То, что служит опорой и переносит вес на себя, прерывая падение

Телефон Тима начинает трезвонить как раз тогда, когда он заливает воду себе в глотку. Он подпрыгивает и чуть ли не роняет его, а потом у него уходит целая вечность, чтобы ответить на звонок, потому что руки у него все мокрые и скользкие. — Привет, — говорит он, включая громкую связь. — Извини, я только что с пробежки вернулся. — Да без проблем, — отвечает Джон, и Тим слышит гитарный перебор в трубке. — Как дела? Играешь? — Ага. Мне нужна поддержка. Тим фыркает, залпом выпивает еще один стакан воды и стягивает с себя футболку. — И что там такое в этот раз? К окулисту пойти боишься? — Отвали, — смеется Джон. — Мне надо, чтобы ты для меня басовую партию написал. Знаешь, для поддержки. — А, — говорит Тим и бросает взгляд на часы. — Это срочно? — Конечно, срочно. Хватит уже, ради бога. Вылезай из своего вонючего дома и едь сюда. — Мне сначала надо душ принять, — возражает Тим. — К тому же, я не хочу играть. Мы через месяц едем на фестиваль. А сейчас у меня, блядь, отпуск. — Тим. — Мне нужна взятка. Джон хихикает. — Ты можешь меня потом выебать. — Я знаю, что я могу тебя потом выебать. Это само собой разумеется. Джон делает что-то гнусное со струнами. — Тим. — Неа. Сначала дай мне что-нибудь, и тогда я приеду. — Ладно уж. Ладно, ты, бессердечная акула, — говорит Джон нарочито сердитым голосом. — Я тебе расскажу кое-что, что мне Джинджер сказал. — О, — ухмыляется Тим. — Это что-то грязное? Что-то, что я могу использовать против него? — Боже, какой же ты гадкий. Да. Грязное. Классное. Теперь выходи из своего дурацкого дома и едь сюда. Забудь про душ. — Я как бы воняю. — Еще как воняешь, да. — Ладно, ты, нытик. Скоро приеду. Тебе что-нибудь еще нужно? — Не знаю. Мороженое? Тима затаскивают в комнату, стоит ему переступить порог дома. Они играют целых два часа, и Джон требует продемонстрировать ему его знаменитые способности к сочинению музыкальных композиций, как невыносимо талантливый и невыносимо раздражающий виртуоз, кем он без сомнения является. — Ну что, все? — спрашивает Тим, наконец-то вставая с дивана и откладывая свою бас-гитару в сторону. — Спасибо, — улыбается ему Джон. — Ой, черт, мы забыли убрать мороженое в холодильник. — Я ничего не забывал. Меня подвергли трудовому рабству. Джон толкает его, и они оба хихикают. Они тащатся на кухню и кладут пачку превратившегося в воду мороженого в морозилку. — А больше ты ничего не забыл? — интересуется Тим, поворачиваясь к Джону. Джон пожимает плечами с кокетливой улыбкой. — Господи, насколько же ты озабоченный? — спрашивает он. — Сам догадайся, — отвечает Тим, прищурившись. — Ебаный Джинджер и его ебаные родственники, которых ему непременно надо навещать. Ебаные дальние родственники. Я пиздец как соскучился по утренним стоякам. — Если что, ты всегда можешь приехать ко мне, — смеется Джон. — Я соскучился по утренним стоякам, а не по утреннему блюграссу. — Ладно, ладно, — говорит Джон и хватает его за руку. — Пойдем трахаться. Можешь сделать со мной что-нибудь гадкое. Начинают они с того, что Джон опускается на пол посреди комнаты и отсасывает ему, поглядывая вверх, и позволяет слегка ударить себя по лицу несколько раз. Потом Джон принимается вертеться, и Тим спрашивает, в чем дело. — Хочу, чтобы ты меня трахнул, — поясняет Джон, виновато улыбаясь. Тим оглядывает его, нависая над ним, смотрит на его милое лицо и его губы, которые он беспрестанно облизывает. — Да понятно, — вздыхает Тим и помогает ему подняться. — Давай. Хочешь на четвереньках? Разумеется, Джон хочет на четвереньках. Не то чтобы Тим возражает. Джон подается бедрами назад, и спустя минуту Тим замечает, что двигается он как-то иначе: друг с другом они так обычно не делают, но движения эти он точно много раз наблюдал. — Эй, — отпускает он смешок и перехватывает Джона за волосы. — Как ты, блядь, смеешь изменять мне, когда мой член торчит в твоей жалкой заднице? Джон сбивается с ритма и начинает хихикать. — Отъебись, — говорит он, пытаясь вывернуться. — Никакая это не измена, если ты знаешь, о ком я думаю. И вообще, ты не очень-то убедителен в любом случае. У тебя член раза в два меньше. — Ах ты ушлый уебок, — говорит Тим и подтягивает его вверх. Джон насаживается на его член глубже и стонет. — Ну ладно. Все мне с тобой понятно. Давай тогда я тебе кое-что расскажу. Он вылизывает Джону шею и пересказывает ему тот раз, когда они с Джинджером впервые потрахались раком, и Джон ахает и хныкает, и пытается поцеловать его, а потом кончает довольно-таки неожиданно, вжимаясь в него