POV Хаширама
Прикрывшись от взрыва, как и Мэсэйоши, каменной стеной, я невольно отступил в тот коридор из которого мы и вышли, из-за того что меня активно начали зажимать с нескольких сторон буквально направляя мое отступление. Но зарощенный моим древом проход сейчас активно полыхал огнем, который исходил из рук некоторых машин, а сами эти дурацкие машины пока не могли прорваться сквозь ветви и стволы деревьев. Всё же мокутон весьма и весьма огнеустойчив. Это ведь не обычное дерево. Я лишь улыбнулся, вспоминая как истошно (пусть и недолго) злился Мадара на неправильное дерево, не желающее сгорать в огне, когда мы сходились в бою. Честно говоря, играть в эту игру я не собираюсь. Сейчас нам нужно с Мадарой прорываться к Мэсэйоши. Всё же он самый слабый из нас. Сердце неприятно кольнуло. Я волновался за своего самого дорого друга. Сморщив лоб и глянув на место из которого произрастали деревья, то есть выдолбленную мною дыру в стене, и мне в голову пришла идея. Это я заставлю эти металлические банки играть по моим правилам, а не они меня. Подбежав к дыре в стене я погрузился в недра грунта, просто и легко таким образом отделавшись от роботов. Они же не шиноби со стихией земли, чтобы мочь меня преследовать. Хех — вот и победа человеческого тела над металлическим. В голову почему-то влезли безумно смеющиеся Тобирама и Мэсэйоши, на пару представляющие «консервную банку» с собственным очагом и СЦЧ, но такие мысли я тряхнув головой быстро из этой же головы вытряхнул. Не дай бог я подам им такую идею. Ощутив местоположение Мэсэйоши в одном из коридоров, я быстро «поплыл» к нему. Не знаю кто отвечал за местное проектирование, но огромное количество помещений и переходов были как бы не в глубине конструкции, а снаружи с весьма солидными полостями разной породы между комнатами. Боже, не иначе как Мэсэйоши покусал… или Тобирама. Думать об инженерных и конструкторских особенностях таких вещей не в моей компетенции, не в моей привычке — да я даже не люблю этого делать. Ощутив лишь колебания чакры Мэсэйоши, я понимаю, сколь сложно ему приходится. Родись он на несколько лет раньше и подобных проблем перед ним не стояло бы как и перед нами с Мадарой, но что есть то есть. Зато пойдет он точно дальше нас с Мадарой. Я бы в его возрасте не смог совершить и половину тех же подвигов, и точно не воспринимал их как что-то обыденное и даже должное. Пришло время немного изменить ситуацию. Несколько печатей и колоссальные в своих размерах деревья прорастают из окружающей земли и своими ветвями и стволами обхватывают два конца коридора в котором находится Мэсэйоши и сжимают их со всей силой, выламывая конструкцию и смещай целый пролет в почву, оставляя всех противников не у дел. Мне пролезть внутрь теперь ничего не стоило. Но стоило мне появиться как я вижу, что у Мэсэйоши уже кончились всевозможные противники, а он лишь легко кивнул мне. Насколько смог. Я сразу бросился латать его раны. — Что там с братом? — Он не пропадет. Закончу с твоими ранами и продолжим.POV Мадара
Крик брата о том, что с ним всё нормально меня немного успокоил, но недостаточно. Замораживать пространство для меня весьма сложно, я уже хотел рвануть на подмогу, ведь мы почти не разделились, но чертовы машины начали уводить Хашираму и брата от меня, а контроль над техникой резко оборвался и мне пришлось вновь «танцевать» с противником. Сердце буквально клокотало от ярости. Эти куски железа не выражают ни единой человеческой эмоции. Не знают усталости и страха. Не знают слова не могу. Только сделать или умереть. Изо рта даже без печатей вырывается волна пламени, заставляя плавиться на глазах моих противников, обтекая чертовым металлом и закапчивая стены в черный. Пламя слушает меня, пламя ластиться ко мне и я спускаю его на своих противников, казалось бы, злясь только сильнее. Большинство шиноби побежали бы, увидев ту безжалостность с которой их истребляют. Таков удел слабаков, трепетать перед сильными, склоняться пред их волей. Единицы из слабаков бросили бы вызов прокладывая свою тропу к могуществу. Но то что вижу я… противоестественно. Кучка слабаков не знающих, пусть и машин, не знающих страха, идущих до конца из-за того, что вместо мозга лишь… как