Обжиг

Пение птиц не тревожило его, так же, как не могла бы потревожить красота сада или скрип деревянной энгавы, где он сидел, поджав под себя ноги. С его колен скатывался свиток, он замер, с увлечением вчитываясь в полустёртые иероглифы. Хоцума точно окаменел, глядя на эту картину: Шусей так гармонично вписывался в поющий сад, в высокое небо, припорошенное облаками. Хоцума улыбнулся, наблюдая, как скользят тонкие пальцы по воздуху, как разглаживают свиток, едва касаясь его. Это волшебство не хотелось нарушать; Хоцума хотел было развернуться и уйти, но его остановил голос, в котором, как незаметные бабочки, угадывалась добродушная насмешка: — Ну, что ты там стоишь? Подходи, раз искал меня. — Как ты догадался, что я здесь? — уже не скрываясь, Хоцума подошёл ближе, опустился рядом, но чуть позади, чтобы заглянуть через плечо. Нагретое жарким солнцем дерево скрипнуло. Шусей покачал головой и обернулся. — Я тебя слышал, — он улыбнулся. — Что ты читаешь? — Хоцума всмотрелся в плавные черты скорописных иероглифов. — Здесь о кузнечном деле, — ответил Шусей. Подобрал левой рукой рукав кимоно, правой проследил столбик: — «...И дабы вдохнуть в сталь кованую жизнь Меча и дух его, опускали её в жерло печи, чтобы раскалилась она добела, очистилась в огне божественном и всесжигающем. Только через огонь и страдание сталь превращалась в меч, могущий с честью и достоинством беречь жизнь повелителя своего». Шусей улыбнулся с непонятной нежностью и снова повернулся к Хоцуме. — Ну, что скажешь? Хоцума скривился: — Какая ерунда. — Так повсеместно закаляют оружие, — Шусей пожал плечами, немного огорчённый нежеланием Хоцумы разделить его трепета. — Зачем ты это вообще читать взялся? — Хоцума посмотрел в небо; облака плыли на восток, медленно свиваясь в спирали. — Просто. Почему бы и нет? Такаширо говорил, что спокойно будет ещё где-то полгода. Почему бы не прочесть что-нибудь интересное. — И это ты называешь интересным. — Как бы ты ни относился к огню, — строго сказал Шусей, обрывая любые возможные пререкания, — порой он необходим. Простой пример — вот: закалить сталь. — Шусей, я не сталь закаляю, — хмуро отозвался Хоцума, не глядя на Шусея, но едва касаясь его плеча своим. — Я убиваю огнём. — Значение Гласа Божьего не ограничено только убийством, — негромко ответил Шусей. Хоцума не видел его лица, но голос звучал как-то скупо, закрыто. — С чего ты взял? — уже миролюбивее спросил Хоцума, утыкаясь лбом в его плечо. Шусей хмыкнул тихо и протянул, подняв взгляд к небу: — Как знать... И в его голосе, помимо пения ветра, Хоцума отчётливо услышал мысль о том, что не весь огонь — зло, и не любая сталь в итоге станет оружием. Возможно, он даже был готов согласиться с Шусеем. ...Когда Хоцума открыл глаза, морозный ветер трепал занавески, забравшись в комнату через открытое на ночь окно.