Три Бакотика

Туман в голове постепенно рассеивался. Проморгавшись, Солдат увидел обтянутую темной тканью грудь. Кто-то мягко касался лба. Джеймс. В ушах шумело, а прохладное прикосновение ощущалось будто сквозь пленку. Солдат тряхнул головой — движение отозвалось тупой болью. Последнее, что он помнил, — светошумовую гранату в паре футов от своей ноги, а потом… Потом Солдат, взглянув на безнадежное лицо куратора, решил сберечь от осколков, света и шума этого… Джеймса, который почему-то куратору невероятно важен. Постепенно сквозь шорох в ушах Солдат различил слова. — Потерпи, не вертись, — лепетал Джеймс. — Я уже почти все. Знаю, больно, жжется, но сейчас полегче станет… Потерпи чуть-чуть. Вот она и затянулась почти. Зимний фыркнул бы, если бы позволяла субординация. Что этот Джеймс так с ним носится? Солдату доставалось и посильнее, а эта ссадина скорее обидная — не справился. Боли он почти не чувствовал, его беспокоило другое. — Где куратор? — Ку… — Джеймс озадаченно посмотрел на него. — А, Стив. В медотсеке, — кивнул он за стену. В ту же секунду оттуда послышался шум. Солдат вскочил мгновенно, нащупывая пистолет в кобуре. — Стой, ты же только в себя пришел… — Переживу, — перебил его Солдат и двинулся к двери, махнув Джеймсу. — Давай ко мне за спину. Нужно было удостовериться, что куратор в порядке. Но и оставлять Джеймса одного он был не намерен: куратор ясно дал понять, что тот важен. Бесшумно скользнув по коридору, Солдат прильнул к двери медотсека, аккуратно приотворил ее. И задохнулся от страха и злобы. Куратор, обнаженный до пояса, с расстегнутыми штанами и разведенными ногами, сидел в кресле. Над ним, упершись коленом в сиденье прямо между ног куратора и держа его за волосы, нависал Баки в задранной до груди футболке. Он целовал куратора в губы, касался его, сжимал так открыто и жадно, что в голове Солдата взорвался фонтан из боли и злобы. Не видя ничего перед собой, он влетел в комнату, и схватив Баки за волосы, отшвырнул в сторону. Затем рывком поставил куратора на ноги, бросив ему форму. Боль от предательства, обида и вполне физическая боль сплелись в тугой комок, но усилием воли Солдат взял себя в руки. Сейчас главное — спасти куратора. Никто не должен ничего узнать! Иначе… Перед глазами как наяву предстало искаженное болью лицо, ноздри защекотали запахи озона и крови. — Быстро, тебя не должны таким видеть. Одевайся. — Что? Куда? — куратор ошеломленно хлопал глазами. За дверью послышались шаги, и Солдат выступил вперед. Пускай лучше накажут его. Если есть хоть малейший шанс спасти куратора от того, что ждет его, его и этого Баки, Солдат воспользуется им. Чего бы это ни стоило. Шаги приближались. Солдат сжал зубы, от всей души надеясь, что куратор уже успел привести себя в порядок и не выглядит подозрительно. — Солдат? — аккуратное прикосновение к плечу. Голос куратора был спокойным и вкрадчивым. — Солдат, почему меня не должны таким видеть? Он издевается? — Прикосновения дольше десяти секунд. Запрещены, — процедил Зимний, не сводя глаз с двери. — Прикосновения с любой целью, кроме лечения, боя, помощи на задании — запрещены. Прикосновения губами к губам… запрещены. Каждое из этих слов было высечено у него в мозгу сияющей болью, и у куратора тоже. Как он мог забыть? Такое не забывается. Дверь приоткрылась. У Солдата на лбу от напряжения выступили капельки пота. Рыжая женщина, Наташа, замерла на пороге, расслабленно прислонившись к косяку. — Весело тут у вас. *** Зимний был сбит с толку. Их не наказали. Никого из них! Хотя куратор так и не успел одеться и по-прежнему держал за плечо Солдата, когда их застукали. Не было допроса, не было объяснений, не было наказания — совсем ничего не было. Почему? Куратор просто сказал Наташе, что на сегодня тренировка закончена и они продолжат завтра. Она улыбнулась и кивнула. Почему? С базы их отпустили без проблем, и всю дорогу Солдат был настороже, надеясь не упустить момент, когда куратора или Солдата позовут. Но они просто приехали домой: он, куратор, Баки и Джеймс, которых Солдат для удобства обозначал в мыслях просто как «важных». Солдата усадили на диван в гостиной — там он и замер, опустив глаза в пол и ожидая наказания. Неизвестность пугала все сильнее. Куратор на кухне тихо переговаривался о чем-то с важными, чем-то гремел и иногда приходил к Солдату. Касался плеча, а Солдат незаметно льнул навстречу, пытаясь найти поддержку и утешение. — Баки, — внезапно окликнул куратор. — Ну ты там скоро? Зимний мгновенно подобрался. — Да и