задницей и низко постанывая, когда Тим рассказывает ему, как Джинджер завел тогда ему руки за спину. Сам Тим еще не приблизился к финалу, так что он начинает размышлять, что же теперь ему с этим делать, но тут Джон поспешно уведомляет его, что он может продолжать, если продолжать он будет недолго. Магия, думает Тим и трахает его еще какое-то время, крепко обнимая его, пока не кончает в него, сжимая зубы. Потом они оба хихикают, и Тим притягивает Джона к себе, и Джон лежит у него на плече около двух секунд, а потом берется трогать его за те части тела, о существовании которых Тим даже не подозревал. Когда он начинает повторять эту последовательность губами, Тим отпихивает его и говорит ему идти сосать свое мороженое. Что Джон и делает, вывалив уродливого монстра в тарелку и тыкая его пальцами, облизывая их с блаженным выражением лица, отвратительный и умилительный одновременно. Тим встает и идет к окну, чтобы покурить. — Кстати, ты уже видел фотографии с барбекю, которые Джинджер вчера отправил? — невнятно спрашивает Джон, ковыряясь большим пальцем во рту. — Неа, — отвечает Тим, выдыхая дым. — Хм, — хмыкает Джон, болтая ногами в воздухе. — Он что, не отправляет тебе фотографии? — Блядь, да я поклясться могу, что отправляет, — говорит Тим. — Я его тупой почтовый ящик помечаю как спам, когда он уезжает. Так что… Джон хохочет как ненормальный. — Боже, какая же ты тварь. — Что? Я знаю, что ничего достойного моего внимания он мне не отправит. Я знаю, как выглядит его бестолковая физиономия. И я не хочу знать, как выглядят бестолковые физиономии его родственников. Его, блядь, дальних родственников. Господи. А если вдруг он и отправит ненароком что-нибудь более интересное… Ну, тогда ты мне об этом скажешь, потому что тебе он это тоже точно пошлет. Джон швыряет в него носком. Тим ловит его в воздухе, выбрасывает сигарету и возвращается в постель. — Нет, серьезно, разве я не прав? Он что, послал тебе фотографии своего утреннего стояка, а мне их отправить забыл? Джон смеется и облизывает тарелку. — Нет, конечно, — говорит он. — Это же Джинджер. — Вот именно, — говорит Тим и проводит рукой по волосам Джона. — По крайней мере, ты достаточно благоразумен и посылаешь мне действительно качественный контент, когда ты в отъезде. После этого случается небольшая потасовка. — Ты как, опять будешь дрочить свою гитару? — спрашивает Тим, подавив народное восстание. — Нет, — отвечает Джон, переворачиваясь на живот. — Я устал. У меня спина болит. Даже не знаю, что с ней такое. — А, — ухмыляется Тим. — Кажется, пожилой возраст наконец-то добрался и до тебя. Подожди еще пару лет и тогда ты поймешь, почему я не проявляю никакой страсти к композиторству посреди бела дня. — Иди нахуй, — говорит Джон, и они дерутся еще с минуту-другую. — Давай, — говорит Тим, усаживаясь на бедра Джона сзади. — Я тебе массаж сделаю. Тебе пиздец как понравится, обещаю. Будешь весь изнывать, ежиться и все такое. Его предсказание сбывается со стопроцентной точностью — и с некоторыми приятными дополнениями. Джон изнывает и ежится под его руками, и что начинается как массаж спины, заканчивается как массаж всего виртуоза, а потом и вовсе трансмутирует, потому что потом Тим просто пишет пальцем шведские ругательства на коже Джона, а Джон растекается по кровати расплавившейся кучей конечностей. — Кстати, — говорит Джон, поворачивая свое чрезвычайно довольное лицо к Тиму. — Я тут подумал… — Ага? — отзывается Тим, выводя rövhål на его заднице. — Эта твоя стильная подруга, Джулс… Я был бы не против снова с ней встретиться, — продолжает Джон, и мечтательная улыбка играет у него на губах. Тим фыркает. — Что? Ее пизда тебе больше по вкусу, чем мороженое? Джон заливается смехом. — Я могу дать тебе ее номер. Она будет рада тебя видеть, — говорит Тим и пишет fitta на его пояснице. — Господи, нет, — резко выдыхает Джон. — Я к ней один не поеду. Она же опять будет говорить, что в меня стрелами из лука надо стрелять. Я там просто с ума сойду. Тим хохочет. — Она просто думает, что ты красивый. Как картина, знаешь. — Неважно. Мне нужна твоя поддержка. — Ну разумеется она тебе нужна, — цедит Тим, проводя рукой по спине Джона. — Да ну тебя, — говорит Джон и вздрагивает. — Ладно уж. Можем и вместе к ней заехать, я не возражаю, — отвечает Тим и повторяет свое движение. — И Джинджера я тоже хочу с нами взять, — добавляет Джон и переворачивается. — Жадный говнюк, — ухмыляется Тим. — Я хочу, чтобы он целовал ей ноги, пока я ее вылизываю, — опять заговаривает Джон, и мечтательная улыбка снова появляется у него на губах. — Мне