Демон и экзорцист

Рин, в последний раз осматривая себя в зеркале на предмет слишком выделяющихся демонических признаков, услышал нетерпеливый оклик Сугуро. Улыбнувшись, на секунду отводя взгляд от собственного лица в зеркале, он крикнул в ответ: «Сейчас! Имей терпение!» — и продолжил осматривать волосы, которые несколько отпустил, чтобы прикрывать намечающиеся рожки (два сантиметра в длину и ширину, черные, гладкие и заостренные), затем уши (адская смесь, которую кто-то назвал зельем отворота и которой Рин покрывал рожки и уши, пахла просто отвратительно, но Рюджи говорил, что ничего не чувствует. Правда, и заостренные сверх меры концы он видел прекрасно), за ними хвост — пришлось обернуться спиной к зеркалу и извернуться для лучшей видимости. Черный, с довольно мягкой шерсткой, он послушно обвивался вокруг талии. Рин, довольно улыбнувшись, погладил себя кисточкой по боку и опустил рубашку, снова поворачиваясь к зеркалу и глядя в глаза своего отражения решительным взглядом. — Рин. — От двери их комнаты послышался не недовольный, не раздраженный тон — Рюджи, сжимая ладонью косяк, стоял, испытующе глядя на Окумуру, мол, ну, налюбовался уже. Рин хмыкнул и демонстративно повернулся всем телом к зеркалу, поправляя волосы, вертя лицо и так, и сяк, как это иногда делала перед любой отражающей поверхностью Камики. В общем, играл ту самую даму, которая везде опаздывает, но приходит разряженная и накрашенная в пух и прах. — Рин. — Сильные, горячие руки обвились вокруг талии, кончик хвоста чувствительно дернулся в районе груди, и Рин поспешил успокоить его. Такие прикосновения Рюджи все ещё были слишком волнительны для него — мало того, что подростка, так ещё и совсем юного, едва успевшего войти в силу демона. Пальцы Бона погладил сквозь тонкую рубашку пупочную впадину и одна его рука сдвинулась выше, гладя и иногда чуть сжимая все, что попадется ей на пути — плоский живот Окумуры с только очерчивающимися мышцами, тонкую кожу, натянутую на выпирающие ребра, стоявший сосок и крыло ключицы. Ласково прошелся по кадыку, зная, как чувствителен в подобных местах Рин — кадык можно было вырвать, на него можно было надавить, дезориентируя противника, этот хрящ в бою тщательно скрывали за доспехами, а в полной демонической форме у Окумуры он был закрыт пластичной, но жёсткой броней. Рин не шелохнулся, но почувствовал, как внутри нарастает напряжение. Наконец, Сугуро добрался до лица и огладил тонкие губы Окумуры — так медленно, чувственно, сам при этом стоя прямо за его правым плечом, что Рин забыл делать вид, что прихорашивается, как заправская девица, любуясь движениями пальцев — смуглая кожа Рюджи поверх его бледной, почти белой. Вдруг Сугуро двумя пальцами раздвинул чужие губы и вознамерился залезть руками в рот, но Рин вовремя клацнул зубами, сжимая челюсть. Рука экзорциста чуть дернулась, но пальцы остались внутри рта и переместились на явственно выпирающие клыки — на них Рин отказался наносить это мерзкое зелье. Вряд ли кто-то станет излишне присматриваться к его зубам. Рюджи положил подбородок на плечо любовника и с интересом, читающимся на обычно не слишком богатом на эмоции лице, прощупал размер клыков своего демона, попробовал на остроту и на выдохе признался: — Знаешь, у меня было не так много парней, но таких клыкастых, все же, никогда. Рин высунул из-за барьера в виде собственных зубов язык и, облизав наглые пальцы человека, все же успел их прикусить. Сугуро состроил обиженную физиономию и опустил пострадавшую конечность ко второй, которая все ещё лежала на талии Окумуры. Рин тем временем хмыкнул и вытер рукой губы, юрко извернулся в импровизированных объятиях и встал лицом к лицу с чуть более высоким, чем он сам, экзорцистом. Взглянул насмешливо. — И что бы это могло значить? Могучего экзорциста пугают зубки его демона? — Рин клыкасто усмехнулся-улыбнулся — в прошлом они с Боном почти враждовали (если бы не чрезмерно общительный Рин, то было бы совсем не «почти»), так что о его эмоциях, направленных на любовника, часто нельзя было сказать однозначно. Сугуро вдруг резко поднял одну руку, кладя ее между лопатками младшего сына Сатаны, и притянул его ближе к себе, сталкиваясь нос к носу. — Скорее, заставляют питать некоторые надежды, — с намеком поправил он, удерживая тело Рина в крепком, словно тиски, захвате — жарком, тесном, одновременно дискомфортно тяжёлом и сладко обещающем. Рин облизнул губы, и Бон на секунду задержал взгляд на выскользнувшем из кривящегося рта любовника прямо-таки алом языке — иногда у Сугуро возникало ощущение, что буквально только что, он просто не заметил, Рин вгрызся в горло буйного демона или одержимого. Окумура улыбнулся, чуть приподнимаясь на носках к губам своего нареченного, глядя лукаво сощуренными синими глазами в карие напротив. — И что же мешает, ммм, озвучить эти надежды? Неужели экзорцист опасается, что его темперамента не хватит на более смелые идеи? В глазах Рина уже разгорался целый пожар синего пламени — Сугуро видел это перед собой, а потому не удивился, что в этот раз первые шаги к бурной ночи делает только с виду весь такой бравный* партнёр. Демон, обычно сидящий внутри Рина, в клетке его ребер, глубоко под черепом или в самом нутре полудемона, сейчас поднял голову и стал выходить наружу, придавая лишней смелости порой стеснительному Окумуре. Лёгкий поцелуй на губах заставил Бона забыть обо всех мыслях и удивлённо расширенными глазами уставиться на успевшего вывернуться из захвата Рина, парой движений поправившего перед зеркалом волосы, удачно прикрывающие рожки (пока рогами эти выросты назвать было сложно) на голове, и повернувшегося к нему лицом — о недавнем напоминали только все та же лукавая улыбочка от уха до уха и поднявшиеся от неё к вискам края синих глаз, в глубине которых ещё теплились огоньки адского пламени. — Нам надо спешить, не ты ли торопил меня, Рю? — Рин вдруг поменялся и тепло улыбнулся, подходя снова и беря Бона за руку. — Идём же. А экзорцист пускай к вечеру обдумает все свои надежды и посвятит демона. Сугуро хмыкнул, поддаваясь, идя, ведомый сильной, но такой маленькой в сравнении с его рукой. Как сказал Рин, так и будет.