У кого больше

Коля громко жевал жвачку, держал мокрую тряпку и угрюмо пялился на выведенную на слое грязи надпись ХУЙ, украсившую крыло любимых бежевых жигулей. Чуть выше незамысловатых каракулей Коля ранее приписал: «Большой». Теперь же собирался стереть всё это дерьмо. — Если б сучара мне попался, я бы заставил языком вылизать. Клянусь своими яйцами, я бы этого уебка на выхлопную трубу насадил бы и… Коля провел рукой по воздуху. — Пуффф — и полетел бы шарик, — закончил он мысль. — Может, это баба была? — резонно предположил Гога, поворачивая шампуры на мангале. — На кой хуй бабе писать «хуй» на моей тачке? От того, что она напишет «хуй», хуй там для нее не вырастет. Гога заржал. — Они ж все тупые, кто знает. Коля хотел тоже заржать и начать стирать чертову надпись с крыла, как в поле зрения попала девица в белом. Она несла таз, но, завидев компанию незнакомцев, замедлила шаг и топала уже не так уверенно. Гога и Зыза, дружбаны Коляна, тоже заметили. Гога противно ухмыльнулся, демонстрируя кривые зубы. Не особо эмоциональный Зыза смотрел безучастно. Коля перевел взгляд: жигули припаркованы аккурат у помоста, видимо, используемого местными для стирки, или ополаскивания, или что в этих глухих местах делают на берегу озер? Короче, деваха явно семенила к помосту со своим тазом — Коля бы сказал, с обоими своими тазами, — да только вот пройти, пока Колян не соизволит тачку отогнать, не удастся. Ей бы развернуться и валить со всех ног со своими тазами, но нет, бабы же тупые. Видимо, на полпути, помаявшись в сомнениях, деваха всё-таки решила, что с какого хера из-за левой гопоты она будет в родной деревне от страха домой драть? Нет, она бравая девица, щас всех гопников растолкает, жигули оттащит и, подняв один таз выше головы, вытащит шмотье из второго и начнет как ни в чем не бывало полоскание! Есть же бабы-полоскухи в русских селеньях! — Извините, — предпочла она универсальное обращение, — не могли бы вы отъехать? — спросила, приблизившись. — Мне к мостку подойти надо. Ребята оценили ее с ног до головы. Колян — глаз наметан — прикинул по сиськам, что лет восемнадцать уже есть. Чавкая жвачкой и пялясь на сиськи, обтянутые легкой белой тканью, он ответил: — Я еще и не подъехал. Девица неловко прикрыла вырез, стягивая пальцами края. — Я имею в виду машину… Не могли бы вы убрать ее с тропинки? — Не-а. Она огляделась: наполовину грязная, наполовину вымытая тачка с неприличной надписью на наиболее замаранном заднем крыле, дымящийся мангал, бутылки и банки, одноразовые стаканчики, следы шин от жигулей — две колеи превратили поверхность земли в грязь. Девочка посмотрела вниз: белые балетки немного увязли в слякоти и испачкались. Ветер поменял направление — и дым от мангала ударил в лицо. — Вообще-то у нас здесь не моют машины, — назидательно произнесла девушка, с трудом преодолевая сухость и жжение в горле, и с вызовом посмотрела на Колю. Гога, стоя у мангала, присвистнул. Зыза протянул руку и взял шампур с поджаристым мясом. Коля вроде бы спокойно — но Гога и Зыза знали по особенно похолодевшему взгляду дружбана, что это спокойствие хищника перед броском, — подошел к девахе и приобнял ту за плечи одной рукой, поворачивая к жигулям. Она хотела отстраниться, но боялась спровоцировать в ответ агрессию. — Видишь? — спросил Коля у девицы, махая тряпкой на «Большой хуй». — Да. И что? — Она держалась твердо, но всё равно покраснела. — А то, что в вашей ебнутой глухомани, в которой не моют машин, какое-то ссыкло нахуярило эту хуйню на моей тачке. Так вот я стою тут и задаюсь вопросом… А какого хуя?! — праведно возмутился Колян. — И самое главное — какого хуя я должен это смывать собственноручно? Мне что, потереть больше нечего на досуге? Девица смотрела на надпись, на Колю, на машину и на помост. И в ее взгляде совсем не читалось осуждения ссыкуна, нахуярившего «хуй» на крыле жигулей! — Так вот, может, ты мне, такая еб-твою-мать-умная, подскажешь, как избавиться от этой глубокомысленной хуйни на крыле? А? А?! — Просто мокрой тряпкой стереть?.. — взглянула она на собеседника исподлобья, как на идиота. Коля показал девице тряпку и изобразил на лице притворно преувеличенное восхищение недюжинными умственными способностями: — Что я и делаю! — Но вы моете машину целиком. Я имела в виду, что можно просто стереть обидную надпись. — Слышь, ты, такая умная… Мож, это ты нахуярила? — спросил Колян строго. — Нет, не я, — испугалась деваха. — Ладно, ладно, я тебе верю, — успокаивающе похлопал Коля девицу по лопатке, только вот ее это, кажется, не особо успокоило: волчий взгляд гопника контрастировал с дружелюбными касаниями и пугал, вынуждая находиться в напряжении и ожидать подвоха. — «Большой» — это я приписал, кстати. Потому что у меня большой. Пусть все ссыкуны в вашей ебучей деревне знают, что тут не просто хуй, а большой хуй. Гога хохотнул. Колян обернулся к нему, не убирая руки с плеча девахи. — Вот Гога считает, что у Зызы больше. Да? — Нет, у меня больше, — хрюкнул Гога. — Хорошо, есть идея. — Колян повернул деваху и сам повернулся к ней, хватая уже обеими руками за плечи. — Поиграем в игру? Ты встанешь на карачки, а мы войдем в тебя по очереди, и ты, не подглядывая, определишь, какой хуй был больше. Весело, правда? А потом я отъеду… если мой окажется больше, — подмигнул он ей. Таз с бельем выпал из рук. Девица наконец сообразила, что к чему, и решила