***
Вормир, 2013 год Наташа отталкивается от скалы, вырывая свою руку из руки Клинта, и летит вниз. Клинт кричит что-то — из-за ветра не разобрать. Наташа не может отвести от него взгляда, не думает о падении — и мгновение, отделяющее её от холодного камня, длится вечность. После удара о землю тело моментально немеет из-за болевого шока, и Наташа ждёт спасительной темноты. Яркая вспышка расцвечивает сине-фиолетовое небо в оранжевый закатный оттенок. Наташа отключается.***
Земля, 2024 год, США, ферма Бартонов Посадив квинджет, Клинт отрешенно сидит ещё полминуты, не в силах встать. На периферии зрения за иллюминатором что-то мелькает, и он думает — семья вышла его встречать, а он не может подняться. Нат умерла, чтобы он снова обнял жену и детей. Вновь подступившие слёзы жгут глаза, но Клинт берёт себя в руки. Трап опускается. Напротив, прижавшись к Лоре, стоят Купер, Лайла и Натаниэль. — Родной? Лора смотрит за его плечо, и Клинт понимает — она ждала ещё кое-кого. Он качает головой, скорбно поджав губы. Какая-то часть его хочет броситься к детям, обнять их, но они видят, что папа изменился, и притихли в ожидании. — Мы зашли в интернет, Клинт, — говорит Лора, — нас не было пять лет. Это правда? Он кивает, останавливаясь напротив жены. — Это были очень долгие пять лет. Натаниэль отпускает руку Лайлы и первым шагает вперёд. — Папочка, мы тебя так ждали! Слёзы всё-таки выступают. Клинт опускается на корточки и раскрывает руки для объятий. Натаниэль тут же повисает у него на шее, обхватив тонкими ручонками. И лёд трескается. — Папа! Дети обступают Клинта, гладят его тёплыми ладошками по голым плечам — кевларовую куртку он оставил в квинджете. Клинт целует всех в макушки, смаргивая влагу. Лора молча смотрит на него сверху вниз, прижав ладонь ко рту. Её глаза тоже на мокром месте. Клинт рад, что его семья жива, но его слёзы — слёзы горькой радости. И Лора понимает, почему она горькая. Когда дети наконец отпускают его, Клинт вдруг вспоминает кое о чём. — Лора, я ничего не привёз… Лора улыбается ему. — Наташа обо всём позаботилась. Звук родного имени кинжалом врезается в грудь. — Как? — Забила холодильник продуктами, навела порядок и поставила над домом купол стазиса Щ.И.Т.а на пятьдесят лет. Разблокировка — голосовым паролем. Клинт поднимается с колен. — И какой же пароль? Купер вдруг начинает хихикать: — Тётя Нат сказала, чтобы Натаниэль вслух назвал имя своего медвежонка. Клинту требуется пара секунд, чтобы понять, о чём речь. — Умно, — говорит он, — вполне в её стиле. Натаниэль Пьетро, похоже, уродился не в отца и не в мать, а в свою обожаемую тётю Нат: русские слова и выражения он у неё подхватывал, как детские болячки. Медвежонка Нат подарила ему на двухлетие, и счастливый Натаниэль тут же окрестил игрушку Кракозяброй. От этих слов Клинту ненадолго показалось, что не было никакого Вормира, что Нат где-то на задании, скоро позвонит, пообещает приехать, а потом завалится на ферму с подарками. Будут пиво, запах жаренного на гриле мяса, весёлый детский смех и русская музыка из приоткрытой двери машины, как любит Нат… Но ничего этого уже не будет. Да, Нат позаботилась о его семье после того, как он сбежал вершить правосудие и забыл, что они вернутся на покинутую ферму, если сработает хоть какой-нибудь план… Он тогда не верил в планы спасения, но Нат — верила. Благодаря нему она верила в чудеса. Клинт гладит по голове прижавшегося к его ноге Натаниэля и вспоминает.***
Земля, 2006 год, Россия, окраина Нижнего Новгорода. — Объект находится в подвале, выйду на связь после устранения. Клинт сделал вид, что говорит по телефону. Улица была довольно пустынной, но случайные прохожие могли что-то заподозрить, увидев парня, говорящего с самим собой. — Жду доклад, агент Бартон, — отозвался Коулсон в микронаушнике, — если нужно, вызывайте подкрепление. Клинт хмыкнул — как будто его вообще хоть раз куда-то высылали с подкреплением. Но всё равно проворчал уставное «Есть, сэр». Фил отключился. Клинт подошёл к обшарпанной двери питейного заведения, которое выбрала Чёрная Вдова, мысленно повторяя ориентировку. «Объект: Наташа Романова, примерно двадцать два года, известна под псевдонимом «Чёрная вдова». Представляет опасность для государственных секретов США и близка к тому, чтобы обнаружить существование Щ.И.Т.а, если её деятельность не пресечь. Обладает весьма специфическим набором навыков (см. приложение). Задание: устранить». Клинт прочитал приложение дважды. Один раз для ознакомления, второй — чтобы уточнить, правильно ли он понял, что из себя представляет Наташа Романова. По всему выходило, что он сам ей не то, чтобы в подмётки не годится, но неплохо так уступает. Личное дело Вдовы, заведённое ещё в Советском Союзе служащими КГБ, было полностью засекречено. В Щ.И.Т.е даже точно не знали, сколько ей лет, и только приблизительно представляли, насколько она опасна. Клинт шёл почти вслепую с заданием устранить Вдову и не очень-то хотел сейчас мёрзнуть в ноябрьском Нижнем Новгороде. Его сыну, Куперу, недавно исполнилось три года. Лора помогала малышу осваивать мир, а Клинт отчаянно скучал и рвался к сыну. Фьюри был не прочь отпустить его, но Коулсон настоял, чтобы устранить Вдову поручили именно Бартону. Коулсону Клинт никак не мог отказать. Пришлось идти. Из открывшейся двери пахнуло дымом и перегаром, Клинт сделал чуть придурковатый вид и ввалился внутрь. — Здорово! — весело воскликнул он с ужасающим акцентом. Хмурые рожи мужиков, утомлённых жизнью в едва-едва восстановившейся после перестройки стране, его не интересовали, но вначале Клинт осмотрел их, лучась показным дружелюбием. Мужики попялились на него и уткнулись в свои кружки. Вот и хорошо — на дурачков никогда не обращают внимания, а зря. Тихо бормотавшее радио вдруг разразилось громкой музыкой, и бармен, поморщившись, сбавил звук. — Я один, я как ветер, я пью земную благодать, — запел чистый юношеский голос. Клинт сосредоточил своё внимание на цели. Чёрная Вдова сидела за стойкой с неестественно прямой спиной, будто вот-вот ждала удара. Клинт мгновенно насторожился, но виду не подал. Даже если Вдова в курсе, что её хотят убить, отвести от себя подозрение, прикинувшись беззаботным выпивохой, не помешает. Клинт слегка петляющей походкой подошёл к стойке и рухнул на барный стул возле Вдовы. — Привет, красавица! — нараспев сказал он, опираясь локтем на стойку, и уперся щекой в ладонь, глядя на напряжённую девушку. — Как тебя зовут? Вдова повернулась к нему на мгновение, окинула быстрым взглядом и вновь уставилась вперёд. Как будто в никуда, но на самом деле — в зеркало напротив. Клинт манёвр оценил — он сам не выбрал бы места лучше в этом баре. На вид Вдове было меньше двадцати — осунувшаяся, совсем не похожая на себя на снимках в личном деле КГБ, она выглядела старшеклассницей. Если бы не то, как цветисто материл её Фьюри, когда Вдова в одиночку сорвала русскую операцию Щ.И.Т.а, которую готовили не один год, Клинт бы ни за что не поверил, что эта милашка способна на такое. Пауза затянулась, и Клинт приготовился было выдать ещё одну глуповатую реплику, как вдруг Вдова ответила: — Наташа. Наташа Романова. Клинт чудом удержал лицо — в приложении к досье чётко прописали, что Вдова никогда не представляется настоящим именем. Однако сейчас он услышал именно его. Да что, чёрт возьми, происходит? — А меня зовут Клинт, — неожиданно для самого себя брякнул он, — ждёшь кого-то? Вдова усмехнулась — и да, сейчас Клинт верил в то, что это действительно она. Юные девушки не улыбаются так, будто смотрят в глаза своей смерти. — Можно и так сказать, — ответила она, не отводя взгляда от зеркала, — ты хорошо говоришь по-русски, Клинт. — Я без ума от Булгакова, — не раздумывая, сказал он чистую правду, — обычно русский учат ради Толстоевского, но я ненавижу длинные и нудные романы на тему «могу ли я». А вот философия зла, без которого нет добра… Вдова снова бросила на него быстрый взгляд. — Я тоже люблю Булгакова. Наушник ожил. — Клинт, это твоя цель. Ты должен не очаровать её, а убрать. И зачем ты назвал своё настоящее имя? Клинт сделал вид, что чешет живот, и нажал на пряжку ремня, глуша частоты наушника. Операция шла не по плану, но, видит бог, Клинт всегда умел разруливать такие ситуации в свою пользу. Да и начальство обычно не жаловалось. — Наташа, твой отец, случайно, не садовник? — спросил он, припоминая самые отстойные и шаблонные подкаты на русском. Вдова сощурилась. — Нет? Клинт широко улыбнулся. — Тогда откуда у него такая роза? Вдова изумлённо подняла брови и рассмеялась. Смех у неё оказался звонкий, девичий, совсем как у Лоры на их первом свидании. Смех Наташи был искренний — по крайней мере, так ему показалось. — У тебя хорошо получается, — сказала она, переведя дух, — но я не помню, кем был мой отец. Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой. Я почти ничего о них не знаю. И снова правда. Клинт знал, что в России, как и в США, в шпионы вербуют преимущественно сирот. По программе, выпустившей Чёрную Вдову, учились ещё несколько шпионок, и прошлое одной из них соответствовало тому, что говорила Вдова. — Бывает, подруга, — Клинт хлопнул Вдову по плечу, — моя мать тоже умерла. А от отца я сам сбежал — он меня бил. Так что я, выходит, такой же беспризорник, как ты. — Я прошу, забери меня, мама, с улиц городских обратно домой! Я послушным и правильным стану, я хочу домой — а здесь я чужой… Песня по радио соответствовала их разговору так, будто её поставила сама судьба. Клинт не выдержал: — Наташа, а что это за песня? Вдова не успела ответить — радио захрипело вновь. Бармен выругался, достал из-под стойки магнитофон и воткнул в него кассету. Та самая песня началась сначала. — Хай-Фай — «Беспризорник», — сказала Наташа — теперь ему и мысленно не хотелось звать её кличкой. Она повернулась к нему, улыбаясь, и Клинт протянул ей руку. Едва изящная девичья ладошка сжала его пальцы, дверь в бар распахнулась. Наташа метнула быстрый взгляд на вошедших и побледнела. — Клинт, за стойку! Она вцепилась в его воротник, буквально утягивая его за собой, и Клинт повиновался. У двери кто-то грязно выматерился, раздались выстрелы. — На тебя охотятся свои же? — проорал он, перекрикивая музыку и звуки стрельбы, и потянул из-за голенища три метательных ножа, прикидывая, сколько их осталось. Наташа горько усмехнулась. — Тебя тоже послали меня убить? Тогда встань в очередь! Она достала из-за пояса пистолет и, не поднимаясь, выстрелила куда-то вверх. Клинт заметил отблеск детали интерьера, от которой отрикошетила пуля, и увидел в зеркале отражение падающего противника. — Послали, — не стал отпираться он, — но я передумал. Клинт резко высунулся из-за стойки сбоку, веером метнул ножи и спрятался обратно. В следующее мгновение Наташа присвистнула, увидев, что он попал точно в горло троим мужчинам у двери. — А ты крут. Американская разведка? Прежде чем ответить, Клинт пронаблюдал, как с помощью рикошета Наташа расправляется ещё с двумя противниками. — Бери выше. Секретная организация, которая действует во всех государствах, но преимущественно всё-таки в США, тут ты угадала. Клинт метнул ещё пару ножей. Дверь открылась, впуская новых боевиков. — Так ты из Щ.И.Т.а, — Наташа сделала глубокий вдох и достреляла обойму, попав без промаха по четырём целям из четырёх. — Это лестно. Я пуста. Клинт пожал плечами и протянул ей свой пистолет, а в ответ на поднятую в недоумении бровь заметил: — Я прекрасно управлюсь с ножами. — У меня есть шокер, — сказала Наташа, но пистолет взяла. Град ножей и пуль уложил ещё нескольких противников. — Ты — хороший парень, Клинт, — вздохнула Наташа, отбрасывая разряженный пистолет и доставая шокер, — но тебе надо уходить отсюда. Меня уберут и без тебя, не беспокойся. Она начала подниматься, но Клинт схватил её за предплечье. — Нат, ты хочешь жить? Ответ он получил без слов — в глазах Наташи плескалось отчаяние. — Не давай мне надежду, — попросила она, и голос её надломился. Но Клинт уже придумал план, мысленно чертыхнувшись — Фьюри точно его распнёт. — Я помогу тебе, — отчеканил он, — взамен ты будешь сотрудничать со Щ.И.Т.ом. От русских спецслужб мы тебя защитим. Наташа вдруг вцепилась в его руку мёртвой хваткой: — Я очень хочу жить. Но ты не знаешь, кого отправили меня устранить. Русская, училась по той же программе, что и я. Она будет здесь совсем скоро… Клинт усмехнулся, крепче сжимая рукояти ножей. — Это ты, Нат, не знаешь. Слышала о Соколином Глазе? Глаза Наташи распахнулись в изумлении. Клинт выдернул ящик с ножами из стойки, грохнув им об пол, и упал на бок, высовываясь из-за стойки. Спустя несколько секунд живыми в зале остались только спрятавшиеся под столы дрожащие посетители — из тех, кого не перестреляли русские. — Охуеть, — выдала Наташа, поднимаясь из-за стойки, — сам Соколиный Глаз? — Угу, — довольно промычал Клинт, держа в зубах нож. Ему льстило, что слава о нём распространилась так далеко. Тут дверь снова открылась. Клинт с первого взгляда понял: блондинка, ворвавшаяся в бар, не так проста. И даже не чета тем боевикам, которые пробовали убить Наташу до неё. Она двигалась нечеловечески быстро и точно, с пугающей плавностью, за которой не успевал глаз. Три ножа Клинта веером рассекли воздух — и прошли мимо цели. — Она моя! — крикнула Наташа, вспрыгивая на стойку. Клинт был отличным стрелком, но в ближнем бою с Наташей он, наверное, всё-таки проиграл бы. Она делала молниеносные выпады, ставила блоки и использовала грязные приёмчики с пугающей быстротой. Как и её противница. Одна школа. Наташа охнула от очередного удара, замедляясь. Клинт наконец смог прицелиться — и попал её сопернице в бедро ножом. Та вскрикнула, и Наташа наконец смогла дотянуться до неё шокером. Блондинка рухнула на пол. Наташа хладнокровно посмотрела на неё. — Ты ведь не успокоишься, — сказала она тихо. Девушка на полу ответила взглядом, полным ненависти. Клинт молча протянул Наташе нож, и та взяла его. Одно движение — и противница затихла, глядя в потолок остекленевшими глазами. — Моя машина тут за углом, — бросил Клинт, разворачиваясь к Наташе спиной, — ты со мной? Он почему-то не боялся, что она ударит. — С тобой. Веди. На улице стемнело, и Наташа съёжилась, кутаясь в тоненькую ветровку. Клинт на ходу снял с себя куртку, протянул ей. — Бери. — А ты? — У меня свитер есть. Наташа кивнула, одеваясь. Клинт завернул за угол, остановился возле своего внедорожника, подумал немного и кинул ключи. Наташа поймала. — Зачем? — Ты за рулём. Клинт подождал, пока она откроет двери, залез в машину и достал с заднего сидения свитер. — Куда ехать? — спросила Наташа, заводя мотор. Клинт открыл бардачок и показал ей отмеченный на бумажной карте адрес. — Езжай в эту деревню. Тебе ведь, наверняка, навигатор не нужен. У вас тут связь хреновая. Наташа ухмыльнулась и нажала на педаль газа. Погони за ними не было, поэтому на полпути они поменялись местами, и Клинт вёл по её указаниям, доверившись, как и она ему. Он не мог этого объяснить, но интуиция была так же важна в полевой работе, как экипировка и навыки, а его интуиция говорила ему, что Наташа — друг. Когда они подъезжали к небольшому вертолёту, ожидавшему их для эвакуации, наушник в его ухе снова ожил. — Бартон ты что, потащил Вдову с собой? — Да. Я уговорил её перейти на нашу сторону. — Что? — переспросил Коулсон. — Что слышал, — вздохнул Клинт, — поговори с Фьюри, пожалуйста. Наташа вылезла из машины первой, и Клинт поспешил последовать за ней, чтобы пилот вертолёта не пристрелил её. — Своя! Планы изменились! — крикнул он. В кабине он увидел смутное движение, потом пилот высунулся и показал большой палец. — Летим? Клинт посмотрел на Наташу. Та кивнула, шагнув поближе к нему. — Да. Коулсон в наушнике что-то обсуждал с Фьюри. Клинт не вслушивался — он впустил Наташу в вертолёт, закрыл за собой дверь и пристегнулся. Пилот ждал отмашки. — Вылетайте, — сказал усталый голос в наушнике, и Клинт с удивлением узнал Фьюри. — Если она — троянский конь, отправлю на пенсию инвалидом с выплатой минимального пособия. Клинт выдохнул. — Разрешение получено. Летим. Пилот кивнул. Зашумели, раскручиваясь, лопасти вертолёта. Наташа, сидевшая рядом, вдруг выкрутила свой ремень безопасности под невообразимым углом, и полулегла Клинту на колени. — Я трое суток не спала, — ответила она на его вопросительный взгляд, — а ты в ответе за ту, которую приручил. Если потом тебе прикажут меня убить — не буди, пожалуйста. Хочу умереть с верой хотя бы в одного человека на этой планете. Клинту оставалось только кивнуть. — Обещаю. Наташа тут же отстегнула ремень, стянула ботинки и окончательно улеглась к нему на колени. Вертолёт оторвался от земли, и Клинт крепко прижал Наташу к себе, ощутив вдруг, что она почти ничего не весит. Уже потом, когда Наташа выдержит допрос в штабе и подпишет договор об испытательном сроке, она расскажет Клинту, что он спас её от смерти в её двадцать второй день рождения. И что в полночь с двадцать первого ноября на двадцать второе она загадала желание — встретить человека, которому сможет доверять. Куратором Наташи назначили Коулсона, а ответственным — Клинта. К его возвращению домой Купер уже научился читать по слогам «ма-ма» и «па-па».***
