3:17 утра

Ровно в 3:17 утра Мидориму внезапно разбудил звонок Такао. Вчерашний день принес Шутоку первое место на Интерхай. Победу, которая для Мидоримы ознаменовала последний год старшей школы. Чтобы отметить это событие, он, Такао и остальная команда отправились хорошенько поесть и погулять. Мидорима вполне спокойно отнесся к такому способу празднования, но от продолжения: похода в один из самых популярных караоке-баров в районе — отказался . Конечно, теперь он не был таким занудой, как на первом году обучения, но сейчас ночь воскресенья, утром – на занятия. Мидорима, все еще в приподнятом расположении духа, не хотел никому испортить настроение и, с аккуратным предупреждением в голосе сказав: «Надеюсь увидеть вас завтра», отправился домой в одиночестве. Но, очевидно, его предупреждение не было услышано, потому что незадолго до полуночи Такао написал ему, что они с остальными третьегодками «добыли» немного выпивки и хотят закончить веселье с огоньком. И сейчас, три часа спустя, они все еще его заканчивали. Мидорима вздохнул и принял вызов. Ему все еще не хотелось портить им настрой, но всему есть предел. « …знай, что друг не даст другу звонить по пьяни!» «Но Иваааааата, мне очень нужно…» «Нет, я не позволю тебе... Перестань хватать меня за руку! Я не дам тебе позвонить ему!” Мидорима с трудом подавил разочарованный вздох и уставился на телефон. Такао даже не понял, что вызов уже прошел. На другом конце линии было слышно возню, затем — стон поражения. «Не получишь свой телефон, пока не протрезвеешь, Такао». «А знаешь, что прятать чужой карман себе в телефон − это хамство?» «Я думаю, ты имел в виду чужой телефон…» «Ивата, я так чертовски влюблен в него, что это уже не смешно». Мидорима завис, не решаясь нажать на кнопку отбоя. Не было никакого смысла продолжать слушать этот разговор — вернее, пьяный бред — дальше. Тем более, Такао явно не подозревал, что Мидорима сейчас его слышит. Но Такао, который говорит о любви — это что-то новенькое. Да и если он немного послушает, никто же не узнает. «Блин… Такао, ты реально безнадежен». «Я знааааааааю…. И ведь я ему, наверное, даже не нравлюсь». «Да кто его знает? Я вообще никогда не слышал, чтобы он говорил, что ему кто-то нравится». «Так ты считаешь, что у меня и Шин-чана есть шанс? Ну, если ему больше никто не нравится?» Мидорима уронил телефон на кровать. Ему. Так они говорили о нем. Мидориме понадобилась пара мгновений на то, чтобы собраться с мыслями. Он осторожно вернулся к разговору. В трубке раздался вздох Иваты, а затем: «Я, конечно, не уверен, но как-то же вы терпите друг друга? Ты со всеми своими заигрываниями и прозвищами, и он с дурацкими суевериями и этим своим видом, словно у него палка в заднице?» «Да, но… Если он просто подыгрывает мне, а? Или… Или вообще не по парням? Ивата, я не знаю, что мне делать». «Такао, ты точно пьян. Тебе просто нужно немножко отойти. И я уверен, что ты ему нравишься не меньше, чем он тебе…» «Как он может не нравиться? С его… с его сияющей улыбкой, которую только я вижу, с тем, что он такой цундере, а на самом деле за все и всех переживает, а эти его длиннющие пальцы, и как он ими по волосам проводит, ты видел? А его ресницы, его голос, такой глубокий и запыхавшийся после тренировки…» «Все-все-все, кому-то пора баиньки». К тому моменту, как Ивата, сам того не зная, избавил его от дальнейшего позора, Мидорима уже цвел густым румянцем. Такао, пьяный в стельку, продолжал ныть, и Мидорима решил повесить трубку. На сегодня он услышал достаточно. Взглянув на прикроватный будильник, он с удивлением обнаружил, что прошло всего четыре минуты, хотя на самом деле казалось – целая вечность. Так или иначе, выспаться этой ночью ему было уже не суждено. Ровно в 3:21 утра Мидорима понял, что Такао в него влюблен. А ровно в 7:35 утра, когда нетерпеливо переминающийся под его дверью (рикша осталась в далеком прошлом), страдающий похмельем Такао вымученно улыбнулся и спросил, как ему спалось, Мидорима осознал, что чувство, возможно, взаимно.