дать деру, наплевав даже на свои пожитки. Да только вырваться у нее, хрупкой юной девушки, не вышло. Гопник держал стальной хваткой. — Хэй-ей! Бля, ты чего? — усмехнулся Колян, отталкивая ногой таз, тот опрокинулся, и белье вывалилось в грязь. — Разве маленькие девочки не любят поиграть? — Отпусти! — взвизгнула девица и попыталась ударить коленом, но Коля ловко увернулся, переворачивая хилое тело к себе спиной, прижимая ближе, и засмеялся. — Ты бы мне еще по яйцам попыталась вдарить, ха-ха. Охуеть просто. — Отпусти! — повторила покрасневшая девица, безрезультатно дергаясь в руках Коли. — Я закричу — и вся деревня сбежится! — Зачем? Поглазеть, как тебя ебут? И поучаствовать? — Нет, тебя прибить! — огрызнулась девица. Коля присвистнул, удивленно переглянувшись с дружбанами: а сучка бойкая попалась. — Ну давай, кричи. Мож, я заодно узнаю, какая падла три охеренных буквы мне на крыле оставила… Если уж «вся деревня сбежится». Коля схватился за вожделенные сиськи, обтянутые лишь тонкой тканью легкого платья. Девица вскрикнула. — Отпусти! Отпусти! — Она пыталась повернуть голову и укусить гопника за руку. — Громче! Кричи громче, — смеясь, посоветовал Коля. — А то даже я не слышу. Напросился: она действительно закричала, точнее даже — завизжала. Зыза, доев мясо, отложил шампур и, обойдя парочку, открыл дверь жигулей, завел мотор и включил радио на полную. Раздалась музыка, заглушающая женские крики: Come — play — my — game. Inhale, inhale, you’re the victim! Когда Коляну надоело фыркать от попадающих в глаза, рот и ноздри сладко пахнущих волос, он оттолкнул от себя куклу. Та, заглохнув и возрадовавшись, что удалось вырваться, уже шагала вперед с намерением бежать как можно быстрее и дальше. Но Коля опять оказался проворнее, успев замахнуться ногой и с силой вдарить сучке под колено, — та тут же упала на траву, подставив руки и приземлившись на четвереньки. Она шипела от боли, а нечаянный порыв ветра задрал подол, демонстрируя нижнее белье. Парни заржали: природа, конечно, на их стороне. Коля, не теряя времени, опустился на колени на траву, пристроившись к девице сзади. Она пыталась уползти, но он схватил за волосы и притянул. Выгибаясь, сучка шипела и в панике заводила руки за спину, чтобы отпихнуть Колю. — Отпусти! — заладила, уже чуть ли не плача. — Еще чего. У меня встало, так что пора присунуть. Как хорошо, что ты удачно заглянула к нам на огонек, не правда ли? Без тебя пикничок был бы не так весел. Набрав побольше воздуха в легкие, девица со всей мощи заверещала, умудрившись перекричать орущую из жигулей музыку. Гога опустился перед буйной идиоткой на колени и прижал ее лицо к своему паху, чем изрядно приглушил вой. Колян смеялся, стаскивая трусы с непослушной задницы, оголяя молочные ягодицы — довольно округлые и большие для столь тонкой и хрупкой девушки. Коля не выдержал и хлопнул по ним — по телу пошли волны, словно внутри сотрясалось желе. Девица заныла в пах Гоги. Ей не то что верещать — дышать стало трудно. — Хочешь в рот вставить? — доставая из кармана презерватив, праздно спросил Колян у Гоги и усмехнулся: — Ну, во-первых, ты нарушишь правила игры. А во-вторых, откусит. Готов спорить. И будешь ты орать вместе с ней. Гога потянулся, схватил бутылку пива и передал Зызе. — Зубы выбью, — сказал Гога без улыбки — так, будто ему уже откусывают. — И будешь ебать кровавое месиво. — Коля дернул за ткань, разрывая трусы девахи, и откинул тряпье в сторону. — А вместо зубов останутся острые сколы. Как у акулы. Я предупреждал, если что. — Бля, ладно, ладно. Не будем нарушать правила. Дождусь своей очереди. — Да, всё должно быть по-честному, — усмехаясь, заметил Зыза и протянул Гоге открытую бутылку пива. Сделав глоток, Гога передал Коле, тот тоже глотнул и вернул обратно, после чего спустил штаны с лампасами и высвободил свой большой член. Гога наконец, схватив за волосы, отстранил девицу, и та вдохнула полной грудью. — Хошь пивка? — спросил он и, не дав опомниться, ткнул горлышко в губы. Девица брезгливо отвела голову от бутылки и заныла: — Отпустите, я никому не скажу, пожалуйста! — Она не ревела, но канючила и была близка к тому, чтобы зареветь. — Да посрать нам, скажешь ты кому или нет, — пробубнил Коля, у которого сегодня было дерьмовое настроение. — Завали уже ебало. — Он ткнулся головкой во влажную пизду сучки. — Нет, не надо! — Та всё-таки заныла, не прекращая попыток соединить бедра как можно плотнее и отстраниться. Гога насильно просунул ей горлышко в рот, задрал ей голову и влил немного пива, излишек которого тут же потек на землю, струясь по щекам захлебывающейся девицы. Коля, готовый уже со всей дури влететь в недра, надавил на влажные и набухшие половые губы, да девица, умудрившись как-то, будучи захваченной двумя парнями, извернуться и кулаком ткнуть насильнику в живот, пропищала: — У меня… у меня никого еще не было… Пожалуйста! Коля завис. Никого… Чё? Гога противно ухмыльнулся, глядя на другана. Бля-я-я… Целка. Колян как-то уже и забыл, что такое вообще бывает. Это если он в нее войдет, то она, как зарезанная свинья, кровью истекать начнет? Бля-я-я… Мало ему крови и мяса, что ли? Он отдыхать приехал! Нет, он не был любителем протыкать телок, поэтому разозлился пуще прежнего и, выхватив копну волос девки, потянул на себя. Она вскричала от боли. Гога стряхнул со своих рук вырванные локоны. — Хорошо. У меня есть