Вормир, 2013 год, спустя одну секунду после вспышки Наташа открывает глаза. Всполохи оранжевого света исчезают на горизонте. Фиолетовые сумерки вновь накрывают холодный утёс. Наташа медленно встаёт — и тут до неё доходит, что изменилось: она больше не слышит свое сердцебиение. Оглянувшись, она оторопело смотрит на собственное тело, распростертое на камне. Кровь из-под её головы растеклась большой багровой лужей, безжизненные глаза навеки уставились в небо. — Не жалей смертного тела, моя дорогая. Наташа резко оборачивается. Перед ней двое: красивая женщина в старинном платье и смутно знакомый мужчина чуть старше Клинта, в чёрной форме, похожей на ту, что носят агенты Щ.И.Т на миссиях. Мысль о Клинте причиняет боль, но Наташа понимает — она умерла, в этом нет сомнений, а значит, есть жизнь после смерти. И возможно, они знают, что ей делать дальше. — Кто вы? — задаёт она самый очевидный вопрос. Женщина тепло улыбается. — Моё имя Фригга. Я из Асгарда. Наташа вспоминает, где слышала это имя. — Вы — мать Тора? Фригга кивает. — А ты — Наташа Романова, воительница, дочь достойного воина Ивана Романова, верно? Наташа кивает: — Да. Хотя насчёт своего отца я ничего не знаю. — Немудрено, — ворчит вдруг мужчина, — ты была лишена нормального детства, из-за того что твой отец — героический идиот. Он не подумал, что может погибнуть, когда поехал тушить крышу Чернобыльской АЭС. Кто же знал, что его дочь окажется в детдоме уже через месяц после этого? Её бабушка умерла. Сердце не выдержало. Умерла в тот самый вечер, когда увидела своего сына в больнице после облучения. Наташа слушает мужчину молча, растерянно глядя то на него, то на Фриггу, но под конец не выдерживает: — Первое — откуда вы знаете? Второе — даже если и так, какое вы право имеете осуждать его? Мужчина вздыхает и грустно улыбается: — А кому же ещё об этом знать, как не мне, доченька? Время останавливается. Наташа вглядывается в лицо мужчины, ища признаки лжи, и не находит: его глаза того же оттенка, что и её собственные, волосы темно-рыжие, слегка выгоревшие, черты лица напоминают её… И больше не зависящая от мозга память души вдруг оживает. «Наташа играла с юлой, заворожённо глядя, как внутри неё между ёлок скачет маленькая красная лошадка. Хлопнула дверь. Наташа принюхалась — запахло дымом, как когда жарят шашлык. — Папа! Она бросилась в коридор, с разбегу врезавшись в пахнущую костром ногу. Взглянула вверх, сияющим взглядом находя отцовские усталые глаза, в которых тут же появился живой огонёк. — Наталёк! Отец подхватил её на руки, нажал пальцем на нос, как на кнопку. — Совсем выросла, пока я на работу ходил! Наташа радостно засмеялась. Из кухни выглянула бабушка, всплеснула руками: — Ванюша, ты ж весь в кро… Отец вскинул руку, прижимая палец к губам, и зашипел на притихшую бабушку. Наташа положила голову ему на плечо, вдыхая знакомый запах железа, пота и костра. От отца всегда так пахло… … — Припять — отличный город, мам. Наталке будет, куда в садик пойти, и школы там хорошие… Без работы тоже не останусь, там в пожарный расчёт устроюсь. Осяду, обживусь — а вы ко мне переедете. Наташа, затаив дыхание, слушала приглушённый разговор, доносящийся из кухни. Отцовский голос всегда ей нравился — от него было спокойно. Отец был сильный и храбрый. — Ванечка, сынок, — бабушка всхлипнула, — я вся больная, какой мне переезд? А вдруг с тобой что случится? — Пожары — моя стихия, — отмахнулся отец, — не пропаду. Всё потушу, что потушить возможно… … — Где лежит Иван Романов? Бабушка плакала. Наташа держалась за её платье, робко выглядывая из-за цветастой ткани. Тётя за стеклом что-то проворчала, и бабушка трясущейся рукой подала ей деньги. Наташа отвлеклась на открывшиеся двери, откуда донеслись обрывки разговора: — Пожарники со станции… Не жильцы. Их какими-то приборами обследовали, фонят, говорят, дальше, чем видят. И видеть им недолго осталось… … — Ещё и ребёнка сюда привели. А где она? — Внученька! Но Наташа не отозвалась — она прокралась в палату, откуда, как ей показалось, донёсся отцовский голос. Отец не говорил — он стонал, как будто заболел, но Наташа всё равно узнала его. Однако в палате лежал кто-то другой. За прозрачными шторками на кровати был не папа, а какой-то страшный дядя, у которого как будто кожу сняли. — Ой, я думала, вы мой папа, — пролепетала Наташа, пятясь назад. Дядя вскинулся, слепо водя глазами на её голос: — Наталёчек, родненькая моя, это ты? Наташа вытаращила глаза, с ужасом глядя, как по отцовским плечам стекают дорожки чего-то красного. Неужели крови? — Папочка? Дядя закивал, и Наташа всхлипнула от жалости и ужаса, внезапно всё поняв. — Папочка, тебе больно? Отец мотнул головой. — Ну что ты, ребёнок. Ты пришла — и всё прошло. Умница моя… — Выведите отсюда ребёнка! Наташу схватили за руку и поволокли прочь. — Нет! Папа! — Он — сам как реактор, она заболеет и умрёт, вы этого хотите? Бабушка глянула на отца, охнула и упала. Медсестра кинулась к ней, прижала ухо к груди. — Врача! Наташа тихонько подкралась к стулу, стоявшему возле странной конструкции с дырками, из которых внутрь, к отцу, висели перчатки. Вскарабкалась на стул, протянула ручку и дотронулась сквозь целлофан к месту, где ещё была кожа. — Папочка… — Доченька, нет, не трогай! Отец закашлялся, и вбежавшие в палату медсёстры сняли её со стула. Бабушка так и не встала, когда плачущую, тянущую руки к отцу Наташу выносили из палаты». В груди становится больно, несмотря на то, что она уже умерла. — Папа? Мужчина разводит руки в стороны. Наташа делает шаг, другой — и срывается в бег. Слёзы текут по щекам, горячие и соленые, живые. Наташа врезается в его грудь и прижимается к нему. Мужчина — её отец! — обнимает её, гладит по голове, шепчет: — Ты такая молодец, Наталёк. Сильная, умная, добрая… Вся в маму. Жаль, она не застала. — И в тебя, — добавляет Фригга. — Вы оба воители, каких поискать. — Да ладно тебе, — смеётся отец, — какой из меня воитель? Вот Наталка у меня — боец, что надо. Самый лучший кадр для твоих небесных войск. Наташа настораживается и чуть отлипает от отца. — Что за войска? Фригга вздыхает и начинает объяснять. Объяснения у неё странные, а слова, кажется, сошли со страниц тех старинных саг, которые рассказывал им Тор. — Мы живём в Прибежище душ, месте между мирами живых и мёртвых. И выходим оттуда, чтобы сражаться. Но наши враги не такие, к которым ты привыкла. И пусть время для нас течёт так же, как и для живых, — враги у нас другие, неведомые им. Есть много измерений, где живут странные, опасные твари. И они хотят пробиться в наш мир. Но для этого надо, чтобы им открыли дорогу. — И… кто или что открывает им дорогу? — деловито переспрашивает Наташа. Главное — разобраться в ситуации. Так её учили. — Массовые смерти, катастрофы и бедствия, — говорит Фригга. — Они приносят вред не только материальном миру, но и образуют прорехи в астральной реальности. Сквозь них зло из других миров может проникнуть в наш, чего нельзя допускать. — Если твари победят, — перехватывает слово отец, — они ворвутся на Землю, уничтожая все души, которые находятся вне тел. А заодно и в Спокойные земли, где время не течёт: Вальгаллу, Рай, Эдем, зови, как хочешь — каждому воздаётся по вере его. Если такое произойдёт, душ, которые переродятся в новых поколениях живых существ нашей вселенной, не останется, и вселенная вымрет. Эти незримые рубежи охраняем только мы: Фригга и её дружина. Те, кто на Земле пожертвовал собой ради других, становятся хранителями и в посмертии. — Массовые смерти... — Наташа задумчиво прикусывает губу. — А какой сейчас год? Я осталась в прошлом? — Сейчас две тысячи тринадцатый год от Рождества Христова, — Фригга досадливо морщится, — если я не ошибаюсь. У вас, смертных, религии меняются слишком быстро. Отец подытоживает: — В общем, добро пожаловать в дружину царицы Фригги Асгардской, дочурка. Наташа улыбается, растерянно и немного ехидно: — Ну и дела. Я всю жизнь считала, что мне в Ад красную дорожку расстелят, когда я умру, а меня из Щ.И.Т.а, получается, повысили? До элитного подразделения ангелов-хранителей? Пап, это надо отметить, пока не грянула Заковия. — Заковия? — отец поднимает бровь. — Если сейчас на Земле две тысячи тринадцатый, до неё ещё два года. Наташа понимает, что скучно ей не будет. “Прямо как в Будапеште”, — всплывает в голове её собственная фраза, сказанная во время битвы за Нью-Йорк. И Наташа вспоминает.***
Земля, 2007 год, Венгрия, Будапешт Щ.И.Т. принял её достаточно быстро. Наташа с лёгкостью проходила любые тесты. Она всегда умела вписаться в любой коллектив — её этому учили. И в Щ.И.Т.е ей важно было оказаться на хорошем счету. Все её миссии, начиная с самой первой, проходили в связке с Клинтом Бартоном. И Наташа честно старалась ему соответствовать. Она хотела оставаться рядом с тем, кому могла — впервые в жизни — по-настоящему доверять. За год они с Бартоном сработались. Он честно принимал на себя все бюрократические шишки и отвечал за неё головой, звал Наташу по имени, она его — пока по фамилии. С виду простенькая миссия в Будапеште не вызывала у неё опасений. Сначала побывать в больнице, навестив загремевшую на койку агента Щ.И.Т, чтобы забрать у неё добытые сведения на носителе. Потом сыграть роль взбалмошной русской дочки босса мафии под прикрытием Бартона в качестве её охранника. Получить информацию у главы местной преступной диаспоры. Что может пойти не так? Но, как говорят в России, хорошие вещи на букву Б не назовут. Сначала всё шло хорошо: Бартон в наушнике шутил и время от времени отвлекался на телефон, сказал — звонит подружка, с которой он планировал провести выходные. Нат сдержанно улыбалась, бодро цокая каблуками по больничному кафелю, и придерживала руками ворот медицинского халата. Палата агента находилась в конце коридора, ещё несколько шагов… Будто мощный раскат грома раздался позади. Наташу бросило вперед. Уши заложило, и она свернулась клубочком на полу, зажмурившись и тщательно сглатывая, чтобы вернуть себе слух. — Нат! — раздался в наушнике взволнованный голос Бартона. — Нат, ты в порядке? Нат! — Да, — прохрипела она, поднимаясь на дрожащих ногах, и огляделась. На пол оседала бетонная крошка. В той стороне, откуда она пришла, бушевал огонь. Из своей палаты выглянула агент Щ.И.Т.а — Мария Хилл. — Что происходит? Наташа сбросила халат и достала удостоверение Щ.И.Т.а. — Агент Хилл? Та напряглась, и Наташа продемонстрировала ей корочку. — Вы можете мне доверять. Я связной. — Чем увлекается Фил? — Что? Хилл смотрела на Наташу с недоверием. — Чем увлекается Фил? В Щ.И.Т.е крот, а тебя я даже не знаю. Наташа на мгновение задумалась, стоит ли отвечать. Бартон в наушнике сказал: — Хилл — единственная, кому Фьюри доверяет так же сильно, как Коулсону. — Коллекционирование, — выдохнула Наташа, — раритетных вещёй. И карточек с Капитаном Америкой. Хилл моментально расслабилась — до своих хобби Коулсон допускал немногих, а Наташа заслужила его доверие тем, что ей доверял Бартон. — Я на костылях, — сказала Хилл, ковыляя из палаты, — а вы — нет. Тут куча гражданских, больница горит. Поможете? Я выведу тех, кто не заблокирован, а вы осмотрите недоступные мне места. Окей? — Окей, — ответила Наташа, — Бартон, скоординируешь? Как оно там, снаружи? Куда мне идти? — Больше всего несущие конструкции пострадали над… — Бартон сделал паузу, и Наташа поняла, что дело плохо. — Над чем? — Педиатрическое отделение. — Блядь, — Наташа рванула вперед по коридору. Голос Хилл позади звучал уверенно и властно, эта женщина явно привыкла отдавать приказы и сейчас чувствовала себя в своей тарелке. Наташа усмехнулась, на ходу сбрасывая туфли, и припустила босиком по усыпанному бетонной крошкой кафелю. Её стопы давно не чувствовали боли — балет никому не даётся просто. — Бартон, куда дальше? — спросила она, уперевшись в развилку. Названия отделений были не те — эндокринология и кардиология. — Налево. Нат, поспеши. Она бежала так быстро, как только могла, по пути заглядывая в палаты и окрикивая людей на всех местных диалектах. Иногда ей попадались испуганные взрослые, которым Наташа объясняла, куда уходить, и вновь мчалась дальше. Перед табличкой “Педиатрическое отделение” она ненадолго задержалась, чтобы выкинуть туфли в окно. Потом можно и подобрать, вряд ли кто-то сейчас подумает о пыльных туфлях на шпильке, валяющихся на газоне. Коридор уже затянуло дымом. Больница была под угрозой обрушения, неужели никто не эвакуирует детей? Распахнув дверь, Наташа поняла, почему детьми никто не занялся: дальний угол стены обвалился, из-под куска стены виднелась рука взрослого в медицинском халате. Натёкшая лужа крови не оставляла никаких надежд. — Бартон, — сказала она вслух, — похоже, медперсонал не выжил. Детей буду эвакуировать сама, организуй приём. Должны успеть до обрушения. — Принято, — Бартон вздохнул и попросил вдруг: — Нат, береги себя. Наташа закусила губу — в Бартоне её поражала эта невероятная способность проявлять заботу и участие ко всем, кто в них нуждался. И даже к таким “смертникам”, как она. — Угу. В первых палатах лежали дети постарше, они быстро поняли происходящее и сами предложили помощь. Это облегчило задачу. Наладив отправку детей по пожарной лестнице, Наташа методично заглядывала за каждую дверь, забирая с собой всех, кого видела. Она продвигалась к ординаторской, стараясь ступать как можно мягче, хотя знала, что начинать надо с более хрупких помещёний. Но, случись что с ней, кто поможет остальным? Огонь уже показался в другом конце коридора, когда Наташа зашла в последнюю палату. Там, обнявшись, прятались под столом двое малышей. Они даже не плакали, а тихо сидели, изо всех сил вцепившись друг в друга. Что-то смутно шевельнулось у Наташи в душе — вспомнилась другая больница, похожий на кусок обваренного мяса человек за ширмой из плёнки, улыбающийся похожим на рану ртом. Наташа не могла толком разглядеть его глаз, но ей казалось, что у него такой добрый взгляд… Стены угрожающе затрещали, и она опомнилась. — Так, детки, меня зовут тётя Нат. Вам нужно пойти со мной. Малыши смотрели на неё огромными от ужаса глазами и всё плотнеё жались друг к другу. Наташа глубоко вздохнула, подошла к столу и присела на корточки. — Давайте так… С грохотом потолок обвалился. Инстинктивно Наташа бросилась вперёд, обнимая детей, и вскрикнула от боли — в ноге что-то хрустнуло. Не успела. — Нат? — Жива, — отрапортовала она, оглядываясь, — по крайней мере, пока. Лодыжку зажало, но при попытке пошевелить ногой она не чувствовала острой боли, как от сломанных костей. Значит, растяжение. Не страшно. Малыши вцепились в ворот её блузки и жалобно заплакали. Пол под ними мелко дрожал. — Бартон, — прошептала она, — всё сейчас обрушится нахрен. Остальные дети вышли? — Последние минуту назад, — сказал Бартон, почему-то тяжело дыша, — сколько вы продержитесь? — До спасателей точно не досидим. Наташа нервно рассмеялась, прижимая к себе чужих детишек, и глубоко вдохнула. К удушливому запаху крошащегося бетона примешивался аромат костра. — Пожар близко. Если что, закончишь вечернюю миссию сам, хорошо? Что-то громко затрещало. Наташа ещё сильнеё обняла малышей. — Нат, я почти на месте. Я вытащу тебя. Нат огляделась — кругом было темно из-за обвалившихся конструкций. Стол держался на честном слове. — Ты не достанешь меня, Бартон, забудь, — прошептала она, — пожар совсем рядом, я чувствую. Не рискуй понапрасну. Коулсон тебе не простит гибели двух агентов, особенно, если одним из них будешь ты. Наташа знала, что, несмотря на свою эффективность, всё ещё была для Щ.И.Т.а расходным материалом, и ни капли этого статуса не стеснялась. В конце концов, свою полезность она ещё не доказала настолько, чтобы ради этого рисковать жизнью Бартона. — Чёрта с два. Что-то зашумело, зашуршало, заскрипело. Наташа затаила дыхание. Между обломками образовался просвет, и оттуда выглянул улыбающийся Бартон. — Помощь тут. — Сумасшедший, — усмехнулась она, подталкивая к нему малышей, — забери их. — А ты? Наташа покачала головой: — Лодыжку зажало. Мне самой не выбраться. Спасай гражданских. Улыбка слетела с лица Бартона мгновенно. Он взял на руки детей. — Я туда и обратно, Нат. Хорошо? Наташа кивнула, хотя становилось уже жарковато. И Бартон ушёл. Она закрыла глаза, настраиваясь на последнюю попытку освобождения.***
