– Что?
Последнее, чего Юдзуру ожидал после всего этого нелегко ему давшегося веселья – это шоминого ледяного "прекрати". Шома стоял в его номере, нахмурившийся и недовольный, и вокруг него сгущалась тьма.
Интересно, он думал вообще, чего Юдзуру всё это стоило? Какого смеяться и радостно махать руками, когда в голове – только мерзкое липкое и противное чувство позорного проигрыша? Юдзуру искренне желал, чтобы Шома для него посмеялся, и он изо всех сил атаковал его потоком позитивных эмоций. От шоминой ласки и улыбки ему бы стало легче! Стало роднее и милее, да и, в конце концов, Шоме бы тоже пошло на пользу улыбнуться, чёрт возьми (это что ещё за оценки ему выставили, а? Не стой у Ханю за спиной куча людей, которых он рискует подставить, он бы натурально пошёл разбираться!).
И он вроде только что, на гала, вполне себе веселился! Не для Юдзуру, конечно, так что он словил его в коридоре и приватизировал, но... "прекрати"?!
– "Прекрати", я сказал. Надоело.
Юдзуру поперхнулся воздухом.
– Всё это. Надоело. Тебе разве нет?
Шома поднял взгляд. Чёрный, холодный, как небо Плутона, не иначе. Юдзуру отступил на полшага.
– Чего?!
Шома вздохнул, цокнув языком. Ему надоело. Официально (если можно было так сказать о секретных отношениях) они встречались. Но дэ факто Юдзуру Ханю исчезал из его жизни с такой же лёгкостью, с которой исчезал из жизни всех своих фанатов, всей массы их. Ни ответа, ни привета, ничего. Когда Юдзуру Ханю был в пещере, он откровенно говоря не существовал для Шомы. Даже если Шома получал возможность навестить его и писал об этом сообщение – чёрт подери, они даже не читались!
Шому это раздражало. Второй год подряд.
Первый год не раздражало.
Первый год... первый год Шома боялся за своего любимого Юдзу-куна. Шома хотел бы, даже ценой собственной готовности выступать, отдать все имеющиеся силы для его победы, потому что чувствовал: если золото уйдёт от него, если проскользнёт мимо пальцев, если... если не станет – Юдзу-куна больше не будет. Шома действительно боялся его смерти.
Шома даже боялся дышать, когда впервые его увидел после того перерыва.
А потом был второй год и второй раз, раз, которому предшествовало столько клятв и обещаний, слов и сиянья в глазах, что, собери и запиши – книга получится толстая, хоть убивай. Столько слов, столько слов... так много веры. И – оборвалось, зазвенело в тишине.
Шома надеялся на то, что в этот год будет не так. Понимал, что Юдзу-кун глубоко расстроен и даже озадачен новой травмой на прежнем месте, но ему хватило бы небольшого ответа. Маленькой искренности.
Слабого контакта.
Зато Хавьер Фернандес его получил.
От Шомы у Юдзуру непрочитанные сообщения и последние два:
"ты хочешь расстаться?"
"ладно, я просто хотел проверить, видишь ли ты вообще, что я тебе пишу. Мне казалось, на это ты бы отреагировал, если бы обращал внимание"
После этого Шома ему вообще ничего не писал. Он даже не получил никакого послания после своей травмы.
Один остался.
Брошенным себя чувствовал.
Настолько, что даже спросил на Континентах у Джунхвана: не знает ли он, менял ли Юдзуру свой телефонный номер?
Не менял. Джунхван точно не знал, но у Брайана Орсера спросил.
Шоме более чем достаточно было.
И ему стало обидно. Окончательно обидно, настолько, что Шома даже проигнорировал то, что своими расспросами дал Джунхвану, постороннему парню, шанс всё понять. И, да, именно Джунхван обронил о том, что как раз-таки Хави Фернандес удостоен честью иметь с Юдзуру связь.
Как обида Шомы отступала перед счастьем видеть Юдзу-куна в живую, прямо перед собой, слышать, что он смеётся и улыбается. Как эйфория встречи отступала, когда Шоме не перепало ничего. Ни улыбки, ни прикосновения, ни шёпота на ухо.