кажется, ей должно понравиться. А ты просто будешь сидеть рядом с нами, смотреть и мучиться. И тебе ничегошеньки не перепадет. Тим отпускает смешок. Джон садится на кровати. — А тебе только того и надо, чтобы я сидел и страдал с негнущимся хуем, — говорит Тим и встает, чтобы выкурить еще одну сигарету. — Да нет, — возражает Джон. Тим поворачивается к нему и приподнимает бровь. — Мне на самом деле нравится, когда ты мне в рот кончаешь и когда ебешь посильнее. Но сам ты любишь пострадать. Ты только радуешься, когда тебе отказывают. Так что я делаю это для тебя. — О, — говорит Тим и неподвижно стоит рядом с ним еще пару секунд, потом усмехается и отходит к окну. — Ага, — добавляет Джон. — В этом вся суть поддержки. Тим швыряет в него носок. — Ну, и еще ты выглядишь охуенно, когда мучаешься, — продолжает Джон, уворачиваясь от носка. — А знаешь, что я просто терпеть не могу? — О, пожалуйста, поделись со мной, — отвечает Тим, выпуская губами кольцо дыма и улыбаясь. — Я умираю как знать хочу. — Твою мерзкую раздолбанную задницу, в которую ты пихаешь оба наших члена, — делится с ним Джон и показывает ему язык. Тим разражается хохотом. — Что, до сих пор бесишься, что у тебя не получилось? — Нет, — отвечает Джон. — С чего бы мне беситься? — С того, что я бросил тебе вызов? — с усмешкой говорит Тим. Джон тоже смеется и подходит к нему. — Ладно, неважно, — говорит он. — Эй, ты не голодный? Я ужасно есть хочу. Можешь что-нибудь приготовить? — Неа, — мотает головой Тим. — Я заебался проводить тщательные расследования в поисках соли на твоей блядской кухне. У тебя там какой-то Бермудский треугольник. — Иди ты, — говорит Джон. — Мы просто что-нибудь закажем, договорились? — предлагает Тим, тушит сигарету и треплет Джона по щеке. Они заказывают что-то тайское и смотрят фильм, валяясь в кровати, и Джон почесывает бритый затылок Тима пальцами. — Ты на ночь останешься? — спрашивает он, когда фильм заканчивается. — Конечно, — отвечает Тим. В ванной между ними происходит небольшая потасовка, потому что Джон пытается заставить Тима почистить зубы, а Тим заявляет, что хищникам этого делать вовсе не надо, и оба они брызгаются друг в друга водой. Джон прижимается спиной к груди Тима, берет его руку в свою и кладет ее поверх своего плеча. Тим целует его в шею. Он начинает проваливаться в дрему. — Ой, — внезапно произносит Джон. — Я же тебе забыл рассказать ту штуку про Джинджера. Тим отпускает короткий смешок. — Спасибо, что напомнил, — говорит он. — Так что он там тебе сказал-то? Джон разворачивается в его объятьях, и их головы теперь лежат на одной подушке. Тим чувствует его дыхание на своем лице. — Он был у меня пару недель назад, и мы лежали в постели и говорили о тебе, ну, знаешь… — Ага, знаю. Как будто я ваш персональный порноактер, — говорит Тим и хватает Джона за нос. — Отъебись, — говорит Джон и отпихивает его руку. — В общем, он мне сказал, что ему стало гораздо легче расслабиться… С этой его проблемой с дерьмом, я имею в виду. В смысле, у него теперь может получиться и без разговоров. — О, — улыбается Тим. — Наконец-то. Так что, теперь и вы тоже этим занимаетесь? — Нет, ты что, — отвечает Джон и мотает головой на подушке. — Он имел в виду, что ему стало легче с тобой. Не со мной. Мы с ним попытались пару раз. Оба перепугались до ужаса. — Хм, — выдыхает Тим. — Ну… — Но я тебе про другое собирался рассказать. — Ага, я помню, что ты обещал мне что-то грязное. Джон придвигается к нему еще ближе. — Ну, я его трогал, и он сказал, что он теперь может расслабиться и так, без того, чтобы ты говорил, но он вроде как хочет, чтобы ты все равно это делал. Потому что это его заводит. — О, — отзывается Тим. — Но теперь я не знаю, хорошо ли это. Ты, кажется, обрадовался, когда я сказал, что ему это больше так сильно не надо. Тим шумно выдыхает. — Я, блядь, обрадовался, что он расслабился. Меня, знаешь ли, отнюдь не забавляет, что он этого стыдится. Блядь. Да если бы он даже реально под себя гадил каждый раз, когда мы трахаемся, я бы все равно не хотел, чтобы ему было за это стыдно. — О, — говорит Джон. — Это… Это даже как-то мило. — Иди нахуй, — отмахивается Тим. — Стыд — это хуево. И, кстати, это очень даже классно. Джинджер в тайне от меня заводится от того, как я над ним издеваюсь? Именно этого нам и не хватает для полного счастья. Спасибо тебе за то, что ты такой предательский сплетник и все мне разболтал, — заканчивает он с усмешкой. — Пошел ты, — говорит Джон и толкает его. — Он мне сказал, что я могу тебе рассказать. Потому что, знаешь, сам он не сможет. Потому