— Дорогой, у меня отошли воды! Клинт шепотом выругался в сторону, глядя на точку на экране монитора. В наушнике отдавался громким эхом цокот каблуков Нат по больничным коридорам. — Да, родная, я буду на связи, сколько смогу, хорошо? Извини, что я сейчас не с тобой… Лора нервно рассмеялась в трубку: — О, поверь мне, я знала, за кого иду замуж. Главное — не вздумай умереть в день рождения своей дочери, дурачок. Клинт дурашливо улыбнулся. — Есть, мэм! — С кем ты болтаешь, Бартон? Наташа промурлыкала это нараспев себе под нос, будто мотивчик какой-то песенки, и Клинт усмехнулся. — С подружкой. Жалеет, что я смылся куда-то вместо секс-уикенда с ней. Лора хихикнула в телефон: — А ты остряк. Это твоя протеже? Клинт закатил глаза: — Она не протеже. Она полноценный агент. Чтобы Нат не услышала его разговор с женой, он зажал микрофон рукой и говорил вполголоса. Не то, чтобы за прошедший год Нат его в чем-то подвела, но о существовании его жены в Щ.И.Т.е не знал никто, кроме Фьюри. Даже Коулсон не был в курсе. Он спокойно доверял Нат свою жизнь, но жизнь жены и детей (малышке, которая только собиралась родиться, они с Лорой выбрали имя, так что её он тоже считал) он не доверил бы никому. Даже Нат, которая была надёжной, как скала. Лора рассказывала ему об обстановке в родовой палате, куда её перевели, когда в наушник раздался оглушивший его взрыв, слившийся с объёмным, невероятно громким звуком снаружи. — Нат… Нат! Клинт сжал руки в кулаки и чуть не раздавил мобильный телефон. Лора встревоженно спросила: — Любимый, у тебя проблемы? — Да, — коротко ответил он, гипнотизируя взглядом точку на экране монитора, обозначавшую Нат. Точка не двигалась. — Отключаюсь. Удачи. Береги себя. Лора, как всегда, поняла его без слов. Самая родная и любимая. Клинт отбросил мобильный и продолжил звать Нат, пока наконец не получил ответ. И, едва услышав на том конце линии её голос, облегчённо выдохнул. Это было странно — раньше он никогда не волновался настолько за напарников, даже за Коулсона. Но думать над этим не было времени. Клинт вслушивался в то, что говорит Хилл, вывел на экран план здания и давал Нат инструкции, выявляя самые опасные участки. Здание было старым, а в самом хрупком месте, как назло, была педиатрия. Но Нат справлялась. А потом потолок обрушился прямо на неё. Клинт вылетел на улицу из своего трейлера, бегом прорываясь через толпу. Он говорил с Нат, идя на последний сигнал маячка, и с каждой секундой всё лучше понимал, как сильно сейчас он рискует. Всё, что осталось от больницы, могло вот-вот обрушиться, а если прогремит второй взрыв — ему крышка. Лайла никогда не увидит папу. Эта мысль заставила его работать быстрее. Нат пыталась его отговорить, но Клинт уже всё для себя решил. Он не отступит. Потому что за Нат некому прийти. Она так и осталась для Щ.И.Т.а чужой, а для него она была той девочкой, что смеялась в точности как Лора. Той, что доверила ему свою жизнь. Он не мог её подвести. Поддев крупный кусок стены арматурой, Клинт освободил проход. Нат смотрела на него с пола, усыпанная пылью, с двумя притихшими малышами. И глаза у неё были отчаянные. Он что-то сказал, сам даже не понял, что, и она ответила: — Сумасшедший. Лора тоже так говорила. Только Клинт не мог рассказать об этом Нат. Пока не мог. Он забрал детей и начал спускаться, надеясь, что успеет вернуться, потому что оставлять Нат умирать в одиночестве он не планировал. Не в его смену.***
Наташе пришлось вложить в освобождение ноги все силы, и обломки наконец поддались. Она вытащила ступню из-под завалов и, не обращая внимания на брызнувшие от боли слезы, начала ощупывать лодыжку. Как она и предполагала — только растяжение. Пол под ней угрожающе застонал, и Наташа с ногами забралась под стол, не зная, стоит ли пытаться выбраться самой. Нормально ходить она смогла бы только в эластичной повязке, а сделать её здесь было не из чего. Наташа попыталась сесть на корточки и охнула от боли. — Нат, я возвращаюсь. Держись. С погнутой столешницы ручейком посыпалась бетонная крошка. Наташа с ужасом почувствовала толчок — и хлопок взрыва раздался где-то справа. Не случайность. Теракт! Бартон выругался в наушнике. Он возник в проёме, освобожденном от обломков, и подал ей руку. — Идём! Скорей! Пол заходил ходуном, и Наташа поддалась инстинкту самосохранения, вцепившись в ладонь Бартона. С грохотом пол под ней обрушился. Бартон едва успел выдернуть её из-под града обломков. Наташа обняла его обеими руками и зажмурилась, отчаянно прося кого угодно, кто там существует, бога или чёрта, чтобы они устояли на краю. Бартон удержал равновесие. Наташа открыла глаза, когда грохот стих, и бросила опасливый взгляд на пропасть внизу. — А теперь пошли отсюда, — нарочито весело предложил Бартон и перебросил её руку себе через плечо. Наташа почти не запомнила спуск: в глазах то и дело темнело от боли. Вероятно, её контузило взрывом, а она не обратила внимания. Голова болела, тошнило, ногу при каждом шаге пронзала боль. Наташа терпела и ковыляла, опираясь на Бартона. Внизу их ждала Хилл. — Вы опоздаете на следующую миссию! — прошипела она, будто не замечая Наташиного состояния. Та усмехнулась — не только в Советском Союзе секретные агенты работали на износ. —Уже собираемся, мэм, — она приставила ко лбу пальцы козырьком, отдавая честь, — только туфли заберу. Я выкинула их в окно, валяются где-то в траве. Хилл нахмурилась, а Бартон тряхнул её за плечо: — Нат, ты с ума сошла? Какие тебе туфли, ты еле идёшь! — Времени на шопинг нет, — огрызнулась Наташа, — я на свой размер и так приличные туфли едва нашла. Где мы их сейчас будем искать? Бартон проворчал что-то себе под нос — про упрямых русских, кажется, — и спросил: — Через какое окно? Наташа объяснила и добралась до трейлера. К больнице начали стягиваться парамедики из других станций скорой помощи, так что ей надо было спрятаться, чтобы не привлекать внимания. Хилл проковыляла за ней. — Я буду за рулём, а вы с Бартоном приведёте себя в порядок, идёт? — Ты ж на костылях, — заметил Бартон, — как ты… — Так же, как и сюда приехала, кретин, — Хилл погрозила ему костылём, — у меня сломана только левая нога, а не обе. Правой будет достаточно: здесь коробка-автомат, и лихачить я не собираюсь. Работаем! Наташа усмехнулась. Бартон покачал головой и вздохнул. Хилл скрылась за дверцей. Вскоре замок водительской двери щёлкнул, и Хилл забиралась на сиденье. — Нашёл. Бартон бросил рядом с ней на пол туфли и закрыл за собой двери трейлера. Хилл завела мотор сразу же. — Ты в порядке? Наташа поморгала пару секунд, пытаясь осознать вопрос. — Да. Бартон хмыкнул и опустился рядом с ней на колени. Хилл вела медленно, так что их даже на поворотах не заносило. Сильные пальцы легли на горящую от боли лодыжку, и Нат зашипела сквозь зубы. — Растяжение? Бартон понимал её без слов. Это была настоящая суперспособность, которой Наташа искренне восхищалась. Она кивнула, и Бартон достал аптечку. Он умело управлялся с бинтами, так что уже через полторы минуты на лодыжке Наташи красовалась аккуратная повязка. — На душ времени в обрез, — улыбнулся Бартон, но вместо того, чтобы встать и уйти смывать с себя пыль, потянул Наташу за руку. Она сначала ничего не поняла, но поддалась его жесту и буквально упала в его объятия. — Ты сорвала моё телефонное свидание, — прошептал Бартон в её макушку, посылая волны мурашек по телу. Наташа только и смогла, что выдавить сиплое “прости”. Его сердце билось под её щекой, и это было так нелогично, неправильно — они всего лишь напарники, агенты, а он… Он обнимает её. Просто так. И все же жгучее желание обнять в ответ оказалось сильнеё. Они потеряли пару минут, сидя на полу в объятиях друг друга, но Наташа не жалела ни об одном мгновении. Лишь тогда, когда Бартон встал, погладив её по щеке мимоходом, и отправился в кабину походного душа, Наташа смогла заставить себя встать и начать готовить одежду. Вторая миссия была сложнее, и Наташа вдруг подумала, что надо хорошенько набить карманы оружием. Мало ли что?***
Клинт раз за разом заставлял себя вспоминать строчки досье Наташи. Трупы, операции, дерзкие маневры, на которые не решилась бы группа подготовленных оперативников… Но перед внутренним взором упорно вставала растрепанная, запачканная пылью и грязью рыжая девушка, доверчиво прижавшаяся к нему, как котёнок. Он оставил её в салоне, решив, что скорее справится с душем, но ему дважды пришлось резко менять температуру воды, чтобы прийти в себя. Адреналин ещё кипел в крови. Когда Нат зависла над пропастью, он на миг подумал, что не удержит. Безграничное доверие вкупе с привлекательностью Нат сыграло с ним злую шутку. На какой-то миг ему захотелось быть свободным, чтобы иметь право обнять ее — и не для того, чтобы удержать над пропастью, а просто так. Плохие мысли. Бесполезные, дурацкие. Может, хватит с него работы с напарником? Клинт усмехнулся сам себе. Ага, как же, хватит. Нат ещё не настолько пользуется доверием Щ.И.Т.а, чтобы уйти в свободное плавание, а он в ответе за ту, кого приручил. Он вздохнул и выключил воду. Наскоро вытерся, вышел, обвязавшись полотенцем — и наткнулся на горячий взгляд Нат. — Я в душ, — хрипло сказала она и юркнула в распахнутую створку. Хилл с водительского места, не отводя взгляда от дороги, напомнила: — У вас полчаса. Меня заберут сразу, отход планируй самостоятельно. И не проебись, Бартон! Клинт усмехнулся. Под проёбами все обычно понимали спасённую им вместо убийства Нат, хотя этот “проёб” только что спас кучу людей. В очередной раз, кстати. — Иди нахрен, дорогая. Хилл фыркнула. Клинт покачал головой — не заметить дрогнувшую в улыбке щеку Хилл мог бы только новичок — и с тоской посмотрел на смокинг. Ему предстояло сыграть роль охранника при Нат, и провалить это задание было нельзя. Когда он почти закончил с завязыванием галстука, Нат вышла из душа и, не поднимая глаз, продефилировала, иначе не скажешь, к целлофановому пакету с длинным вечерним платьем. Клинт беззвучно вдохнул поглубже, задержал дыхание на несколько секунд и медленно выдохнул. Он привыкнет к тому, какая Нат роскошная, и перестанет обращать на это внимание. Всё в порядке. К Хилл же он привык?.. Нат шуршала платьем, вздыхала и сердито сопела. С размером они слегка не угадали, но платье сидело на ней сногсшибательно, так что её коллегам по игре в покер будет достаточно посмотреть на её грудь, едва не вываливающуюся из чашечек бюстгальтера, чтобы мозги поплыли, и о картах так хорошо не думалось. Главное, чтобы они сказали достаточно много. И Клинт уведет Нат оттуда без шума и пыли — в отличие от сегодняшнего происшествия в больнице. — Я готова. Клинт развернулся — и лишь долгое знакомство с Нат позволило ему сдержать восхищённый вздох. Этой ночью они обязательно победят.***
— Блядь, блядь, блядь! Наташа вдавила в пол педаль газа. Автострада, на которую она выехала, пытаясь оторваться от погони, была прямой, но сейчас это не очень помогало. Бартон проверял оружие, сидя рядом. Наташа бросила на него короткий взгляд: под левым глазом наливался внушительный синяк. Вечер прошёл так же «удачно», как и день. Они беспрепятственно вошли в казино, поиграли в покер с нужными личностями и даже получили информацию. Вот только выпускать их не собирались. Наташа с раздражением щёлкнула по кнопке включения радио. — Тишина меня убивает. Бартон опустил стекло со своей стороны. — Особенно тишина перед боем, да, Нат? Наташа усмехнулась, не сводя взгляда с дороги, и лихо объехала очередной автомобиль. — Особенно она. Хочется чего-то, что подходит под гонки на выживание. Бартон наклонился к панели радио и покрутил колёсико частот, ища русскую волну. — Стоп! Начальные звуки знакомой песни полились из динамиков. Наташа кивком головы указала направление. — Там же аэропорт, да? Бартон рассмеялся и набрал Фьюри. Наташа глянула в боковое зеркало — их преследователей становилось всё больше. Они едва прорвались сквозь охрану местных мафиози и угнали крутую спортивную тачку, но на этом их удача кончилась. — Босс, мы едем к аэропорту. До Америки подбросите? — спросил в трубку Бартон, и Наташа увидела в зеркале заднего вида автоматчика, который высунулся из окна преследующей их машины. Бартон тоже его приметил. И снял с первого выстрела. Соколиный глаз не зря носил такое прозвище. Нежный голос солистки медленно наливался силой, пока не перешёл к припеву. И Наташа, улыбаясь, запела вместе с ней, выкручивая руль, чтобы вписаться в нужный поворот. — Небо уронит ночь на ладони, нас не догонят, нас не догонят! Близость Бартона грела ей душу. После того, как он за ней вернулся, Наташа знала, что скорее планета сойдёт со своей оси, чем она предаст его. Рядом с таким напарником никакая погоня на свете её не пугала. Их не догонят. Наташа отлично водила — на своём курсе в Академии она была лучшей гонщицей, и даже из Жигулей могла выжать что-то приличное. Сейчас же она сидела за рулём Порше, и ничто не могло её остановить... — Бартон, сзади! … Кроме гранатомёта “Муха”, возможно. Она не поверила своим глазам, когда увидела его в зеркале заднего вида. Вот это номер. Местные бандиты оказались серьёзнее, чем они рассчитывали. Бартон выругался, открыл дверцу и свесился из машины, без прицеливания попав гранатомётчику прямо в горло. Тот выронил оружие и безжизненно поник. Наташа гнала на пределе скорости, подрезая автомобили, порой вылетала на встречную для обгона. Из-за очередного поворота с оглушительным визжанием сирен вылетели полицейские машины, и Наташа расхохоталась, на ощупь выкрутив громкость магнитолы на максимум. Впереди показался заходящий на посадку самолёт, что означало — аэропорт близко. Но, как назло, к нему вёл узкий тоннель, а Бартон слишком увлёкся расстрелом противников. Наклонившись, Наташа рванула его на себя, схватив за рубашку, и, не сбавляя скорости, влетела в тоннель. Машину тряхнуло, дверь стесало бетонной стеной, а вот преследователи лишились своих стрелков справа. — Ух, — выдохнул Бартон, оглядываясь назад, — спасибо, Нат. — Всегда пожалуйста, — хмыкнула она, выворачивая руль, и снесла ворота, влетая на территорию аэропорта. Над взлетным полем завис, едва касаясь травы, двухтурбинный джет Щ.И.Т.а. Задняя аппарель была опущена — их ждали. Последние аккорды песни заглушил визг тормозов, и Наташа выскочила из машины, бросаясь вслед за Бартоном. Расстояние до джета они преодолели в считанные секунды. Бартон прижал её к себе, придерживая, когда аппарель поднялась, скрывая их от преследователей, и джет качнулся, стремительно набирая высоту. Шум в ушах мешал понять, что говорит Бартон, но Наташа неплохо читала по губам. «Ты великолепна». Не то, чтобы она сегодня так считала — бывали миссии и поудачнее. — Спасибо, Бартон. Она улыбнулась ему. Бартон вдруг сказал: — Я Клинт, Нат. Наташа не нашла слов, чтобы ему ответить. — Кгхм. Они обернулись — Фьюри, сложив руки на груди, возвышался над ними. — Вы справились, но могли бы и не поднимать такой шум, — недовольно сказал он, сверля их взглядом. Наташа открыла было рот, чтобы отчитаться, но Бартон её перебил. — Извините, босс. В больницах террористы, на дорогах пробки — меня к такому в Академии Щ.И.Т.а не готовили. Фьюри хмыкнул, тщательно пряча улыбку, но Наташа всё равно заметила, как дрогнули уголки его губ. — Наглость — второе счастье, Бартон. Свободны. И, почти выйдя из отсека, он обернулся и сказал: — Вы молодцы. Наташа на дрожащих ногах подошла к сиденью и буквально рухнула на него. Бартон последовал её примеру, но перед тем, как расслабленно откинуться на спинку, обнял её за плечи. — Ты восхитительно гоняешь, Нат. Она усмехнулась, прижимаясь к тёплому боку. — Так же, как ты стреляешь, Клинт. Он засмеялся и поцеловал её в макушку. Наташа замерла — это было слишком интимным жестом, и вот так, вне миссии, никто не выражал своих чувств к ней. Клинт — теперь уж точно никаких фамилий — был исключением из любых возможных правил. И, судя по тому, как он обнимал её, она для него стала таким же исключением.***
Земля, 2024 год, США, ферма Бартонов Часы на кухне тикают слишком громко. Клинт сидит, глядя в окно, и вспоминает тот день, когда родилась Лайла: пение Нат, звонки домой, все звуки и запахи… Будапешт с его перестрелками, гонками и разрушением любых, даже самых продуманных планов, появлялся в их жизни ещё пару раз. И Клинт всегда, стоило ему только подумать об этом городе, как наяву, видел рядом Нат. Растрёпанные рыжие волосы, красивые изгибы тела... Нат любила вспоминать Будапешт и потом, когда познакомилась с Лорой. Потому что именно Будапешт стал тем местом, где их с Клинтом жизни навсегда переплелись. — Кофе совсем остыл, родной. Клинт вздрагивает и поднимает взгляд. Лора грустно улыбается ему, и Бартон замечает, что на ней маленькое чёрное платье, которое купила ей Нат. «Каждая женщина должна иметь такое платье в своём гардеробе». Нат действительно разбиралась в моде и даже вне миссий любила прогуляться по магазинам. Её красота всегда имела достойную упаковку. — Я задумался. Лора вздыхает, садится напротив. — Ты сегодня почти не спал. Снова кошмары? Клинт опускает голову, глядя в чашку. Он не может сказать этого вслух, но Вормир приходит в его сны, каждый раз заставляя заново пережить смерть Нат. — Да. Не спрашивай. — Не буду. Лайла громко наставляет Купера, как завязывать галстук. Из комнаты Натаниэля доносятся звуки мультфильмов. Лора накрывает его руку своей. — Зато ты увидишь друзей. Вчера они обсудили, что отправиться на похороны Старка нужно, и Клинт согласился. Но то, что даже похоронить Нат по-человечески он не может, сжигает его душу адским пламенем. — Мстители распались, — тихо говорит он, — Вижена больше нет, Ванда пойдёт учиться к доктору Стрэнджу, Стив отправится в прошлое, чтобы вернуть камни, а потом уйдёт в бессрочный отпуск. Я просто уволился. Брюс занимается научными исследованиями и уже не будет ничего крушить. Тор улетает со Стражами. А Тони и Нат погибли. Он не произносит этого вслух, но Лора это слышит. — Но вы ещё живы, дорогой. — Мне от этого не легче. Клинт поднимает глаза, испугавшись сорвавшейся с языка правды, но Лора не выглядит обиженной. Это причиняет боль: она поняла, как много для него значит Нат, раньше него самого, и сейчас не винит его за жестокие слова. — Ты хотел, чтобы она жила. Она хотела, чтобы ты вернулся к детям. Она сделала свой выбор, и тебе нужно его уважать. Клинт зажмуривается, пытаясь удержать боль внутри. — Я уважаю, — хрипло шепчет он, — но я не знаю, как жить без неё. Лора гладит его по руке. — Ты любишь её, дорогой, я знаю. И я её тоже люблю. Но ничего не исправишь. Тебе нужно научиться жить без неё, чтобы не сойти с ума. Клинт кивает. Они с Лорой и Нат говорили об этом когда-то, потому что их работа всегда была опасной. Но до этих перипетий с Камнями Бесконечности, магией и богами Асгарда он легче смирился бы со смертью Нат во время очередной миссии. Это было бы по-земному, её тело лежало бы в могиле, и он ходил бы к ней с цветами, притупляя боль вознёй с детьми. Теперь, когда он знает, что даже смерть иногда возможно обратить вспять, ему кажется, что он сделал не всё. Не спас, потому что не обладает чем-то сверхъестественным. — Последняя попытка, Лора. Я поговорю со Стрэнджем после похорон, и, если он скажет, что нет никакого шанса её вернуть, я смиряюсь. Но вдруг это ещё не конец? Клинт смотрит на Лору и понимает, что ему невероятно повезло с женой, в бессчётный раз. Потому что Лора улыбается ему. — Я не хочу, чтоб ты сдавался. Но если для этого понадобится умереть, ты не будешь этого делать, хорошо? — А если это рискованно, но возможно? Лора пожимает плечами, глядя, как на кухню заходят дети. — Тогда всё в твоих руках. Клинт благодарно улыбается ей и гладит по голове Натаниэля. — Фу, овсянка, — кривится Купер, садясь за стол. Лайла фыркает и лезет в шкафчик с домашними заготовками. — Я тоже её ненавижу, Куп, но с вареньем тёти Нат она прекрасна. Будешь? Купер кивает, и Лайла ставит на стол стеклянную банку, в которой плавают в густом сиропе коричневые клубничины. — Пап, откроешь? Клинт встаёт, берёт в руки открывашку и бросает взгляд на клумбу за окном. Ветер качает распускающиеся бутоны белых роз, шелестит листьями розовых кустов. Варенье сладко пахнет, льётся густым потоком прямо из банки в тарелку Лайлы. — Дорогой, будешь овсянку? — спрашивает Лора, заметив, наверное, как пристально смотрит он на варенье. Клинт кивает, погружаясь в воспоминания.***
