***
Когда Зак перетащил этот мусорный бак под крышу того, что раньше было гаражом, я не поняла, зачем он это придумал. Сейчас до меня постепенно доходит, что это вовсе не для того, чтобы с комфортом выкидывать мусор. Сам конспиратор в тот момент предпочёл загадочно промолчать, потому что соврать он не мог, а говорить честно совсем не хотел. И единственная тактика, которую он мог выбрать — тактика мёртвой рыбы. Примерно такой же мёртвой рыбой он без особой радости ныряет в кучу мусора, разгребая наши скромные завалы. Там нет ничего, что могло бы сильно его испачкать — когда мы только пришли сюда, он в порыве злости благополучно перевернул несчастный контейнер, вывернув половину всего на землю. Сейчас мне кажется, что это мог быть хороший тактический ход. Но это же Зак. Какой тактический ход? Он копается там какое-то время, но по его лицу, время от времени выглядывающему из-за бортика, я понимаю, что что-то идёт не так. Он не выглядит недовольным, но кажется очень брезгливым, будто его заставили копаться в чём-то мерзком, словно в использованной туалетной бумаге. — Аккуратно, пожалуйста, — на всякий случай предупреждаю я. Не знаю, могут ли нам отказать, но почему-то мне кажется, что нас больше не пустят мыться в Старбакс. Мы, конечно, не говорили, зачем мы туда идём, но по нам было видно. Хотя… можно найти другое кафе. — А-ага, — почему-то неуверенно отвечает мне Зак, продолжая возиться. Он копается там ещё какое-то время, прежде чем с кошачьей ловкостью перемахивает через бортик. В его руке — чёрный пакет, но в глазах — удивление. — Рэй, — внезапно говорит он. — Когда я ходил просить денег… — Зак запинается, подхватывая рюкзак с пола и неумело расстёгивая старую молнию. — Я убил мужика? Или какую-то бабку? Что-то внутри меня непроизвольно сжимается. И в этом виновато вовсе не осознание того, что Зак не помнит, кого убивает. Ну, вообще, здесь тоже про «осознание». Того, что у нас, возможно, в мусорном ящике лежит чей-то труп. Мне не страшно. Но… …это как? — Мужчина, — почему-то киваю я, складывая руки на груди. — А там бабка? — Ага, — он криво усмехается, бросая быстрый взгляд на мусорный бак. — Я на неё почти наступил. Повезло. Мы снова молчим. Зак молчит, потому что совершенно точно не знает, о чём говорить. Я молчу, потому что мне сложно представить, как это вообще могло выйти. Тот, кто это сделал, прошёл мимо Зака (который почти всегда дома), запихнул труп в ящик и… убежал? Это... странно? Он ведь даже не украл деньги. А ведь этот «кто-то» наверняка тоже перерыл мусор, чтобы лучше запрятать тело. Звучит глупо, но… возможно, просто не заметил?.. — Нам, наверное, стоит уйти отсюда, — пожимаю плечами я. Меня не очень волнует тело, если оно не оставлено кем-то из нас. — Хер знает, — беспечно бросает он. — Это было приколото к её шее, кстати. Похоже на буквы, я подумал, что ты сможешь прочесть, ты же умная дохера. — Мне давно стоит научить тебя это делать, — задумчиво тяну я, беря бумажку из его рук. Зак лишь что-то недовольно ворчит, с увлечённым видом вытряхивая наши пожитки из пакета в рюкзак. Почерк неровный. Словно писал кто-то, кто очень спешил. Обычно мне сложно такое читать, но… …в этот момент меня словно бьет током. Не знаю, действительно ли это написано там. Не знаю, почему это оказалось здесь. Не знаю. Не знаю. Ничего я не знаю. — «Сколько времени у неё займёт дорога к…», э-э… в… — Чё там? — фыркает Зак, справившись, наконец, с деньгами. — Там смазано, — тихо бормочу я, стараясь лучше всмотреться в промокший клочок бумаги. — Несколько точек. — Это плохо? — почему-то уточняет он. — Нет, — кладу обрывок в карман. — Просто их там больше, чем должно быть. Наверное, там было слово, но его что-то размазало. — Да выкинь ты, — Зак машет рукой, словно разгоняя назойливых мух. — Хрень какая. Какой-то маньяк, ещё похлеще меня, решил поиграть в загадки. — Он как-то странно улыбается. — Мне и твоих дерьморебусов хватит. Когда-нибудь я рассмеюсь, Зак. И ты убьёшь меня своей шуткой.***