что ты ебаная акула. — Ладно уж, — говорит Тим и притягивает его к себе. — Спасибо тебе в любом случае. Черт, я его точно в порошок сотру, когда он вернется. Джон смеется. — А мне можно будет посмотреть? — спрашивает он, вжимаясь лицом в плечо Тима. — Конечно, можно, — отвечает Тим и целует его в лоб. — Конечно же, тебе можно. ***** Утром у Джона обнаруживается стояк. Тим затаскивает Джона на себя, и Джон насаживается на него, краснея, и лицо у него все еще сонное, а волосы растрепанные, и Тим вздергивает свои бедра вверх, встречаясь с ним на полпути, и потирает головку его члена большим пальцем, который он время от времени запихивает Джону в рот, и требует, чтобы тот немедленно признался, насколько сильно ему нравится, когда Тим ебет его в задницу, и насколько сильно ему хочется кончить у него на члене. Джон отвечает, что когда Тим ебет его в задницу, это нравится ему больше всего на свете, и кончить у него на члене он хочет прямо сейчас, и добавляет, что еще он хочет, чтобы Тим ебал его в задницу покрепче, чтобы он заодно отдрочил ему хорошенько, чтобы он смотрел прямо ему в лицо, когда он будет кончать. Тим не может не подчиниться его приказам. Тим с радостью выполняет все, что Джон просит у него. Тим трахает его, подбрасывая свои бедра вверх так резко, что Джон даже подпрыгивает у него на члене. Тим плюет себе в ладонь и отдрачивает ему именно так, как Джон того хочет. Тим безотрывно таращится на то, как красивое лицо Джона растрескивается над ним, как оно раскалывается, превращаясь во что-то из открытого космоса, что-то чужое, жуткое и абсолютно прекрасное, а Джон непристойно стонет и сжимается вокруг его члена, а потом падает на него, дрожащий, пропотевший насквозь и обмякший. — Вот именно про это я и говорил, — шепчет он Тиму на ухо. — Вот что мне нравится. Тим отпускает смешок и переворачивает их обоих, так что они оба теперь лежат на боку, и просовывает свой член между бедер Джона, потираясь им о его дырку, и Джон бормочет что-то про любовь и анальное разрушение, из-за чего Тим хочет расхохотаться и одновременно просто ебать его, никогда не переставая, но через минуту он кончает, впиваясь зубами себе в руку, пока Джон шлепает его по заднице своей рукой, понукая его двигаться быстрее. Тим думает, что после таких утренних учений Джон заслуживает, чтобы его баловали еще больше, и готовит завтрак, перевернув всю кухню в поисках соли, пока Джон наводит марафет в ванной как одержимый. Джон постанывает, набивая рот едой, а Тим курит, стоя у окна. — Я тебя обожаю, — говорит Джон. — Ты просто самый-самый. Нам надо жить вместе. Тим смеется. — Свои гитары ты все равно любишь больше. Джон оглядывает его с задумчивым видом и пожимает плечами. — Наверное. И Джинджера я тоже люблю. Так что… Тим залпом допивает кофе. — Когда он возвращается? — спрашивает Джон. — Через шесть дней, кажется. Если только ему еще с какими-нибудь членами своего блядского клана не надо обжиматься. — Понятно. А с твоей подругой мы когда встретимся? — Блядь, а ты реально любишь лизать пизду, — ухмыляется Тим. — Я ей позвоню. Скорее всего на выходных, после того, как Джиндж вернется. — Хорошо. Слушай, а давай мы на этих выходных вместе в клуб сходим? — У тебя разве не концерт? — Неа, его отложили. А я ужасно хочу потанцевать. И целоваться с кем-нибудь. И с тобой тоже. Давай пойдем в клуб и будем танцевать и целоваться, ладно? — А вот теперь ты перегибаешь палку, — возражает Тим. — Избалованный говнюк. Нет уж, никаких поцелуев. Обойдешься как-нибудь без меня. В смысле, можешь вместо этого хуй мне пососать в туалете или еще что-нибудь. Джон заливается смехом. — Черт, какой же ты гнусный, — говорит он. — Ладно. Отсосу я тебе. Но ты со мной потанцуешь. Целоваться я буду с кем-нибудь другим. — Заметано, — кивает Тим и взъерошивает его волосы. — Кстати, — говорит Тим, одеваясь, пока Джон возится со своей гитарой. — Мне тут одна идея в голову пришла. Как решить твою проблему с двумя хуями. Джон швыряет в него носок. — Да ну это все, — говорит он, наигрывая какую-то безумную импровизацию. — Джинджер опять перепугается. Я больше пытаться не собираюсь. Ты правильно сказал — одного члена вполне достаточно. — О, нихуя ведь недостаточно, — усмехается Тим и подбирает свой бас с пола. — Ты уж мне поверь. После того, как ты в себя сразу два запихаешь, остановиться уже просто невозможно. — Иди ты, — хихикает Джон. — Джинджера мучить я, кстати, вовсе не намеревался. Джон фыркает. — Ага, да. — Ну, не в том смысле, что ты подумал. Я могу его как-нибудь иначе поизводить. В любом случае, я тут