это называлось? Как говорил брат? Программа? Комплекс вложенных действий и установок — как у фанатика с промытыми мозгами. Но эти еще хуже. Они не фанатичны. Их невозможно заболтать или сманить на свою сторону, нельзя поколебать. Идеальное оружие. И это вызывает мою злость. Мою ненависть. Я ощущаю как Мангеке вращается все быстрей и быстрей, как сердце бьется с такой скоростью, что скоро выпрыгнет из груди. Слабость невозможно сочетать с бескомпромиссной решительностью. Но это то, что делает каждая из этих машин, будто смеясь над моими идеалами. Даже после смерти они служат своей цели. Даже без своих хозяев и создателей! Ни один клан шиноби, не смог бы воспитать таких бойцов. Даже Учихи. И это заставляло испытывать еще большую злость. Это противоестественно, чудовищно, и этого не должно существовать. Я взмахнул кусаригамой и несколькими сложенными печатями хотел направить бушующий вокруг меня огонь на нового врага, но его уже не было. Стих огонь, а я лишь оглянулся на кучи оплавленных тел, по видимому, неспособных на детонацию при таких повреждениях, а еще… Я вдохнул как можно больше воздуха, такого чистого и пьянящего. И вдыхал долго и часто. Почти не заметил, что не дышал во время боя из-за выжженного огнем кислорода. Расправив плечи и поправив содэ брони, я попытался почувствовать брата и Хашираму. Да, я не сенсор, если не брать в расчет шаринган, но на наших уровнях базовыми навыками сенсорики точно владеет каждый. Только я хотел сконцентрироваться, как рядом в стене образовалась дыра, а меня чуть не ударило куском этой самой стены! — Хаширама! — И я тебя рад видеть. Я уже хотел высказать всё что думаю, но чего не отнять у Хаширамы, так это таланта забалтывать собеседника. — С Мэсэйоши всё в порядке. Ты стащил на себя всех противников. Я даже успел подлечить твоего брата и мы выбрались обратно в комплекс, когда ты заканчивал свое огненное шоу. — Хорошо. Это хорошо. Еще непредвиденные ситуации были? — Ничего такого. Давай возвращаться назад.***
Долго мы в безопасности не просидели. Чем бы ни были эти роботы, они и в четверть не так эффективны как должны быть. Все же долгое время они просидели на дефиците энергии, а сейчас имеют и проблемы с источником этой самой энергии. Дело в том, что в один прекрасный момент, нас чуть не убило в «желудке» огромного робота, умудрившегося пробурить своим похожим на червя телом землю и внезапно выскочить на нас. Ну как выскочить, скорее накрыть своей пастью. Хаширама еле успел вновь прорастить свои деревья и скрутить верткое и весьма огромное тело, после еще и разорвав то с середины своим мокутоном. Я лишь кивнул и продолжил и дальше не обращать внимание на то, что мы находимся на такой глубине, то что давление и температура должны были нас разорвать и сварить в нормальных условиях. Сдается мне, мы и близко не понимаем сколь продвинутыми были существа, построившие данный комплекс. Поняв, что даже здесь небезопасно, Хаширама хотел просто стабилизировать моё состояние и отправиться на выручку Мадаре, но не пришлось. В один момент большинство роботов будто перемкнуло и они начали возвращаться обратно откуда пришли, а сам Мадара добил тех немногих, что ещё проявляли агрессию. Мы встретились там же где и началась вся эта бойня. Мадара было дернулся ко мне, увидев, что я весь перебинтован, но быстро взял контроль над своими эмоциями, лишь кивнув мне и спросив всё ли нормально. С последнего боя он был очень задумчив. — Хаширама, начинай. Бери примерно 45 градусов. Куб где-то в нескольких сотнях метров от нас. — Понял. Когда Хаширама воткнул руку в почву я смог увидеть как ее часть одеревенела и даже ощутить легкую вибрацию пола и стен от того, сколь громадное древо выращивают мокутоном. Пока идет процесс я обратил внимание на Мадару. Тот был в себе. Явно над чем-то активно размышляя. — Что-то случилось? — Он скосил на меня взгляд, но ничего не ответил. — Как знаешь. — Спустя еще несколько тихих минут, он все же заговорил. — Как думаешь, это нормально? — Нормально что? — Не придуривайся, тебе не идет. Я вопросительно выгнул бровь и посверлил Мадару задумчивым взглядом сколько же, сколько он молчал. — Подожди, ты действительно не понимаешь? Это место, этот