Я бы сказала, что в продуктовом не случилось ничего интересного, но сам по себе поход Зака в магазин — событие в принципе значимое. Не в том смысле, что в этом есть что-то супер-странное, но это значит, что я должна смириться с его выбором и есть то, что он купит. Моей задачей было сделать так, чтобы он взял как можно больше «полезного», но при этом не получить консервой по голове. В итоге мы всё-таки пришли к выводу, что красивая упаковка — не признак удобной в дороге еды. Конечно, пришлось смириться с тем, что он всё-таки взял себе пару пачек какой-то красивенькой ерунды, но не скажу, что это меня огорчило. В конце концов, он любезно спросил у меня, буду ли я это есть. Он всегда говорил мне, чтобы я ему не врала. Ну, и я ответила честно. На самом деле, вышло не так много, как казалось сначала. Если не брать в расчёт то, что консервы, которых мы набрали целую кучу, совсем не внушают доверия (настолько дешёвой едой меня не кормили даже мама и папа), то мы совершенно спокойно справились с нашей задачей. Бинтов мы тоже набрали много. Аптекарь нас испугалась, но Зак ей сказал всё, как есть. Она хотела всучить нам какую-то мазь, но он наотрез отказался: нам нужно было оставить немного денег. Сейчас мы стоим перед сэконд-хэндом, и Зак совершенно не хочет идти туда. — Да отвали ты, — рычит он, злобно сверкая глазами. — Сама захотела купить мне куртку, сама и вали, ясно? — Нет, — качаю головой я. Он, злобно фыркнув, садится прямо на мокрую лавочку. — Я никуда не пойду отсюда, малявка, — он закрывает глаза и, явно довольный собой, широко улыбается. — Попробуй меня отсюда сдвинуть. — Хорошо. И я тащу его за руку. Честно говоря, он совсем не тяжёлый. Просто я очень слабая. — За-ак, — тяну я его. — На нас уже странно смотрят. За-ак. Он меня словно не слышит. В какой-то момент я думаю, что он спит, но дурацкая улыбка на его лице всё выдаёт с потрохами. — Если ты не пойдёшь, я не смогу выбрать нужный размер, — пытаюсь убедить его я. — И цвет тебе не понравится. Ты не будешь её носить, замёрзнешь и оставишь меня одну. В этот момент его переклинивает. Не в том смысле, что он входит в свой «безумный режим», но в том смысле, что он нервно хихикает. — Да отвали ты, — бормочет он, и улыбка вмиг пропадает с его лица. — Бесишь уже. Мои руки словно разжимаются по своей воле. «Бесишь уже». Опять… Мне лучше уйти. Да, правда, лучше уйти. Не нужно злить Зака. Иначе он забудет о том, что обещал мне когда-то. Он забудет о том, чего я жду столько времени. Уйдёт, и я никогда его не найду снова. Уйдёт, и оставит меня одну. С моим желанием, которому не суждено будет сбыться. Ведь только он может сделать то, о чём я мечтаю. — Прости, — шепчу я. — Прости. — Вали, — рычит он, даже не открывая глаза. Что-то внутри меня говорит о том, что он не уйдёт. Но, заходя в магазин, я чувствую что-то похожее на досаду от своих мыслей. Мне жаль думать о том, что он может остаться. Что его могут привязать к этому месту лишь принципы, которые для него больше похожи на нерушимый завет. Что он мог бы остаться свободен, но моя клятва висит мёртвым грузом на его шее. Возможно, мне стыдно. Но… я не могу ничего с этим сделать. — Вы что-то ищете, юная леди? — приветливый консультант, ловко протиснувшись сквозь толпу, улыбается мне. На секунду я думаю о том, что он мог узнать меня. Но в его голосе нет ни капли того, что могло бы выдавать это. Это просто работник. Он просто делает то, что должен. И решил мне помочь, потому что я выгляжу жалко, только и всего. — Да, — скромно киваю я, отводя взгляд. — Мне нужны мужские куртки. Недорогие, но… — я осекаюсь, подбирая нужное