предложение, — тщательно выговаривая слова, сказал Колян на ухо шипящей и изогнувшейся перед ним сучки. — Мы оставим твою неразъебанную пизду неразъебанной, а ты будешь хорошей шлюшкой и позволишь нам развлечься со всем остальным… Я хочу сказать, что определить, у кого больше, можно и другими дырками, верно? — Колян ткнул палец ей в очко, она аж вся подобралась, напрягая сфинктер. — Например, этой. Ну, как тебе идея? Круто я придумал, правда? Девица заплакала, что-то мыча. — Хорошо, рад, что ты согласна. — Колян отпустил волосы сучки и нетерпеливо пристроил головку к анусу. — Нет! Нет! Нет! — выкрикивала она, опять махая руками. — Ну извини, можно было бы начать с другого конца, но ведь ты подглядывать будешь. И кусаться. А так нечестно, согласись. Коле уже надоело возиться с этой сучкой — ему просто надо было присунуть. Всего-то. Он надавил… да чертово очко оказалось таким, еб твою мать, узким, что он отстранился. А девица всё орала «Нет, нет, нет…», и Коля не выдержал — ударил ее по затылку. Она заглохла, считая звездочки перед глазами. — Завали ебало, я сказал. — И обратился к сидящему на водительском месте Зызе: — Слышь, дай мне, в бардачке, там крем для рук есть. Вот почему он предпочитал хорошо разъебанных шлюх, которых можно было пялить безо всякой канители, а не пизданутых малолеток, всё еще находящихся в поисках подходящего первого ебаря, чтобы уже после него наконец пойти по рукам. Они ведь реально крезанутые. Носятся со своей девственностью, как с писаной торбой. Вот если бы эта шалава уже давно бы дала кому-нибудь, насколько им сейчас было бы проще и веселее! Но нет, ебнутая идиотка орет, ревет и пускает сопли, мешая хорошим ребятам как следует расслабиться и развлечься. Тупая пизда. — Это... точно хорошая идея? — флегматично отозвался Зыза, всё же поворачиваясь и щелкая ящиком — закрылся лишь со второй мощной попытки. Коля сжал челюсти и закатил глаза. — Кто не рискует, тот... не трахается, я полагаю, — ответил он сквозь зубы. Зыза кинул Коле тюбик жирного крема для рук. Коля грубо просунул конец открытого тюбика внутрь шалавы — актриса изогнулась так, будто он ей руку по локоть занес, — и со злости выдавил ей в задницу почти всё, остатками без удовольствия смазал свой обернутый в презерватив член, допуская, что кондом, скорее всего, после такой процедуры станет бесполезным. Гога залпом допил пиво и протянул пустую тару другу. Коля вопросительно уставился в ответ. — Ты рамсы не попутал, не? Я тебе что, личный дворник? Бегаю за тобой, бутылки собираю?! Из-за злости Коля грубо накрутил уже изрядно спутанные волосы девицы на руку и притянул, отчего девица пришла в себя и снова принялась ныть от боли, но уже, правда, значительно тише, чем раньше. — Да это для курвы! — обиженно возмутился Гога. — Очко разработать… Коля прищурился и, глядя прямо на друга, резко вошел в тугую, но хорошо смазанную задницу. Девица заорала. Коля стиснул зубы и усилил хватку, натягивая на себя волосы. Из закрытых глаз девицы лились слезы. Из носа тоже текло. Из открытого рта вырывался прямо-таки нечеловеческий вой. — Я и так для нее уже очень много сделал, — злобно ответил Коля. Его член замер в прямой кишке сучки. С непривычки та пыталась вытолкнуть инородное тело, то сжимаясь, то разжимаясь внутри. И это уже само по себе приносило удовольствие. Единственное, что всё портило, — бешеный крик. Но Гога, видимо, уже не жаждал затыкать сопливую неряху и пачкать ее выделениями джинсы. Когда он уже хотел выбросить пустую бутылку, Коля вдруг потянулся, вызывая очередную волну содроганий и криков от проткнутой в задницу потаскушки, и выхватил бутылку свободной рукой. Он прислонил донышко к беспокойному темечку, пригнулся и четко проговорил: — Не заткнешься, я тебе башку разнесу. Бля, клянусь, до мозгов прошибу! — цедя слова сквозь зубы, злобно проговорил Коля и показательно ткнул несколько раз бутылкой в макушку. От каждого тычка девица всхлипывала и дергалась, а ее очко сильно сжималось вокруг Колиного члена. Прочувствовав всю опасность ситуации, девица наконец заглохла: она поднесла левую руку ко рту и, вцепившись в нее зубами, сдавленно замычала. Слезы, сопли и слюни, казалось, залили всё ее, прежде такое дерзкое и гордое, лицо. Натягивая волосы, Коля задвигался внутри шмары, вызывая у нее приглушенные всхлипы. Внутри было узко, но чем больше и резче Коля двигался, тем просторнее там становилось. Вскоре член мог двигаться свободно, и девица всё меньше сжималась, меньше дергалась. Очко ее покраснело от раздражения и непривычного растягивания. Гога протянул руку и залез в вырез платья, нащупал подпрыгивающую от Колиных толчков грудь и сжал. Девица боялась дергаться и совершать лишние телодвижения, пока в ее заднице причиняющая боль штука, а обладатель этой штуки так зол, что может пробить ей бутылкой голову, поэтому руку, мнущую грудь, просто проигнорировала как меньшее зло. Коля замедлился, закрыл глаза, сделал пару грубых толчков. Подождав немного, он выдохнул, открыл глаза и резко вышел. Брезгливо стянув кондом, отбросил в сторону. — Кто следующий? — Ты быстро, — усмехнулся Гога. — Ну, шлюшка очень старательная, — довольный Коля погладил по голове приунывшую и слишком страдающую от боли, чтобы сопротивляться, девушку, невзначай вытирая испачканную презервативом руку о спутанные волосы. Подумав немного, он вытащил изо рта утратившую вкус резинку и незаметно