Мы те, кто мы есть

...Алекс когда-то обожал говорить - когда перебирал хитрого молока или бывал в особенном, благодушном настроении - "Мы те, кто мы есть, bratty мои". И развивать эту тему долго и пространно. Конечно, он делал это на nadsat`e - а кто теперь, в самом деле, помнит nadsat? - но вспомнить не так уж сложно. Было бы, в самом деле, желание... У Тема оно иногда возникает. Алекс и его проповеди, он не может от этого избавиться, и вспоминает - память у него великолепная, несмотря на то, что он "дурак" и "неуч" - прикрывая глаза или пустым взглядом глядя в стену. ...Они тогда носили такой смешной prikid - куртки с дутыми плечами, обтягивающие штаны, песочницы затейливых форм - но, как ни странно, Алексу шло - а что ему вообще не шло, ubludku чертову? Он вообще в любых шмотках смотрелся шикарно, и когда после очередного дела они сидели в "Korove", Алекс, расслабленный, ухитрявшийся оставаться безупречно чистым после любой заварушки - у Тема так никогда не получалось, его вечно оттирали носовыми платками по переулкам и называли дубиной и орясиной - выглядел круче, чем все они, вместе взятые. Ну, или Тему так казалось. Ему вообще много что казалось, связанного с Алексом... А тот разглагольствовал, покачивая ногой, задумчиво покручивая в пальцах стакан с молоком: "Мы те, кто мы есть, братья мои - а они есть те, кто есть они. Однако вот, что вызывает во мне глубочайшее недоумение - почему нас не тревожит эта простая истина, а вот им она не дает zhitt? Посмотрите, что выходит - мы живем, как живем, делаем dratsing, toltshok и krasting, берем, что понравится - а они, хоть и могут делать то же самое, не делают, да ещё и не позволяют нам! Нет, братья мои, чудится мне в этом что-то неправильное, несправедливость какая-то. Себя они ограничивают, потому что есть те, кто есть, и пусть их, если им так нравится, но мы тоже есть те, кто мы есть, и своими ограничениями они ломают нашу природу и этого мне не понять никогда - нет, никогда. Живи, позволь хорошим быть хорошими, а плохим быть плохими, и да воцарится на земле золотой век. Так я считаю..." Он всегда говорил ещё, иногда очень много и запутанно, и Тем слушал его, постепенно теряя нить рассуждений, запутываясь в словах всё больше, впадая в некое подобие транса. Алекс, как паук, плел из слов паутину, а Тем смотрел на неё и не мог отвести взгляд. Слишком заумным всё это было, слишком непонятным - а непонятное Тема всегда завораживало. Ну, кроме тех случаев, когда ему хотелось на этом непонятном сыграть в каблучок. Алекс же был непонятным весь. Полностью. И при этом он был своим, жил рядом, пил то же молоко и так же разбивал лица всяким kashkam - и от этого становился ещё непонятнее. Тему он тогда - в те далекие времена, когда в "Korove" ещё подавали молоко с ножами, kisy носили черные строгие платья и цветные парики, а на nadsate трепались все от двенадцатилетних сопливок до двадцатилетних лбов - казался свалившимся с какой-то луны. Или с какого-нибудь облака - хоть на ангела Алекс и не походил никоим боком. Ничем другим объяснить его не выходило - потому что обычных книжных мальчиков с полными старой музыкой наушниками, обычно пинали все и вся - и уж точно такие мальчики не водительствовали kodloi. А Алекс - водительствовал. И довольно долго. Тем вспоминал, когда проповеди про "Мы есть..." надоедали вусмерть, как однажды они пересеклись днем - skolliwoll опять пошла туда, куда ходила обычно - и Алекс сказал, что, прежде чем начинать обычное вечернее веселье, он должен кое-что сделать. Джорджик в тот день, как pai-mallshik, потащился на уроки, Пит ещё не прибился к их славной компании - а Тему было совсем нечего делать, и он увязался с Алексом по его загадочным делам. Тот - теперь Тем это как-то очень отчетливо вспоминал - был не слишком рад этой перспективе, но были те блаженные времена, когда характер его ещё не скурвился окончательно, и потому они всё-таки пошли вместе. Тем, как всегда, на почтительные полшага позади - он потом недоумевал ещё - и как только позволял этому kozlu с собой так обращаться... Тихий восторг и зачарованность непостижимым и неизмеримо более высоким он старался не вспоминать. Унизительно это как-то было. А в магазинчике было чертово множество пластинок и дисков - на любой вкус. Тем аж на пороге замер, разинув rot, при виде такого великолепия. Какие-то kisy с огромными вырезами щерили зубы и смеялись с плакатов, veky с фэнтезийно залаченными хаерами лапали гитары и девочек с них же, лампочки были завешены цветными абажурами, чтоб было красивее, и свет в магазинчике был зеленово-сирениво-синий с примесью золота. Цветные блики скользили по полкам, плакатам и лицам посетителей. Алекс о чем-то трепался с продавцом - Тем даже и не запомнил, на кого тот был похож - и, когда он закончил, в руках у него оказался большой такой конверт, с которого сумрачно хмурил брови лохматый vek с строгими складками у рта и неприятным грозным взглядом. На kis с плакатов он был совершенно не похож, и Тем засмотрелся и на него тоже - rot он так и не закрыл. Ну, не закрывался тот. Никак. А Алекс вдруг стал очень лукавым и скрыто-насмешливым - Тем его таким не любил, потому что всегда прилетало ему - и потащил его слушать музыку - и, как всегда, возражений в его мире не существовало. Собственно, тогда Тем и понял, что Алекс явно свалился откуда-то. С какой-то огромной крышесносной высоты. И приземлился, похоже, tykvoi, потому что счесть музыкой то, что считал музыкой он - надо было вышибить последние mozgi. Что-то выло, что-то гремело, какие-то veky стенали и тоже выли, все было очень громким - что, впрочем, было меньшей из бед - и всё было так давяще, серьезно и масштабно, что Тем разом почувствовал себя маленьким и жалким. Воющих vekov было жутко много, воющих инструментов и того больше, стены слабо подрагивали от напора музыки, а Алекс сидел, прикрыв глаза, и лицо у него было вдохновенное, как у поэтов, которых так любили рисовать на форзацах в учебнике литературы. Тем им ещё всегда пририсовывал усы и рога. Конечно, когда Алекс выпал из своего транса, он обозвал Тема дурнем, не способным понять истинное искусство - и говорил по-настоящему зло, как будто предложил самую сокровенную свою тайну, но оказался непонят - и Тем только кивал. Когда на тебя ругается кто-то, свалившийся с луны, только и остается, что кивать. Но рано или поздно это надоедает. Предаваясь воспоминаниям - всем же нужно иногда покопаться в старых деньках, верно? - Тем иногда думал о том ударе, который положил всему этому конец, со смешанным чувством. С одной стороны, удар был хорош, и свист цепи в воздухе как всегда здоровский, и Алекс, несомненно, это заслужил - но, с другой, они же были koreshi несколько лет. Впрочем, если долго кого-то доводить - ты от этого кого-то и получишь, даже если ты свалился откуда-то. А tsepp Тему пришлось выкинуть. Полицейским полагается другое оружие. И другие друзья. Только изредка он всё-таки вспоминал это алексово "Мы есть те, кто мы есть, братья мои" - и чувствовал себя муторно. Почти как тогда, когда спросил у Алекса может ли кто-то быть на звездах - и получил целую отповедь о том, что не стоит даже думать о таких вещах.