слово. — Тёплые, да? — улыбается он, поправляя перевернувшийся бейдж. «Тим Хавкин». Вот что на нём написано. — Да, — снова повторяю я. Он только учтиво кивает, и, бросив тихое «не потеряйся» ведёт меня куда-то вглубь зала. Здесь так… много народу. В какой-то момент я даже начинаю думать о том, что мне просто не хватит денег на эти красивые вещи. Когда мы с мамой и папой ходили в сэконд-хэнд, там почти никого не было, а одежда была испачканная и иногда даже разорванная. Возможно, я бы здесь взяла себе что-то, но… …это желание медленно гаснет, когда я думаю о том, что с курткой Зак больше не будет болеть. — Вот, пожалуйста, — он останавливается около небольшой вешалки. — Здесь не такой большой выбор, но… — Нет, — сразу выдаю я. — Это… Между нами возникает неловкая пауза. Он, наверное, понимает, о чём я. Мне, безусловно, хватит тех денег, что выдал Зак. Но тогда мы останемся совсем на мели. — Хорошая задача, — мужчина грустно смотрит мне прямо в глаза. Удивительно, но он действительно выглядит так, будто ему меня… …искренне жаль. — Извините, — вжимаю голову в плечи. — Тогда я… — Нет-нет, постойте, — он уверенно мотает головой из стороны в сторону. — У меня есть ещё варианты. И консультант, махнув рукой влево, ведёт меня прямиком к служебному помещению. Мне немного неловко, но, раз уж начала всё это… — Проходите, — он, ловко управившись с замком, открывает дверь. — Не бойтесь, всё хорошо. Его слова не звучат убедительно, но выбора у меня уже нет. Склад. Это — небольшой склад. Здесь всё уставлено коробками, и нет никого, кроме нас. — Так, подождите секундочку, — мужчина быстрым шагом уходит куда-то, оставляя меня здесь, наедине со своей паранойей. Интересно, как там Зак?.. — Вот! — я не успеваю опомниться, как рядом со мной, на небольшой стол, падает внушительных размеров коробка. На ней лаконично написано: «бомжи». Я неловко улыбаюсь. Дурацкая ситуация. — Ну, — консультант смущённо отводит взгляд. — В магазинах типа нашего иногда проводятся акции: мы раздаём нуждающимся вещи за копейки. Иногда бесплатно. Качество у них, конечно, то ещё, но… как вас? — Рэйчел, — отвечаю я, не задумываясь. — Очень приятно, Рэйчел, — меня передёргивает. Рэйчел. Кажется, только неделю назад меня так называли в больнице, но я уже совсем про это забыла. Теперь я Рэй. Потому что это лучше, чем что бы там ни было. — Так вот, Рэйчел, — мужчина снова повторяет моё имя, словно смакуя каждую букву. — Если вы готовы заплатить, скажем, пятнадцать долларов, то одна из этих вещей станет вашей. — Он улыбается. — Бездомные и за всю коробку столько не будут готовы дать. Звучит выгодно. — Да, — вновь улыбаюсь я. — Можно взглянуть? — Конечно. Я встаю на носочки и, открыв коробку, принимаюсь рассматривать вещи. Конечно, состояние у них довольно «побитое». Но. Но. Чёрт, эта куртка. — Вот эту возьму, — я вытаскиваю тяжёлую куртку болотно-зелёного цвета. Она довольно большая, так что Зак в неё влезет. Конечно, у неё внутри есть несколько пятен (интересно, от чего), нет половины пуговиц и оторван карман на груди, но она выглядит действительно тёплой. А ещё она тяжёлая. А раз тяжёлая, то точно хорошая. — В таком случае, — он по-доброму улыбается. — С вас пятнадцать долларов, юная леди. Мне немного стыдно за то, что у меня нет крупных купюр, но мужчина, кажется, совершенно не волнуется по этому поводу. Он, кладёт деньги на стол и, почему-то хихикнув, любезно открывает передо мной дверь. — Благословит вас Господь, милая Рэйчел, — доносится до моих ушей, и я замираю, так и не сделав шаг за порог. — Извините, — вежливо отвечаю я. — Я больше не верю, — уточняю зачем-то. — Ох, в таком случае, простите меня за это, — но в его голосе нет вины. Ложь. Чистая, наглая ложь. Зак бы уже давно прирезал его, будь он где-то поблизости. Я выхожу из комнаты, и дверь позади громко хлопает. Некоторые покупатели смотрят на меня, но я, ничего не сказав, покрепче сжимаю добычу и со всех ног бегу к выходу.***