прилепил куда-то в недра потаскушечьих лохм. Девица тяжело дышала, готовясь к очередному раунду, а Гога и Зыза переглянулись. Зыза жестом руки уступил товарищу. И радостный Гога, на ходу стягивая джинсы, пристроился к станку — ко всё еще вздернутому гузну замызганной шлюшки. — Хэй, Колян, дай презик! — нетерпеливо попросил Гога, протягивая руку. — Пошел на хуй, — отмахнулся Коля, к тому моменту уже жизнерадостно сдирая зубами мясо с шампура. — То есть… пошел в жопу! — рассмеялся Коля с не пережеванным куском во рту. Гога не успел состроить недовольную моську, как Зыза любезно подкинул ему кондом. — Я отсюда вижу, что у тебя меньше моего, — заметил Колян, откусывая еще. Гога злился, и выплеснуть эту злость он мог только на торчащий кверху зад унылой клуши. Когда очередной член вошел в нее сразу и до упора, девица заплакала, врезая зубы в нежную кожу руки. Она что-то мямлила между сдавленными рыданиями, но никто не прислушивался. Гога пялил ее, как кусок сырого мяса — вроде того, недавно разделанного на шашлык, — бесцеремонно, сосредоточившись только на своем удовольствии, на удовольствии своего члена. Бедра сучки краснели от частых и сильных ударов. Тонкие пальцы врезались в землю, в траву — в попытке удержаться и сдержаться. Впрочем, второй партнер этой шмары закончил еще быстрее, чем первый. Коля успел проглотить только третий кусок. Когда запыхавшийся Гога кончил и, кинув использованный презик в сторону, освободил место для третьего на очереди, Коля отложил шампур, взял бутылку пива и подошел к хныкающей испуганной потаскушке. Он ткнул ее мыском кроссовки. — Слышь, меньше минуты. А сколько было драмы! — возмущенно пожурил он и присел на корточки рядом. Располагаясь поудобнее у зада девицы, Зыза не забыл при этом услужливо передать дружку открывалку для пива. — К тому же тебя в задницу ебут, — заметил Коля, отхлебывая из бутылки. — Ты вообще должна быть благодарна нам. Когда Зыза вошел, девица вся сжалась — сильнее, чем прежде, — однако она сдержала рыдания и всхлипы, так как от присутствия рядом Коли с бутылкой девицу бросало в дрожь — она не сомневалась, что ублюдок не задумываясь осуществит недавнюю угрозу, если опять закричать. Удерживаемая насильником, трясущаяся от грубых фрикций, девушка рефлекторно пыталась избежать неприятных ощущений, изгибаясь и сжимая ягодицы. А саднящая боль в коленях вынуждала шире раздвигать ноги, чтобы хоть как-то сместить точки опоры. Всё выглядело так, будто сучка получает удовольствие и хочет больше. Картина не могла не веселить внимательно наблюдающего за представлением Колю. — Ты уже выглядишь, как опытная курва. Под стать очку. Молодец. Осталось только сопли и вопли заменить улыбкой и стонами наслаждения. Переместив взгляд на раздираемую Зызой задницу, Коля протянул руку и, схватив и сжав трясущуюся ягодицу, продолжил: — Ты там работай внутри, а то слишком свободно в твоем растраханном дупле. Не расслабляйся. Нам ведь надо узнать, у кого больше, — усмехнувшись, Коля убрал руку с красного зада и, вставая, еще раз отхлебнул пивка. Зыза продержался дольше всех. Девица под ним в конце концов совсем обмякла, утратив всякую волю к сопротивлению. То ли укачало ее, то ли в транс вошла. Смотрела безучастно и уже не кусала кожу руки. Слюни свободно текли из приоткрытого рта по грязному подбородку. Когда третий насильник закончил и отошел, девица опустила задницу и осталась лежать на боку, страдая от раздирающей боли и боясь пошевелиться. Ребята доедали шашлык и допивали пиво. — Хорошо! — радовался Коля. — И я уже не такой злой. И даже очень добрый. Предвкушаю свою победу. — Это еще с чего? — засмеялся Гога. — Я уверен, ей мой больше понравился. — Бля, мы не ее предпочтения выясняем, а у кого больше! Если ты судишь по ору и нытью, то чем меньше хуй, тем меньше ощущений, тем меньше шума. Ты слышал, как она скулила, когда мой входил? — Просто первый раз, — не сдавался Гога. — Она не меньше от тюбика из-под крема ныла. — Ты охуел, а? — не оценил подъеб Коля, ведь он обладал обостренным чувством справедливости. — Если б я ее не припугнул, она бы орала, как сирена на ментовозке! Опять меня бесишь! — Ладно, — пошел на попятную Гога, поднимая руки, и перевел стрелки, кивая в сторону полуживой девицы: — Давай спросим у нее. — А. Да. Точно. Можно же у этой спросить… — Коля ткнул носком кроссовки в бедро девицы и спросил, обращаясь к ней: — Эй, ты, хватит филонить! Мы ждем результатов: так у кого больше, сучка? Девушка сощурила заплаканные глаза и со злостью прошипела через пару секунд: — У всех маленький! Коля засмеялся. Несколько натянуто, правда. Неестественно. Так, будто вот-вот врежет. — То есть тебе мало показалось, да? — спросил он, отсмеявшись. — Во вкус вошла, сучка, и страх совсем потеряла? Ладно, у меня есть кое-что. Тебе понравится. Он открыл ключом багажник и, покопавшись внутри, извлек бейсбольную биту. Закинув снаряд на плечо, с самодовольной улыбкой он шагал к шмаре. Та подумала, что он бить ее будет. Но Колян обычно баб не бил. Битой, в смысле. — Ну что, это подходящий размерчик? — спросил он с коварной улыбкой. — Тогда раздвигай ноги и задери их повыше, если не хочешь, чтоб я дырки перепутал. — Это невозможно… — шокированно пробормотала сучка, не веря своим вытаращенным глазам. — Ты сомневаешься в моих способностях или в своих? — лукаво поинтересовался Коля, меняя положение: теперь он в