Земля, 2008 год, Россия, Владимирская область, посёлок Головино, женская колония общего режима — О, господи, — простонала Нат, принюхиваясь к содержимому банки, — я сейчас умру от одного запаха. Начальник, где достал? Клинт усмехнулся — здесь, на миссии под прикрытием, Нат упорно отказывалась звать его по вымышленному имени. «Коля тебе не идёт, Николай тем более. Буду звать так, как и полагается арестантке, начальник». — У бабы Зины, уборщицы в административном корпусе, огромная плантация клубники. Подсунула мне баночку, когда я заглянул к ней на чай, и я решил, что на нашей кухне ей будут рады. Нат зачерпнула ложкой варенье, отправила в рот большую клубничину и зажмурилась от удовольствия. — Начальник, я за тебя замуж пойду. Мне месяц остался отсидеть, возьмёшь? Настя, вторая дежурная по кухне, подошла со своей ложкой, тоже примериваясь к варенью. — Не слушайте её, Николай Михалыч, вечно она вздор несёт. Лучше меня возьмите! Клинт рассмеялся. В окно дул по-летнему тёплый ветерок, Нат сидела напротив в простой арестантской форме. Настя Дрейкова, её подруга и сокамерница, уже слила им нужную информацию, и до «условно-досрочного» освобождения Нат оставалась пара дней. На завтра намечался «суд», так что сегодня они просто отдыхали — в пределах своих ролей. Нат, бывшая здесь Ниной Разиной, дежурила на кухне, а он как раз по графику должен был эту кухню охранять. — Нин, включи радио, всё равно рядом сидишь, — сказала Настя, откладывая ложку, — я возьмусь за оладьи, а ты чисти пока картошку. Клинт замечал, что в их с Нат паре командует в основном Настя, очень похожая на своего отца, лидера одной из самых опасных преступных группировок в России и, по совместительству, одного из основателей Академии, где обучали Нат. Под него-то Наташа и копала, пользуясь тем, что дочь, в отличие от отца, не знала Чёрную Вдову в лицо. Информации, которую они добыли, хватало для того, чтобы накрыть Академию и не оставить от неё камня на камне, причём совершенно законно. Но эту информацию надо было ещё доставить. Нат включила радио, и подмигнула Клинту. — Нас не догонят! — пели женские голоса. Клинт улыбнулся и кивнул на картошку: — Приступай, Разина. Часики тикают, обед скоро. Нат сделала вид, что послушалась, с сожалением оторвавшись от банки с вареньем. Клинт сделал себе мысленную зарубку на случай, когда всё же решит рассказать Нат о своей ферме. Надо бы заблаговременно насажать клубники и порадовать Наташу её любимым вареньем. Научиться бы ещё его варить. Песня сменилась, и девушки на два голоса запели вместе с солистом: — Немного теплеет за стеклом, но в злые морозы вхожу в эти двери, словно в сад… Клинт часто слышал её по радио. И белые розы, о которых пелось в песне, прочно ассоциировались у него с Нат. Она немного рассказала ему о своём прошлом — не всё, — но и этого Клинту хватило, чтобы возненавидеть Дрейкова и ему подобных. Нат была совсем ребёнком, когда попала в Академию. С малых лет её учили языкам и всему, что может пригодиться шпионке на миссиях. Нат не знала ласки и сочувствия, зачерствела сама и кто знает, что бы с ней было, если бы не проваленное задание, за которое её захотели убрать. Нат испугалась, попыталась скрываться и уже окончательно отчаялась, когда в её жизни появился Клинт. Жизнь будто приостановилась на несколько месяцев, которые понадобились Нат на установление отношений с Настей здесь, в колонии. Клинт только пару раз смог позвонить Лоре домой — малышка Лайла росла не по дням, а по часам, и счастливо лепетала что-то в трубку. Дверь открылась. Клинт бросил взгляд на вошедшего и понял, что спокойствию конец. — Папа! — воскликнула Настя, бросаясь к грузному старому мужчине, который, не отрываясь, смотрел на замершую Нат. — Дочь, ложись! — рявкнул он и достал пистолет. Клинт бросился вперёд, ударил мужчину по руке. Тот промахнулся, и Нат, будто опомнившись, рванула на себя нож. Конечно, он был привязан, как любой нож на кухне в колонии. Обычная женщина не смогла бы им завладеть, но Чёрной Вдове оторвать его не составило труда. Дрейков попытался ударить Клинта прикладом, приняв его за обычного охранника, но Клинт увернулся. И попал точно под удар Насти, смекнувшей, что отец не просто так кинулся на её подругу. — Кто она? — прокричала Настя, тесня Клинта назад, пока он делал вид, что поддаётся. — Чёрная Вдова, — прорычал Дрейков и выстрелил ещё раз. Нат ушла в перекат, проскочила под линией огня и попыталась подсечкой уронить Дрейкова на пол, но у него была слишком хорошая реакция. Он ушёл от подсечки и схватил Нат за волосы, не давая двинуться. — Ах, ты сучка, — выплюнул он и врезал Нат рукоятью по голове. — Ты мне всё расскажешь! Клинт вырубил Настю в одно мгновение и собирался уже свернуть Дрейкову шею, когда тот вдруг закричал и выронил пистолет. Кровь хлынула на пол, заливая Нат, воткнувшую нож по самую рукоять в пах Дрейкову. — Сдохни, мразь, — рявкнула она, выворачивая его руку. Пальцы Дрейкова на её волосах разжались. Нат с хрустом сломала ему запястье, и провернула рукоять ножа. Крови стало ещё больше. На выстрелы и звериный рёв Дрейкова уже сбегалась тюремная охрана. Клинт быстро подобрал пистолет и выпустил две пули, целясь так, чтобы Дрейков умер не сразу. У Нат должна была быть серьёзная причина… сделать то, что она только что сделала. — Уходим. Нат замерла над распростёртым на полу окровавленным телом, и Клинту пришлось потянуть её за руку, чтобы заставить действовать. Они вышли в коридор прямо под пистолеты охраны. — Гость хотел её убить, — кивнул Клинт на Нат, замечая, что та начала дрожать, — а заключённая Дрейкова бросилась на меня. Пришлось действовать по обстоятельствам. Ближайший к нему охранник нахмурился, но, видимо, поверил, потому что Нат не пыталась бежать. — С чего бы? — спросил кто-то из подоспевших. — Принял меня за кого-то, — Нат говорила тихо и выглядела очень напуганной, — за какую-то Чёрную Вдову. Сразу начал стрелять. Охрана непонимающе переглянулась — Чёрная Вдова была известна лишь в очень узких кругах. — Наверное, проститутка какая-нибудь, — Клинт сплюнул себе под ноги, — если Настя не свистела про похождения своего отца, то точно проститутка. Он же ворюга и бандит был, только с деньгами. Сами понимаете, пацаны. Охранники закивали — многим из них не по душе было, что власть имущие в их стране были преимущественно из людей типа Дрейкова, так что это был верный ход. — Я провожу Разину в камеру, а вы заберите этих. Клинт взял Нат под локоть и повёл прочь, набирая Коулсону сообщение с просьбой срочно забирать их. — Что с тобой? — спросил он, когда Нат остановилась за поворотом. Её всю трясло. — В Красной комнате… Мы учились не выдавать информацию под пытками, — прошептала Нат еле слышно, — он был первым, кто изнасиловал меня. — Белые розы, белые розы, беззащитны шипы, что с ними сделали снег и морозы, — неслось им вслед. Клинт огляделся, чтобы никто не видел, что он делает, и обнял Нат. Та всхлипнула, прижимаясь к нему, и Клинт понял — никому никогда не было до всего этого дела. Он — первый, кто попытался склеить из её психики что-то человеческое. — Тише, — он гладил Нат по голове, крепко держа её, — я рядом. Всё хорошо. Позже он всё-таки посадит дома клубнику, чтобы вместе с Нат когда-нибудь научиться варить варенье. Обязательно. — Я люблю тебя, Клинт, — вдруг сказала Нат, чуть отстранившись и подняв на него полные слёз глаза, — я знаю, что могу умереть на миссии и не успеть признаться. Я хочу, чтобы ты знал. Клинт вспомнил все те разы, когда Нат замирала рядом с ним в безопасные моменты, вспомнил свои чувства… — Я женат. Прости. Нат отступила на шаг, неверяще глядя на него. — Что?..***
Земля, 2016 год, США, Нью-Йорк, госпиталь Метро-Дженерал Наташа едва не подпрыгивает на месте от любопытства. Отец посматривает на неё с добродушной усмешкой, но ничего не говорит. Фригга смотрит на балкон, где разговаривают в бестелесной форме двое магов, отлично видимые им, душам, ожидающим внизу. Наконец прозрачная женщина обретает цвет для них, став невидимой для доктора Стрэнджа, и спускается вниз. — Приветствую вас, Фригга, — говорит она, — пусть не во плоти, но всё равно рада новой встрече. — Старейшина, — Фригга кланяется ей, — это честь для меня. Старейшина переводит взгляд на отца. — Иван Романов, один из первых ликвидаторов Чернобыльской катастрофы. Потрясающая храбрость для человека без суперспособностей. — И глупость, — отец морщится — разговаривать об этом он не любит. — Ваша дочь… — Старейшина замолкает, вглядевшись в лицо Наташи. — Тут. Но она сейчас должна быть в бегах с Капитаном Америка, а не здесь! Она не мертва! Наташа улыбается — ей лестно, что она стала причиной удивления этой невероятной женщины, лично знавшей Фриггу в древние времена. — Я из будущего. Старейшина хмурится. — На вас след неестественной смерти. Вы погибли не от рук человека, это что-то другое. Что? Наташа мрачнеет. — Я — жертва для получения Камня Души. Старейшина отступает на шаг, на ее лице удивление. — Так война за Камни произошла? Танос всё же пожертвовал дочерью? Не думала, что он решится. — Вы знали? — выдыхает Наташа. Старейшина кивает. — Да. Но дальше в будущее до своей смерти заглянуть не могла. Теперь смогу, когда привыкну к тому, что наконец мертва. Вы же заберёте меня в Прибежище Душ? Отец смеётся: — Наташа, мы тут были не нужны. Эта женщина наверняка и дорогу знает! Наташа тоже улыбается, а Фригга с укором смотрит на него. — Иван, ведите себя достойно воина! Старейшина кладёт ей руку на плечо: — Ничего. Он прав, я знаю, как добраться, и знаю, чем вы там занимаетесь. Я делала то же самое, будучи живой, и вы это знаете, Фригга. Та вздыхает и отходит в сторону, начиная читать заклинание для открытия портала. Старейшина же смотрит вверх, на застывшего в отчаянии Стрэнджа. — Я встретила доктора Беннера во время Нью-Йоркской битвы, — тихо говорит она, чтобы слышала только Наташа. — Так что знала, что начнётся война. Фригга бы расстроилась, если бы я сказала ей заранее. Стрэндж печально опускает голову и возвращается обратно в больницу. Старейшина отворачивается, и Наташа видит, что на глазах её блестят слёзы. — Вы же не участвовали в нематериальной битве за Нью-Йорк, Наташа? — спрашивает она. — Нет, я умерла позже. Но в Заковии — да. Наташа передёргивает плечами, вспоминая ужасающих созданий, которые лезли в прорехи реальности, остающиеся после кровавых битв. Живые не могут их видеть. Живым повезло. Кто бы раньше сказал, что её посмертие окажется таким же полным боев, что и жизнь? И что ей придется снова пройти битву в Заковии — но уже другую? Теперь Наташа живёт с командой Фригги в Прибежище Душ — единственном кусочке Междумирья, где время течет, как на Земле. Прибежище Душ — не там и не здесь. Пограничье между мирами, испещрённое окнами, через которые воинство Фригги проникает в реальность в любом месте пространства. Фригга не хочет оставлять вселенную без защиты и уходить в Вальгаллу без Одина, своего мужа, Иван остаётся с дочерью, а другие… У других есть свои причины. Например, недавно присоединившийся к ним Пьетро ждёт сестру и не торопится уходить. — Ваша душа не должна быть в мире мёртвых, — говорит Старейшина, — это не просто слова. Я ясно вижу нить, которая связывает вас с тем, кто пожертвовал вами. Расскажете, как это было? Наташа кивает. Скрывать ей всё равно нечего. — Его зовут Клинт Бартон… Старейшина вдруг воодушевляется: — Клинт Бартон? Соколиный глаз? — Да, — осторожно отвечает Наташа, не понимая, как реагировать на это. — Клинт Бартон, — начинает объяснять Старейшина, — освободился от внушения Локи под влиянием любви к вам, Наташа. Раз Камень Души принял его жертву, любовь и стала тому причиной. — Даже не буду спрашивать, откуда вы знаете про Локи, — вздыхает Наташа, — но что всё это значит? Старейшина берёт её за руки, лучась от счастья. То есть, она действительно немного светится — сейчас, ночью, это особенно заметно. — Это значит, что ваша связь достаточно сильна, чтобы мы смогли вернуть вас в мир живых в вашем времени. У мистера Бартона явно есть потенциал для изучения магии. Связь укажет вам дорогу назад, а мистеру Бартону — где вас искать. Из какого года вы пришли? Наташа замирает. — Из две тысячи двадцать четвёртого. Вы это серьёзно? — Абсолютно, — кивает Старейшина, улыбаясь, — более того, мы можем вернуть ещё кого-нибудь вместе с вами. Главное — связаться с доктором Стрэнджем в нужное время. У Наташи впервые в посмертии дрожат руки. — Тем более, — продолжает Старейшина, — что вы умерли, пожертвовав собой. Мироздание выпустит вас охотнее, чем кого-либо. Когда люди жертвуют собой ради других, это иногда бывает сильнее законов вселенной. — Что ж, — Наташа издаёт нервный смешок, — я, кажется, знаю, кого ещё можно вернуть этим ритуалом.***
Земля, 2024 год, США, летняя вилла Тони Старка Клинт стоит на берегу реки, глядя на воду. Он попросил Ванду сказать Стрэнджу о том, что хочет поговорить, и теперь ждёт ответа. — Мисс Максимофф сказала мне, что вы здесь. Клинт оборачивается. В дорогом костюме-тройке Стрэндж смотрится совсем обычно. Как преуспевающий бизнесмен, например, а вовсе не как волшебник, защищающий Землю. — Мы не знакомы. Меня зовут… Стрэндж прерывает его: — Клинт Бартон, и моё имя вам известно тоже. Отставим светский этикет, потому что я знаю, зачем вы решили связаться со мной. И да, у меня есть ответы на ваши вопросы. Но в этом деле у меня свои интересы. Более того, я даже не уверен, что вдвоём мы с вами справимся. Мисс Максимофф ещё не обучена, Тор решил забыть о прошлом, а мистер Паркер вообще не расставил приоритеты… Клинт удивлённо слушает Стрэнджа, будто читающего его мысли, и потому вздрагивает, когда за его спиной звучит юношеский голос: — Да всё я расставил. Они со Стрэнджем поворачиваются на звук. Питер Паркер стоит, засунув руки в карманы, рядом с Вандой. Глаза у него опухшие от слёз, но губы поджаты и не дрожат. — Просветите нас, мистер Паркер, — говорит Стрэндж, явно поддразнивая его. Паркер хмурится. — Если вы собираетесь вернуть Чёрную Вдову и мистера Старка, я в деле. Стрэндж укоряюще смотрит на Ванду. Та улыбается и косится на Клинта: — Я должна была ему рассказать. — Надеюсь, хотя бы Тор не в курсе? Клинт видит идущего к ним с суровым видом Тора и качает головой: — Боюсь, мистер Стрэндж, Ванда и ему проговорилась. Так что у нас намечается настоящее безумие. — Мультивселенная безумия, — вздыхает Стрэндж, — ладно. Введу вас в курс дела уже в Нью-Йорке. Сейчас тратить на это время нет смысла, потому что вы ещё не готовы. Ванда накручивает на палец волосы, задумчиво глядя на Стрэнджа. Клинт вздыхает и направляется прочь. — Куда вы? — спрашивает Стрэндж. — Прощаться с семьёй и собирать вещи, — бросает он, не оборачиваясь, — Ванда, потом позвони и расскажи, куда лететь. Он снова чувствует в себе силу, способную сдвинуть землю, лишь бы вернуть себе Нат. Совсем как тогда, в Сан-Паулу.***