— Ты чё так долго-то? — Зак поднимет угрюмый взгляд на меня, но всё меняется, когда он видит у меня в руках куртку. — О. Она крутая. — Ты ведь даже не надел её, — смущённо бормочу я, протягивая ему вещь. Он, всучив мне рюкзак, натягивает обновку. Наверное, если я у него спрошу, жалеет ли он обо всём этом, Зак промолчит. Но его глаза. Глаза, которые выдают всю радость от того, что он, наконец-то, в тепле. — Теперь надел, — улыбается он. — Она всё равно крутая. Секунду мы молчим, глядя друг на друга, как идиоты. — Спасибо. И мой стеклянный мир рушится. «Спасибо». Как редко я от него это слышу… Мне нечего ему сказать. А он, в который раз взъерошив мои волосы, забирает рюкзак. В этот момент мне словно кажется, что он извиняется за то, что сказал ранее. Но это, конечно же, только кажется. Он никогда не попросит прощения. Потому что ему просто не за что. — Но ты не ответила, — серьёзно добавляет он. — В натуре, ты меня почти вынудила идти за тобой в эту жопу. — Консультант задержал, — беспечно пожимаю плечами. — А потом меня остановила охрана, подумав, что я воровка. Но тот мужчина вышел и сказал им, что всё нормально. Вот и получилось так. — Консультант? — он хмурится. — Всё норм? — Да, всё хорошо, — я улыбаюсь. Вообще-то, он просит не врать ему, но… я толком не знаю, соврала ли. В конце концов, в этом нет ничего страшного, что я не передаю ему разговоры дословно. — Тогда погнали? — Куда? — одёргиваю его я. — В нашем доме лежит… — я бросаю беглый взгляд по сторонам, чтобы убедиться, что нас не слышат. — Бабулька. Зак улыбается. Не знаю, что я такого сказала, но, определённо, ему понравилось. — Вот и думай, куда мы пойдём, — он засовывает руки в карманы. — Поспать надо. Завтра далеко ебашить. — Пойдём по дороге пока что, — мгновенно решаю я. — Если найдём заброшку, там осядем до завтра. — Кстати, — Зак, сделав пару шагов вперёд, резко замирает. — Что там с той бумажкой? Ты, типа, больше не пыталась подумать? — Нет, — честно признаюсь. — А, ну и похер, — он пожимает плечами. — Пошли уже. И мы идём. А я не решаюсь сказать, что сейчас не могу нащупать эту записку в своём кармане.***
Дождь. Нас снова застаёт дождь. На самом деле, когда я говорила о том, что мы можем найти заброшку, я не шутила. Вообще-то, в этом штате довольно много пустых домов, но мы, кажется, совсем невезучие. Идя по дороге, мы видим сначала обычный город, чуть позже сменяющийся частными секторами. Никого на улицах теперь тоже практически нет. Оно и к лучшему: Заку не нравится, когда людей слишком много. Да и риск быть узнанными был бы высок: удивительно, что нас до сих пор никто не признал. Наверное, то, что было в Огайо, не касается Индианы. Или касается, но только… с одной стороны. Зак мне ещё несколько раз сказал «спасибо» за куртку. Честно говоря, я думаю, что он просто издевается надо мной: потому что каждый раз, когда я смущённо отвожу взгляд, он улыбается, как маньяк. …Ах. Ну, да. На самом деле, мне кажется, мы можем добраться до столицы за эту ночь. Я сильно преувеличила, когда сказала, что до Индианаполиса нам идти двое суток. Если мы так и дальше продолжим, то управимся до полудня, наверное. Ну, это если нам совсем повезёт. Но карты уже ложатся не в нашу пользу. По крайней мере, так решил дождь. В какой-то степени, мне нравится так идти. Зак взял меня за руку — он считает, что я так пойду немного быстрее. Может быть, оно так и есть, но мне больше нравится тот факт, что он совершенно спокойно прикасается ко мне. Не говорит, что я его «бешу». Не смотрит на меня, как на душевнобольную. Он просто касается моей руки, согревая её. И это чертовски приятно. Когда мы немного отходим от окраины города, воздух становится