подумал, что раз уж мы опять нашли этот хуй из открытого космоса… И я просто обязан тебе сказать — то, что ты с ним сделал, это пиздец как отвратительно… — Кто бы говорил, — отзывается Джон и швыряет в него еще один носок. — Вот именно. Посмотри, насколько я отвратителен. Я все равно возмущен до глубины души тем, что сделал ты. Бедный, блядь, космический хуй. Он же никогда теперь не будет прежним. Ему теперь до конца жизни к психотерапевту придется ходить. Джон смеется. — В общем, как я уже сказал, раз мы его опять нашли, он может составить неплохую пару стеклянному дилдо. — О, — выдыхает Джон и даже перестает играть. — Блядь, как круто. Ого. Тим. Черт побери. Давай, да. Тим усмехается. — Я так и знал, что ты тут же воодушевишься. Жадный, испорченный гитарный дрочер. — Вонючая акула с крохотным хуем. Поцелуй меня. Тим так и делает. Разумеется, именно так Тим и делает. ***** Тим тушит сигарету и набирает номер. — Эй, ты там собрался или нет? Я заеду за тобой через пятнадцать минут, — говорит он. — Почти собрался, — радостным тоном отвечает Джон. — Что на тебе надето? — Одежда, — буркает Тим, выключая свет на кухне. — Ты что, опять нацепил эти занудные штаны Джинджера? — Не знаю. Может быть. Скорее всего. А что? — Я хочу, чтобы ты надел что-нибудь классное. Армейские штаны, например. И сетчатую майку. Хочу, чтобы ты выглядел сексуально. Хочу, чтобы люди хотели тебя трахнуть. — Люди и так хотят меня трахнуть, — усмехается Тим и оглядывает себя в зеркале. — У меня дохуя харизмы. — Ну давай. Надень что-нибудь другое. Я не собираюсь с тобой тусоваться, если ты будешь красоваться в ботанской рубашке Джинджера. — Господи, блядский ты нытик, — говорит Тим и включает громкую связь, и стягивает с себя ботанскую рубашку Джинджера. — С самим Джинджером ты вполне себе тусуешься. — А это другое, — поясняет Джон. — Он милый. Ему можно. — Блядь, — выругивается Тим. — Ладно. Я могу и голый совсем пойти, если ты хочешь. — Нет, — возражает Джон. — Просто надень армейские штаны и майку сеточкой. А я тебе мейк сделаю. Размажем тебе губную помаду по лицу. Как тогда, когда вы с Джинджером кокаин нюхали. — Для этого мне надо будет сосать хуй, — замечает Тим, закопавшись в свой гардероб. — Я не против, — хихикает Джон. — Мою помаду мы тоже можем размазать. — Договорились, — говорит Тим, вытягивая штаны из шкафа. — Собирайся. Я скоро буду. Джон красит губы Тима ярко-красной помадой, когда они останавливаются возле клуба, запихивает два пальца ему в рот и размазывает слюну ему по лицу. Занимаются этим они довольно долго. — Готово, — говорит Джон и улыбается. — Пойдем. — Ты уверен, что нам надо выходить из машины? — спрашивает Тим, прикасаясь к своим губам. — Я и тут вижу целую кучу возможностей недурно развлечься. Джон смеется. — Мы сегодня танцуем, — настаивает он. — Давай, пойдем. И не глотай слишком много колес, ладно? Тим кивает, и они заходят в клуб. Они танцуют под пару песен, и Джон всю дорогу виснет на нем, запускает пальцы в сетчатую ткань его майки и тянет за нее, и стояк Тима упирается в ширинку его армейских штанов, а сам Тим вылизывает Джону шею и только еще больше его этим провоцирует вешаться на него. Тим цепляет двух девушек из Франции, Еву и Бланш, и Джон тащит Еву на танцпол, а Тим треплется с Бланш и пьет с ней пиво. Ева вскоре удаляется, так что Джон тащит на танцпол Тима и Бланш, и они танцуют втроем, и у Тима опять встает, а у Бланш насквозь промокает белье, и Джон целует ее и вылизывает шею Тиму, пока с ним не начинает заигрывать еще одна дама, чье имя Тим так и не удосуживается спросить, и тогда Джон уходит отплясывать с ней. Тим разживается экстази и делится с Бланш, и они снова танцуют. Через десять минут они идут обратно к машине, потому что Тим сообщает ей, что знает еще кое-какие способы подкрутить биохимию головного мозга, и Бланш взъерошивает ему волосы, пока он вылизывает ее после того, как красит губы помадой еще раз, так как это приходится по вкусу и Бланш. Потом они курят, и Тим сидит на сиденье, широко расставив ноги, а Бланш поглаживает его член через штаны, и он говорит ей, чтобы она не давала ему кончить, а потом опять вылизывает ее. Они возвращаются в клуб, и там их тепло приветствуют Джон и та дама, чье имя Тим так и не удосуживается спросить, и Джон тоже трогает его член через штаны, пока они танцуют. Затем Бланш тоже удаляется, поцеловав на прощание Джона и его новую пассию и нашептав французских непристойностей Тиму на ухо. Тим проводит около двадцати минут, отплясывая наедине со своим изнывающим хуем, а Джон тащит ту даму, чье