Три Бакотика

Под потолком каюты горела тусклая лампочка. Узкий гамак, на котором лежал Джеймс, провисал так сильно, что повернуться на бок или устроиться поудобнее не было никакой возможности. Под головой лежал спасательный жилет, в ногах — мешок со снаряжением. Все тело затекло и болело от неудобной позы. В нескольких дюймах от лица Джеймса нависал чужой гамак, справа и слева спали его будущие однополчане. Длинные многоэтажные ряды коек располагались так близко друг к другу, что дотронуться до соседа можно было, только протянув руку. В каюте от спертого воздуха было трудно дышать, пахло табаком, немытыми телами, кожей сапог и новой тканью. Маленькая лампочка под потолком тускло мигала. Джеймс улыбался и тихонько гладил карман дорожной куртки. Он запомнил. Выйдя из портала, Джеймс оказался у ограждения Луна-Парка, рядом с заброшенной закусочной, окна которой были заколочены. Сюда едва долетали звуки музыки со сцены, где Говарда Старка с его летающей машиной сменил кто-то из артистов. Воздух пах родным и знакомым Нью-Йорком, в котором улицы еще не запружены автомобилями. На секунду Джеймс решил, что ему все привиделось. Что он слишком глубоко погрузился в свои мысли, напуганный тем, что уже завтра ему предстоит отправиться в Ньюпорт-Ньюс и сесть на корабль до Европы. Джеймс приложил руку к нагрудному карману и вздрогнул. Расстегнул латунную пуговицу и выудил на свет маленький картонный квадратик. Фотографию. Сделанную в тесной кабинке для фото за несколько секунд. Портрет, где сам Джеймс сидит на стуле, рядом сосредоточенно хмурится Солдат (это фото было сделано одним из первых, и Солдат тогда относился к развлечению настороженно), а из-за их спин улыбаются Баки и Стив. Господи. На несколько секунд Джеймс забыл, как дышать, а когда вспомнил, поспешил спрятать карточку обратно. Никто не должен этого увидеть. — Баки? Стив, невысокий, хрупкий, с пушистой, как всегда неуложенной челкой, хмуро смотрел на него. — Ты в порядке? Я думал, ты там… с девушками. Джеймс приблизился и сгреб Стива к себе. — Баки, ты чего? — голос Стива, которого Джеймс прижимал к себе, звучал глухо, но вырваться он не пытался. Рядом не было никого, кто мог бы сказать, что стальная хватка Джеймса смотрится подозрительно, так что Джеймс наплевал на все, кроме огненного удовольствия от того, что Стив рядом. — Я так соскучился. — Рано, еще ведь даже расстаться не успели. Джеймс угукнул и дернул Стива за угол, закрыл глаза и поцеловал, сразу сминая губы, падая в поцелуй, сжимая тонкие плечи Стива так сильно, словно хотел вплавить его в себя. Ответа Джеймс не ждал, да и, если начистоту, не давал Стиву возможности проявить инициативу. Просто хотел напиться, насытиться им, сейчас, пока они еще оба живы и оба здесь. Пока Джеймс еще — Джеймс, не испорченный войной и тем, что будет после. Поцелуй длился и длился, Джеймс и сам не мог бы сказать, в какой момент понял, что Стив отвечает ему. Точно так же цепляется за него, обнимает за шею, ласкает губами, неумело, но так жадно. — Я выберусь, слышишь? — различил Баки тихий шепот. — Я найду способ выбраться отсюда и приеду к тебе. Найду тебя там, слышишь? Найду и спасу. Ты дождись только. И Джеймс брал Стива за руки и целовал раскрытые ладони, благоговейно и нежно, потому что точно знал теперь: шансов на то, что Стив останется дома, в безопасности, нет, как нет шансов у Стива спасти самого Джеймса от долгой, долгой зимы, в которую уже совсем скоро превратится его жизнь. Джеймс знал, что все будет так, как должно быть, Земля будет делать все новые обороты вокруг Солнца, а они со Стивом будут раз за разом рвать себя на куски и терять друг друга, пройдут через множество испытаний, боли и зим. Но Джеймс верил, что однажды они все-таки придут к тому, чтобы снова стоять вот так, целуясь и шепча признания, ощущая себя хотя бы немного в безопасности и хотя бы немного уверенными в том, что завтра будет новый день. Потому что любая зима не бесконечна.