намного свободнее. Словно вся жизнь здесь в мгновенье исчезает, оставляя после себя лишь нетронутую человеком природу. Вообще-то, она тронута — некоторые дома всё же стоят здесь, — но их совсем мало. Иногда мы подходим к ним, в надежде увидеть заброшку, но всегда нас поджидает провал. Зак предлагал самостоятельно сделать дом «заброшенным», но мне не хотелось. В конце концов, мы точно так не сможем уснуть, убирая улики. — А чё было с тем пацаном? — внезапно интересуется Зак. — Ты о консультанте? — Ага, — он крепче сжимает мою руку. — Ну-у, — я неловко перепрыгиваю через небольшую лужицу, по которой секунду назад шлёпал Зак. — Он повёл меня на склад. Тишину нарушает только звук наших шагов, и дождь, шумно стучащий по асфальту дороги. — Ты серьёзно пошла с ним? — Зак звучит раздражённо, но не озлобленно. Хотя, возможно, у него просто нет сил злиться: последние пару часов он сильно кашлял. Это выматывает даже его, скорее всего. — У меня не было выбора, — тихо бормочу я. — Он же консультант, что он мне сделает? — Не ебу, — фыркает Зак, как будто специально наступая в грязь посильнее, чтобы забрызгать меня. — Пиздец, надо было бежать оттуда. — Почему? — я пытаюсь на ходу стряхнуть с себя прилипшую грязь. — На тебе вообще ебала не было, когда ты вышла оттуда, — фыркает он. — Тебе точно что-то сделали. Как этот тупой маньяк может быть таким проницательным? Или… как я могу так бессовестно выдавать всё своим «дохлым» лицом? — …честно, я не знаю, что это было, — мне приходится переступить через себя, чтобы признаться во лжи. — Но, когда я уходила, он сказал: «Пусть Господь благословит тебя», или… что-то такое. Зак резко останавливается. — Какая отвратительная хуйня. — «Благослови»? — Ага, — усмехается он. — И ты, немножечко. В этот момент я могла бы сломаться. Если бы не его тон. — Ты имеешь ввиду… — Да, — он косится в мою сторону, и я отчётливо вижу что-то нездоровое в его взгляде. — Говорил же: не ври мне. Ком встаёт поперёк горла. Если он решит погнаться за мной, то точно догонит. Здесь скользко, и я наверняка упаду. Не то что бы я боялась смерти. Но… Зак этого не простит. Когда мы были на третьем этаже, он сказал это мне. Тогда я поняла, что моя смерть от его безумной стороны не будет правильной для нас обоих. Это не даст ему наслаждения, а я… …я умру. Всё просто. — Прости. — Я тебе яйца отрежу, если ты ещё раз скажешь мне своё сраное «прости». — Не хочу тебя огорчать, — мои губы расплываются в улыбке. — Но у меня нет яи… И в этот момент мои ноги подкашиваются. Зак меня ловит, конечно, но… Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт. — Ты норм? — он смотрит на меня, словно хочет дать по лбу. — Сейчас узнаем, — пожимаю плечами я. Одна нога — ладненько. Вторая нога — ну-у… — Так чё там? — Он сильнее натягивает капюшон. — Больно, — честно выдаю я. — Но идти могу. Просто потихоньку. — Ещё дольше плестись будем, — бурчит он, но гнев из его голоса явно уходит. Наверное, углы немного сгладило моё честное «больно». Дальше идём в тишине. Не то что бы между нами сейчас была какая-то накалённая атмосфера, но говорить не хотелось. Мне — из-за боли, а ему — из-за кашля. О, да, чёрт возьми, Рэйчел, ты просто прекрасна: тащить больного друга в другой город. Пешком. Под проливным ливнем. Награда «товарищ года» мне обеспечена. Мы идём так какое-то время, пока, наконец, не замечаем какое-то здание, больше похожее на коробку. Будто бы здесь должно что-то стоять, но не получилось, не срослось. — Может, попробуем туда влезть? — я немного сжимаю тёплую руку в бинтах. — Норм, — устало выдаёт он, шмыгая носом. — Дойти сможешь? Оно в ебенях от нас, так-то. — Смогу, — неуверенно отвечаю. Вообще-то, я не могу быть уверена, но, кажется, Зак не будет считать это за ложь. Да и что будет, если вдруг не получится? Мы сядем на землю