доме столько почёта. — Не беспокойся. Я найду, как это использовать в выгодном для нас свете. Просто веди себя… как обычно. — Рубить головы, есть сырое мясо и испепелять взором? — Тебе бы всё шутки. — Я не шутил почти сто лет. Дай насладиться. Тем более, перешутить Линь Чэня — задача нелёгкая, я не возьмусь. Хоть с тобой душу отведу. Чансу усмехнулся, налил чай, изящным жестом придержав рукав. Он очень быстро учится. Хотя, возможно, по его меркам это не так уж быстро. Торопливые люди… Шэнь Вэй взял чашку, блаженно вдохнул аромат. — Ты голоден? — Нет, благодарю. — Успел проглотить по дороге парочку врагов? — Да, выбирал тех, у кого длинные языки — они намного вкуснее. — Очень хорошо. Прошу тебя, только не ешь Линь Чэня, когда он решит навестить в следующий раз. — Отравлюсь? Приятно слышать его смех. Шэнь Вэй окинул взглядом комнату. Жилище богатого утончённого человека. Книги, вазы, искусно расписанные ширмы. Ну и жаровни, куда же ему теперь без них. — Как так вышло, что весь Цзянцзо теперь ест у тебя с руки? — Долгая история, и не все подробности делают мне честь. Но у меня не было выхода. Мне нужны люди. Мне нужны средства. Мне нужны… отработанные методы. — Ты так и не написал ни принцу, ни княжне Му Нихуан? Они бы с радостью оказали помощь. — Именно этого я и не хочу! Вэй-сюн, как ты себе представляешь их помощь?! Слишком большой риск. Для них безопаснее пребывать в неведении как можно дольше. — Ты ведь скучаешь по ним. И, как я слышал, помогал княжне, посылал людей. — Скучаю, но дело превыше всего. И людей я посылал как глава Цзянцзо. — Думаешь, она не догадается, если хорошенько подумает? Ты сам говорил, что она — очень умная девушка. И страшна в гневе. Не хотел бы я оказаться перед ней в тот момент, когда она поймёт, кто ты, и задаст справедливый вопрос: «Почему скрывал?» — Прошу тебя, Вэй-сюн, прекрати. — Прости, — Шэнь Вэй протянул руку, коснулся стиснувших рукав пальцев, — я не хотел причинять боль. — Нет необходимости, я успешно причиняю её сам себе. Но решения не изменю. — Хорошо. Я больше не стану заговаривать о них. Хорошо же Чансу успел его узнать. Шэнь Вэй остановился на пороге небольшой светлой комнаты с резным ларцом в углу и выходом во внутренний садик. Перед крыльцом росли цветы — Шэнь Вэй наклонился к ним, провёл ладонью по разноцветным головкам, вливая энергию. Пусть растут спокойно, чтобы никакие гусеницы не объедали нежные лепестки, чтобы дождевая вода шла впрок, чтобы радовали. Как Чансу удалось найти для него такие покои, что ощущаешь себя вне городской суеты? Тишина, покой, шум листвы. Даже обычные для зажиточного хозяйства с полным штатом прислуги звуки не доносятся. Он сел на крыльце, устроившись, как в детстве: не скрестив и не поджав под себя ноги, а подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Надо разузнать о планах Чансу и своей роли в них. Но позже. Солнце приятно припекало, Шэнь Вэй зажмурился, запрокидывая голову. Как же холодно в нижнем мире. Иногда он напоминал себе ящерицу: выберется в жаркую погоду на камень и сидит, греется. Лёгкий порыв ветра поворошил пряди у лица. Деревья зашумели обрывком полузнакомой песни. Он протянул руку, не глядя, извлёк из небытия флейту, пропустил между пальцами кисточку. Очень мало осталось от Кунь Луна. Но что осталось — сберёг. Глубоко вдохнул, заиграл тихо, вплетая голос флейты в шелест листвы. Главное — вовремя опомниться, чтобы за трелью по стене не потянулись вьюнки, оплетая живым плащом. Чансу может не обрадоваться таким изменениям в своём ухоженном саду. Просто играть, не вкладывая в это энергию. Шаги за спиной он услышал сразу, но опасности они не сулили — и Шэнь Вэй не стал прерывать