Чистим чакры недорого без СМС

Этим утром у Юры забились чакры. То ли тому виной были заражённые потоки сознания — в метро в час пик эманации забивали весь нижний канал, — то ли дело было в ненормальном соседе, который снова летал в свой НИИ БИРУ на конференцию. Результат был налицо — чакры сбоили и потоки энергий текли куда-то не туда. Снова в телесный низ. Он со вздохом закрыл за собой дверь: тренировку никто не отменял, да и сам он дурак, что ли — прогуливать, когда программа только-только оформилась. На третьем этаже ему помахал клешнёй соседский мальчишка и перехватил чёрным щупальцем пакет со сменкой. С ним Юра вроде как дружил и помахал в ответ. Обидно было: пацан нормальный (хоть и хоккеист), а вот семейка его бесила, уже третий месяц не могли отвести ребёнка в поликлинику и снять сглаз. И кто виноват будет, если он проебёт сборы? На остановке уже стояла толпа: автобус запаздывал, а когда подошёл, наконец, неспешно, тяжело, забит он был, конечно, под завязку. Так и простоял с закрытыми дверями, так и уехал, заваливаясь на бок. — Ух, чтоб тебя перевернуло! — просипела ему в след бабка из первого подъезда. Заткнуть её не успели и пожалуйста: автобус подпрыгнул на месте и просел на хлопнувшей у трёх колёс разом резине. — Шла бы ты домой, б… бабка, — сплюнул Михалыч, слесарь в их ЖЭКе (с ним вместе Юрка как-то снимал с дерева котёнка). От подплавившегося асфальта пошёл дымок. Делать нечего. Оглянувшись напоследок, всей толпой полезли через здоровый пустырь к дальней остановке. И хорошо ведь, что не зима ещё, можно было пройти, а не делать круг по дороге, не терять в кромешной темноте тропинку, огибающую провалы в бетонных плитах старого бункера. Зимой-то да, зимой бы не сунулись: в темноте, как говорили, там даже шогготов встречали. Ну, а днём — чего бояться? В плотно набитом автобусе маршрута «Крематорий — Аэрационные поля» дышать было нечем, а день как не задался с утра — да так и пошёл наперекосяк. Ирма Всеволодовна, их администратор, вместо сантехника вызвала Сатану, так что в душе по-прежнему была только ледяная вода. В раздевалке Витя жаловался, что снова выиграл три миллиона долларов в лотерее Банка Нигерии и посольства Великобритании. А деньги уже класть некуда — все стены ими в пять слоёв обклеил, да и туалетную бумагу все его друзья который год не покупают. Юра поморщился и отошёл подальше, чтобы не мазнуть аурой ненароком, а потом поставил напоминалку: купить туалетную бумагу и кошачий наполнитель. — Юрец, ты свою ауру видел? Сходи к врачу, хоть лярву поставит, — подсела к нему за обедом Мила. — Я хорошего энергуя знаю, давай контакт перешлю? Юра фыркнул только, но Мила всё равно отправила ему номерок. И вообще-то она была права: Юра как-то допритворялся здоровым и едва не слил сезон. Больше дурить он не собирался. Так что он смахнул с экрана вылезший прогноз погоды (назавтра ожидались особенно сильные энергии, побуждающие человечество к смене своего мировоззрения) и втихую записался на приём. Этот врач хотя бы принимал поблизости и до самой ночи. Милкин энергуй сдался через пару месяцев, а следом и врач из реабилитационного центра: что было можно, то не работало, а что работало, на то поди ещё выбей разрешение у антидопинговой комиссии. И Юра, поругавшись с тренером, посовещавшись с дедом, поругавшись с дедом и посовещавшись с тренером, решил: пусть будет. Нельзя было пропускать сезон, а что от этих энергий сбегут друзья куда подальше, ну… так и некому сбегать, Пётьку вроде бы всё устраивало, дедушка был в Москве на связи, а обвешанный амулетами тренерский состав так просто было не спугнуть. Доктор напоследок повторила ещё раз: — Никаких девушек, пока не вылечитесь. Даже амулеты не всегда срабатывают, вам-то ничего, а у неё от этих ваших энергий может в матке вырасти воронье гнездо. Да, и никаких девушек, кроме Милки, которая всё равно ведьма и не подпускает его к себе слишком близко. Главное, он выяснил, что эти чакры — не приговор. Дед твердил, что с призовых надо накопить на клинику в Израиле, где даже проклятия снимают за один день без операции. В Федерации обещали выбить разрешение на лекарства, но веры им не было. Так что следующие свои две зарплаты он вложил в хорошую энергетическую изоляцию квартиры — и считал, что дёшево отделался, с хорошей скидкой за автограф, ссылку в Инстаграме и пару сэлфи. Да, злая сила порой мешала сосредоточиться, хотелось выкинуть на льду что-то эдакое, безумное, чтобы все попадали. Но зато теперь он мог шастать вечерами по пустырям и спокойно срезать путь через заброшенный завод. Гопота с голубиными глазами смотрела на него с уважением. У него и прежде потоки силы были ого-го, а теперь-то… Теперь, как ему сказали, и вовсе подойти страшно. *** Юрины забитые чакры прямо-таки зудели от перегруза. Все эти энергии, все эти сбои на линии и метрокрысы, погрызшие силовые провода — больше всего на