предвкушении постукивал битой по ладони левой руки. — Нет-нет, не надо, пожалуйста! — в панике отползая назад, подальше от биты, умоляла девица. Но друзья Коли подкрались и помешали сучке отползти далеко. Подхватив ее под руки, они перевернули легкое тело, опять выставляя уже изрядно попользованный зад. Зыза и Гога, стоя коленями на руках сучки, разводили в стороны ее бедра. Коля прислонил широкий конец биты ко всё еще распахнутому и воспаленному очку. В этой стойке, с вытянутой в руке битой, Коля почувствовал себя рыцарем с мечом и усмехнулся. А ведь у него даже был конь. Почти белый. Ха-ха. Коля засмеялся. Друганы тоже засмеялись, правда, они смеялись по другой причине: до того смешно и забавно их девка дрожала и сжималась в предвкушении подходящего её жопе размерчика. И просила. Опять просила. Не надо, не надо, не надо… Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… И всё в таком же духе. На что она рассчитывала? Всерьез верила, что попросит — и всё прекратится? Ребята передумают, отъедут по домам, бросят пить, курить, бить, убивать, подадутся в мужской монастырь с завтрашнего дня? И еще раз — тупая пизда. Коля надавил на очко. Девица запричитала свою бесполезную мантру быстрее и громче. — Ты реально считаешь, что я остановлюсь? — надсмехался Коля, пока еще не прикладывая значительных усилий. — Нет, я реально произвожу на тебя впечатление человека, который может остановиться только от того, что какая-то шмара меня… просто попросит? Ребята растягивали большие мясистые ягодицы в стороны, делая проход в центре шире, — бита медленно, но верно протискивалась в алые недра воспаленной дырки. Девица ныла, кусая губы и сжимая пальцами траву. — Нет, ты не можешь так думать, — рассуждал Коля, надавливая посильнее. — Даже если ты полная идиотка на всю голову, хотя бы спинной мозг у тебя должен работать, хотя бы на уровне инстинктов. Так что ты не можешь не понимать, что ничто меня не остановит. А значит… Девица вскрикнула и дернулась, когда широкий конец биты наконец воткнулся, прорвался внутрь. Даже крови не было — до того хорошо ее растянули, а она всё равно почему-то была недовольна. Коля не понимал таких тупых шмар, разыгрывающих трагедию на пустом месте, когда можно просто расслабиться и получить удовольствие. Ну не убивают же они ее тут! Ведь нет. — Значит, тебе нравится так, ну же. Тебе нравится, ты просто стесняешься это признать. Типа чтобы можно было потом оправдываться, что-де, нет, я не хотела, меня заставляли, я не такая, вот я кричала же, что не надо, руками махала… Но ты можешь расслабиться, я никому не скажу, — рассмеялся Коля. Но девица не внимала, всё равно рюмила, хотя уже молча и несколько более обреченно. Ее слезы стекали прямо на землю, пачкающую лицо, уткнутое в траву. Бита в заднице, периодически прокручиваемая, неумолимо под безжалостным натиском двигалась всё глубже, всё сильнее расширяя проход. У девицы уже не было сил сжиматься внутри и пытаться хоть как-то сдержать проникновение. Она расслабила уставшие от напряжения мышцы. Когда бита достигла преграды, Коля остановился, а потом потащил биту обратно, чтобы воткнуть снова да посильнее. — Эта бита многое повидала на своем веку, но в такой роли никогда еще не выступала. Ты у нее первая шлюха, — рассмеялся Коля. — Но кумпола я много кому ею расколол. Закрытые ранее глаза девицы широко распахнулись от ужаса. Она почему-то ни капли не сомневалась в правдивости сказанного. — И всё, как ты любишь, сучка: только протирал, ни разу не мыл. Она задергалась с новыми силами под смех удерживающих ее ребят. Один из них звонко хлопнул ее по ягодице. Коля стал поактивнее совершать фрикции битой, отчего девица шаталась взад-вперед, и это мешало ей как следует сопротивляться и вырываться. Кто-то схватил ее за грудь, больно ущипнул сосок, вынудив невольно вскрикнуть. Когда Коле надоело ебать эту ебанашку, он вогнал биту поглубже и попросил ребят перевернуть шмару на спину. Она тяжело дышала, оголенная грудь часто поднималась и опускалась. Ребята распахнули ноги, между которыми красовалась рукоятка биты. Коля уперся коленями в бледные бедра, покрытые синяками, и опустился всем весом. От боли девица потянулась торсом вверх, но Коля схватил ее за шею и вернул назад, напирая. Нависая над сучкой, он сжимал ее горло. Лицо краснело, дыхание давалось с трудом. Она потянула руки к шее, в бесплодных попытках расцепить крепкие пальцы. Болело всё, но всё отступало и уходило на дальний план под страхом смерти. Она смотрела в глаза напротив — сначала жалостно, в надежде вызвать жалость, но потом с ужасом осознала бесполезность этих уловок: глаза напротив оставались равнодушными. — Ну же, признай, что тебе нравится, — настаивал Коля. — Столько внимания со стороны взрослых к одной твоей дырке! Будет, чем похвастаться перед подружками, не так ли? — Коля протянул свободную руку вниз и подергал немного застрявшую биту. — Нравится становиться больше? Уже посиневшая девица с трудом, но закивала под Колей. Он ослабил хватку. Она задышала. Наконец поступивший в легкие кислород пьянил. — Скажи, что тебе нравится, — напомнил Коля. — Мне нравится, — быстро ответила она. — М… Ты хочешь продолжить развлекаться? — хитро улыбнулся Коля. Глядя в серые глаза напротив, она сглотнула. И с трудом шевеля языком, ответила после продолжительного молчания: — Да… — А где твое любимое слово? — усмехался довольный