игру или оборачиваться. Чансу тихо сел рядом, наклонился, заглядывая в лицо. Жестом попросил продолжать. Чары тонкой нитью потянулись к нему. Шэнь Вэй заиграл более плавно и медленно, позволяя энергии течь капля за каплей. Чансу уже долго не пил его кровь. Что с его здоровьем? Нет ли прорех? Линь Чэнь, конечно, бывает здесь и делает всё, что может, но если есть способы сделать больше? Зимние хвори не обошли стороной, в груди тёмный комок. Можно окутать его энергией, плавить, расслабить, распутывать паутину болезни. — От твоей музыки мне словно легче дышать. Шэнь Вэй опустил флейту, улыбнулся. — Рад, если так. — Научишь и меня? — Конечно, если ты хочешь. Держи. — Это же твоя. — Но ведь почтенный глава не убежит с флейтой, вернёт после урока? — В какой-то древней книге я читал, что это сродни поцелую, — усмехнулся Чансу, поднёс флейту к губам, неуверенно сыграл простенькую песенку, — никогда не было моей сильной стороной. — Поцелуи? — Музыка. На поцелуи до сих пор никто не жаловался. Хотя твой опыт уж точно больше и разнообразнее моего. Шэнь Вэй почувствовал, как вспыхнули его уши. — У меня было намного больше времени. — И ещё будет намного больше времени, — кивнул Чансу с печальной улыбкой. — Ты плохо себя чувствуешь? — Нет. Не хуже, чем обычно. Просто задумался о том, что я ведь — лишь песчинка под твоими ногами. Ты живёшь уже несколько тысяч лет. Столько же проживёшь. Хранишь ли ты в памяти всех, кого встречал на жизненном пути? Шэнь Вэй опустил глаза, стиснул зубы. Он не выбирал такую судьбу. Не выбирал быть Карателем, обречённым вечно скитаться и избавлять верхний мир от тех, кто может потревожить покой людей. Если бы он умел делиться бессмертием — разве не сделал бы этого? Хранит ли он в памяти лица тех, кого провожал в последний путь? Порой, в минуты слабости, отчаяния и хотел бы забыть — но как? — Вэй-сюн, прости, кажется, я сказал что-то не то, — Чансу положил флейту на пол, протянул руку, отводя с его лица волосы, коснулся щеки ладонью. — Всё хорошо, ты не виноват, — Шэнь Вэй колебался, отшатнуться или придвинуться. Не путает ли этот юноша разновидности человеческого тепла? Понимает ли… — Ты уже отдал мне всего себя, ничего не требуя взамен. Я — лишь человек. Могу не до конца понимать твои мотивы. — Прости, я не хотел обременять… Чансу быстро поднял вторую руку, приложил палец к его губам. — Нет. Ещё не хватало, чтобы ты начал просить прощения. Прошу тебя, перестань. Лучше нам обоим молчать, пока мы не сказали лишнего. Лишнее — лучше не говорить, а делать. Шэнь Вэй замер, в точности представляя ближайшие несколько мгновений. Чансу убрал руку, наклонился, касаясь губ своими. Для этого точно нужна была определённая смелость — после того, каким успел увидеть его Шэнь Вэй. Чансу целовал медленно — скорее осторожно, вопросительно, чем робко. Где границы допустимого? Обоим приходилось действовать наугад. Шэнь Вэй бережно обнял его, провёл ладонью по гладким прядям, отвечая не менее осторожно. Этого человека нельзя швырнуть на ложе, прижать так, чтобы не мог шевельнуться, оставлять следы зубов на теле. Много терпения. Разумеется, первым отстранился Чансу. Не хватило воздуха. Ещё рано для долгих ласк, и он сам это понимал. Усмехнулся: — Моё владение искусством поцелуев кажется достаточным господину? — Полон талантов, — Шэнь Вэй улыбнулся, взяв его руки в свои, — я тоже скучал. Спасибо за заботу. Я ещё не поблагодарил тебя за то, как обстоятельно ты продумал жилище для меня. — Дом всё-таки строил не я. А не дать никому сюда вселиться — разве трудно? — Я уверен, для тебя — проще простого. Кто может переспорить тебя? — Линь Чэнь, — с готовностью ответил Чансу. — И