Земля, 2010 год, Бразилия, Сан-Паулу Клинт гнал джип на предельной скорости под забытый Нат самопальный диск с русскими песнями. Нат слушала такую разную музыку, что определить её жанр порой было не под силу. Вот и сейчас певица с почти непроизносимым для американца именем пела песню, слова которой так перекликались с тем, что он чувствовал сейчас. — Были ласточки — стали вороны, рано встретились — поздно поняли… Река Пиньейрус сбоку от дороги в ночи казалась чёрной. А чёрный конь, который “ходит около”, означал смерть. Клинт старался об этом не думать, но в этот раз беда действительно, как и в песне, маячила рядом. Он был дома, когда Коулсон позвонил. Уже полгода у Клинта с Нат не было совместных миссий. Нат ушла в одиночное плавание. Сказала, ей так будет проще. После того, как узнала, что Клинт женат. Она была готова делить его со смертью, но оказалась не готова разделить с обычной женщиной. Клинт пообещал ей быть рядом, но не смог выполнить обещание. Нат ускользнула из-под его крыла. Она бросалась в такие миссии, откуда далеко не каждый вышел бы живым. Подготовка Чёрной Вдовы её спасала, но и у таких профессионалов, как она, бывают провалы. В Сан-Паулу Нат попала в засаду, и связь с ней потерялась. Работал только её маячок. И он не двигался никуда из центра города, из богатого района. Коулсон позвонил ему, потому что Нат занималась бандой, торговавшей необычными наркотиками. Одно из побочных действий — эффект берсерка. Если он проявится у Нат, она сметёт и своих, и чужих. И только у Клинта, который хорошо её знал, был шанс. Так быстро Клинт не собирался на миссию никогда в жизни. Лора отпустила его сразу — более того, даже помогла собраться. — Можешь привезти её домой, — тихо сказала она, пока Клинт собирал свой мини-арсенал в личный квинджет. — Если её накачают этой дрянью, то первым делом, конечно, к медикам в Щ.И.Т., пусть снимут постэффекты. Потом домой. Я поставлю её на ноги. В прошлом Лора была одним из лучших врачей секретного госпиталя для высших чинов Щ.И.Т.а. Фьюри иногда в то ли в шутку, то ли всерьёз жаловался, что Клинт уводит лучшие кадры. Пока он не привёл им Нат. — Хорошо, родная. Сейчас Клинт думал не о том, что даже не поцеловал жену на прощание, как обычно делал перед миссиями. У него в голове уже разворачивался план боя. Он оставил квинджет за городом и собирался взять здание, где держали Нат, штурмом в одиночку. Два дня перед звонком Коулсона его мучило предчувствие беды. Интуиция подсказывала, что происходит что-то плохое. Интуиции своей он привык верить. Правда, раньше она предупреждала его лишь об опасности, которая грозила ему самому. Но… что могло произойти с ним дома? Если о ферме не знал никто в целом мире, кроме Фьюри и недавно посвящённого в тайну Коулсона. Он чувствовал, что опасность грозила Нат. И внезапно понял, что не сможет спокойно жить дальше, если не успеет спасти её. — Постучалась в дом боль нежданная, вот она любовь окаянная… Он любил. Он никогда не думал, что сможет полюбить кого-то ещё, кроме Лоры. Но Лора, кажется, поняла всё раньше него. Иначе не сказала бы, что он может привезти Нат домой. Он не собирался изменять жене, но Нат была нужна ему, жизненно необходима. Как грёбаный воздух. Пейзаж за окнами сменился. Клинт стиснул зубы, въезжая в богатый квартал. Он щёлкнул по кнопке магнитолы, и единственным звуком в салоне стал приглушённый рёв мотора. Клинт остановился возле высокого здания, похожего на офисное. Ориентировки были точными. Это здесь. Здание хорошо охранялось: наркокартель хранил свои секреты. Он достал с заднего сиденья катаны. Глядя в зеркало, натянул на лицо маску, чтобы его нельзя было опознать на камерах. Проверил обоймы в пистолетах. Руки слегка подрагивали — пришлось проделать несколько дыхательных упражнений, чтобы успокоиться. Самым простым способом проникнуть в здание была лобовая атака. Клинт повернул к входу и вжал педаль газа в пол. Джип врезался в стеклянные двери — только осколки брызнули в разные стороны. Из боковых коридоров к нему, крича, бежали охранники. Грохнуло несколько выстрелов. Распахнув дверь, Клинт кубарем выкатился наружу, достиг колонны и, укрывшись за ней, потянул из заплечного чехла парные катаны. Он редко ходил на задания с холодным оружием, но эти мечи были особенными. Только дьявол и Фьюри знали, какой ценой Клинт добыл их себе. Вибраниумные лезвия запели, рассекая воздух. Идеально сбалансированные, острее бритвы, катаны-близнецы. В руках умелого бойца катана — страшное оружие. Клинт оставлял за собой изуродованные трупы бандитов и кровавые следы. Его совесть молчала. Он знал, что дома ждёт Лора, и что он должен освободить Нат. Больше ничего в мире не имело значения. Коридоры освещались плохо, и вспышки от выстрелов подсказывали ему, где спрятались противники. Путь к подвалу слился в одну непрерывную бойню. — Теперь и меня будут звать кавалерией, да, Коулсон? — спросил он вслух, пересекая очередной зал, забрызганный кровью. Коулсон его слышал — он с самого начала был на связи, но молчал. Прирожденный дипломат, он всегда знал, когда говорить, а когда — нет. — Боюсь, термин «кавалерия» здесь не подойдёт, агент Бартон. Есть такое японское слово — ронин… Самурай, потерявший хозяина. Клинт усмехнулся. — Для “потерявший” ещё рановато, не находишь? — Ты будто уже мстишь за неё, — сказал Коулсон. Он был прав — как всегда. Проницательный. — Да. Мщу. Клинт ногой выбил дверь в подвал и начал спускаться, на ходу приподнимая маску, чтобы открыть лицо. Внизу раздавались крики, и он ускорил шаг, потому что знал этот голос. — Бартон, я приготовлю команду медиков, — Коулсон всё понял. А вот Клинт хотел бы никогда не понимать. Он смёл оставшихся противников и ногой открыл последнюю дверь. Нат сидела на стуле, связанная, в порванной одежде. Вокруг повсюду были брызги крови, и Клинт знал, что это её кровь: её пытали. В глазах у него потемнело от ярости. — Наташа? Нат подняла голову, остановила на нём мутный взгляд. — Клинт? Он облегчённо выдохнул. — Узнала. — Я всегда тебя узнаю, идиот, — прохрипела Нат, — Сколько у нас времени? Я не продержусь в сознании долго, эта дрянь крепкая. Клинт разрезал верёвки и увидел у Нат под ногтем обломок иглы. Ее загнали слишком глубоко, и она сломалась, и... Видимо, что-то не так было с его лицом. Потому что Нат вдруг наклонилась, уткнувшись лбом в его плечо, и выдохнула: — Спокойно, Клинт. Достань её и дай пистолеты. Я идти не смогу. Кажется, они сломали мне ногу. Ты несёшь, я стреляю. Если успеем всё сделать быстро, мы спасены. И ты вернёшься к жене. Последние слова ударили его под дых. — Я пришёл за тобой, — Клинт осторожно подцепил иглу кончиками пальцев, — и уйду вместе с тобой, как всегда уходил. Ты мне нужна, Нат. — Нужна, — эхом отозвалась Нат и вскрикнула, когда он резко выдернул иглу, но потом закончила: — Ей ты всё равно нужнее, чем мне. Он не стал спорить — так и было. Просто встал, вложил пистолеты в ослабевшие пальцы и аккуратно поднял на руки. — Готова? Нат вместо ответа поцеловала его в щёку. — Теперь да. Он улыбнулся как полный идиот. — Верни мне маску на место. Нат развернула тёмную ткань, и он двинулся вверх, беззащитный с ней на руках. Но она, невзирая на боль, стреляла, как будто сдавала экзамен в тире. Точно и экономно. Шепотом считала патроны в обойме. И он знал: Нат не промажет. Путь наверх показался ему коротким. — Терпи, — сказал он, торопливо усаживая её на кресло пассажира. Нат вскинула пистолет и выстрелила у него над плечом. Боевик с автоматом рухнул на пол. — Последний, — сказала она. — Гони. И расхохоталась. Взревел мощный мотор, они сдали назад, вынеся остатки двери. Повезло, что джип был ещё на ходу. Они пронеслись по вечерним улицам города, пугая прохожих. Погони, кажется, не было. На полупустой трассе Клинт разогнался до максимальной скорости. Нат была всё ещё в сознании. Она включила магнитолу, услышала песню и ткнула его в плечо. — А ты сентиментальный, — промурлыкала она совершенно обдолбанным голосом. Похоже, адреналин окончательно схлынул, позволяя наркотику взять своё. И хорошо, что “эффект берсерка” все же не проявился. — Ну ты же любишь этот диск, — усмехнулся он, жалея, что надо следить за дорогой, а не смотреть на Нат. — Я решил вернуть его тебе. — Оставь, — Нат, насколько позволял ремень безопасности, привалилась к его плечу, — любимое должно быть с любимым. Остаток той песни, что он слушал по пути сюда, кончился, и началась новая, похожая на наркотический дурман, но прекрасно подходящая к ситуации: ночной город, пустая дорога, Нат рядом… — Дым сигарет с ментолом, пьяный угар качает… Нат подпевала. Клинт гнал джип на предельной скорости. Он хотел побыстрее привезти Нат домой.***
Междумирье, Прибежище Душ, 2018 год Наташа, сложив руки на груди, наблюдает, как король Т’Чака возвращается из портала в Спокойные земли. — Скоро начнётся? Т’Чака кивает. Он знает всё о войне Бесконечности, только что говорил с сыном об этом. — Совсем скоро. Наташа поджимает губы. — Плохо. Мы ещё не готовы. Т’Чака — их тренер по самоконтролю. Фригга настояла, чтобы именно он обучал всех, кто будет принимать участие в ритуале. Последний участник пока ещё не прибыл. Это Фригга решила его позвать. И, надо сказать, Наташа совершенно не удивилась, когда Локи согласился участвовать. — Тор его вытащит, — уверенно сказала Фригга, когда убеждала остальных, — я всегда видела между ними крепкую связь. Они не братья по крови, но их чувства даже крепче, чем обычные братские узы, и потому выдержат. Наташа уже научилась различать нити связи по цветам. Она гладит свою, ярко-алую, и слышит тихий звон — связь отзывается. Это любовь, в которой есть все оттенки, включая эротический. Связь между Клинтом и Лорой того же цвета, но чуть бледнее, и Наташе немного совестно из-за этого. Связь между Тором и Локи… удивительная. Она разноцветная. В ней золотистые искорки семейной любви и голубовато-зелёные нити дружбы и уважения. Но алый цвет всё же преобладает. Наташа вспоминает скандинавские мифы, которыми зачитывалась после знакомства с Тором, и каждый раз улыбается, видя их с Локи связь. Всё же Локи прославился тем, что мог лечь в постель с кем угодно… Наташа наблюдает из Прибежища через окна в материальный мир за тем, как Тор учится дружить и с Халком, и с Брюсом. Ей даже немного стыдно, что её с Брюсом так ничего и не связывает. Связь — это самое сильное, самое крепкое чувство. Оно может быть максимум с несколькими людьми. У Нат есть связь с Лорой. Эта нить — золотистая с лёгким красноватым оттенком. Чистые золотисто-зелёные нити тянутся от Нат к Куперу, Лайле и Натаниэлю. А вот с Брюсом — ничего. Какое-то время было — она видела это из Прибежища — но оборвалось, когда Брюс исчез после битвы в Заковии. — Война за Камни не за горами. Локи умрёт от рук Таноса, — Старейшина встаёт за её спиной, — и всё начнётся. До того, как Клинт вернётся с Вормира без тебя, ты не сможешь общаться с ним через сны. Поэтому я постараюсь предупредить о нашем плане Стрэнджа, чтобы он подготовился сам и подготовил других. Для этого мне не нужно нарушать свою временную линию. Там, за призрачной дымкой, отмечающей границы Прибежища, на далекой планете Тор, Брюс и Валькирия совещаются, пока связанный Локи ожидает своей участи. — Фригга уже говорила с ним через сны, — Старейшина кладёт руку Наташе на плечо, — Локи все же асгардец и маг. И выполнит свою часть работы. Во время битвы с Таносом до рокового щелчка нам тоже придется сражаться — с нематериальными врагами. Потом передышка в пять лет, и битва с Таносом из две тысячи четырнадцатого года в две тысячи двадцать четвёртом. Щелчок Тони Старка окончательно закроет окна в реальности, но, пока он не случится, тварей из других миров будет много, как никогда. Ты готова? — Конечно, — Наташа отворачивается от окна в жизнь Тора, — но после первого щелчка сразу уйду к Клинту на все пять лет. Мне же можно следовать за ним и влиять на нематериальное вокруг него? Старейшина улыбается ей. — Ты точно готова. Магия покорилась тебе, и ты стала отличным бойцом, Наташа. Конечно, ты вольна действовать так, как тебе вздумается, тем более, что Клинт на эти пять лет станет Ронином. Ему будет нужен тот, кто проведет его сквозь тьму. Наташа кивает. Король Т’Чака уже собирает своих учеников. Наташа улыбается взъерошенному Пьетро, который никак не может усидеть на месте. Его слепяще-яркая золотая связь тянется к Ванде, в мир живых. Отец машет Наташе рукой — он не участвует в ритуале, но не упускает возможности учиться чему-то вместе с ней. Нить связи с ним у Наташи сейчас золотится не меньше, чем у Пьетро с его сестрой, но в ритуале можно участвовать лишь раз. Даже если Клинт сможет вернуть Наташу, то Наташа отца — уже нет. Если ритуал пройдет удачно, Наташа с отцом расстанутся навсегда. Но они уже несколько лет сражаются плечом к плечу. И отец собирается идти с ней, когда Наташа последует за Клинтом в его кровавый поход. Они с отцом ещё пять лет будут вместе, пусть и в астральном мире. Ей так не хватило этого времени в детстве… Красивые огоньки летят по залу — это работа Грута. Тоненькая веточка уже тянется к её щеке, и Наташа наклоняется, чтобы ей было удобнее дотянуться. Она подружилась с добрым гигантским деревом, но ему, как и Ракете, из-за происхождения недоступна магия, так что в ритуал их не возьмёшь. — Я есть Грут, — здоровается Грут, и сплетает для неё из нежных зелёных веточек небольшую циновку. — Здравствуй и спасибо. Наташа видит, что такие циновки есть подо всеми, кто сидит перед Т’Чакой, и под ним самим. Грут заботится о каждом, его золотая связь протягивается ко всем, кто ему симпатичен, паутинками нитей. Но алая нить тянется только к Ракете, в мир живых. Грут и Ракета потеряли малыша-Грута. Наташа так и не узнала малыша, погибнув, зато познакомилась с его отцом. Она вспоминает, как говорила с Ракетой, и как он рассказывал о своей необычной семье с искренней любовью и тоской. Порой Наташе не хватает их. Ракеты, Небулы с её странным, молчаливым угрюмым дружелюбием, гиперактивного Старка. Он всё ещё жив, но они благодаря Старейшине уже знают — ненадолго. Старейшина видела его смерть в будущем. И говорит, что влюблённый в него мальчишка возьмется вернуть Тони. Что ж, Наташа рада. Старейшина говорит, что сможет подготовить Тони к ритуалу за несколько дней: он же гений. Наташа скучает по Кэрол и Окойе, по заботливому Роуди, по слишком правильному для нормального человека Стиву и его пространным рассуждениям о танцах и партнёрах… Но больше всего её тянет к Клинту. Их связь Наташа научилась видеть первой. Наташа видит Фриггу, стоящую в стороне вместе с мужем, и немного завидует её счастливому виду. Один теперь тоже мёртв, но Фригга так и не ушла за ним в Вальгаллу. Это он возвращается оттуда с новыми воинами каждые пару месяцев, чтобы помочь им в бесконечных битвах. Ей самой такое ещё долго не грозит. Король Т’Чака говорит: — Прислушайтесь к себе. Думайте о равновесии, о том, что ваши чувства — это ваши вожжи, и вам надо научиться пришпоривать и останавливать себя, когда вы этого захотите. Думайте о ситуациях, где вам нужен был ваш самоконтроль, и спросите себя, как вы справлялись с собой, будучи живыми. Наташа закрывает глаза и будто наяву чувствует запах ментоловых сигарет.***
Земля, США, ферма Бартонов, полтора месяца после возвращения из Сан-Паулу Нога всё ещё побаливала, хотя гипс вчера сняли. Наташа старалась не давать на неё нагрузку. Когда ей требовалось уединение, она забиралась на крышу сарая вместо того, чтобы уйти на прогулку в лес. Вот и сейчас влезла сюда. Старенький радиоприёмник поймал русскую волну, и Наташа грустно улыбнулась. — … Но никогда не забуду, как к щеке прикоснулся губами. Та же песня, бьющие по больным местам строки. Щёлкнув зажигалкой, Наташа жадно затянулась. Она редко курила, но после операции на ноге, узнав, куда её собирается увезти Клинт, прихватила с собой блок сигарет. Наташа особенно не задумывалась над маркой и оценила иронию только тогда, когда впервые закурила на этой крыше. Дым сигарет с ментолом. Ха. Позади послышался шорох, и Наташа вздохнула. Клинт никогда не нарушал её уединения здесь, но всегда проверял, где она, предпочитая знать наверняка. Он боялся за неё, с тех пор, как прилетел за ней в этот чёртов Сан-Паулу. И был всё так же предан жене. Наташа почти ненавидела его. Но она никак не могла ненавидеть его жену и детей. Она прониклась симпатией к Лоре ещё тогда, когда джип остановился возле аккуратного домика, будто сошедшего с открытки. Настоящая американская мечта. Лора стояла на пороге, ожидая их, и сразу подошла к машине с Наташиной стороны. — Здравствуй, — сказала она, — меня зовут Лора. Наташа, отходящая от последней дозы морфия, только кивнула в ответ. Клинт достал из багажника кресло-каталку и подкатил его к двери. Лора придерживала дверь машины, пока Клинт пересаживал Наташу. Лора сама отвезла её в дом и ещё час ругалась вполголоса с кем-то по телефону, изучая её историю болезни, а Клинт сидел рядом с Наташей и гладил по голове, ожидая, пока она уснёт. Как эту женщину вообще можно было ненавидеть? — Нат, — раздалось из-за спины, и Наташа вздрогнула, едва не выронив сигарету. — Бросала бы ты курить. Она обернулась. Клинт всё-таки взобрался к ней. Она демонстративно затянулась и выдохнула дым в сторону. — А смысл? Возле твоих детей я не курю, после курения чищу зубы. Всё нормально. Клинт сел с ней рядом, отставив приёмник за их спины. Надрыв в голосе солиста ничуть не помогал. — А я нашёл другую, хоть не люблю, но целую… Клинт поморщился и выключил музыку. Наташа невесело усмехнулась — конечно, он-то любил свою жену. — Смысл в том, что курение может убить тебя раньше, чем это сделает твоя работа. — Наша работа, — поправила Наташа, снова поднося сигарету к губам. — Окей, наша, — согласился Клинт и кивнул на сигарету. — Это последняя, идёт? Она могла бы послать его к чёрту. Она имела на это полное право, даже сейчас, несмотря на то, что он доверил ей свою главную тайну. Его главная тайна стояла между ними, и Наташа понимала, что не станет претендовать на Клинта. После знакомства с Лорой — не станет. — Идёт. Но мне, на самом деле, плевать. Она выдохнула дым в темнеющее небо. Отсюда не было видно дом Бартонов — сарай с сеном находился на отшибе, и Наташа