Путь, у которого нет конца

Единственным источником света служили факелы на стене по левую руку от Сасори. По правую выстроились стеллажи до потолка высотой. Полки были полны книг по анатомии шиноби, законам соподчинения стихий, истории медицинских исследований, другим отраслям науки, но вот уже стеллаж с ними сменялся другим — с ромбовидными ячейками, в каждой из которых лежало по увесистому свитку. Соблюдался порядок. Книги и свитки стояли, распределённые по темам. Бесконечные исследования. Сасори остановился, глядя на свитки и названия на корешках. Ему уже давно было любопытно… — В чём цель твоих исследований? Орочимару сидел за столом возле факела и читал довольно внушительный том о Вратах Смерти. Врата — естественные ограничители, из-за которых человек не мог сжечь чакрой самого себя. Большая их часть до сих пор оставалась неразгаданной тайной. Сасори повернулся лицом к Орочимару, как раз когда тот дочитал страницу, отложил книгу и посмотрел в ответ. — Моих исследований? — словно желая потянуть время, вкрадчиво уточнил Орочимару. — Чего ты хочешь добиться? Круг твоих интересов невероятно широк: от Врат системы циркуляции чакры до поисков легендарной Рючидо и сбора разнообразных артефактов. Ты изучаешь техники… поэтому тебе нужна вечность, — Сасори приподнял подбородок, посмотрев на Орочимару не без презрения, — хоть ты и не в силах понять её красоту. Бессмертие — не цель и не причина твоих изысканий. Лишь средство. Для чего? — Вот уж не думал, — усмехнулся Орочимару, — что я тебе так интересен. Сасори не переменился в лице. Он медленно согнул руку, перевернул её кверху ладонью, взглянул на неё, шевельнул пальцами, почти неотличимыми от человеческих. И краем глаза заметил, как посмотрел на него Орочимару — с молчаливым восхищением. Сасори понравилось. Каплей яда было разве что понимание: красота Орочимару не волновала. Он видел в Сасори не произведение искусства, не подлинный шедевр… Скорее достижение науки. Опустив руку, Сасори поднял взгляд на Орочимару. — Что такое наука, Сасори? — Тот устроился на стуле удобнее, закинул ногу на ногу. — Это воплощение человеческой потребности в знании, наиболее точном, наиболее надёжном. Человека ведёт вперёд всего два чувства. — И какие же, по-твоему? — Любопытство. Страх. — Ухмылка его стала шире. Орочимару явно находил удовольствие в наблюдении за человечеством, за проявлениями его жалкой природы. — Повинуясь страху в самом глубинном его виде, люди, включая и нас с тобой, ищут способ преодолеть трудности с наименьшими потерями для себя. Это — жажда силы, жажда стоять выше, жажда управлять. Это и ведёт к закономерному развитию. А любопытство суть сердце науки. Если оно когда-нибудь будет удовлетворено, пусть я и считаю это невозможным… развитие прекратится. — Ты хочешь овладеть всеми техниками в мире и создавать новые, не так ли? Орочимару кивнул. — Но знание, как и искусство, бессмысленно и бесполезно, если не применяется на практике, — улыбнулся Сасори, чуть-чуть показав зубы. Негромкий смех стал ему ответом. — Применение найдётся, было бы знание. В конце концов, если говорить упрощённо, человек — это обезьяна, которая научилась пользоваться палкой. Орочимару не спеша поднялся и так же не спеша, словно змея перед решающей атакой, подошёл к Сасори почти вплотную. — У моего пути нет конца, — довольным тоном согласился он с выводом, который сделал Сасори, и вкрадчиво поинтересовался: — А тебе разве так нужен конец? Действительно ли ты готов к вечности? Сасори усмехнулся на эту очевидную провокацию. — Ты ищешь ответы на вопросы, которые никогда не закончатся. Вечность — это победа над временем, и я к ней готов. Мы оба коллекционеры, Орочимару, — он встал полубоком к стеллажам, провёл по ряду книг задумчивым взглядом, — разница лишь в том, что мы собираем. Немного погодя Сасори добавил: — Не разочаруй меня. В мире было совсем немного того, что он ещё признавал достойным.