тебе иногда удаётся заставить замолчать даже его, — Шэнь Вэй вновь обнял, почти целомудренно тронув губами висок, отпустил его и поднялся. Сложно произнести подобное вслух — но как же упоительно было чувствовать себя человеком. Он всё чаще чувствовал себя пауком. Ниточки сплетались вокруг, сначала грубые, неровные, неумелые. Некоторые из них рвались. Затем плетение становилось всё тоньше. В конце концов, ему больше нечем было заняться. Привычные виды досуга заказаны. А если не устать к вечеру так, что глаза сами смыкаются, то приходили кошмары. Шэнь Вэй наверняка замечал. Чансу был благодарен ему за то, что предложений помощи не поступало. Сейчас казалось особенно важным справиться со всем самостоятельно. Не сможешь бороться с демонами собственной души — как бороться с врагами? Шэнь Вэй вообще проявлял недюжинную чуткость. Приходилось постоянно напоминать себе, что это — не просто телохранитель, молодой господин из обедневшей, но несомненно приличной семьи, тихий, мечтательный, коротающий вечера за игрой на флейте или гуцине. Как это существо с многовековым опытом за плечами ухитрялось вести себя скромно, почтительно и не свысока? А главное — зачем? Порой очень хотелось понять причины. Чансу быстро учился находить нужные струны в душах людей и играть на них свою музыку. Отвратительно, недостойно человека, который всегда ненавидел ложь и хитрости. Вот только он уже не был честным юношей и бился тем оружием, какое осталось. Нравится или не нравится — если нет других средств, а сдаваться нельзя… В разговорах с Шэнь Вэем оружие всегда натыкалось на незримую преграду. Казалось бы, вот он, весь на ладони. А копнёшь — открываются глубины, куда лучше не заглядывать. Что ж, главное, что Шэнь Вэй полностью на его стороне. Ему, как и Линь Чэню, можно было доверять. В донесениях говорилось об исчезновениях детей. Преимущественно мальчиков, совсем маленьких, лет до четырёх. Не могло не настораживать. Некоторое время ушло на выяснение деталей, обустройство засады. Чансу объявил, что отправляется к похитителям сам, его охрана переглянулась, но молча поклонилась. Он выдохнул было, но оказалось, что атака лишь отсрочена. — Ты не пойдёшь туда. — С какой стати? — Чансу поднял голову от документов. Шэнь Вэй не вышел вместе со всеми, замешкался, и теперь собирался возражать. Хорошо хоть, наедине. — Тебя могут ранить. — Зачем мне тогда телохранители? — Это слишком опасно, Чансу. Я не могу позволить, чтобы ты рисковал. — Я ежедневно рискую, занимаясь опасными делами. Тебе ли не знать. — Оставь это нам. Мы с Чжэнь Пином вдвоём справимся. Доложим тебе о результате. — Прекрасно, вы справитесь вдвоём, а Ли Ган в это время будет меня охранять. Шэнь Вэй замолчал, сверкнул глазами. Куда только девалась мягкое, мечтательное выражение лица? Чансу постарался не улыбнуться — это могло быть превратно истолковано. — Преступления происходят на моей территории. Разбираться тоже должен я. — Ты разберёшься, мы привезём тебе злодеев. — Нет, Вэй-сюн, это не обсуждается. Ты не можешь запереть меня здесь. Сам ведь говорил, что моё здоровье значительно улучшилось. — Пусть так. Но зачем именно в логово этих разбойников, среди которых очень сильные бойцы? Чансу глубоко вдохнул, прикрыл глаза. — Вэй-сюн, я в прошлом — боевой офицер. Что мне делать? Собирать цветы на лугу в весенний полдень? Меня слушаются головорезы, свирепость которых твоим разбойникам и не снилась. Пусть я не могу взять в руки меч сам — не лишай меня возможности участвовать в спасении детей хотя бы из-за ваших спин. Я уверен, что ты сможешь сделать так, чтобы с моей головы и волос не упал. Молчание. О, так и есть, Шэнь Вэй не мог не сдаться перед