нагло этим пользовалась. А сегодня не удалось спрятаться от своей боли даже здесь. — Постарайся выжить. Клинт сверлил её взглядом, но Наташа могла бы сейчас докурить и под взглядом Фьюри. — Ради чего? Её холодные пальцы накрыла его тёплая рука, и Наташа вздрогнула. — Ради меня. Пожалуйста. Очень хотелось ответить резко, причинить ему хоть немного той боли, которую чувствовала она. Но она сдержалась. — Хорошо. Затушив сигарету о стеклянное дно пепельницы, Наташа положила туда окурок и отставила пепельницу в сторону. Никто в доме Бартонов не курил, а пепельницу она всё же нашла. Для гостей держали, наверное. Клинт молчал, но не уходил. С ним больше не было уютно, потому что Наташа не знала, как должна себя вести. Здесь… всё было по-другому. Когда они вместе были на миссии, он был… Да. Он был для неё почти как продолжение собственного тела. Вместе они были отличной машиной для убийства или шпионажа — смотря что прикажут. А теперь она растерянно искала правильную стратегию поведения и отбрасывала их одну за другой. Ничего не подходило, ничто не вписывалось. Клинт не говорил ей, что любит, но проявлял любовь и заботу. Лора приняла её в семью и помогала ей оправиться после пыток — оказывается, у неё было отличное медицинское образование. Купер и крошка Лайла называли её тётей Нат. Она незаметно сделалась частью семьи Клинта. Но так и не стала ему близка настолько, насколько хотелось ей самой. — Нат, — Клинт пододвинулся ближе, — расскажи мне. Ты всё обо мне знаешь, но я — нет. Я хочу знать всё. Он заправил ей волосы за ухо, и у Наташи защемило сердце. Это, по сути, тоже был способ причинить Клинту боль. Он хотел этого. И Наташа заговорила. Она рассказывала обо всём: о боли в стёртых от постоянных занятий балетом ступнях, о Катерине Павловне, хлеставшей их по затянутым в колготки ногам. О том, что от жизни до приюта у неё остались лишь смутные воспоминания. Об избиениях, занятиях в Академии… Клинт молча слушал, не перебивая, а она перескакивала с одного воспоминания на другое. Она не дрожала, рассказывая, как их насиловали, как били, приучая к боли, к страху за свою жизнь, как потом вытравливали этот страх, оставляя лишь расчёт. Не плакала, говоря о первом убийстве, первом деле, первой смерти того, кого она должна была охранять. Она спокойно рассказала ему о встрече с Зимним Солдатом, и Клинт кивнул, показывая, что помнит её шрам. Но, когда она решила, что с него хватит — это было на рассказе о том, что с ней сделали в Красной Комнате перед выпуском — Клинт притянул её к себе, обнимая, и нежно поцеловал в макушку. Тогда она и разрыдалась. Тело трясло крупной дрожью, зубы стучали, звуки, которые она издавала, мало напоминали человеческий голос. Клинт гладил её по спине, прижимая к себе, и укачивал, как маленькую, шепча что-то успокаивающее. Наташа не могла разобрать слов из-за собственных всхлипов, но чувствовала по тону. Её действительно любили. И железный самоконтроль, выпестованный в Академии, обрушился от осознания этого в одну секунду. Наташа потянулась к Клинту. Она не планировала его целовать, это вышло само собой — и он ответил на поцелуй. Она даже не поняла, каков он на вкус — сама пропахла ментоловыми сигаретами. Но нежность, с которой Клинт её целовал, будила в ней ещё больший голод. И она обхватила его лицо ладонями, забралась к нему на колени, явственно ощущая, как он тоже возбуждается. Клинт скользнул ладонями по её спине, и она могла бы опрокинуть его на пол, взять его здесь же… Перед глазами как наяву встала Лора, освещённая тёплым уютным сиянием дома, который Клинт берёг сильнеё любой государственной тайны. Наташа заставила себя отстраниться. Клинт открыл глаза, тяжело дыша. Его зрачки почти скрыли радужку, и Наташе стало больно. — Я больше не буду, — честно сказала она, глядя ему в глаза. Это противоречило тому, что она только что сделала, но Клинт кивнул. — Хорошо. Он потянулся к ней сам, и она со стоном снова поцеловала его, отчаянно желая, чтобы это никогда не заканчивалось. Но Клинт сам прервал поцелуй. И, когда они, тяжело дыша, снова уставились друг на друга, убрал руки. Наташа сама слезла с его колен, позволяя уйти, и вернулась в дом через полчаса. Она не засекала время — в мозгу будто тикали часы. Из-за приоткрытой двери супружеской спальни Бартонов пахло сексом. Наташе хотелось кричать, но она заставила себя подняться в свою спальню и лечь, хотя сна не было ни в одном глазу. А утром за завтраком Лора сказала, что если у неё будет ещё один ребёнок, они назовут его в Наташину честь. И Наташа даже улыбалась ей в ответ.***
Земля, 2024 год, Нью-Йорк, Санктум Санкторум — До встречи, родной, — говорит Лора, улыбаясь ему с экрана ноутбука, — надеюсь, она будет скорой. — Я тоже надеюсь, — отвечает Клинт. Скайп печально булькает, оповещая, что звонок завершён. Клинт выключает ноутбук и закрывает крышку. Сейчас раннее утро, но в Санктум Санкторум уже кипит жизнь. Направляясь к залу для медитаций, Клинт встречает Вонга с учениками, хлопает по подставленному для приветствия уголку Плаща. Ванда встречает его возле зала, топчется на месте в предвкушении: наверняка следила за ним своей магией и ждала, пока он поговорит с семьёй и спустится вниз. Стефан появляется одновременно с Питером, сонно трущим глаза. За ними плетётся позёвывающий Тор. — Давайте, быстрее, — торопит их Стефан, открывая двери зала для медитаций, — завтрак ещё надо заработать. — Ага, — Питер тоже зевает, но, в отличие от Тора, хотя бы прикрывает рот, — и на завтрак заработать. — Животворящих пиздюлей, — подхватывает радостно Клинт и уворачивается от подзатыльника Ванды, которая не очень любит, когда он ругается. Вообще-то с тем ритуалом, который описал Стефан, торопиться им некуда — хоть до старости могут готовиться. Но Клинта дома ждёт семья. — Ритуал возвращения из мёртвых прост по своей сути, — рассказывал Стефан, когда Клинт только пару дней как прибыл в Санктум Санкторум, — но сложен в исполнении и смертелен для того, чья связь с умершим недостаточно крепка. Он строится на самом сильном чувстве привязанности, какое только возможно между двумя людьми, неважно, какой природы эта привязанность. Любовь к брату или сестре, романтическая любовь — всё, что угодно, но достаточно сильное, чтобы в момент истончения границы между живым и мёртвым почувствовать душу там, на другом конце связи. Связь — это нить между двумя душами, протянутая через границу жизни и смерти. И с помощью этого ритуала вы можете вернуть только одного человека — того, без которого, фигурально выражаясь, не можете жить. Рассказывал Стефан витиевато, но Клинт его понял. И сейчас, когда основы магии ему доступны, понимает ещё кое-что: ритуал будет не из лёгких. Самое сложное — в нем должны участвовать с обеих сторон. Стефан говорит, что его бывшая духовная наставница, Старейшина, на той стороне тоже учит участников ритуала нужным вещам. Он представляет Нат, сидящую в позе лотоса рядом со Старком и Локи, и улыбается. Оказывается, они все где-то есть. Продолжают существовать, хоть и не рядом с живыми. Боль потери забывается, как дурной кошмар. Клинт верит, что всё получится. Он уже видел, выйдя из своего тела однажды во время медитации, как толстая, ярко-алая нить, тянущаяся из его сердца, становится бесплотной и исчезает где-то не в этом мире. Он тогда дёрнул за неё, и через какое-то время нить дёрнули в ответ. Нат точно была на другом конце, потому что дальше нить разразилась серией сильных и слабых рывков, и он с изумлением прочёл азбукой Морзе слово “идиот”. Это лучше любых речей Стефана убедило его, и Клинт окончательно поверил: со смертью люди не уходят навсегда. Они существуют где-то там, в другом мире. И он может вернуть оттуда Нат. Упражнения по освоению магии даются ему нелегко, но ещё тяжелее сидеть и читать рекомендованные Вонгом книги. Нет бы сделать короткую методичку для тех, кому магия понадобится только раз в жизни! Но Клинт знает, что Питеру ещё тяжелее. Его связь со Старком не видна ему до сих пор. Хотя у всех остальных получилось разглядеть и свою, и даже чужие нити. Причина у этого одна — Питер боится увидеть цвет их связи. Боится, что нить будет сразу двух цветов. Как у старых друзей, один из которых влюбился в другого. Нерешительность Питера сильно тормозит процесс. Вот и сейчас, выскользнув из тела, Клинт замечает, как другие по очереди дают Стефану «пять», хлопая по призрачной ладони, и возвращаются обратно, а Питер завис в воздухе, пытаясь разглядеть свою связь. Он сжимает её в руках, совершенно точно ощущая, но не видит. Стефан кивает Клинту на Питера. — С ним все уже говорили. Может, у тебя получится достучаться? Клинт пожимает плечами, но приближается к Питеру. Стефан возвращается в своё тело, и все, кто есть в комнате, уходят на кухню — завтракать. Питер отпускает связь и закрывает лицо ладонями. — У меня не выйдет, — бормочет он, раскачиваясь в воздухе из стороны в сторону, как маятник, — у меня не выйдет. Клинт чувствует, как то натягивается, то дёргается его собственная связь. «Старк говорит, что выйдет. У него вышло». Наташа видит его прямо сейчас, и это придаёт сил. — Да ладно тебе, парень, — Клинт ободряюще улыбается Питеру, и тот отнимает руки от лица, — это не так уж и сложно. Ты знаешь, что связь есть, можешь её нащупать. Тебе надо захотеть увидеть её. Питер мотает головой, жмурясь. — Не-а. Нет. Не выходит. Мальчишка смотрит ему в глаза с какой-то отчаянной безнадёжностью. — Питер. Просто смотри. Её цвет — это в любом случае не самое страшное в жизни, что ты видел. Питер отводит взгляд. — Но самое важное. Тут с ним поспорить нельзя. — Да, важное. Клинт оборачивается и смотрит в пустую стену, представляя, что Нат сейчас где-то рядом. — Наташа, пусть Старк сделает что-нибудь со связью, чтобы Питер понял, что всё хорошо. Связь Питера натягивается. Раз, другой, третий. Потом резко дёргается — тоже трижды. И снова три натягивания. Когда Клинт начинает хохотать, Питер краснеет от смущения. — И ничего я не нуждаюсь в помощи, — ворчит он, приглядываясь к связи, — вечно вы так, мистер Ст… Связь несколько раз дёргается, будто Питера хотят прервать, и он поправляется: — Тони. Вдруг Питер отдёргивает руки от связи и потрясённо смотрит туда, где нить становится видимой. — Она… Она же… — Да, парень, — улыбается Клинт, — она цвета его брони. У связи Старка и Питера оттенки не смешивались, а переплетались двумя нитями красного и золотого. Они оба так и не определились, чем конкретно должна быть связь. Но цвет её алой части ничуть не отличался от связи Клинта и Нат. — Он тоже любит меня! Ура! Питер бросается Клинту на шею, шепча бесконечные «Спасибо», а Клинт обнимает его в ответ, вспоминая свои собственные сомнения.***
Земля, 2015 год, США, окраина Нью-Йорка, База Мстителей Клинт посадил квинджет в стороне от остальной техники бывшего Щ.И.Т.а. Он приехал всего на пару недель утрясти кое-что с Фьюри, но на Базу хотел заглянуть даже больше. Страна всё ещё пребывала в шоке после известий о Заковии. Ванда, судя по тому, что Нат рассказывала, справлялась на отлично, хотя Клинт подозревал, что она далеко не в порядке. Нельзя быть в порядке после того, как тебе вырвали сердце. Он нашёл Нат в тире. Своеобразный способ успокоиться, но ей он подходил. Не успел Клинт осознать, что у них с Беннером что-то есть, как тот свалил, оставив Нат одну лицом к лицу с очередной потерей. — Привет. Нат вздрогнула и сняла наушники, оборачиваясь. Он улыбнулся ей. Нат бросила наушники на стойку, подошла к нему и обняла. — Привет. Я соскучилась. Клинт вдохнул запах её волос и почувствовал, как что-то внутри встало на место. Вот теперь — правильно. — Я тоже. Нат отстранилась первой, виновато улыбаясь. — Как Натаниэль Пьетро? — Растёт, — Клинт рассматривал её, не стесняясь, — скоро будет такой же сильный и красивый, как ты. Нат отвела глаза, но улыбка её потеплела. — Всё может быть. Клинт протянул руку и легонько дёрнул её за рыжую прядку. — Опять отращиваешь волосы? Нат усмехнулась. — Вроде того. А ты — пивной животик? Клинт изобразил возмущение: — Неужели я потерял форму за отпуск? Какой стыд! Он схватил себя за живот, и Нат рассмеялась. Это было так похоже на их обычное общение — до всех этих взбесившихся роботов, богов из других миров и камней, дарующих неестественную силу. До Мстителей, которые, собственно, разделили их жизни на «до» и «после». Когда-то Клинт думал, что любовь к Нат — это неправильно, что Лора — это единственное, что ему нужно для счастья. Но теперь он знал, что у его внутреннего мира есть две точки опоры: Лора и Нат. А потом в её жизни появился Беннер, и всё пошло наперекосяк, пока Клинт не понял — это прежде всего его ошибка. — Беннер так и не вернулся, — сказала Нат, и улыбка пропала с её лица. Клинт кивнул. — Он сделал свой выбор. А тебе надо жить дальше. Нат пожала плечами, не глядя на него. И он предложил: — Хочешь глянуть, что я тебе привёз? Что у Лайлы, что у Купера, что у Нат одинаково загорались глаза при этих словах. Подарок-сюрприз — всё, что надо для счастья и ребёнку, и женщине-суперагенту с трудным прошлым. Клинта это немного забавляло: не так уж и непохожи люди по своей сути. Он взял Нат за руку и повёл к квинджету. Фьюри мог и подождать. У Нат оставался единственный по-настоящему близкий человек — Клинт. — О господи, где ты его взял? Нат содрала подарочную упаковку и теперь гладила ладонью раритетный, найденный им в частной коллекции одного контрабандиста советский магнитофон. — «ИЖ-303 Стерео», — гордо объявил Клинт, — работает как от сети, так и на батарейках. Может записывать или играть музыку. Кассет набрал в пакеты, не поместились. Он показал Нат на два здоровенных пакета, стоявших на сиденьях и тщательно пристёгнутых ремнями безопасности. — Ох, Клинт, — Нат, казалось, потеряла дар речи, — спасибо. — С днём рождения, — улыбнулся он. Она непонимающе посмотрела на него, и Клинт понял — опять забыла. Нат часто забывала про свой день рождения просто потому, что ей почти целую жизнь не с кем было его праздновать. Но Клинт старался это исправить. — Ох. — Ага. — Спасибо. Нат воровато оглянулась, удостоверившись, что с базы не видно, что творится в квинджете, и повисла у Клинта на шее. Он с готовностью обнял её, поцеловав в щёку.***
Фьюри всё тянул с решением его вопроса, и Клинт застрял на базе на целый месяц. Впрочем, это его не особенно расстраивало. Он проводил рядом с Нат любую свободную от бюрократической волокиты минуту. Вот и сейчас он сидел, глядя в потолок тренировочного зала, пока Нат шуршала кассетами. Наконец выбор был сделан, и она щёлкнула по кнопке воспроизведения. — Ароматы ванили, сладкой ваты клубы надо мной проплывают, пропадая вдали. — Стареешь, — усмехнулся Клинт, повернув голову, и встретился взглядом с Нат, — становишься сентиментальной. — От сентиментального слышу, — Нат легко вспрыгнула на ринг, — подерёмся? Их спарринги всегда были больше похожи на танец — Клинт отлично изучил свою напарницу за прошедшие годы. И сейчас, стоило Нат сделать первый шаг, он с усмешкой отклонился в сторону, легко уйдя от её кулака. — Точно стареешь. Блок, удар, блок, блок, пара шагов, удар, удар, блок. Просто и легко, как быть колёсиком идеально подогнанного часового механизма. Клинт знал и любил Лору, но именно Нат он ощущал так же хорошо, как себя. — А дождь на окнах рисует, напоминая о твоих поцелуях. Всё дело в том, что дождь ничем не рискует, а я боюсь, что потерял тебя. Я невозможно скучаю, я очень болен, я почти умираю… Клинт, улучив момент, уронил Нат на маты точно к инструментальному проигрышу. — Чёрт, — засмеялась она, — может, и правда старею. Клинт знал, что она немного поддалась. — Ещё разок? И снова удары, шаги, блоки — снова танец с тем же самым концом, но на этот раз быстрее, и на маты уронила его уже Нат. — Попался, — она сдула со лба упавшую на глаза прядку и улыбнулась, — достаточно? — Я ухожу в отставку, — сказал он, — пойдёшь со мной на последнюю миссию? Нат замерла. — Нам остались в награду — может быть, повезло? — горы битого счастья да седьмой лепесток. — Ты уходишь? Клинт погладил её по щеке. — Я уже не молод. И детям нужен отец, Нат. Так будет правильно. Она вздохнула — разумеется, для неё напоминание о детях было болезненным, но Клинт ещё не закончил. — Тебе всегда будут рады в доме Бартонов. Ты одна из нас, ты же знаешь. Нат отстранилась и села, закрыв лицо руками. — Я знала, что это случится. Просто не думала, что так скоро. Клинт вспомнил застывший взгляд Пьетро, только что спасшего ему жизнь, и собственное чувство абсолютного бессилия перед чем-то, что он не мог изменить. — Нат. Я по-прежнему буду рядом. Он перекатился на бок, положил ладонь на её бедро, поглаживая. Нат отняла руки от лица и наклонилась, пряча взгляд. Клинт приобнял её, позволяя не смотреть в глаза. — Я пойду с тобой на миссию. — Вот и хорошо. У него были к Нат ещё пара вопросов, но они могли подождать. Он обсудил всё с Лорой. И услышал от неё то, что даже не надеялся услышать. Она разрешала. И никогда на самом деле не была против. Это… было удивительно. Узнать на энному году семейной жизни, что твоей жене нравятся не только мужчины, но и женщины. «Твои ограничения у тебя в голове, дорогой». Клинт усмехнулся и, когда Нат отстранилась, подмигнул ей. — Угадай, где миссия? Нат хватило секунды, чтобы понять. — Да ладно, — протянула она, — ты шутишь? — Не-а. Целью последней миссии был сбор разведданных, плавно переходящий в поход по барам в Будапеште. Чистый шпионаж, никаких убийств и перестрелок. И, глядя на смеющуюся Нат, Клинт понял, что на этот раз всё сделал правильно. Больше никаких сомнений.***
