Ночь для любви

Диего касается губами выступающего позвонка, спускается ниже, целует, прихватывает на секунду зубами. Кожа на спине светлая, почти не тронутая загаром, и его руки на этом фоне кажутся намного темнее: калифорнийское солнце безжалостно, а перчатки невозможно носить весь день не снимая. В отличие от мундира, который надежно защищает тело Энрике — стройное, сильное, такое желанное — от палящих лучей. Вот только от Зорро не защитил. Диего усмехается, вновь касаясь кожи губами, проводит кончиками пальцев по левому боку, безошибочно находя выпуклый рубец. Много лет назад, в Испании, тогда еще совсем юный Энрике ввязался в уличную драку и получил удар ножом. Именно после этого он научился уделять должное внимание лечению ран, а не считать, что и так заживет. — А выбирать противников по силам — не научился… — Тебе пока везет, но однажды я поймаю!.. — вскидывается Энрике, но Диего наваливается всем телом, прижимая к кровати. — Уже поймал. Я весь в вашей власти, сеньор комендант. Диего обводит шрам кончиком языка, а потом резко кусает — и наслаждается, чувствуя, как содрогается тело любовника. Смесь нежности и боли невероятно возбуждает Энрике, он понял это еще в их первую ночь. — Зор-р-ро… — еле слышно, на выдохе. Энрике переворачивается, притягивает к себе, жадно целуя. Пальцы вплетаются в волосы, задевают край маски — хватило бы одного движения, чтобы сдернуть ее, узнать, кто скрывается под прозвищем «Зорро»… Но эта ночь — для любви, а не для вражды. Диего почти со стоном отстраняется, тяжело переводя дыхание. Мог ли он предположить еще полгода назад, что будет терять голову просто от поцелуев — глубоких, властных, пьянящих, как вино?.. Мог ли он подумать, что безжалостный капитан Монастарио умеет так страстно целовать, так безоглядно, безрассудно отдаваться? Диего ласкает соски и живот, покрывает короткими поцелуями-укусами нежную кожу на внутренней стороне бедер. Энрике тихо стонет, разводя ноги шире, смотрит не отрываясь, и во взгляде словно адское пламя полыхает. Усмехнувшись, Диего склоняется над его пахом и обхватывает губами твердую плоть. — Зор-р-ро! — совсем скоро шипит Энрике, заставляя отодвинуться и нашарить флакон с маслом. Его терпение на исходе — он выгибается навстречу, насаживаясь глубже, почти до боли, вцепляется в его плечи, побуждая двигаться быстрее. Диего с тихим стоном повинуется. Кончая, Энрике зажимает себе рот ладонью. Иногда Диего хочется утащить его в свою пещеру — там можно не сдерживаться, никто не услышит их криков и стонов. Может, однажды, он и решится на это. Не в одну из тех ночей, что посвящены погоням и схваткам. Не в одну из тех, когда отдыхают от повседневных забот или строят планы на будущее (которые, несомненно, друг другу подпортят). Не в одну из тех, что Энрике, возможно, проводит с женщиной или другим мужчиной... В одну из ночей лишь для них двоих. В одну из ночей для любви.