имя Тим так и не удосуживается спросить, в машину и вылизывает ее там, и возвращается обратно чуть ли не светясь от восторга. Дама вскоре удаляется, и Джон опять тянет Тима на танцпол, и посасывает его пальцы, размазывая свою черную помаду еще больше. Туалет не вдохновляет их к эротическим свершениям, когда они заглядывают туда, так что в районе пяти утра они идут обратно в машину, и Тим трахает Джона в рот. Потом он отдрачивает ему, пока Джон целует и вылизывает все, до чего может дотянуться. Они торчат в машине еще минут сорок, и Тим курит, а Джон засовывает пальцы в его сетчатую майку, пока Джон не заявляет, что ему срочно нужен молочный коктейль. Поэтому около семи они едут в Макдональдс, и Джон выпивает свой молочный коктейль, пока Тим гладит его туго обтянутые кожаными штанами бедра. Они едут к Тиму домой и вырубаются там, даже не раздеваясь, после того как Тим готовит теплый салат, который получается просто охуительным, несмотря на то, что содержит тофу и был сооружен в конце бессонной ночи, и украшенный перьями шарф Джона щекочет Тиму нос и тогда, когда он уже лежит в кровати без сознания. ***** Тим как раз вовсю колупается в настройках системы управления в студии, куда его пригласили оказать помощь, когда Джон звонит ему. — Тим, привет, — говорит Джон. — Джиндж вернулся. Он у меня. Тим жестом извиняется и выходит из комнаты. — Чрезвычайно рад это слышать, — отвечает он. — Ага, — смеется Джон. — Он купил торт. Ты же приедешь? — Конечно, но только не сейчас. Я тут кое-кому помогаю. Мне сначала надо с этим разобраться. — О, — говорит Джон. — Ну ладно. Тогда попозже увидимся. Тим выбирается из студии пять часов спустя, и все целуют ему руки и обещают одарить его наркотиками, а Тим стоит перед ними и чувствует себя деревянным идолом: возвеличенным, но с очень перенапряженными плечами. — Наконец-то, — недовольно произносит Джон, открывая дверь. Тим выбрасывает сигарету и заходит внутрь. — Он вырубился, — говорит Джон, затаскивая его в комнату. — Ты же знаешь, какой он после самолета. Тим кивает. Джинджер действительно валяется на диване без штанов, заливая подушку слюной, и выглядит как минимум избитым. — Ты торт хочешь? — шепотом спрашивает Джон. — Не особо, — отзывается Тим. — Я хочу еды. — Торт — это еда. — Торт — это хуйня. — Хватит уже. Давай, посиди пока здесь, я сейчас принесу тебе кусок. — Да похуй, — говорит Тим и приземляется на диван рядом с Джинджером. Джон исчезает на кухне. Тим оглядывает Джинджера и пишет bög пальцем на его левой ягодице. Потом он пишет kåt на правой, и Джинджер вздрагивает. — Тим? — спрашивает он, переворачиваясь на спину без всякого изящества. — Ты тут? — Привет, — говорит Тим, когда перед ним предстает его бестолковое помятое лицо. — Ага, я наконец-то смылся из музыкального ада. Джинджер трогает его за руку своими идиотскими перепуганными пальцами. — Черт, Тим, я не могу нож найти, — громким шепотом говорит Джон, заходя в комнату. — О, Джиндж, ты проснулся. Тим отпускает короткий смешок. — Разумеется, блядь, ты не можешь найти нож, — отзывается он и поднимается. — Давай, я окажу тебе поддержку. Джинджер, хватит барахтаться. Пойдем с нами. — Отвали, — говорит Джинджер. — Я пиздец как вымотался. Тим тоже не может найти проклятый нож, поэтому они просто приносят торт в комнату и едят его голыми руками, потому что вилки тоже все куда-то пропали. Джинджер спрашивает Тима, чем он сегодня занимался, и Тим рассказывает ему о струнах, которые он дергал, и о рычажках, которые он поворачивал. — Мне туда еще завтра надо будет съездить, — добавляет он, облизывая пальцы. — Блядь, да в мире просто нет столько кокаина, чтобы мне это возместить. — Кстати, — говорит Джинджер и трет лицо руками. — Я у тебя просил порекомендовать мне каких-нибудь песен с хорошей басовой партией. Моя племянница начала играть в прошлом году. Я тебе три раза писал. Почему ты не ответил? Черт побери, думает Тим. Джон начинает хихикать, болтая ногами в воздухе. — Потому что Тим не читает твоих писем, Джиндж, — говорит он и смотрит на Тима. — Потому что он твой почтовый ящик как спам пометил. — Блядь, Тим, — говорит Джинджер. — Ну что за хуйня? Тим пожимает плечами. — Не хочу я твоих блядских семейных фотографий или что ты там нам посылаешь, — отвечает он, пытаясь отползти от Джинджера подальше. — Я, блядь, не посылаю тебе никаких блядских семейных фотографий, — пыхтит Джинджер, пытаясь ухватить его своими вымазанными кремом руками. — Я знаю, что тебе насрать. Блядь, Тим. После этого случается небольшая потасовка. С некоторыми приятными