Коля. — Пожалуйста… — Ах, ну раз ты так просишь, шлюха, — рассмеялся Коля и, дождавшись, когда сучка вновь посмотрит на него, смачно плюнул ей в лицо. Она дернулась и отвернулась, как от пощечины. — Да, иногда я выполняю просьбы. Ха-ха. Если они такие вот искренние. Ну просто не могу устоять. Убрав руку с шеи, оставив темные следы пальцев, он похлопал не запачканную плевком щеку. От каждого легкого хлопка девица дергалась, как от удара. — Ну что, теперь ты готова стать взрослой? — спросил Коля. Девица с недоумением уставилась на него. Он опять протянул руку вниз, к влажным складкам между разведенных ног, и коснулся клитора, отчего девица под Колей дрогнула, как от удара током. Коля не задерживался и скользнул пальцами в углубление между складками, проталкивая пальцы внутрь, по соседству с битой. До девицы стал доходить смысл: по мере изменения выражения ее лица — с непонимания до ужаса и шока — росла усмешка Коли. Она замычала протестующе, но слишком боялась перечить и сопротивляться после пережитого удушения. Слезы опять полились сами собой, от жалости к себе и безысходности. Коля убрал руку и одним рывком поднялся с потемневших бедер. Девица попыталась свести ноги и приподняться, но торчащая в заднице бита мешала двигаться, особенно мешала принять сидячее положение. Под смех ребят девица перевернулась набок и попыталась встать на колени, чтобы уже из такого положения подняться. Коля взял еще пивка и оперся на багажник своих жигулей, наблюдая за идиоткой с битой в заднице. Вот представление! Двигаться ей явно было неудобно, но и вытащить биту из жопы она тоже не рисковала: видимо, боялась, что это не понравится Коле, и боялась боли, которая последует, если она будет вытаскивать эту штуку. А еще ей, судя по красным щекам и метавшемуся взгляду опущенных глаз, было стыдно. Она кое-как встала и замерла, не зная, что делать. Коля усмехался. Его друзья тоже решили взять по бутылочке. — Что-то не бегут к тебе, шмара, твои деревенские, — вдруг вспомнил Коля, оглядываясь по сторонам: никого, как на необитаемом острове. — Я уже заждался. Уже не знаю, что с тобой еще сделать, чтобы время протянуть. Столкнувшись с ним взглядом, девица резко вновь посмотрела под ноги. — Видимо, наоборот, отбегают подальше, — пошутил Гога, делая большой глоток. — Ну хоть бы ментов позвали, что ли, — недоумевал Коля и, подумав, поинтересовался: — У вас менты любят телок группой трахать, а? У нас наши любят. Не зная, что делать и куда деваться, девица стояла, закрывая грудь, непрерывно дрожала, будто ей было холодно, и всхлипывала. По щекам текли слезы, а из задницы торчала рукоятка. Дрожащими руками девица пыталась натянуть платье на грудь, но то оказалось порванным и спадало. — Да ладно, опусти руки, — нахмурился Коля. — Здесь все свои. И вообще, чего ты стоишь, как неприкаянная? Еще пивка хочешь? — Он протянул руку с бутылкой в сторону шмары, но та отрицательно помотала головой. Коля нахмурился: — Опять нет?! Слышь, я не каждому предлагаю пивко на халяву. Ты вообще, что ли, оборзела отказываться? Испугавшись слов и интонации, с которой они были сказаны, девица поначалу одеревенела, но быстро взяла себя в руки и зашагала к Коле на ватных ногах. С трудом двигаясь из-за биты, причиняющей боль при каждом движении, она шла медленно. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, она потянулась к бутылке так, будто это была не бутылка, а граната с выдернутой чекой, но Коля тут же отвел руку с пивом в сторону и усмехнулся: — Ты такая тупая, жуть. Ты что, из бутылки, как люди, пить собралась? Нет, я могу поделиться, так уж и быть, только переработанным, — засмеялся он, и ребята подхватили, тоже рассмеявшись. — Так что возьми в рот и отсоси кому-нибудь. С ужасом в глазах и со всё еще протянутой рукой девица смотрела на Колю. — Ты отсосешь — и тебе отольют, — пошутил Коля и рассмеялся, довольный своей шуткой. Его друзья засмеялись в унисон, и девица дернулась от пугающего звука — смеха этих подонков. По уже подсохшим щекам потекли новые дорожки слез. Большие испуганные глаза налились влагой и блестели на свету. У кого-нибудь она могла бы вызвать чувства жалости и сострадания такими глазами — глазами обиженного ребенка, только шагнувшего во взрослую жизнь, но отморозкам, глумящимся над ней, становилось лишь веселей и потешней. — Смешно же, правда? — хлопнул ее по плечу смеющийся Коля. Хлопок оказался скорее ударом, от которого хрупкая девушка пошатнулась и чуть не упала. — Ну что, у кого ты хочешь отсосать? Кто тебе больше нравится? — спрашивал Коля, нагибаясь и с ухмылкой заглядывая прямо в налитые слезами глаза. Она отрицательно помотала головой. — Не хочешь? — удивился Коля и, выпрямившись, обиженно и разочарованно посмотрел на нее. — Ты совсем скучная какая-то. Ничего не хочешь. Хм... У тебя хоть парень есть? — Да… — сильнее заныла шлюха, вспомнив о своем хахале. — У него большой? Девица молчала, продолжая плакать и судорожно всхлипывать, давясь слезами. — Слышь, я вопрос тебе задал, — вкрадчиво напомнил теряющий терпение Коля, сжав пальцами нежное плечо. Девица зажмурилась от боли и накренилась вбок, пытаясь освободиться. — Большой? — Я не знаю! — вскричала она раздраженно. — Как так? Ты что, даже не отсосала ему ни разу? Ну и вредная ты сучка. Жаль парня... Ладно. Надо же что-то оставить ему, и ты нам и так уже много дала, правда? Пальцы в очередной раз