свете ему хотелось дотрястись на автобусе и домой. Вызвать энергуя, чтобы поставил парочку лярв, потискать кота, пожрать… Но какое там! В и так переполненный автобус залезла всё та же неугомонная бабка, распихивая всех тележкой и в полголоса кляня бюрократов на том и этом свете. — И чего дома тебе не сидится, старая? Час пик! — Так мне на кладбище, милок. И точно — из набитой сумки-тележки торчали птичьи черепа и чёрные свечи. — Ночью на кладбище надо ездить! — вступила в бой моложавая ведьма, отодвигая бабку от поручня. — А ты мне, карга старая, ещё покомандуй! Будет она мне!.. Юра поморщился — ну уж нет, только перегрузки ему не хватало. И ведь именно сегодня, когда он забыл наушники дома, и телефон в этой давке не достать! — Да на себя посмотри, кошка драная!.. Пассажиры поприжались по стенкам автобуса: ух как зафонило, какое там дышать — от выплеска даже у водителя скрепы погнулись. Чувствовалось: сейчас кто-то не выдержит, и уж тогда начнётся такое… Юрку уже начинало накрывать со всеми его чакрами, усталостью, головной болью и зудящей коленкой. — Вообще охуели бабки, дайте выйти! — прорычал Юра и вылетел на улицу. И отдышался, только когда автобус скрылся за поворотом. — Пиздец… В полутьме выступал силуэт полуразрушенной заброшенной больницы, ну а там водилась всякая разная дрянь, да и ноги переломать на этих тёмных тропинках — нечего делать. Зато тихо. И никаких старых ведьм. Юра на всякий случай ещё раз поглядел на дорогу и пошёл к дыре в заборе, которую лет пять назад проковыряли подростки-культисты. Зато двадцать минут — и он дома, может, даже стемнеть не успеет. Но — что за невезуха! — по заросшему бурьяну двору текла нездоровая энергия, клубилась и стекала к недостроенному корпусу. А потом и у него самого тёмные гвозди в ауре пошатнулись, и копившаяся в его теле застоявшаяся энергия вдруг ушла — в никуда? Да нет! Это из него тянули энергию, пусть злую, пусть лишнюю, но его! Какого хуя? По ноге хлестнул склизкий хвост какой-то полуслепой твари; каркнул ворон, и ему в ответ зафыркало из разбитых окон ближайшего корпуса («М-рг», и «о» покачивается на ржавом штырьке). Юра огляделся и побежал туда, где вроде бы должен был сидеть этот похититель энергии. И вот же… Оттёртый к стене всеми больничными тварями у стены стоял невысокий парень. Обычный такой, нормальный, будто бы не он выжрал тёмную ауру у всего дурного госпиталя. И думать не надо: фонило от него так зло, так — но все злые силы уходили как в песок, и парень тянулся за новой порцией. И пока его самого не высосало досуха, Юра вдохнул полной грудью и вдарил по каналу связи с Космосом. Эта сила прокатилась по пустырю волной, обжигая и распугивая мелких тварей, закружила вокруг парня-чёрной дыры — и исчезла. А тот поднял глаза на Юру, улыбнулся (одним уголком рта и, кажется, сыто) и — ох, как же давно Юре не смотрели в глаза, отводили взгляд — посмотрел словно в душу. Недолго. Очухавшиеся — скользкие, прозрачные, бесформенные — твари подползали ближе, а дементоры, почуявшие конкурента, тянули руки и открывали голодные пасти. — Пшли вон! — рявкнул Юра ещё раз, теперь-то точно выжигая своей силой всё в округе. Чтобы не лезли, суки! Не мешали. Этот странный парень (смутно знакомый, нет?) продолжал на него смотреть и так хорошо было, так спокойно — давно ему так спокойно не было, давно не было так, чтобы в животе не пульсировало от сдерживаемых эмоций и тёмных сил, чтобы от него не шарахались, чтобы тепло улыбались. Он закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Сзади раздался выдох — почти стон удовольствия, и Юра резко обернулся, тут же приходя в себя. — Ты чего сюда попёрся? — где же он его видел? — Знаешь же, что к тебе липнет. — Чёрная дыра очень голодная, — пожал плечами парень. Взгляд у него немного плыл. — Послезавтра на лёд, боялся сорваться. «На лёд»? Точно! Отборочные, как-там-его, ну, аура ещё сильная и мощные прыжки… Отабек Алтын, Казахстан. — Ты хуже дементора. — Ну. Вообще-то, лучше. Дементоры с Юркиной аурой работали погано, у него на них открылась поганенькая аллергия. А вот после этого Отабека как же хорошо было! Да ещё смотрел он прямо в душу — у Юры мурашки по коже бежали и тело наполнялось новыми свежими силами. И от чёрной дыры Отабека к нему украдкой тянулись тонкие нити… Вот тварина, словно до десерта добралась, а Юра позволял и тащился от ласки. И тащился бы ещё — и с чёрной дырой бы целовался, и Отабека бы зажал, но тут земля завибрировала мелко и гадко, а в здании большого алтаря отчётливо щёлкнули разрушившиеся печати. — Ктулху проснулся! Валим! И Отабек послушно кинулся за ним к выходу, легко обошёл на повороте и свернул в сторону: — Байк, — пояснил он, и Юрка только выдохнул: — Супер! Всё было просто супер — и встреча эта, и побег, и то, как они поехали потом в сторону Юркиного дома, к его квартире, чаю и коту. Юрина внутренняя богиня танцевала.