дополнениями. У них уходит целая вечность на то, чтобы отмыть те части тела, о существовании которых Тим даже не подозревал, в основном потому, что Джон не может перестать хохотать, а Джинджер постоянно тыкает Тима пальцами в живот. Они идут в спальню, когда Джон объявляет их достаточно чистыми, и Джинджер обнимается там с ним и рассказывает ему о своей поездке, пока Тим курит у окна в изгнании. Изгнание его, впрочем, длится недолго. Утром Тим просыпается от того, что рядом с ним раздаются всякие влажные звуки и приглушенные стоны. Он ухмыляется про себя и продолжает лежать как лежал, прислушиваясь и не открывая глаз. Бестолковые стонущие придурки целуются и перешептываются, и у Джона голос звучит дразняще, как тогда, когда он с кем-нибудь заигрывает, а у Джинджера — просто поломанным, и дыхание у него тяжелое и сбивается. Джон спрашивает у Джинджера, чего он хочет, а Джинджер отвечает что-то, чего Тиму не удается разобрать, но потом Джон говорит «конечно», и кровать под ними слегка трясется. Тим улыбается и открывает один глаз. Джинджер лежит рядом с ним, спиной к нему, а рука Джона лежит у него на заднице, и лохматые волосы Джона выглядывают у него из-за бедра, и оба придурка постанывают, а Джинджер время от времени вздрагивает, а его рука покоится у Джона на затылке. Тим наблюдает за ними в течение нескольких минут, пока Джинджер не кончает с именем Джона на губах, пока его тело не напрягается на несколько секунд и не возвращается в свое естественное желеобразное состояние. Тим закрывает глаза и прислушивается к ерзанью, за которым опять следуют поцелуи. — Хочешь, я тебе тоже отсосу? — шепотом спрашивает Джинджер. — Неа, — отвечает Джон и хихикает. — Я хочу, чтобы ты меня вылизал. Я хочу, чтобы мерзкая подслушивающая акула с крохотным стояком отсосала мне. И именно это и происходит. Потому что Джон попросил. Тим отдрачивает себе перед ними пять минут спустя, и Джон смотрит на него, валяясь на кровати на животе и болтая ногами в воздухе, а Джинджер крепко держит его за руку и не дает ему сделать ничего интересного, и только до боли сжимает его пальцы. Он немного опаздывает на свою смену в музыкальном аду, но решает, что в этом нет ничего страшного, так как он там все-таки местный деревянный идол и все такое. ***** Утром у Джинджера обнаруживается стояк. Тиму как раз не надо никуда тащиться. — Хватит ныть, — говорит Тим, задирая Джинджеру голову и потирая пальцами его член. — Посмотри на меня. Тебя тут, если что, трогают. А мной, блядь, пренебрегают. Так почему это ты постоянно скулишь? — Иди нахуй, — вздрагивает Джинджер. — Как будто я не хочу тебя потрогать. — Ну-ка убери свои блядские руки обратно за спину. У нас сегодня день Негнущегося Тима. Негнущегося Тима и его трясущегося кальмарного желе на завтрак. Он обводит головку члена Джинджера, и Джинджер стонет. — И я собираюсь побыть для вас Негнущимся Тимом еще пару раз, — продолжает Тим, ухмыляясь. — Мы в воскресенье поедем к Джулс. Джон хочет, чтобы ты вылизал ей ступни. — Блядь, — резко выдыхает Джинджер. — Ага, будет охуенно. Он ей между ног лицом упадет как в прошлый раз, а ты будешь ей пальцы сосать. Знаешь, полностью сфокусируемся на удовольствии дамы, — отзывается Тим, потягивая его за член. — А я буду торчать там рядом с вами с трусами Джона во рту. Потому что материться мне нельзя. И мне ничегошеньки не перепадет. А потом вы вообще меня на кухню выгоните, чтобы я там для вас, уебков, ужин готовил, пока вы беседы ведете и распиваете вино. — Блядь, Тим, — говорит Джинджер и толкается ему в руку. — Я, блядь, прямо сейчас кончу. — Неа, — возражает Тим, выпуская его член. — Ты кончишь позже. Как и я кончу позже. Джон опять ее вылижет, а ты мне отсосешь, ладно? А я спущу тебе в твою дергающуюся глотку. Может, в этот раз Джулс даже разрешит мне выебать твой бестолковый рот хорошенько. Ты как думаешь? Джинджер, судя по всему, не думает совсем ничего. Тим заливается смехом, прикасается к его губам, а потом опять кладет руку на его член. — А потом я опять побуду Негнущимся Тимом, но только для вас двоих. Напихаю в жадную дырку Джона дилдо. Два дилдо, — повествует Тим, и во рту у него моментально пересыхает. — Наконец открою ему чудесный мир двойного проникновения. — Ебаный пиздец, Тим, — говорит Джинджер и содрогается всем телом. — Он сам попросил, — ухмыляется ему Тим. — Он та еще дрянь. Джинджер стонет и снова начинает толкаться Тиму в руку. — Прекрати, — говорит Тим и шлепает его по члену. — Угомонись. Джинджер ахает и с видимым усилием замирает. — Так-то лучше, — кивает Тим, облизывает большой