комплекс, эти враги — они опасны. Не только для нас, а для нашего мира. Чем бы здесь ни занимались, что бы не создавали, это ненормально. Оно чуждо… всему людскому. И то, что ты, Мэсэйоши, хочешь забрать частичку сего места в наш мир… я не думаю, что это правильно. Я много ожидал, но не на мгновения проскочившего страха в голосе Мадары, я уже хотел высказаться как в влез Хаширама, который одним ухом слушал наш разговор. — Все в точности до наоборот, Мадара. Разве ты не видишь чего смогли добиться местные ученые? Я уверен, что этих роботов можно использовать не только как боевую силу, но и как строителей, обслугу, охотников, фермеров и не только. Они лежат здесь черт знает сколько лет, но все еще в рабочем состоянии и невероятно крепки. Только подумай, как бы мы могли вплести их в наше общество и сделать его лучше. — Глупые мечты. В первую очередь все задумаются именно о боевом применении. И неужели ты думаешь, что сможешь их контролировать, что в один прекрасный момент творение не убьет своего творца? Вы не думали о том, что местных убили именно их «защитники»? — Хватит. — Я влез в зарождающийся спор. — Хаширама, Мадара прав. В нашем мире такие технологии в первую очередь используют для войны, и это вы ещё в силу своей необразов… кхм, своей неосведомленности, не представляете, что все те «бесполезные железки», которые вы запечатывали в свитки намного опасней, чем можно подумать. Уж поверьте мне. Что же касается противоестественности, ты не задумывался, Мадара, что всё естественно? Абсолютно всё и ничто не противоречит природе. — Что ты имеешь в виду, Мэсэйоши? — Я ухватил нашу цель, тащу к нам. — Мы синхронно кивнули Хашираме, а я вернулся назад к теме нашего обсуждения. — Я имею в виду, Мадара, что всё, что порождено человеческим разумом есть естественное — ибо не может выйти за пределы природы, поскольку сам разум есть ее творение. — Я понимаю тебя не до конца, и то, к чему ты клонишь, опасно. — Хорошо. Представь себе цветущую долину, пестрящую жизнью. Естественно ли это? — Естественно. — А теперь представь бесплодную пустыню, землю изрешеченную техниками шиноби, на которой больше никогда не прорастёт жизнь. Представь кратера от техник, оставляющие раны на живой природе, срезанные могучими техниками вершины гор. Представь город среди пустыни, селение людей что вырубило лес ради его плодов. Естественно ли это? Естественно ли человеку брать то, что он пожелает? Творить то, чего он хочет и может? Мадара молчал и долго вглядывался в мое лицо, после чего тихо сказал. — Естественно. — Именно. Мы часть естественного. Часть природы если того хочешь. И мы никогда не сможем покинуть ее рамки. Рамки природы и естественного создали мы сами. Тебя не сотрет каким-то вселенским законом из мира за любые твои действия и поступки по отношению к другим людям и природе. Тебя могут лишь осудить тебе подобные, то есть другие разумные существа. Многие все ещё просто не видят разницы между живой и неживой природой, забывая, что «природа» и «естественность» вещи много более концептуальны чем можно подумать и представить. Всё что способен породить наш разум, всё что способны создать и разрушить наши руки, поодиночке ли, или в компании с единомышленниками — есть естественно. — Хм. — Мадара горько рассмеялся, когда я закончил говорить. Чем удивил меня и Хашираму. — Я не согласен, Мэсэйоши. — А вот эту фразу они сказали вместе, чем кажется, удивили друг друга. — То, о чем ты говоришь порождает беспорядок, вседозволенность, отрицает мораль и общепринятые нормы. — Мадара начал, Хаширама продолжил. — Пусть мы и согласились, что обычаи нужно менять, но мы не отказывались от их важности. Может быть эти оковы и стали нашими ограничителями, связывая нас, в отличии от беспринципного монстра, но идя сложной дорогой… — Ты станешь сильнее, чем если пройдешь легкой. — Закончил я. — Я согласен с вами, то что вы сказали не отрицает и не отменяет сказанного мной позже. Прежде чем кто-то из нас успел сказать хоть слово, раздался смех. Ироничный и в тоже время одновременно довольный и грустный. — Как приятно видеть моих сыновей, в кои-то веки отстаивающими одну позицию, а не вечно спорящими друг с другом по поводу и без, юнцами.