и будем превращаться в грязевых големов? Я фыркаю от одной этой мысли. Зак, кажется, меня и вовсе не слышит. Сзади доносится гул мотора. Машина. Свет фар немного освещает нам путь, и хочется, чтобы это мгновенье продлилось как можно дольше. Глаза устают от тьмы, пускай и видно всё не так уж дерьмово. Я тяну Зака за руку, чтобы он немного отошёл от края дороги; он подчиняется, делая несколько шагов в сторону. Впрочем, машина добирается до нас так медленно, что можно и не думать об этом. Всё равно не забрызгает. Небольшой трейлер проползает мимо нас, и, проехав ещё несколько метров, потихоньку останавливается где-то в районе той бетонной коробки. Внутри меня шевелится что-то, смутно напоминающее ярость: если это какая-то молодёжь, приехавшая сюда с совершенно дурацкой целью, я не стану сдерживать Зака. Конечно, небольшим ножичком он вряд ли перережет всех и каждого, но, по крайней мере, будет в состоянии запугать. — Блядь, — ругается Зак, когда двери трейлера открываются. Полненький мужичок, высунувшись из машины, куда-то внимательно смотрит. Это… на нас? Зак замирает. Я тоже. Мужчина же, молча постояв несколько секунд, начинает активно махать. Я слышу, что он что-то кричит, но не могу разобрать из-за рёва дождя. Зак тоже не понимает: смотрит на меня, словно пытаясь найти какое-то объяснение всему, что тут происходит. Но я ничего не говорю. Просто тяну его вперёд. Нам нужно хотя бы подойти на несколько метров. Чтобы услышать, чего он от нас хочет.***
— Это было так странно, — мужчина запинается. — Сначала мы не увидели девочку, подумали, что просто какой-то при… — Дункан! — красивая женщина, до этого момента молча возившаяся на кухне, запускает в мужа скрученное полотенце. — Лейла, ну… — Дункан разводит руками, как бы говоря, что «при гостях можно и поприличней себя вести». Впрочем, Лейла его не слышит. — В общем, когда мы разглядели девочку, мы подумали, то ты… — она поправляет чёрные, словно смоль, кудри. — Ну… киднэппер. — А-а, — с совершенно непонимающим видом выдаёт Зак, смущённо отводя взгляд. Вряд ли ему могло прийти в голову, что мы с ним выглядим как-то не так. Я тоже об этом не думала. — Хотели позвонить в полицию, — честно признаётся Дункан. — Но потом посмотрели, что девочка, вроде бы, не брыкается, да и наоборот — тебя за собой тянет. И ты не испугался, хотя, наверное, любой бы маньяк запаниковал, увидев целый трейлер. Ну... я надеюсь на это. — Ладно, хватит их мучить, — Лейла прерывает мужа и кивает в сторону небольшой комнатки. — Солнышко-Рэйчел, правильно же? — Да, — скромно киваю я, чувствуя, как Зак испуганно на меня смотрит. Вообще-то, мы не выглядим, как брат и сестра, но… …эти люди почему-то поверили нам. — Можешь принять душ, — она расплывается в широкой улыбке. — Мы пока что поговорим с твоим братом. Пойдём, я дам тебе полотенце. Честно говоря, я не хочу оставлять Зака. Но… эта семья не кажется злой. Обычная семья. Лейла даёт мне два полотенце и какое-то платье. — Думаю, моя дочь не обидится, если я ей не довезу эти вещи, — она гладит меня по голове. — Мы ей ещё сотню таких купим. — Спасибо большое, — я стараюсь улыбнуться как можно лучше. Зак незаметно кивает мне — наверное, так он говорит мне о том, что я действительно кажусь убедительной. — Извини, но нижнего белья у меня для тебя нет, — когда Лейла говорит это с совершенно доброжелательной улыбкой, по моей спине начинают бегать мурашки. Я чувствую, что ещё немного — и стеснение прорвётся через выстроенную мной для него преграду. — Н-н… не надо, — я утыкаюсь лицом в полотенца. — Зак, ты можешь дать мне?.. По его виду я понимаю, что он даже не подозревал о том, что я могла положить в его багаж своё бельё. Впрочем, Зак вообще вряд ли думал, что я всё это время хранила его в пакете в одном из отсеков рюкзака, по соседству с его