***
-Томас — авеню. Стёт — стрит. Мейпл — авеню. — бормотал про себя лежащий на чужой кровати Эрик, который остался без сознания после того, как в него влетел велосипедист. Он приоткрыл глаза, с трудом представляя, где сейчас находится, но голоса вокруг были совсем не знакомы. -Мейпл — авеню! — вскрикнув это, он встал с кровати и поймал на себе удивлённые взгляды молодой пары, которая сидела на пуфиках и ждали, когда бедняга очнётся. -Надо ж, да ты географ! — с индийским акцентом удивился парень, пьющий какое-то дешёвое пиво и закусывающий его вяленным мясом. — Мы столько улиц в этом городе узнали, пока ты спал. -Тебя сбил велосипед, а мы с Патти как раз шли мимо. Мы живём рядом и были рады помочь тебе. Только вот денег мы у тебя не нашли. — грустно вздохнула девушка, чьи чёрные длинные волосы явно не знали, что такое расчёска. -Карла, какого дьявола ты говоришь ему это? Мы должны делать вид, что мы — честные граждане без гражданства, а не какие — то воришки! Пока пара спорила, кто из них мама, а кто папа, Эрик схватил свою сумку и вышел из дома, который находился не меньше, чем за пять километров от того места, где он потерял сознание. -Вот же подстава. — выругался парень и пошёл наугад, просто надеясь, что не наткнётся на ещё одних нарушивших закон людей. Впрочем, волноваться долго ему не пришлось, рядом с каким-то домом в этой пустынной окрестности парковал дряхлую машину ровесник, которому мы с нашим героем будем очень рады, правда поняв, что его заметили, молодой незнакомец вышел из машины и дал дёру в дом, будто бы чего-то испугался. -Да постой же ты! Я не вор!1
5 октября 2019 г. в 17:31
Распутье всегда пугает. Возможность сделать выбор всегда хуже, чем не иметь его вообще. Какова вероятность, что благодаря вам, всё пойдёт по плану? Жизнь относится к смерти, как пятьдесят к пятидесяти и не в твоих руках находится контроль, когда ты ступаешь на определённый путь.
Человек никогда не сможет определить свою судьбу. Он может лишь жить, полагая, что если он поработил некоторую часть природы, то есть возможность стать царём и своей жизни тоже. Задумайтесь, как много людей воспринимают наставление самим рисовать свою жизнь не так, как полагается? Никто из них не в силах запланировать свою смерть, разве что самоубийцы. Но это лишь малая часть планеты.
Ещё Булгаков в своём произведении доказал эту горькую теорию и нельзя не согласиться или отрицать то, что ты видишь своими глазами, правильно?
Только люди, находящиеся в состоянии покоя, могут рассуждать, как правильно жить. Как правильно жить. Только вдумайтесь, по всему миру продаются бестселлеры о том, как жить так, чтобы всё было правильно. Люди сделали из жизни математику, где всё решается с помощью формул и теорем, но ни один из них не задумался, что зарабатывать деньги на тех, кто уже давно потерял ориентир — сущее поганство, а сами они достойны гореть в аду, но только правильно, дабы чёрт, который будет резать их своим остриём, не ошибся ни на миллиметр, а его зловещий смех раздавался на правильной громкости, ни децибелом выше, ни децибелом ниже.
Но что говорить о тех людях, которые прямо сейчас суют свою голову не в чью-то задницу, а в петлю? Что говорить о тех людях, которые не знают ничего, кроме слов кайф, наркотики и деньги? Прошу прощения за пошлый вопрос, но что делать тем, кто с рождения голодают и молят Бога о милостыне? Прокрутите у себя это в голове. Эволюционировавшие существа, прошедшие путь от пещер к веку технологий, вынуждены разговаривать с тем, кого никто и никогда не видел, с тем, кого выдумали много веков назад, чтобы убедить бедных, что бедным быть прекрасно и в конце этого пути их ждут молочные реки, куча женщин и вечный покой.
Вечный покой. Что может быть хуже состояния, когда тебя ничего не тревожит, тебе плевать на всё, твоя жизнь не скатывается по наклонной, но и не собирается подниматься? Здесь наши мнения и разойдутся. Я считаю, что это правильно.
Углубимся же в историю, в которой человек возомнил себя Богом и решил судьбу каждого героя в ней самостоятельно.