вжались в нежное плечо, и девица отчаянно закивала. Коля перевел взгляд и посмотрел на Гогу. — Ничего она нам не давала, — отозвался тот. — Мы сами взяли. — Тоже верно, — согласился Коля и снова взглянул на сучку. — Не совсем справедливо получается, — прикусив губу, поразмыслил Коля. — Нас трое, а твой парень один. Очевидно, что мы должны получить больше, чем он. Как бы мы ему сейчас ни сочувствовали. Так что пока я тебя так просто отпустить не могу. Ты уверена, что не хочешь отсосать? Девица отрицательно помотала головой, разбрызгивая слезы. — Ладно, ладно, — в успокаивающей манере проговорил Коля. Он отпустил плечо, вместо этого слегка прихватив другое плечо другой рукой, в которой зажимал бутылку пива. А освободившуюся правую занес над головой девицы, отчего та испуганно замерла и дернулась, когда ладонь соприкоснулась со спутанными волосами. Коля погладил ее по макушке и — при всей вроде бы ласковости жеста — это неимоверно пугало. Девица вся замерла, даже дрожать перестала, в ожидании какого-либо подвоха, в ожидании новой боли. Коля подошел вплотную, опустив руку с головы на спину, тем самым мешая отстраниться. Обнаженная грудь уткнулась в косуху, холодные металлические детали которой неприятно царапали нежную и чувствительную кожу. — Но если ты не хочешь отсасывать, то должна нас чем-нибудь еще развлечь, — сказал он и — вдруг резко дернул за биту, вырывая ее из прямой кишки. Девица содрогнулась и закричала от боли, но крик был приглушен телом Коли, когда он прижал ее голову крепче к себе. Она чувствовала, как Колина грудь сотрясается от смеха. Все опять смеялись над ней. Дождавшись, когда агония пройдет, за это время допив свое пиво и отбросив бутылку, Коля наконец отстранился. Подхватив нижний край платья, он вытер биту, а потом убрал снаряд в багажник. Схватив девицу за руку, он подтащил ее к заднему бамперу жигулей. — Садись, — приказал Коля. Девица, не понимая, в трансе после резкой боли, начала было опускаться, но потом вдруг сообразила посмотреть вниз. Внизу, выглядывая из-под багажника, ее ожидал железный фаркоп с шариком-наконечником. Она тут же поднялась, но Коля положил руку ей на плечо и надавил, опуская обратно. — Садись-садись, — настаивал он. В ее заднице уже побывала бита, оттого фаркоп не казался таким уж страшным, поэтому, сглотнув, под неустанно следящим властным взором девица стала присаживаться на крюк. Вынужденно для удержания равновесия разводя ноги в стороны, она немного оттянула рукой ягодицу, когда холодный кружок коснулся ее растраханного и приоткрытого прохода. Коля всё еще надавливал на ее плечо, но когда она почувствовала, что шарик фаркопа уже почти протиснулся внутрь, Коля не только убрал руку, но и просунул ее под мышку, приподнимая девицу. — Эй, с чего ты взяла, что садиться надо этой дыркой? Мы же уже, кажется, договорились, что сегодня ты станешь взрослой… Замерев над фаркопом и подняв глаза, девица с ужасом смотрела на Колю. — Но… — Без но. — Но она грязная!.. — Это ты, блядь, грязная, шмара ты недотраханная, — возмутился Коля, не зная, то ли смеяться ему, то ли вмазать этой шлюхе. — Садись давай, а то я тебя посажу. — У меня никого не было… Я… Я… — всхлипывала, жмуря от слез глаза, девица. Коля только рассмеялся, качая головой в изумлении: — Никого не было? Ты серьезно? — Я имею в виду… Там. Это же больно. И кровь. А там грязь, — сквозь всхлипывания говорила она, с трудом выговаривая. — Я тебе про грязь уже всё сказал. Ну и самомнение у тебя! С чего ты решила, что чище моей машины, чмошка из не моющейся деревни? Давай завали ебало и просто делай, что я говорю. — Он хлопнул ее по щеке. Не прекращая всхлипывать, девица обреченно отвела бедра слегка назад, меняя дырки. Опираясь руками на багажник, она попыталась надавить весом на шарик, уткнувшийся в узкое отверстие между мокрыми складками. Ей было страшно, стыдно и обидно. Но мужчина напротив пугал сильнее, чем что бы то ни было, и она изо всех сил давила своим весом. Шарик прорвался внутрь, натыкаясь на преграду, и девица тут же испуганно отпрянула, пытаясь подняться с фаркопа, чуть не потеряв равновесие и не упав. Коля, не дав соскочить, схватил ее плечо и резко надавил, протыкая сучку окончательно. Выгнувшись, она вскричала от боли и свела колени. — Ну что, хорошо быть взрослой? — спросил Коля и поднял очередную переданную друганом бутылку пива для тоста: — Выпьем за веселую взрослую жизнь! Девица захлебывалась слезами, удерживая себя на весу побелевшими пальцами, цепляющимися за багажник. — Ну чего ты застыла? — пнул он ее ногой по бедру. — Веселись давай. Попрыгай. Туда-сюда. Ну же. — Он ударил еще раз, посильнее. Девица стала приподниматься. Потом снова опустилась. Снова поднялась. Опустилась. Но пока она была слишком медленной, ее бедра и руки дрожали от напряжения. — Быстрее! — потребовал Коля. Она попыталась ускориться, но чуть не завалилась. Коля поймал ее под мышку. — Ты спортом вообще занимаешься? Или у тебя освобождение от физкультуры? Впрочем, чего я спрашиваю — по твоей заднице очевидно, — неодобрительно хмыкал Колян. — Ладно, я держу. Давай продолжай веселье. Только позадорнее, а то так неинтересно совсем. Правда, ребят? — оглянулся он на двоих зрителей, у которых от такого нелепого, но забавного зрелища, кажется, опять встало. — Я мог бы лишить ее девственности, — заметил смеющийся Гога. — Если тебе так уж противно это