Земля, 1 января 2025 года, США, Нью-Йорк, Санктум Санкторум Наташа замирает перед тем, как шагнуть за прозрачную дымку. Прошло уже больше десяти лет с их последней встречи, последнего разговора. Клинт теперь знает многое о магии. Он поймёт, что это не совсем сон. — Смелее, — говорит Старейшина за спиной, — он будет рад видеть тебя. Наташа знает. Просто ей немного страшно после всех этих лет снова посмотреть Клинту в глаза. — Ну, с богом, — говорит она свою любимую русскую присказку, которая так забавляет Тора, и всё-таки делает шаг. Молочно-белое пространство вокруг не кажется пустым. Наташе нравятся свет и ощущение, что здесь просто нет времени. Клинт стоит к ней спиной, и Наташа не находит в себе душевных сил, чтобы его окликнуть. Она идёт вперёд и кладёт руку ему на плечо. Он оборачивается целую вечность. — Нат? Она улыбается, чувствуя, как по щекам бегут слёзы. — Привет. Клинт в один миг сжимает её в объятиях, поднимая в воздух, и начинает кружить. Нат плачет и смеётся одновременно. — Наташа, родная, — Клинт останавливается, гладит её по щеке, глядя так, что плакать хочется ещё сильнеё. Он ждал встречи с ней ничуть не меньше, чем она. — Клинт, — шепчет Наташа почти беззвучно — голос пропадает, — Клинт… Она притягивает его к себе, и он наклоняется, целуя её. Здесь, в его сне, у поцелуя почти нет вкуса, но ощущение тепла его тела, мягкости его губ вселяет в неё уверенность, что всё получится. — Боже, как я скучала. Клинт улыбается. — Я тоже. Они переплетают пальцы, и он снова целует ее. Наташа зачарованно смотрит в его глаза, такие знакомые, такие близкие и далёкие одновременно. — Мы на финишной прямой, — говорит она, — а как там у вас? — У меня плоховато с воображением, — Клинт коротко смеётся, — я, видите ли, болван, который слишком держится за реальность. Наташа на мгновение отводит взгляд, вспоминая, как Стрэндж отчитывал Клинта сегодня на занятии. — А теперь? Клинт целует её пальцы, потом наклоняет голову, соприкасаясь с ней лбами — как на Вормире. — Теперь я верю в реальность нашего замысла. С воображением по-прежнему плохо. Он шепчет вместо того, чтобы говорить. — Всё получится, — Наташа чуть тянется вперёд, трётся носом о нос Клинта, дурея от счастья, — не может не получиться. Звон будильника врывается в молочную пелену, и Наташа вздыхает. — Тебе пора. Клинт берёт её лицо в ладони и целует: глубоко, жарко, так, что у Наташи колени подкашиваются. — Я не прощаюсь, — говорит он наконец и исчезает. Наташа прикасается кончиками пальцев к горящим от поцелуев губам. Это так реально, что не верить в успех не получается. Она вспоминает.***
Земля, сентябрь 2015 года, Венгрия, Будапешт Из всех исполнителей, которых Наташа слушала, Клинту больше всего нравился Сектор Газа. Вот и сейчас, когда она села в машину после выхода из последнего бара, Клинт вставил в магнитолу кассету этой группы. Наташа сидела, слушая музыку, и не знала, о чём заговорить. Последняя миссия Клинта Бартона заканчивалась, а ей хотелось, чтобы Клинт никогда не уходил. Чтобы был где-то поблизости, готовый прикрыть её, если что… Как всегда. — Сигарета мелькает во тьме, ветер пепел в лицо швырнул мне, и обугленный фильтр на пальцах мне оставил ожог… — Нат. Она посмотрела на Клинта, едва сдержав улыбку. На миссиях им обоим приходилось играть самые разные роли, но образ старого рокера определённо был ему к лицу. — Что? — Скрипнув сталью, открылася дверь — ты идёшь, ты моя теперь. Клинт положил ей ладонь на колено. — Я говорил с Лорой… Она будет ждать нас дома. — Да, хорошо. Наташа отвернулась, но Клинт продолжил: — Она будет ждать нас, понимаешь? Что-то странное было в том, как он произносил это «нас». Как будто… — Ты со мною забудь обо всём, эта ночь нам покажется сном, я возьму тебя и прижму, как родную дочь… Как будто он давал шанс на что-то большее, чем дружба. Наташа вскинула голову, вглядываясь сквозь полутьму салона в глаза Клинта. — Ты придёшь сегодня ночью ко мне? — спросил он, отсекая все её сомнения. Она кивнула, сглатывая ставшую вязкой слюну. — Вот и хорошо. Он спокойно убрал руку с её колена и завёл машину. Наташа, не мигая, смотрела, в окно, на знакомые улочки Будапешта. После стольких лет ей было нелегко поверить в то, что она услышала, но Наташа не сомневалась, что Клинт не шутит. Он никогда не шутил над ней так жестоко и всегда старался говорить правду, какой бы она ни была. Из динамиков лилась балансирующая на грани между пошлостью и нежностью откровенная песня о любви. Наташа спрятала лицо в ладони, съёживаясь на сидении, и заставила себя дышать глубоко, чтобы не расплакаться. Солист пел, обещая ей то, чего она так долго хотела, но о чём не смела и мечтать. Шорох шин. Двигатель замолк. Ладонь Клинта опустилась ей на спину. — Нат? — Да. Да, я иду. Песня стихла, оставляя их в тишине салона. Наташа слышала своё сбившееся дыхание, прислушивалась к ровному дыханию Клинта. — Почему? Она выпрямилась, заглядывая ему в глаза. Клинт выдержал её взгляд. — Что — почему? — Почему сейчас? Клинт вздохнул. — Я ухожу с работы и хочу забрать всё, что мне причитается. Я поговорил с женой, и мы решили, что мне — нам с ней — причитаешься ты. И, если ты будешь не против, я заберу тебя к нам. Ты будешь ездить к нам между миссиями, и мы будем счастливы все вместе. Такое объяснение тебя устроит? — Да. Устроит. Я заберу вещи из номера. Она вышла из машины первой и чересчур сильно хлопнула дверью. Её руки дрожали, когда она нажала на ручку двери и шагнула через порог отеля. — Ключи от номера двести сорок два, пожалуйста. Наташа добралась до своего номера, закрыла за собой дверь и сползла по стене. Она была слишком шокирована, слишком напугана… И ей слишком хотелось сейчас же отправиться прямиком в номер Клинта… Всё слишком. Она знала, что он будет её ждать. Знала, что будет дальше. Она хотела и боялась этого одновременно, хотя Клинт был ей знаком лучше, чем кто-либо другой на планете. Он был с ней долгие годы и никогда её не подводил. Хороший человек, любящий отец, верный муж и преданный друг. А теперь Клинт собирался стать её мужчиной. Сколько их было, ночей в чужих постелях? Наташа переспала в своей жизни со столькими, что всех и не вспомнила бы. Но всё это — для дела, и никогда — для себя. Разве что Беннер выбивался из череды её любовников. Клинт был тем, с кем ей хотелось оказаться рядом. И сейчас, когда у неё эта возможность наконец появилась, она испугалась.***
Клинт курил в своей жизни всего трижды. Первый — ещё юнцом, когда решил попробовать. Ему не понравилось. Второй — перед женитьбой на Лоре. Он тогда волновался до дрожи. Третий был сейчас. Клинт стоял на балконе и курил, оглядывая с высоты ночной город. Нат медлила, но он не собирался её торопить. Ему самому, чтобы решиться на этот шаг, понадобилось несколько лет. А ей он дал время до утра. Нет — значит, нет. Его поезд ушёл, Нат останется для него просто подругой, все счастливы. Дверь скрипнула. Клинт улыбнулся. — У тебя не закрыто. Когда Нат волновалась, это сложно было заметить по голосу. Но он замечал. — Так закрой. Замок щёлкнул. Клинт не торопился оборачиваться, позволяя себе насладиться последней затяжкой. — Клинт? Он затушил окурок о перила, бросил вниз, на мостовую, и только потом обернулся. Нат нервно мяла рукава растянутого свитера, в котором вместе с ним обошла сегодня пол-Будапешта. Её короткая джинсовая юбка сбилась на сторону, на чулках в нескольких местах виднелись затяжки. — Всё хорошо, Наташа. Он редко звал её полным именем, и сейчас это заставило её посмотреть ему в глаза. Нат дрожала. Клинт подошёл к ней, взял её руки в свои, согревая замёрзшие пальцы. Сейчас она не казалась ему той уверенной в себе сногсшибательной красоткой, которой обычно была. Будто он вернулся на много лет назад, и они вышли из совсем другого бара, молодые, едва встретившиеся, но уже знающие, что это — судьба. — Я… Я не знаю, что сказать, — призналась Нат, и он наклонился к ней. Она потянулась ему навстречу, ткнулась губами в губы. Клинт положил её руки себе на плечи, скользнул ладонями под свитер. — Ничего не надо говорить, — тихо ответил он ей, глядя прямо в глаза. — Я не могу повернуть время вспять и сделать другим твой первый раз, но со мной я обещаю тебе любовь и заботу. Столько, сколько захочешь. — Клинт… Он взял её ладонь и приложил к своей груди. — Чувствуешь? Оно бьётся сейчас для двух женщин. Одну я знал до встречи с тобой. Вторая — ты. Но для меня вы обе дороги. Я люблю тебя, Наташа, и если ты принимаешь мою любовь такой… Нат смотрела на него широко распахнутыми глазами, испуганная и очарованная. Ему очень хотелось поцеловать её, но он ждал ответа. — Я люблю тебя, — наконец выдохнула она, и Клинт приник к её губам. Юбка соскользнула на пол. Наташины пальцы заскользили по его бокам, и он отстранился, чтобы снять футболку. Нат стащила с себя свитер, отбросила и схватилась за плечи Клинта, запрокидывая голову. Он прикоснулся губами к её шее, провёл языком, ощутив под кожей теплое биение — её сердце заполошно колотилось. Клинт впился поцелуем в нежную кожу над ключицей. Нат царапнула ногтями его затылок, выдохнув. Он проскользил ладонями по её бокам, провёл по спине и аккуратно расстегнул бюстгальтер, целуя подставленное горло. Нат потеребила пуговицу на его джинсах, и он позволил ей расстегнуть их, глядя вниз, на то, как её пальцы борются с молнией. Нат провела раскрытой ладонью по выглянувшей из трусов головке члена, и он зашипел сквозь зубы — всё же возбуждение давало о себе знать. — Приляг. Нат послушалась, забравшись на кровать с ногами, и полулегла, опираясь на локти. Она была обворожительной в одних лишь чулках и трусиках — туфли остались на полу. Клинт снял джинсы вместе с трусами, не отрывая взгляда от влажно сверкавших в полутьме номера глаз Нат. Он встал на колени рядом с Нат. Провёл ладонью по поджавшемуся животу, тяжёлой округлой груди. Нат дышала медленно и тихо. Он так легко мог бы убить её сейчас — доверившуюся ему, красивую и беззащитную. Потому у секретных агентов обычно и нет личной жизни — никому нельзя доверять. Им повезло.***
Наташа вздрогнула и зажмурилась, ощущая, как Клинт прикоснулся губами к её векам. Его нежность обезоруживала — Наташа не понимала, что с этим делать. Она привыкла к страсти, похоти, но нежность… Кончиками пальцев Клинт безошибочно находил все её шрамы, гладил их, целовал. В какой-то момент Наташа не выдержала — закрыла лицо руками, чувствуя, как горят щёки. Клинт лизнул шрам от пули Зимнего Солдата на её животе. Наташа неожиданно для самой себя всхлипнула. — Тише, тише, родная. Всё хорошо, я с тобой. Клинт выпрямился, приподнял её, и Наташа прижалась к нему, позволяя укачивать себя. Она растерянно всхлипывала, не понимая, что с ней творится. Но Клинт с бесконечным терпением ждал, пока её отпустит. И, когда Наташа потянулась к нему снова, поцеловал и опять опустил на кровать. Она с замиранием сердца наблюдала, как Клинт снимает её трусики, как целует в коленку, скатывая чулок. Он сидел между её ног, гладя её по бёдрам, и смотрел — но видел не вещь, не красивую куклу, а её саму. Осознав это, Наташа медленно развела колени, раскрываясь. Клинт оперся на локти, нависая над ней и поцеловал сначала одну, потом в другую грудь. Клинт прижался губами к её шее, а пальцами коснулся ее… там, где было нежно и уже мокро от смазки. Наташа дышала приоткрытым ртом, слегка вздрагивая от каждого нового прикосновения. Чувствовать себя любимой оказалось почти больно, но ей хотелось большего. — Пожалуйста… Клинт повернул её на бок и лёг рядом с ней, забросив её ногу себе на бедро. Самая доверительная поза — и удобная, и легко отстраниться, если что-то не так. Наташа поцеловала Клинта в щёку, потом в губы, без слов давая своё разрешение. Тёплая ладонь легла на её ягодицу, направляя, и Наташа опустила руку вниз, чтобы помочь Клинту проникнуть в себя. Она закрыла глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Клинт осторожно перевернул её на спину, навис над ней, снова вошел и начал двигаться так, как Наташе этого хотелось больше всего: сильно, плавно, медленно и глубоко. Горячие волны удовольствия прокатывались по её телу от каждого толчка. Наташа чувствовала себя раскрытой, отдавшейся до предела. Едва ли не впервые в жизни ей не надо было контролировать каждое слово и движение в постели. Она могла позволить себе потерять контроль по-настоящему. И она вскрикнула, когда наслаждение яркой вспышкой прокатилось под кожей, делая любое прикосновение почти болезненным. Клинт гладил Наташу, ожидая, пока она успокоится. Потом он прижался к ней и вновь начал двигаться мелкими медленными толчками. Второй оргазм был не менее ярким и опустошил её окончательно. Клинт лизнул её ухо, заставляя поёжиться от щекотки, и прошептал: — Всё хорошо? Она и не заметила, как он кончил, настолько была занята собой. Такого с ней никогда не было, так что ответ мог быть только один. — Лучше не бывает.***
Земля, 1 января 2025 года, США, Нью-Йорк, Санктум Санкторум Клинт открывает глаза и улыбается потолку. — Я не прощаюсь, Нат, — повторяет он и встаёт. Привычные дела пролетают, как одна минута, и вот он уже перед дверью в комнату Стефана. — Хэй, Дамблдор, подъём! Хмурый, заспанный Стефан выглядывает из-за двери. — Четыре утра, Бартон. Какого, извиняюсь, чёрта? Клинт улыбается во весь рот. Это уже почти по-человечески. Даже Верховные маги могут злиться. — Я видел Нат. Они готовы. Стефан в одно мгновение меняется, сбрасывая с себя остатки сна. — Она что-то рассказывала? — Не-а, — пожимает плечами Клинт, — они занимаются тем же самым, чем и мы тут. И ждут нас. Когда проведём ритуал? — Через две недели в самом старом храме Силы, Камар-Тадже. Стефан выглядит так, будто что-то задумал, но Клинт не допрашивает его — надо будет, скажет сам. Не маленький. — Есть, сэр! — Клинт козыряет Стефану. — Разрешите идти, сэр? Стефан закатывает глаза. — Иди. Буди остальных. Сегодня начнём финальную подготовку к проведению ритуала. — Как будто мы занимались тут чем-то ещё, — ворчит Клинт. Он прекрасно понимает, о чём речь, но не подколоть Стефана не может. — Пошёл ты, — летит ему в спину. Клинт усмехается. Верховные маги ещё как злятся! На душе у него легко, и кажется, что он вот-вот взлетит в воздух. — Я мог бы выпить море, я мог бы стать другим, — мурлыкает он себе под нос, — вечно молодой, вечно пьяный… Стук в дверь — и заспанная Ванда появляется в проёме. — Через две недели ритуал, — говорит ей Клинт, — жду внизу.***
Земля, 2017 год, США, ферма Бартонов Клинт стёр со лба выступивший пот и снова взмахнул топором. Поленья разлетелись в стороны от мощного удара — отличный способ не терять форму. — Я мог бы стать скалою, но уже другой — кто-то молодой, кто-то пьяный хочет стать рекою, быть тёмною водой… Старый-добрый магнитофон бодро лил из динамиков слова знакомой песни. Клинт наклонился, почесал щиколотку — браслет всё ещё немного натирал. Дети с Лорой ушли купаться на речку, и он не ждал их до вечера. День был тёплый, август заканчивался, так что самое время плескаться в воде и радоваться жизни. Клинт бы с удовольствием пошёл вместе с ними, но проклятый браслет коротило от попадания в воду. Клинт не жалел, что пошёл за Стивом. В конце концов, это было правильно. Он не мог бросить команду, и пятеро советских киборгов-убийц — не та угроза, которую будешь сбрасывать со счетов. Жаль, что драться в итоге пришлось со своими же. Но хорошо, что никто не погиб. Между Стивом и Тони, конечно, были какие-то свои тёрки, но Клинт им в души не лез. Попасть в Рафт — подводную тюрьму для особо опасных преступников — было, конечно, неприятным приключением, но случались с ним вещи и похуже. И в конце концов, Стив с Наташей их вытащили. Клинт согласился на сделку с законом и браслет, зная, что Скотт сделает точно так же. И не ошибся — побег из Рафта им простили, обошлось домашним арестом. И вот сейчас, вместо того, чтобы киснуть в тюрьме под водой без солнечного света, Клинт рубил дрова возле своего дома и ждал семью с прогулки. Вместо него в команду Стива ушла Нат — она помогала спасать их из Рафта, и согласилась, что Клинту лучше высидеть под арестом, сколько назначено. Клинт предложил ей приезжать, как только сможет, и они расстались — в очередной раз. Он разогнулся, потёр поясницу и вгляделся в дорогу. Кто-то с огромной скоростью гнал к его дому — аж пыль столбом стояла. — Вечно молодой, вечно пьяный, — надрывался магнитофон. Серебристая машина затормозила перед его домом. Водительская дверь открылась, и Клинт присвистнул. — Надо же, ты теперь блондинка. Нат обольстительно улыбнулась ему. — И как? Клинт глубоко вонзил топор в чурбан. — Блондинкой ты теряешь часть шарма. Зато так проще скрываться. Снова в бега? Нат захлопнула дверцу и пожала плечами. — Что делать, Мстители теперь вне закона. Она обошла машину и остановилась напротив Клинта. — Я соскучилась. — Иди сюда. Они заговорили одновременно, улыбнулись друг другу, и Нат крепко его обняла. Клинт впечатался спиной в стену дома, но под затылком уже оказалась её рука. Нат прижалась губами к его губам, жадно целуя, и он подхватил её под бёдра, приподнимая. — Где дети? — задыхаясь, спросила она, когда сумела оторваться от него. — На речке, — Клинт кивнул в нужную сторону, — вернутся не скоро. В дом? Нат скрестила ноги у него на пояснице. — Хочу на сено. Клинт закатил глаза: — Это ни капельки не романтично. Оно колючее. — Зато пахнет, мягко и меньше вероятности, что дети увидят, — Нат знала, какие аргументы использовать, — была бы тут Лора, она бы меня поддержала. — М-м, — неопределённо прогудел Клинт, целуя Нат, — сговорились против меня? Когда бывала возможность, они оказывались в постели втроём, и ещё неизвестно, кому это нравилось больше — Клинту или Лоре. — Может быть, — Нат чмокнула его в щёку и спрыгнула на землю, — кто быстрей? Клинт остановился на секунду и перемотал песню на начало, запустив её заново. Сейчас он чувствовал себя молодым, пьяным и абсолютно счастливым. Нат рванула вперед, весело смеясь, и он бросился следом за ней. Он догнал Нат только в сарае и повалил на сено с той стороны, которую не было видно с улицы. — Попалась, — шепнул он, прихватывая губами мочку её уха. — Попалась, — согласилась она, расстёгивая на нём рубашку, — и что теперь будет? Клинт поцеловал её в шею, и Нат рассмеялась. Они даже толком не разделись — так, лишь бы не мешало делу. Нат охнула, когда он толкнулся в неё в первый раз. — Боже, Клинт, — прошептала она, — я люблю тебя. Сено захрустело в ритм его толчкам. Нат запрокинула голову, позволяя целовать её в шею, и сладко выдыхала в такт. У Клинта сводило спину за лопатками, будто там и правда прорезались крылья. Он скользнул рукой по животу Нат, на ощупь нашёл клитор и засосал кожу на её шее. — Да… Нат выгнулась под ним. Клинт ускорил движение руки и замедлил толчки, а потом резко увеличил темп — и его оргазм практически совпал с её. Она судорожно сжала пальцы на его запястье, задержав дыхание, и зажмурилась — тихая, вывернутая нежной сердцевиной наружу — как обнажённый нерв. Клинт уткнулся лбом в её плечо, переводя дыхание. — Я сейчас умру, — сказала Нат, — от грёбаного счастья. Он рассмеялся. — Ты так со мной не поступишь. Нат потрепала его по волосам. — Тоже верно. Слезай, нам надо привести себя в порядок — я чуть позже планирую вдоволь потискать ваших сладеньких детишек. Клинт двинул бёдрами, выходя, и удовлетворённо вздохнул. Нат потянулась, как кошка, выгибаясь на похрустывающем сене. Они едва закончили отряхивать друг друга, когда вдалеке послышались весёлые детские голоса. Клинт кивнул на дверь, и Нат первой вышла из сарая. — Тётя Нат! — заверещали дети, бросаясь к ней навстречу наперегонки. Лора, шедшая чуть поодаль, показала Клинту большой палец. Он запрокинул голову, глядя в небо, и улыбнулся плывущим облакам.***