скромненьким барахлом. — Ага, — только и может выдавить он. — Возьми сама, я в душе не ебу, куда ты свои трусы там засунула. Дункан смотрит на него с осуждением, но Лейла лишь закатывает глаза. — Закари, ты просто нечто, — заключает она, доставая из кармана сигарету. «Закари»? Я улыбаюсь, чувствуя, как Зак, который на самом деле уже лет двадцать (точно сказать не может никто) как Айзек, медленно понимает, что это было, возможно, ему. Незаметно выхватив небольшой пакет из нашего багажа, я, махнув ему рукой, ухожу в душ. Впрочем, пока я не начала мыться, можно слушать, о чём они говорят. Трейлер трогается, как и беседа Зака и Лейлы. — Так, объясни мне, глупой женщине, — она прерывается (наверное, чтобы закурить). — Ты куда потащил её в такую погоду? — Э-э, ну, — мысленно возношу молитвы, чтобы он придумал что-нибудь адекватное. — Наши папка и мамка отправились червей кормить, — Боже, Зак, нет. — Но нас согласилась пригреть бабка. Она живёт в этом, как его… — Индианаполисе? — помогает Лейла. Наверное, она просто списывает всё это на волнение Зака. — А-ага, — неуверенно бормочет он. — Там, да. Только забрать она нас сама не может, а денег у нас нихуя. Ну, тут недалеко, вроде. Собрались мы пешком пройтись, а тут и ливень этот сраный, и всё, чё ток могло случиться — у нас, блядь, случилось. В моей голове проносится мысль о том, что Лейла сейчас наверняка спросит, почему нас не забрала опека. Возможно, она это и имела ввиду, задавая вопрос: — А сколько вам лет? — Мне двадцать, — неуверенно произносит Зак. — А Рэй младше. Дункан, внезапно, смеётся. — Понятно, что не старше, — с какими-то странными нотками в голосе фыркает он. — Она на три года младше, — внезапно выдаёт Зак, и я, только более-менее смирившаяся со всем услышанным, едва не поскальзываюсь на полу. Почему на три года? Что? У него всё настолько перемешалось? Господи, лишь бы он не сказал чего-нибудь такого, что только ему одному и известно! Впрочем, дальше про меня никто ничего не спрашивает. Лейле больше интересно, почему Зак весь в бинтах — и пока он ей вешает лапшу на уши, лихорадочно придумывая, как бы всё так обставить, чтобы их не выкинули на трассу к чертям собачьим (а в худшем случае — сразу в полицейскую машину), я, наконец, могу быстро принять душ и переодеться. А Зак, всё-таки, врать иногда умеет.***
В этот раз пришла очередь Зака топать в душ. Ему выдали только футболку и полотенца — штанов по размеру не нашлось даже у сына этой милой семейной пары. По итогу он, неловким движением вытащив свой пакет из рюкзака, громко хлопает дверью. К моему удивлению, меня почти ни о чём не спрашивают. Возможно, Зак рассказал им достаточно много (и, к удивлению, убедительно), и расспрашивать меня у них просто не было смысла. — Тебе же семнадцать? — внезапно переспрашивает Лейла. Я была готова. — Да, — киваю. — Не похоже? — Честно говоря, — улыбается женщина, протягивая мне чашу тёплого чая. — Но сейчас не разберёшь, сколько ребёнку лет. Все либо выглядят, как дети, либо кажутся здоровыми дядьками. Дорогой, Тимми же похож на взрослого? Дункан смеётся. — Да, пока не начинает вести себя, как последний дурак. Я улыбаюсь. Мне даже немного завидно: мои родители никогда не говорили... вот так. Чаще всего, их разговоры заканчивались скандалами. Чуть реже — побоями. Но однажды… Я крепко сжимаю подол платья. Нет, Рэй, это не лучшее время для того, чтобы вспоминать обо всём. — А где ваши дети? — спрашиваю я, чтобы немного переключиться. — Ханна сейчас у бабушки, — Лейла улыбается. — Она чуть младше тебя, но... Боже мой, ты такая... миниатюрная. — А сын? — я склоняю голову набок. — Тимми сейчас отдыхает в комнате, — Лейла зажигает очередную сигарету. — Удивится он, когда вас увидит. — Это уж точно, — я улыбаюсь. Из ванной доносится благой мат. — Он всегда такой злой? — Дункан