делать… — Я где-то слышал, что девственные шлюхи ценятся больше… — Коля задумался, нахмурившись. — Это странно, да. Но, как бы то ни было, я предпочел подарить эту ценную штуку своей тачке. Зыза засмеялся, глядя на недовольное лицо Гоги, схватившего намек. С поддержкой девица стала поактивнее скакать на фаркопе. Жигули покачивались в такт ее движениям. Казалось, болезненные ощущения первого проникновения стали отступать, но и наслаждения на лице шмары отчего-то не появлялось. Она так увлеклась подпрыгиванием вверх-вниз, что вскрикнула от неожиданности, когда Коля поднял ее и, перевернув к себе спиной, нагнул над багажником. Ее ноги дрожали и руки не слушались. Коля достал презерватив и, спустив штаны, натянул резинку, после чего схватил девицу за волосы, одновременно входя в испачканную кровью и слегка раскрытую фаркопом, но всё еще узковатую, для его предпочтений, дырку. Коля, конечно, старался не быть слишком резким — машину-то жалко. Ребята на заднем плане пили пиво и смеялись. Зыза плеснул пенную жидкость из своей бутылки на багажник, пивко потекло под шмару. Коля принялся дергать ее за волосы из стороны в стороны, не прекращая трахать и делать сучку всё более уютной внутри. — Кто говорил тряпкой протереть? — тяжело дыша, спросил Коля. — Вот теперь ты тряпка. Три! Грудь девицы скользила по залитому пивом багажнику, размазывая грязь. Сама она опять заплакала от унижения, но не надрывно — обреченно. Когда Коля кончил, то поднял сучку за волосы и отпихнул друзьям. Те, поймав, опустили ее на землю — всё еще рядом с жигулями, с задним крылом. Подняв одну ногу стоящей на коленях шмары, Гога вошел в растраханный Коляном проход, а Зызе больше понравилось в заднице — еще бы, та была гораздо просторнее после биты! Всё еще мокрую грудь ребята прислонили к крылу с «Большим хуем». Долбясь одновременно в обе дырки, они толкали сучку, вынуждая ее скользить по кузову сиськами и стирать грубую надпись. Сучка смирилась и почти не издавала громких звуков, кроме сильных выдохов, и не сопротивлялась. Она просто ждала, когда это всё закончится. Боль между ног была раздирающей и адской, но чувства стыда и страха оказывались сильнее. Когда ребята кончили развлекаться, спустив внутрь шмары почти одновременно, Коля снова подошел к ней и схватил за волосы, прерывая объятия с жигулями. — Ну что, хорошо тебя растянули? — Он плюнул в ее сопливое и отвратительно искривленное лицо. — Шмара ты тупая! Коля взял с земли валяющуюся пустую бутылку и прислонил донышко к растраханной и залитой спермой вагине. — Запомни: ты — это просто дырка между ног. И если ей хорошо, то нехер выебываться! — Коля толкнул бутылку, девица зашипела, безрезультатно отстраняясь и предпринимая слабые попытки руками оттолкнуть мучителя. — А ей хорошо. Чувствуешь, как ей хочется всё больше и чаще? Бутылка скользила внутрь, распирая проход. Продвинувшись немного внутрь, Коля снова вытащил бутылку, чтобы тут же вогнать обратно и глубже. В конце концов Коля впихнул бутылку, оставив торчать лишь горлышко. — Скажи мне спасибо, — потребовал Коля. — Видишь, пизда, я забочусь о тебе, чтобы тебе скучно и одиноко не было, пока мы устали, ты нам надоела и мы больше тебя не хотим. Поблагодари меня, а! Уже изрядно пьяные парни смеялись. Коля больно хлопнул по грязной груди, вызывая-таки вскрик, а потом схватил сосок и, больно сжав, потянул. — Ну! Не слышу! — С-с-спасибо… — проблеяла вновь заревевшая шмара, и только тогда Коля ее отпустил. — Мне этого мало, — строго сказал подонок. — Какая польза от твоего спасибо? Моя машина всё еще грязная! Ты только размазала по ней грязь и ничего толком не вытерла. Ужас, такая чушка! Разве девочек не учат быть прилежными хозяйками? Ты же реально просто дырка между ног. Найдя вывалившееся ранее из таза всё еще влажное белье, Коля кинул его сучке в лицо. — Вот, тут валяются какие-то тряпки. Работай, благодари меня, — махнул он головой на жигули. — Чтоб чисто было, ясно?! Дрожа от страха, девица принялась в панике тереть бельем грязную тачку. В какой-то момент поймав недовольный взгляд мучителя, она, красуясь торчащим горлышком от бутылки, несколько раз сползала к пруду, чтобы промыть ткань. В конце концов ей удалось более-менее домыть жигули. Довольный Коля достал маркер из бардачка и нагнулся над дрожащей и замызганной шлюшкой. «Здесь был большой хуй», — написал Коля под смех своих коришей на груди и протянул стрелу вниз. Задумавшись, Коля поставил многоточие и приписал под грудью: «…И не только». — С каждым, кто решится повеселиться со мной, я непременно повеселюсь, — сказав это, он занял водительское сидение и дождался, когда остальные сделают свои дела и рассядутся по местам. Пока Зыза разбирал мангал, Гога, выпивший слишком много пива, предпочел справить нужду — на кривящуюся от рыданий морду использованной сучки, сидящей в грязи. Он предложил ей открыть рот, но она почему-то отказалась и даже попыталась отстраниться, но не тут-то было: ни одна капля не попала мимо ее поруганного тела. — А у кого больше, мы так и не узнали, — заметил Гога, усевшись в жигули. Следом за ним дважды дверью хлопнул и Зыза. — Как не узнали? — удивился Коля и рассмеялся, глядя на кореша и заводя мотор. — У нее, конечно. У нее теперь больше всех. Эта игра всегда так заканчивается. Жигули, пробуксовав в грязи, выплевывая из-под колес коричневые брызги, под смех ребят сорвались с места.