иду я, иду, — раздался недовольный голос Баки. — Роджерс, перестань квохтать, ничего серьезного не произошло. — Я бы поспорил, — вмешался Джеймс, который, судя по голосу, подошел вплотную к дивану. — Тебя никто не спросил, — огрызнулся Баки, тоже приблизившись. Запахло шоколадом. Куратор сел рядом с Солдатом. — Все хорошо, — повторил он. Зимний поднял глаза и удивленно моргнул, увидев в руках куратора плед. — Никто не придет, успокойся. Ты в безопасности. Куратор явно верил в то, о чем говорил. Привык считать свое убежище безопасным. Зимний позволил завернуть себя в ткань. Поверх пледа легли руки куратора, так что Солдат мгновенно оказался в уютном тепле. Это сбивало с толку. Солдат так погрузился в ощущения, что не заметил, как куратор притянул его ближе и обнял, а когда заметил — было уже поздно. Десять секунд прошли, и, раз уж в этот раз их действительно не собирались наказывать… Рука куратора на плечах ощущалась тяжело и приятно. Солдату было так хорошо, что даже немного страшно. Сейчас его обнимали куда больше десяти секунд — и ничего страшного не происходило. Почему? Куратор протянул руку, забрал у Баки, стоящего у дивана, кружку и протянул ее Солдату. — Это горячий шоколад, — улыбнулся он, но в голубых глазах все еще виднелись тени беспокойства. — Самое то, чтобы успокоиться. Хочешь, я придержу тебе кружку, пока ты пьешь? — Да что ты с ним как ребенком! — воскликнул Баки. — Баки! — прошипел куратор, подняв голову. — Он же расстроен! — он снова повернулся к Солдату: — Ну, так как? Хочешь, я тебе немного помогу? Солдат кивнул, к своему стыду понимая — у него дрожат руки. Тревога за куратора выбила его из колеи, но еще сильнее дезориентировало происходящее сейчас: другие люди старались сделать так, чтобы Солдату было хорошо. Это было оглушающе странно, и Солдат не знал, как реагировать. На несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Солдат впитывал в себя украденное тепло, как губка, и прикрывал глаза от удовольствия. Диван с другой стороны прогнулся, и Джеймс неловко погладил Солдата по голове. — В детстве я был душу готов продать за какао. Рука мягко перебирала волосы на затылке, и Солдат думал, что это даже лучше, чем какао. Намного лучше. — У нас в паре кварталов от дома был магазин со сладостями, — продолжил Джеймс. — Там почти так же пахло, а мы со Стивом, ну, с моим Стивом, все смотрели на витрины и мечтали, что когда-нибудь разбогатеем и купим все-все конфеты. Куратор, продолжая обнимать Солдата, засмеялся. Стало еще теплее. — Мы тоже так делали, помнишь, Баки? Кстати, если ты залезешь в крайний шкафчик на кухне, найдешь там почти столько конфет, как в том магазине. Я, когда только очнулся, купил кучу сладостей. Так и лежат до сих пор почти все. Оказывается, теперь это не так вкусно. Ну, когда ты вырос. — Врешь ты все, — усмехнулся Джеймс. — Сегодня же проверю, уверен, что шоколад не может разонравиться. Солдат был с ним согласен. — Я помню, — проговорил Стив, — как Баки притащил мне конфету из того магазина, большую, с кулак почти размером. Нам было лет по десять. Я сначала обрадовался, а потом начал допытываться. Оказалось, Баки стащил ее с прилавка, пока мистер Миллер отвернулся. Ох, как же я разозлился на тебя, Бак! Помнишь? Как ты ее потом возвращал? — Помню, — буркнул Баки. Он стоял, отвернувшись к окну, его лица Солдат не видел. — Давай заканчивай с вечером воспоминаний. — Да ладно тебе Бак, весело же было, — куратор улыбнулся. — Ну сейчас весело, а тогда я убить тебя был готов. Особенно когда Ребекка нас чуть не сдала. Как ты ее уговорил промолчать, кстати? Повисла тишина. — Не твоего ума дело! — рявкнул Баки, вылетая в коридор, и уже оттуда крикнул: — Я за кофе. Хлопок двери был оглушительным. — Но ведь… — куратор рядом с Солдатом окаменел. — Но ведь на кухне полно кофе… — он растерянно провел ладонью по лицу и тихо пробормотал: — Что я опять сделал не так? Джеймс, перегнувшись через Солдата, похлопал его по плечу. *** Уже засыпая в своем углу, Зимний услышал тихий скрип двери. — Стив. Стив. Раздался тихий шорох, а затем — несколько теплых влажных звуков. — Бак… Прости, я не хотел, я… — Тише, тише. Стив, — голос Баки звучал умоляюще. Почему? — Стив, пойдем. Там, там никто не помешает. Мне нужно кое-что тебе сказать… До слуха Солдата долетела тихая возня и вздох. — Я не могу. Солдат. Он опять будет волноваться, и… с него достаточно сегодня. Нам лучше прекратить. Тишина. Громкие шаги от окна к кровати и звук откидываемого одеяла. — Спокойной ночи, Роджерс.