таким аргументом. Что ж, некоторые струны в его душе всё же доступны. Чансу терпеливо ждал, теребя рукав. — Ты должен будешь меня слушаться. Победа. Определённо победа. — Как пожелает господин Посланник. — Не смешно. — Я серьёзен. Не знаю, чем я заслужил твоё доброе, заботливое отношение. Шэнь Вэй опустил ресницы, пересел ближе. Тронул мнущие ткань пальцы. — Я бы предпочёл пойти туда один. Даже не брать Чжэнь Пина. Те, кто способен причинить вред детям, не заслуживают честной смерти от меча. — Ты всякий раз страдаешь, когда применяешь чары во вред людям. — Эта боль — исключительно моя, никто не должен иметь к ней отношения. — Не только твоя, раз ты живёшь здесь. Я — твой наниматель и твой друг. Значит, должен позаботиться о тебе в ответ. Полно, перестанем же спорить. Отдохни перед заданием, мы не знаем, когда вернёмся. Шэнь Вэй помолчал, коротко поклонился. Поднялся — Чансу перехватил его руку и тоже встал. Чуть сжал холодное запястье. — Не сердись на меня. — Будь осторожен. Почему он тратит своё время здесь? Пусть этого времени у него много. Всё равно — Чансу уже успел заметить — он умеет и любит проживать каждое мгновение в обстоятельной манере. Зачем остаётся среди шумных бойцов Цзянцзо, если предпочитает уединение? Отчего обходится с ним предупредительно, трепетно, как с нежной возлюбленной? Он ведь красив, любая девушка охотно упала бы в его объятия — стоит ему лишь пожелать. Довольно. Чансу сел обратно, развернул очередное донесение. Эти мысли крутились в голове не впервые — и ни разу не добирались до ответа, который мог бы его удовлетворить. Посему стоило обратить внимание на более приземлённые дела… Пыльный подвал был освещён лишь тусклым огоньком свечи. К счастью, Шэнь Вэю не требовались фонари, хватало движения теней. Сюда наверняка донёсся шум боя — хотя бой вышел короткий. Шэнь Вэй даже не стал призывать тёмную энергию — справился одним мечом. Они с Чжэнь Пином поделили ответственность: тот остался рядом с неугомонным Чансу, следил, чтобы никто не посмел приблизиться. Шэнь Вэй первым же ударом снёс голову предводителю, и остальные похитители детей стали намного сговорчивее. Лишь двоих их них пришлось более доходчиво, с помощью того же клинка, объяснить, кто здесь отныне командует. Оставив связанных пленников под присмотром Чжэнь Пина, он отправился осмотреть дом. Чуял, что там были ещё живые души — и не ошибся. В углу сидел ребёнок. Кажется, мальчик, но нечёсаные волосы и мешковатое, с чужого плеча, одеяние, не позволяли с точностью судить. Тем более, взгляд был не человеческий, переполненный настороженностью дикого зверька. Шэнь Вэй распылил меч, присел на одно колено. Приручать детей ему доводилось лишь единожды — и это была сиротка, на глазах которой духи разорвали тело её отца. Что успел увидеть в своей короткой жизни несчастный ребёнок, сидящий перед ним? — Иди сюда. Я тебя не обижу, — он протянул к нему руки, держа их ладонями вверх. Тот, казалось, перестал дышать. — Ты хочешь есть? У нас с собой вкусные рисовые колобки. Пойдём, — с каждым словом Шэнь Вэй медленно подбирался ближе и ближе. Ребёнок стремительно метнулся навстречу. Шэнь Вэй едва успел отдёрнуть руку — зубы клацнули в волоске от его пальцев. Второй рукой перехватил, прижал к себе, по капле вливая спокойствие, убирая напряжение из задеревеневших мышц. — Ну же, ну же, юный воин, я не враг. Только хочу помочь. Вот выберемся отсюда, наверху добрый господин, он даст тебе еды, мы найдём твоих родителей, вернём тебя домой. — Мама убить, — гнусаво проронил ребёнок, перестав трепыхаться. Расслабился, прильнул к плечу. — Злые люди убили маму? Бедняга. Мы тем более должны сказать это господину