спрашивает это немного обеспокоенно, поэтому я спешу заверить его, что это в порядке вещей. Но лучше постучать. — С тобой всё нормально? — робко интересуюсь я, готовая услышать ещё одну порцию разнообразных ругательств. — Бинты. Только и всего. — Поняла, — улыбаюсь я. — Сейчас. — Быстрее давай, — бурчит Зак, но сейчас он, скорее, обеспокоен, чем разозлён. Бинты я нахожу быстро. Их Зак вырывает из моей руки ещё быстрее. Всё, что я успела увидеть — шершавая рука, испещрённая шрамами. — Сколько ж у вас бинтов уходит на это, — удивлённо вздыхает Лейла. Я пожимаю плечами. Никогда не интересовалась конкретно, но обязательно спрошу. Несколько минут мы едем молча. Глядя на бурю за окном, я думаю, как было бы трудно нам идти дальше. Гроза, моя подвёрнутая нога, всё такое прочее. Правильно Зак сказал. «Всё, что могло случиться — всё случилось». Он, кстати, выходит из душа довольно быстро. Взглянув на него, я возвращаюсь к мысли о том… …сколько же у него уходит бинтов. Вообще, наверное, мне впервые приходится видеть Зака в чистой одежде. Ну, джинсы-то у него старые, но они не были особо испачканы. Футболка, большая даже ему, болтается, как мешок, и это выглядит чертовски забавно. Такой сильный и страшный Зак… …тонет в чьей-то футболке. — Долго нам ещё ехать? — интересуется он, тщательно вытирая голову и одним чётким броском отправляя пакет обратно в рюкзак. — Смотря куда именно, — загадочно отвечает Дункан. Чуть задремавшая на диване Лейла улыбается сквозь чуткий сон. Кажется, она и правда любит своего мужа. — Ну, этот, как его… — Индианаполис, — заканчиваю за него я. Он смотрит на меня с такой благодарностью, с какой он вообще способен смотреть. — А, это-то? Этот вопрос мне кажется странным. Впрочем, мало ли, что могло взбрести в голову уставшему от долгой дороги водителю. В конце концов, они к нам довольно… добры. Нечего бояться. Думала бы я, если бы не услышала, как открылась дальняя дверь. — О, Тимми, доброе утро, — с иронией фыркает Дункан, даже не поворачиваясь. — А разве мы едем в Индианаполис? — даже не ответив отцу на приветствие, Тимми, — в котором я не без ужаса узнаю того самого консультанта, — смотрит на меня так, будто я — его самая желанная жертва. Он — лиса. А я — овца. Зак чувствует, что мне не по себе. Он бросает взгляд на того мужчину, с которым я говорю сейчас, а затем напрягается — так, что это, наверное, замечают все, кто здесь есть. Только никто не говорит ни единого слова. — О, думаю, ты абсолютно прав, Тимми, — Дункан поворачивается ко мне, не отпуская руля. Его глаза. Они… …словно полны пустоты. — Дункан, осторожнее, — я тихо пытаюсь привести его в чувства. Зак просто не знает, что делать, поэтому он стоит, глядя туда, где должен быть Тим. — Дорога к Индианаполису хорошая, — внезапно выдаёт он, немного склоняя голову набок. Словно… пытаясь заглянуть в меня. — Д-да, — нервно киваю я. — Пожалуйста, остановите машину. — Машина, — три голоса, словно симфония, звучат у меня в голове. — Остановить. Прекратите. Прекратите. Прекратите. Я вскакиваю на месте, и Зак, мгновенно отреагировавший, вытягивает Дункана (или то, что притворяется им) с сидения — я пытаюсь усесться за руль, но… — Дорога к машине… …трейлер едет своим чередом. По ровной дороге, среди лесов. Словно управляемый кем-то. — Дорога к… Трейлер Разгоняется, и Зак, отбросив тело мужчины, пытается сломать закрытую намертво дверь. — Блядь, заткнитесь! — кричит он, хватаясь за голову в тот момент, когда шёпот, до этого лишь фоном где-то звучащий, превращается в нестерпимый гул, оглушающий нас обоих. Ох хватает стул и пытается разбить им окно, но… …автомобиль словно не чувствует нас. Словно никаких «Зака» и «Рэйчел» здесь попросту нет. Есть только семейка безумцев, мчащийся по дороге трейлер, и… — Дорога к Лимбу. Свет медленно тухнет.