Без души

В ночной тишине крик прозвучал очень громко. Не Хуайсану раньше часто снились кошмары. Темные, неподконтрольные воле, они приходили ночами и разрушали призрачное спокойствие. Они выворачивали наизнанку мысли и топили в небытие попытки жить привычной жизнью. От них в груди сжимало до невозможности дышать, и Не Хуайсан давился слезами, которые нужно было скрывать утром. Кошмары делали его болезненно живым, настоящим, обнажая слишком много того, что днем приходилось тщательно скрывать. Потаенного. Это были сны о старшем брате. То болезненно соленые с привкусом слез, то полные горькой чувственности, за которую уже никогда не будет стыдно — только больно. Кричал он во сне лишь в первые ночи, когда произошедшее все еще казалось кошмаром. Тогда, в ночных видениях, Не Минцзюэ приходил к нему окровавленный и звал по имени. Старший брат, который никогда не нуждался ни в чьей помощи. Слишком прямой, слишком — как оказалось — неосторожный, а теперь еще и неотмщенный. Что в жизни Не Хуайсана может быть важнее этого? Дела клана, которым старший брат так дорожил? Доброе имя, репутация среди других заклинателей? Светлая память о почившем? Ничто из этого не избавит Не Хуайсана от кошмаров. Ничто не придаст его жизни осмысленности теперь. Он долго двигался во тьме наощупь, долго тыкался в никуда, как слепой щенок, а стоило пути появиться под ногами, как все прежнее, поддерживаемое привычками и необходимостью, окончательно перестало быть важным. Но сегодня во сне Не Хуайсан видел не брата. * * * Он пришел невесомым маревом, окутавшим разум плотной пеленой. Говорил сладко и тихо, шептал с придыханием и мягко смеялся — как когда-то в прошлом. Тонкие пальцы зарылись в его волосы, Не Хуайсан ощутил едва заметное касание теплого дыхания к затылку. — Что ты чувствуешь теперь? Ты счастлив? Мо Сюаньюй. Глупый, безнадежно влюбленный мальчишка. Их связывала боль, которую вполне могли понять они оба, и пара ночей того, что должно было облегчить их страдания. Не Минцзюэ никогда больше не обнимет его. Точно так же и Цзинь Гуанъяо остался навсегда в прошлом этого несчастного. Не Хуайсан дал ему желаемое — понимание, поддержку и нежность. В ответ же Мо Сюаньюй стал орудием, совсем о том не подозревая. И сейчас на Не Хуайсана смотрели с осуждением и болью. Смотрел человек, такой же разбитый и опустошенный. Человек — не средство. В глазах Мо Сюаньюя блеснули слезы. Разве понял он перед смертью, что его обманывали? Не Хуайсан был с ним осторожен и не допустил бы такой промашки. Он окружил несчастного юношу заботой, убедив, что он — единственный, кому можно верить, кому есть дело до чужих пережитых страданий. Обмануть того, кто желает обмануться, совсем не сложно. Молодой господин Мо ушел из жизни добровольно, принеся жертву по собственному желанию. Никто не был виноват. Разве что человек, которому Не Хуайсан желал отомстить. — Почему? Разве сделал я тебе что-то плохое?! — Не сделал. — Тогда как мог ты поступить со мной так?! — Это лишь твой выбор. Мне не было дела до тебя. Голос блеклый, словно чужой. И слова совсем не похожи на те, что говорил он обычно. Приветливый, улыбчивый юноша, мягкий и, как утверждал брат, недостаточно мужественный, нерешительный. Никудышный политик, скверный глава клана, плохой боец. Незнайка. Его все видят таким. Разве мог он подобное совершить? — Почему ты лгал мне?! — Мо Сюаньюй упал на колени перед ним, схватил за грудки, оттягивая ворот. Слезы оставили грязные разводы на бледных щеках, косметика размазалась. — У тебя нет сердца! Ты ничего не чувствуешь! Неправда… это ведь неправда. Иначе он не пошел бы на подобное, иначе не рыдал бы ночи напролет, не в силах принять смерть брата. Иначе не изменил бы самую свою суть, подчинив ее единственной цели и таким образом выживая. Не Хуайсан чувствовал так много, что чувства эти его поглотили. — Твой брат никогда не простил бы тебя, узнай он, что поступки твои стали такими! Что ты теперь ничем не лучше Цзинь Гуанъяо! И со мной ты поступил так же, как он — с твоим братом, разве нет? Будешь спорить? Эти слова ударили, словно пощечина. Сердце птицей бешено ударилось о ребра, из груди выбило воздух. — Нет, замолчи! — Не Хуайсан резко оттолкнул вцепившегося в него юношу, отвернулся, не желая даже видеть его, не желая слышать столь абсурдные обвинения. Все ложь! Да что он понимает, этот обрезанный рукав! Живые, полные слез глаза, смотрящие в точно такие же. Глаза того, кто уничтожил свою душу, и того, кто, умело манипулируя, подвел его к подобному. — Ты даже столь же высокомерен, как и он… — Нет! — закричал Не Хуайсан, не желая принимать такую истину и видеть подобное сравнение. * * * Глава клана Не сидел на своей постели, полными слез глазами вглядываясь в темноту. Он торопливо вытер влагу со щек, постарался успокоиться и избавиться от этой одуряющей боли в груди. «Нет, нет, нет, я не такой, я никогда таким не буду. Я лишь жажду мести, я хочу, чтобы он ответил по заслугам и лишился всего! Как ты! Как… я». Уже утром он подавит эти чувства и эту слабость, сон забудется, покажется глупым и несуразным. Не Хуайсан не отступит от своего пути никогда. Просто… кошмары и впрямь находили лазейку в его душу, задевая то живое, что в ней осталось. Должно быть, это цена? За жизнь, за душу улыбчивого юноши, который ему доверял? «Я стал таким же, как Цзинь Гуанъяо? — мрачно подумал Не Хуайсан, вытирая слезы. — А какая разница? Если мне это поможет и я добьюсь своего, не такая уж и высокая цена». Перед глазами снова встало симпатичное личико Мо Сюаньюя, который сперва улыбался, а затем рыдал, бестолково обвиняя его в чем попало. Отчаяние и боль, что он испытывал, были столь сильными, что обжигали. Их можно было почувствовать, просто взглянув в его лицо. Не Хуайсан опустил веки. «Ты отдал душу за это, да? За мою месть? И что с того? Я тоже».