наверху. — Наверху, — повторил ребёнок. Помолчал и веско добавил, — побить. — Нет, наверху уже некому бить, — вздохнул Шэнь Вэй, поднимая его на руки. Ребёнок испуганно сжался, закрыл голову руками. Кромсать тупым гуаньдао тех, кто посмел творить подобное с детьми. Мэй Чансу обернулся при их появлении, вздёрнул бровь. Шэнь Вэй поставил ребёнка на ноги, тот вцепился в его руку, завороженно наблюдая, как его обидчиков связывают. — Это пленный. Больше никого нет. Не знаю, что они с ними делали. — Благодарю за хлопоты, я уже знаю, — Чансу скрестил руки на груди, — эти господа изволили меня просветить. После того, как Чжэнь Пин учтиво их попросил. С помощью особых ухищрений делали из детей послушных кукол, которые умеют лишь драться. А все остальные способности утрачивают — говорить, умственно взрослеть… — Этот говорит. Сказал, что его мать убили. — Несчастное дитя, — Чансу склонился к нему, — как же тебя зовут? — Фэй Лю, — тихо сказал мальчик, уставившись в пол. — Хочешь пойти с нами, Фэй Лю? — Бить? — обречённо проронил тот. — Что? Нет. Никто никого бить не будет. — Колобки? — осмелел Фэй Лю. Да, он наверняка очень голоден. Шэнь Вэй положил руку на его плечо: — Конечно. Ты сейчас же подкрепишься. А потом все вместе отправимся обратно. Домой.

Эпилог. Фэй Лю

Странно было наблюдать за этим мальчиком и видеть, как история повторяется. Судьбы закольцовывались, Шэнь Вэй предпочитал принимать это за добрый знак. Фэй Лю быстро окреп, перестал их бояться, напротив, всем сердцем привязался к Чансу. Шэнь Вэй с удовольствием тренировал его, видя, как семена падают на возделанную почву. Что могло быть приятнее, чем прилежный ученик? Возможно, дело было в правильном напутствии? — Я должен буду уйти на некоторое время. У меня иногда есть другие дела. — Ты уходить. Брата Су кто защищать? — Об этом я и хотел поговорить с тобой, Фэй Лю. Ты ведь уже большой мальчик, умеешь правильно драться. И ты любишь брата Су. Защитишь его? — Кто обидит брата Су — Фэй Лю побьёт! — Я знал, что могу на тебя рассчитывать. Но прежде тебе придётся ещё поучиться. Как думаешь, справишься? Сердце радовалось, когда Шэнь Вэй замечал разные мелочи. Вот Фэй Лю принёс для Чансу мандарин, часом ранее добытый на кухне. Вот Чансу принялся писать медленнее, чтобы не шуршать кисточкой — Фэй Лю уснул, свернувшись клубочком у его ног. Вот Фэй Лю притих, слушая, как Чансу играет на флейте. Вот Чансу купил несколько игрушек, принёс бедному — то есть, уже осчастливленному ребёнку. Привыкали друг к другу, не признаваясь в этом себе. Когда он сам был ребёнком, плохо умел трактовать поведение других. Да и позабыл многое. Улыбался ли Кунь Лун так же, когда он охотился для него на диких уток? О чём думал, когда босоногий мальчишка завороженно слушал его игру? Ему тоже случалось засыпать у ног Кунь Луна, пока тот читал донесения. Лишь бы этот мальчик не потерял своего наставника и старшего друга точно так же. Шёл снег. Шэнь Вэй молча придвинул жаровню, когда Чансу сел рядом. — Знаешь, Вэй-сюн, я начинаю понимать, что ты имел в виду под возвратом долга судьбе. Правда, этот мальчик никогда не спросит, почему я о нём так забочусь. — Он тебя очень любит. — Странно, что не тебя. Ты столько с ним возишься. — Всего лишь шлифую его боевые навыки. Ты даёшь ему намного больше, Су. Впустил его под своё крыло. Чансу усмехнулся, глядя в тлеющие угли. — Как ты говорил? Это мне ничего не стоит. Так даже лучше, я чувствую себя человеком, а не направленной в цель стрелой. Шэнь Вэй положил ладонь на его спину, привычно прощупывая ток жизненных сил. Этой стреле лететь ещё долго, если никто не остановит. Что ж, теперь это их с Фэй Лю задача — присмотреть.