Шоссе Екклезиаста

Дом, в котором я почти уже и не живу, в особых отношениях с энергией воздуха. Он стоит углом в конце аллеи многоэтажек, поэтому ветра севера и востока упираются в него, как в наконечник копья. И целый год почти в любую погоду крутится у подъезда неутомимая ветряная воронка. Зимой гоняет по кругу жёсткую снежную стружку, весной и летом пыль и бездомные пакеты, а осенью — красивые мёртвые листья. Жёлтые каштановые, красные кленовые — для дворника это ужасный геморрой. В тот день я, наверное, был раздражён — это бывает часто. Я точно торопился — я всегда тороплюсь. Мы с выводком вышли из подъезда, а радостный ветер набрал полные ладони и швырнул мне в лицо мелкую дождевую морось и осенние листья — завтрашнюю прелую пыль. Но это я так видел. А дети увидели удивительную драгоценную красоту, которую надо поймать и подарить маме. Но листья не давались, ветер отбрасывал их в сторону и заставлял вертеться по кругу. Шаг, другой — и дети начали вертеться следом. Мы опаздывали. Я смотрел на них и думал, что тридцать лет назад, быть может, на этом самом месте вертелся сам я — доверчивый ребёнок любви, не знающий, что чудо обречено рассыпаться у него в руках. Завтра это ажурное многоцветие танцующих листьев станет набором крошащихся воспоминаний, зажатых между книжных страниц. Это если детские руки сумеют поймать их. Если нет — листья унесёт ветер. Унесёт, как он унёс моё детство. Он всё уносит, этот ветер. Не оставляет ничего. Но сейчас он радостно гоняет по кругу красно-жёлтые хороводы. А следом за листьями кружатся дети. И пока продолжается танец, листья бессмертны.