Как Шоме было больно потом, так позорно из-за своих чувств проигравшему и подвёдшему, знать, что Юдзу-кун его звал к себе во время медальной церемонии.
Как потом, обиженный сам на себя, он старался вопреки всему отвлечься и подомогаться до друга, засунутого в костюм маскота. Как Шома не хотел Юдзу-куна больше.
Как он надеялся просто уйти и оборвать в себе всё это.
Но, нет.
Ханю Юдзуру решил-таки уединиться.
Только вот Шоме уже было неприятно. Он достаточно был предоставлен сам себе, провёл много времени в уединении, тэт-а-тэт с непрочитанными сообщениями и собственными мыслями.
Шома набрал воздуха в лёгкие, снова поднимая на Юдзу-куна взгляд:
– Я не хочу так. Это не для меня. Так что прекрати... прекратим. Давай уже прекратим это всё.
– "Это всё" – что?
– То, что называется "отношениями".
– Я не понял.
– Тут понятно...
– Ты... ты решил меня бросить?
– Нет, – скривился Шома, – я решил, что эти отношения разорваны.
Воздух встрял у Юдзуру поперёк горла:
– Да... А ты меня не хотел спросить?! Ты какое... как ты вообще... как ты можешь всё за обоих решать?!
Юдзуру ненавидел, больше всего в своей жизни, наступать на те же грабли. Новые препятствия не были "проблемой" в привычном смысле, но повторяющиеся вызывали гнев и лишали хладнокровия. Меньше всего, находясь в пограничном состоянии и стремясь побороть ярость и обиду, сохраняя ясность ума и твёрдость намерений, он был готов ко встрече с чужими эмоциями и чувствами. Конечно, он говорил себе и всем: "Это другая травма, просто так получилось, что она в том же месте", но в глубине души в нём бурлили горные реки. Он обрубал всё: любые мессенджеры, контакты, встречи, общение. Всё сводилось до минимальной необходимости из-за излишней чувствительности Юдзуру к чужим эмоциям и, тем паче, волнению. Он фактически даже зрение отключал.
Когда Хави приехал, это было большой радостью для Юдзуру. Ведь Хави был его неиссякаемым источником сил. С Хави Юдзуру знал, что способен на всё. Именно их соперничество давало ему мотивацию сверх имеющейся страсти побеждать и жадности до идеала. На чемпионате мира Юдзуру собирался взять реванш за своё снятие с ФГП, он был намерен выступить, собрав всё, что у него было, и выплеснув на льду. Он знал, что там встретит и Шому, который, наверняка, тоже через многое прошёл, борясь со своей травмой и несущим на плечах груз ответственности после победы на Континентах. Им обоим там предстоит настоящее сражение. Он был рад видеть Шому готовым к выступлению и был изумлён, услышав его итоговые баллы. "Как так? Ведь он был преисполнен решимостью!"
После итогового шоминого четвёртого места Юдзуру знал, что должен его приободрить. Должен, несмотря на собственное поражение. У Юдзуру был такой долг.
И он искреннее старался. И думал, что у него получалось – ведь Шома смеялся и улыбался. Заигрывал с несчастным маскотом.
Юдзуру захотел провести ночь со своим дорогим Шомой. Он хотел, чтобы они смогли остаться вдвоём и наконец-то поделиться друг с другом всеми чувствами, тяготами и болью, счастьем прикасаться друг к другу и радостью видеть. Так, как это было в прошлом году, когда, изголодавшиеся друг по другу, они не могли оторваться ни на секунду – а лишь прикасались, целовались, обнимались...
– Да ты хоть представляешь, в какой ситуации ты это говоришь?! Знаешь, каких сил мне стоило не начать ненавидеть всё и вся вокруг после произошедшего?! Думаешь, раз балаболю и веселюсь, то мне хорошо и прямо отлично, так что можно вот такие эгоистичные решения озвучивать?! – Юдзуру кричал. Он не осознавал этого, не думал. Что-то сорвалось внутри. Взорвалось. Он не помнил, когда последний раз ощущал такой гнев, такую злость. Шома молча сверлил ледяными глазами и его губа дёргалась, являя на мгновения гримасу... злости. – Ты хоть немного думаешь, чего мне всё это стоит?!