Междумирье, Прибежище Душ, 1 января 2025 года Наташа сидит на краю облака и курит. Дым от сигареты стелется, уплывая в голубую бесконечность неба, и Наташа улыбается — наверное, так и выглядят ангелы после тяжёлого рабочего дня. Какие уж там белоснежные крылья и чистые помыслы — спасать людей это адская работа. — Так и знал, что ты будешь здесь. Наташа усмехается. Кто бы знал, что однажды они с Локи станут друзьями? «А как ты расплатишься за столь большой долг? Дочь Дрейкова, Сан-Паулу, пожар в больнице. Бартон всё мне рассказал. Вся твоя жизнь пропитана сочащейся кровью, а ты думаешь, спасение того, кто ничем не лучше тебя, что-то изменит?» На момент их знакомства — точно нет. Но, когда Наташа достаточно посмотрела на их взаимодействие с Тором со стороны, узнала его историю… Обстоятельства не выбирают, выбирают, как жить и что делать после этих “обстоятельств”. — Садись. Хочешь? Локи брезгливо косится на сигарету, и Наташа смеётся: — Что, боишься испортить карму, если возьмёшь у меня эту дурацкую маггловскую штучку, могучий волшебник? — Мне не нравится дым, — огрызается Локи, — спасибо. Отсылки к мировой человеческой культуре для него больше не загадка — просвещали всей командой. Наташа смотрит в бескрайнюю пропасть неба и думает о том, что сказала ей когда-то Лора. «Не пойми меня неправильно, Нат, я феминистка. Я считаю, что женщины сами творят свою судьбу. Но и мужчины тоже. Клинт должен был сам позволить себе то, чего не позволял раньше. Когда он оказался готовым задать вопрос, я дала ему ответ. Но до того он мучился сомнениями, и их надо было пережить, иначе получилось бы, что я его подтолкнула. А наши решения должны быть только нашими». Лора — мудрая женщина. Сейчас Наташа понимает это, как никогда. Они с Клинтом рвутся друг к другу сквозь мироздание, и они не одиноки, — но это их решение. И результат зависит от их любви и силы воли. — Ритуал через две недели, — говорит она, — ты готов? Локи задумчиво смотрит вдаль, пока она затягивается и выдыхает дым. Всего лишь иллюзия курения — тела-то нет — но до чего приятная… — Готов. Хотя не слишком уверен, что Тор потянет. Наташа усмехается. — Ты зря в нём сомневаешься. Он гораздо сильнее и умнее, чем кажется. — Я знаю, — Локи поворачивается к ней, — но знает ли он сам? На этот вопрос у Наташи нет однозначного ответа. Локи знает Тора с детства, и всяко лучше разбирается в его душе. Наташа же просто верит. — Для людей вы — всемогущие боги. Локи ухмыляется. — Люди никчёмны. Наташа пихает его в плечо. — Эй, не забывай, с кем говоришь! Локи смеётся. — Без обид. Но по сравнению с асгардцами большинство людей — смертная пыль. — Каждая жизнь ценна, — говорит Наташа и, размахнувшись, швыряет окурок куда-то в бездну небес, — это то, на чём срезался Танос. Он плохо учил в школе экономику с социологией и решил, что его личное мнение важнее, чем желание жить половины вселенной. Ну, и что он самый умный, конечно. — Легко рассуждать, когда всё уже решено, — Локи перебирает какой-то шнурок своими тонкими пальцами, — и не в твою пользу. — Мы победили, — Наташа пожимает плечами, наклонив голову вправо — привычный жест, — и довольно малой ценой. А вскоре вернемся в мир живых. — Надеюсь. Наташа смотрит на потерянного Локи и делает то, что сделал бы на её месте любой — обнимает его. — Не дрейфь, — говорит она, — и не такие смельчаки, как ты, боялись перед решающей битвой. Локи вздыхает. — Спасибо. — Всегда пожалуйста. Когда он поднимается, и подаёт ей руку, Наташа вспоминает время, когда боялась заглянуть в глаза Клинта. Потому что в них было безумие.***
Земля, 2023 год, США, окраина Нью-Йорка, база Мстителей Наташа ворочалась на кровати, сбивая простыни в комок. «— Алло, Клинт? Клинт, ты жив? — Да. Что произошло? Клинт говорит без эмоций, их будто никогда не было в его голосе, и Наташа чувствует, как под сердцем медленно разрастается чёрная дыра. — Танос щёлкнул перчаткой Бесконечности, и половина Вселенной обратилась в пыль. Лора и дети?.. — Я один, Нат». Наташа перевернулась на другой бок, болезненно выдыхая, будто её ударили. «— Будь на связи. Мы попытаемся взять реванш в ближайшие дни. Никуда из дома не уходи. — Хорошо». Сон подсовывал одно воспоминание за другим. То, о чем она хотела бы забыть наяву, догоняло ее в кошмарах. «— Клинт… — У вас не вышло. Он понимает её с полуслова. — Да. — Помоги с экипировкой. Я тут не останусь». Кто-то прикоснулся к ней, Наташа, мгновенно проснувшись, вскинулась всем телом и прижала к горлу нежданного гостя лезвие ножа. Клинт поднял указательный палец к губам. — Тш-ш-ш. Наташа кивнула, убирая нож. Клинт сел рядом с ней на кровати. — Как дела? — шёпотом спросил он. — Всё так же, — Наташа вылезла из-под одеяла, и забралась к нему под бок, — ничего нового. Тони бьётся над решением нашей главной задачи, но часто отвлекается на Морган. Стражи, Кэрол, Роуди и вакандцы патрулируют ближние и дальние периметры. С Брюсом давно не общалась, а Стив у нас теперь психотерапевт. — Да ладно? Клинт немного поднял уголки губ, но Наташе хватило и этого. — Представь себе. Ходит, проводит групповые занятия. Душеспаситель Америка. — Как иронично. Наташа положила голову ему на плечо, обняла за пояс. — Ты надолго? Клинт посмотрел ей в глаза. — Переночую и пойду дальше. Мне в Бостон, там сейчас плотно занялись производством наркотиков. Надо разобраться. Наташа кивнула, потёрлась щекой о его плечо. — Не пропадай насовсем, ладно? Клинт поцеловал её вместо ответа. После щелчка он никогда и ничего ей не обещал. Наташа каждый раз плакала после очередной встречи. Исчезновение семьи не просто изменило его — вывернуло наизнанку. Теперь он был Ронином. Старая шутка Коулсона превратилась в жестокую реальность. Самурай, не уберегший от смерти своего господина — отец и муж, не сберегший жену и детей. Ронин, оставляющий за собой кровавый след, неуловимый... Наташа ни разу не носила цветы к памятнику исчезнувшим, всё ещё надеясь вернуть их, но знала, где начертаны имена семьи Бартон. Клинт оставлял там тёмно-бордовые, почти чёрные розы, когда бывал в Нью-Йорке. — Нат, пожалуйста… Наташа отбросила одеяло и толкнула Клинта на кровать. Короткий разговор, отчаянный секс, заснуть вместе и проснуться в одиночестве. Каждый раз одно и то же. Шорох одежды, сбитое дыхание, тихий стон — Наташа оседлала его и начала двигаться. Клинт лишь придерживал её за бёдра, глядя на неё снизу вверх так, будто она — его последняя надежда. Она ею и была. — Пожалуйста, не умирай, — прошептала Наташа по-русски, целуя его пальцы, — или мне придётся тоже… Клинт зажмурился, накрыл ладонью её руку. Весь мир сошёлся на нём одном, и Наташа безумно хотела всё вернуть, оказаться в прошлом и предотвратить этот роковой щелчок. Что угодно, лишь бы не видеть Клинта таким сломленным. Самый важный, самый родной и любимый, он впервые в жизни оказался слабее ее. Впервые в жизни он ждал от неё помощи. «Я вселенную переверну, чтобы ты снова их увидел», — так она сказала ему в первую тайную встречу, ещё не представляя, сколько времени и сил потратит, прежде чем сможет претворить обещание в жизнь. И чего это будет стоить ей самой.***
Земля, 2025 год, Катманду, Непал, Камар-Тадж Клинт в белых ритуальных одеждах встаёт на своё место. Строй — обратный клин, он — один из первой пары. Рядом, на расстоянии двух шагов, Питер. Позади, на расстоянии шага — Ванда и Тор. Замыкающий — Стефан. Где-то там, в нематериальном мире, напротив них должны оказаться души тех, кого они собираются вытащить. Клинт оборачивается и подмигивает Стефану. Стефан делает страшные глаза, но Клинт всё равно улыбается. — Приготовились, — командует Стефан, и Клинт надевает своё двойное кольцо. Все вокруг поступают точно так же. Вонг, до сих пор стоявший на пороге ритуального зала, запечатывает дверь. — Работаем в реальности. Зеркальное измерение нам не союзник. Клинт кивает и начинает раскручивать магический круг перед собой. Питер вступает за ним, следом Тор и Ванда. Стефан резким движением раскрывает сразу большой сияющий круг, и Клинт ухмыляется — позёр. — Клинт, пошёл! Клинт закрывает глаза и настраивается на волну своей связи. Он слышит её звон и неожиданно различает в нём знакомую мелодию. «Я сам не свой, мой след потерян, я с головой в песчинках времени» … Он улыбается — ещё бы, чего от них с Нат можно было ждать? Русский рок во время древнего магического ритуала. Но мелодия помогает вцепиться в связь, и Клинт держит крепко. — Питер! Клинт отсчитывает секунды, вслушиваясь в потрескивание пространства и времени, взрезаемых магией Питера. У парня обнаружился необычный талант к древним искусствам. Стефан до сих пор загадочно молчит, почему, но Клинт надеется его расколоть. — Тор! Человеческая магия — это вам не молнии выпускать. Тонкая наука. Но Тор освоился — магия послушно повинуется движению его пальцев. — Ванда! Она справляется быстрее всех — у Ванды изначально было небольшое преимущество. Себя Стефан не называет, но треск его магических пассов самый громкий. — Вперёд. Клинт раскидывает руки в стороны, открывая глаза уже в промежуточном измерении. Отсюда до Междумирья в буквальном смысле рукой подать — и он тянется вперёд, держа руку на нити своей связи с Нат. — Наташа! Он зовёт её, чувствуя, как замирает сердце, и рука немеет от того, как сильно он тянется вперёд. Вдруг его будто кто-то хватает за руку, и на его предплечье едва-едва проявляются прозрачные пальцы. — Держись, Нат! Клинт наощупь перехватывает её руку крепче, тянет на себя — мироздание упирается. Где-то рядом, невидимый отсюда, стонет от натуги Питер. — Клинт! Этот голос звучит уже наяву, и Клинт нащупывает вторую руку Нат, перехватывает покрепче и тянет на себя. Молочно-белый, стремительно наливающийся цветом и плотностью силуэт уже вполне физическим телом падает на него, и Клинт еле успевает отклониться в сторону, чтобы дать место следующей паре. Ему бы смотреть, как Нат окончательно проявляется в реальности, но он не может отвести глаз от тех, кто продолжает ритуал: Ванда и Тор поют вслух услышанные ими песни своих связей — детские колыбельные на двух разных языках — чтобы не растеряться, и также крепко хватают кого-то нематериального. Клинт открывает рот, когда видит знакомую серебристую водолазку и весёлый взгляд голубых глаз. Когда Пьетро падает, почти придавив собой Ванду, то выдаёт: — Что, зрение подводит? Клинт коротко смеётся. Тор и Локи теперь тоже лежат на полу, посреди зала застыл только Стефан. — Я вижу цвет связи, но, Стрэндж, меня ты не выдержишь. Этот голос Клинту совершенно незнаком, но Нат в его объятиях затаивает дыхание. — Это мы ещё посмотрим, — отвечает Стефан и делает рывок. Раздаётся громкий, похожий на взрыв хлопок — мироздание и вполовину так не сопротивлялось, когда тащили остальных, но Стефан выдерживает напор, и обрушивается на пол с высоты всего своего роста, бережно обнимая лысую, одетую в золотое худенькую женщину. Свет гаснет, и портал закрывается. — Вот и всё, — шепчет Ванда неожиданно громко в наступившей тишине. — Кто-нибудь хочет пива? — подаёт вдруг голос Нат, и Клинт смеётся так, как никогда в жизни не смеялся.***
Эпилог. Земля, 1 января 2030 года, Тихий океан, остров Поттс — С новым годом! Бокалы — её с соком, у остальных с шампанским — звенят друг об друга. Наташа смеётся, обнимая Лору, и салютует бокалом Пеппер. Та выглядит совсем разомлевшей, положив голову на плечо Кэрол. — С новым годом! — вопят Морган и Натаниэль в один голос, надрывая хлопушки. — Сейчас пойдут вьетнамские флэшбеки, — улыбается Питер и извивается в руках подкравшегося Старка, хохоча, когда его начинают коварно щекотать. Клинт, впрочем, бодро показывает Питеру средний палец, чем вызывает у присутствующих новый взрыв смеха. Наташа поднимается с циновки и тяжело шлёпает по древесному настилу к спрятанному под зонтик магнитофону. Возня с кассетой занимает её достаточно, чтобы не заметить маленького противника. — Попалась! Наташа с улыбкой треплет по рыжим волосам маленького мальчика, обнявшего её за ногу. — А кто это поймал маму, а, Ванюша? — говорит Клинт и подхватывает сына на руки. Наташа разгибается под первые такты новой песни. Лора обнимает Клинта со спины и подмигивает ей. — Потанцуем? Клинт спускает Ванюшу с рук, и тот мчится к Куперу и Лайле, зачарованно слушающим очередную историю дяди Пьетро. — Снова весна, снова любовь, снова в наших жилах заиграет кровь… Клинт обнимает Наташу за талию. — Обожаю магию нового года, — говорит он. Наташа в шутку бодает его в плечо — она и сама рада, что с того света вернулась более «укомплектованной», чем была, но Клинт едва не летал от восторга, когда выяснилось, что теперь Наташа… ну, может родить ребенка. — Признай, ты всегда хотел стать отцом огромного семейства, — замечает Лора. Клинт делает серьёзный вид и высокопарно заявляет: — Плодитесь и размножайтесь, дети мои! Ай! На сей раз он получает от Лоры, но Наташа берёт её за руку, и они втроём начинают медленно раскачиваться в танце. Этому, конечно, мешает её округлившийся живот, но Клинт от него в абсолютном восторге. — Чувствую себя каким-то мормоном, — заговорщицки шепчет он так, чтобы Наташа и Лора его слышали, — и счастлив до безумия. Наташа глубоко вдыхает запах моря и согретого солнцем песка. Счастье вообще витает в воздухе. На берегу сидит, приобняв задремавшую Ванду, Роуди. Возле костра Пьетро в окружении детей рассказывает сказку, драматически понизив голос. Мария, его жена, тихо смеётся, чтобы не портить момент — она бывший пилот ВВС США, подруга Кэрол. Питер сидит с планшетом и машет своей тёте в камеру — они с Хэппи встречают Новый год где-то в Европе. — Люби меня, люби, — шепчет Клинт ей на ухо, — жарким огнём, ночью и днём, сердце сжигая… Лора целует Наташу в щёку — она плохо знает русский, но отлично понимает, когда говорят о любви. Наташа зажмуривается, вспоминая то всполохи магии на маленькой церемонии в Камар-Тадже и счастливый взгляд Старейшины, то сияющего Локи возле Тора на открытии нового Асгарда для туристов. Ракета звонил ей на Рождество — поздравлял «с этими терранскими праздниками, как бишь их там» и показывал подросшего Грута. Тот очаровательно стеснялся и обрастал маскировочными листочками. Стив, благополучно вернувший Камни, лежит на песке, используя вместо подушки живот «этого своего угрюмого дьявола Барнса», как выражается Клинт. Ему, конечно, повезло больше всех — осознать, что ты любишь своего лучшего друга, гораздо приятнее в толерантном двадцать первом веке, нежели в гомофобном двадцатом. Накануне ей снился отец — и счастливо улыбался. Лора гладит Наташу по плечу, забираясь кончиками пальцев под рукав платья. От этого по коже бегут мурашки. — Я люблю вас, миссис и миссис Бартон, — мурлыкает Клинт, покачиваясь в такт нежной мелодии, — пусть этот год будет для нас ещё лучше, чем предыдущий. И Наташа от души соглашается с этим пожеланием.