Город Даллас, штат Техас, 2415 Кларк-стрит. Из четырёхэтажного дома выходит парень, на вид которому ты дашь лет семнадцать, может чуть больше, если вдруг увидишь в темноте. Совершенно безобидный, с огромной сумкой через плечо и жёлто-белой кепкой на макушке он поворачивает направо, доходит до перекрёстка и, снова повернув направо, подходит к местному кафе the ALCOVE. Его не волнует, что за следующим поворотом находится ещё одно кафе, совсем не уступающее его личному выбору, однако что-то его привлекло именно в этом месте. Потерянный взгляд юноши не обратил внимания на парковавшуюся машину рядом с верандой, от чего ему приходится отскочить назад, врезаясь при этом в пожилую даму с кокером-спаниелем. Ругательства со всех сторон лишь заставили его ускорить шаг, сжав приштопаную к сумке ручку, и зайти в кафе. Тут часто играл джаз, но сегодня, к сожалению, магнитола издавала звуки, похожие на Тэйлор Свифт и Ариану Гранде. Когда до такого докатилось самое лучшее кафе, по мнению Эрика, так звали нашего первого героя, было непонятно, но соблазн получить чашку вкусного кофе делал своё. Не дойдя до барной стойки, он резко поворачивает к диванчику из чёрной кожи и садится за столик. К нему не подбегает симпатичная официантка, а ещё лучше — официант, но взгляд падает на меню, которое он и открывает. Всё как обычно: мясные и рыбные блюда, пара веганских, чтобы угодить всем. Но заказывает Эрик, как всегда, кофе со сливками и корицей, говоря «мне как всегда». Облокачивается на спинку диванчика и начинает оглядываться по сторонам, будто проверяет, не следит ли за ним кто-нибудь. Это мог быть кто угодно: полицейский, красивый парень, с которым бы они переспали сразу после нескольких часов знакомства или хотя бы одноклассница, которой он должен пару долларов. Никого не обнаружив, Эрик снова опустил голову и увидел кофе, который смотрел на него так испепеляюще, что ему сразу пришлось пить его залпом, беспокойно бегая глазами по другим столикам.
Никто не доверится человеку мужского пола в старой папиной куртке, больше него самого в два раза, в потрёпанных светлых джинсах и с такой большой сумкой. Он это прекрасно понимал и поэтому не боялся, что к нему вообще кто-то осмелится подойти.
«Вглядываясь в лицо напротив, ты начинаешь чувствовать либо неприязнь, либо необоснованное доверие. А что чувствовал он, когда смотрел на меня так долго? Абсолютная беспомощность, потерянность, злость, радость… Как это вообще смогло уместиться в одном выражении его лица, а само главное — чему можно радоваться, когда за спиной едет машина и ты слышишь сигналы?» — руки сильно затряслись, от чего парень роняет чашку, подпрыгивает на диване, словно от укуса пчелы и быстрым шагом удаляется из кафе, так и не заплатив за свой заказ. Что-то сильно взволновало его и это что-то заставило нашего героя побежать к перекрёстку на Томас-авеню, чтобы встать на тихой дороге. Он тревожно оглядывался по сторонам, снова ища кого-то.
-Посторонись, придурок! — единственное, что слышит парень перед тем, как всё вокруг расплывается, и его сознание поглощает темнота.
22 апреля, 12:28, Томас-авеню.
Всё происходило будто бы во сне. Вокруг гудки машин, разговоры людей на оживлённой улице. Сейчас столпотворение ничем не отличалось от центра в Нью-Йорке. Редко встретишь такое в городке, подобному Даллесу. Однако всему и всегда есть своё объяснение, вот и в этом случае оно было. На середину перекрёстка встал мужчина, отдалённо напоминающий выходца из Испании. Он был ухожен, но его походка, с которой он наворачивал круги на дороге, оставляли желать лучшего. Его окликали, ругались на него и постоянно сигналили, но он, слова загипнотизированный ходил вокруг.
Эрик подошёл к этому месту чуть позже, прежде чем мужчина остановился и посмотрел на него. Тут было так много людей, но он одарил своим взглядом именно этого парня, идущего в школу. Он изучил его с ног до головы, морща нос каждые несколько секунд. Этот зрительный контакт продолжался до тех пор, пока мужчина не решился пойти к нему на встречу, но в этот момент в него влетела чья-то машина, разнеся незнакомца по всему асфальту. Всё, что Эрик запомнил тогда — взор этого подозрительного человека. Он будто бы знал, что произойдёт сейчас, но в то же время был растерян, словно очнулся после долгой комы, но на дороге, среди толпы людей и машин. Все глазели на него, как на слона в цирке и все лаяли на него.