– Тот же вопрос. Мог бы хотя бы прочитать мои сообщения за эти полгода.
/я люблю тебя/
–Сооб... ты сейчас за сообщения волнуешься?
Сообщения?! По-твоему, всё так легко происходит? Думаешь, мне круто просто на пьедестале быть?! Медаль мою видел? Показать?! Она ТЕБЕ привычного цвета, это ты такими можешь доволен быть, а не я!
/засунь себе эти слова обратно в глотку/
– Обойдусь. Я не доволен ничем, чему предшествовало плохое выступление.
– Здорово! Как ты там сказал? Тебе надоело?! Как игра, да? У тебя всё так делается? Надоело тебе, да?! Наскучило?! Хорошо! Прекратим! Раз ты наигрался!
/я никого не ревновал с такой силой, как тебя/
Шома шагнул. Юдзуру хватал ртом воздух, задыхаясь от того, что испытывал.
– Я тебе не игрушка, чтобы ты себя так вёл, Шома Уно. На вольные хлеба хочешь, чтобы с чистой совестью обжиматься по углам, да? Вали. Там дверь открыта!
Глаза Шомы вдруг наполнились ненавистью. Лицо исказилось в гримасе отвращения. В звенящей тишине, в паузе, сквозь тяжёлое дыхание взорвавшегося и готового расплакаться от столь неожиданной и гадкой обиды Юдзуру, прозвучали шомины слова – чёткие и холодные:
– А этих слов... я точно не забуду и не прощу.
– Исчезни... – В отчаянии прошептал Юдзуру, понимая, что хватать его за плечи и прижимать к себе, чтобы никогда не отпускать, уже поздно. – Уйди с глаз долой, Шома Уно.
Темнота. Комната пустая.
Кожа щёк ощущает слёзы.
/я
любил тебя/
***
Шома вернулся домой ночью. Оставил сумку с вещами и чемодан прямо в коридоре. Прошёл в спальню и стал переодеваться. Ицуки высунулся из-под одеяла: не спал. Спал бы – не проснулся. Высунулся и понаблюдал за молча переодевающимся братом. Наконец спросил:
– Расстались?
– Да.
Шома сел на пол возле кровати, опустив голову. Ицуки подполз к нему ближе, обнял подушку, поджав губы.
Паршиво. Даже Ицуки знал, что чувства Шомы не перегорели ни разу. Что любит всё ещё. Но такое затяжное игнорирование взаправду... уже походило на оскорбление.
– И что теперь?
– Ничего. Я ничего не хочу. Тошнит. От всего.
– И в игру не поиграем?
– Нет. Не хочу. Ничего не хочу. Больше. Устал.
Ицуки протянул руку и положил ладонь на братову голову. Он не знал, что сказать. Лишь погладил по спутанным волосам.
Шома заплакал. Снова.
***
From: <Shoma>: "Я надеюсь, что это преодолимо"
From: <Shoma>:"Какой поставили диагноз, Юдзу-кун?"
From: <Shoma>:"Я прочитал новости. Похоже, что это другая травма. Ты сможешь справиться с ней, я верю в это. Ты же победил предыдущую"
From: <Shoma>:"С днём рожденья, Юдзу-кун. Я тут в честь этого съел немного более праздничное якинику [фото]."
From: <Shoma>:"Я плохо выступил. Надеюсь, если ты смотрел, то не слишком разочарован. На самом деле я скучаю по тебе. Ответь мне, пожалуйста"
From: <Shoma>:"ты хочешь расстаться?"
From: <Shoma>:"ладно, я просто хотел проверить, видишь ли ты вообще, что я тебе пишу. Мне казалось, на это ты бы отреагировал, если бы обращал внимание"
<--->
From: <Me>: "Я люблю тебя. Прости меня, прошу. Давай поговорим"
<Сообщение не было доставлено>
From: <Me>: "Шома, пожалуйста"
<Сообщение не было доставлено>
<--->
From: <Me>: "Шома..."
<Сообщение не было доставлено>
<Вы не можете присылать сообщения этому пользователю, т.к. находитесь в его чёрном списке>