палец и трет им головку его члена. — Так вот, я выебу Джона двумя хуями, сидя на полу и истекая смазкой, а ты будешь держать его за руку. Таращиться на его кончающую физиономию. Я тебе, блядь, обещаю, что он обкончается как ненормальный. Он там в труху развалится. Джинджер стонет и начинает трястись. Тим отпускает его член и рассматривает его, усмехаясь. — Открой рот, — говорит Тим и с минуту-другую поглаживает губы Джинджера, пока Джинджер ерзает перед ним с заложенными за спину руками, весь потный, несчастный и потерявшийся в лесу. — Знаешь, впрочем, когда я тоже повеселюсь? — спрашивает Тим, вытаскивая пальцы изо рта Джинджера и размазывая слюну ему по лицу. — Наш мерзкий задрачивающий гитару дурачок сообщил мне еще кое-что. — Блядь, — говорит Джинджер.  — Ты сейчас у меня тут кончишь, хорошо? Блядь, ты сейчас обкончаешься, просто слушая это, — продолжает Тим, проводя языком по зубам и чувствуя вкус крови. — Черт побери, Тим, — стонет Джинджер, когда Тим плюет себе в ладонь и обхватывает ею его член. — Ты сядешь на меня и будешь скакать у меня на хую, договорились? Будешь скакать на мне, пока я не кончу, — говорит Тим, неспешно поглаживая его. — Но ты кончишь первым. Кончишь у меня на члене, пока Джон смотрит на тебя. Выебешь себя моим хуем и расскажешь нам, как сильно тебе нравится, когда я читаю тебе сказки про твое дерьмо, ладно? Как сильно ты не хочешь, чтобы я перестал. Потому что я знаю, понял? Я, блядь, все знаю. Джинджер вскрикивает и кончает ему в кулак, и глаза у него абсолютно черные, а Тим широко раскрывает ему рот своими бессердечными пальцами, крепко сжимая его член другой рукой, и в груди у него опять проводят ядерные испытания на атолле в Тихом океане, а лицо его — просто ухмыляющаяся акулья морда с острыми зубами. Тим дает Джинджеру свалиться на кровать, после того как он кончает, а себе дает несколько крепких затрещин и принимается дрочить, разглядывая свое трясущееся кальмарное желе на завтрак, лежащее на матрасе полумертвое и задыхающееся. Джинджер дымит на кухне, обнимая коленку, и проклинает Джона и всех его предков, а Тим готовит им шакшуку с перцем с кулинарной книгой в руке. — Да хватит тебе, — говорит Тим, отбирая у него сигарету и делая затяжку. — Прекрати дуться. Ты ему сам все рассказал. — Ага, блядь, когда он меня трогал, — отвечает Джинджер и перехватывает его за запястье. — Отдай уже. — Хорошо, что трогал, — говорит Тим, возвращая сигарету, и разбивает яйца над сковородой. — Теперь нам будет чем заняться до этого ебучего фестиваля, который нас всех в могилу сведет. — Пиздец, — говорит Джинджер, вдыхая дым. — Я, блядь, ненавижу Джона. Я тебя, блядь, ненавижу. Я всех ненавижу. — А зато мои фекальные разговорчики ты просто обожаешь, — усмехается Тим и взъерошивает ему волосы. Через пять минут Джинджер падает лицом в его шакшуку и стонет с набитым ртом, и провозглашает свою любовь к нему четырнадцать миллиардов раз. ***** — Готовы? — спрашивает Тим, захлопывая дверь машины, после того как они паркуются и выбираются из нее. Джинджер качает головой. Джон смеется и стучит по своей гитаре вместо того, чтобы хлопать в ладоши. — Отлично, — говорит Тим и шагает в сторону дома. — Пора лизать пизду и предаваться фут-фетишизму. К сожалению, Джон не разрешает Тиму запихать себе в рот свои трусы, и Джулс ему тоже в этом отказывает, поэтому в итоге он просто стоит, опираясь на спинку кресла Джулс, и нашептывает ей на ухо всякие интересные истории, рассказывая ей о том, как они потрахались втроем в первый раз, и наблюдает вместе с ней за ажиотажем на полу — Джон сидит перед ней абсолютно голый и вылизывает ее с блаженством на лице, а Джинджер сидит перед ней чересчур одетый и посасывает ей пальцы на ногах, и лицо у него покрыто лихорадочными пятнами, а сам он вздрагивает, Тим же жалобно скалит зубы, а Джулс произносит блядское паспортное имя Джинджера, и дыхание ее звучит влажно. Он так и продолжает стоять рядом с ней, когда она кончает, и потом они смотрят, как Джон с Джинджером отдрачивают друг другу на полу. Джон выбирается из орального эльдорадо и хихикает, увидев состояние, до которого дошел Джинджер, а дошел он к тому времени до ручки. Отсмеявшись, Джон меняет свою линию поведения, снова превращаясь из гнусного говнюка в лапочку, и целует несчастное бледное лицо Джинджера, и оба они постанывают друг другу в рот и клянутся в вечной любви, и Джулс говорит, что они ужасно милые, и треплет Тима по щеке, а Тим только сжимает зубы. — На кухню, — говорит Джулс Тиму, когда стонущие целующиеся придурки заканчивают дрочить, и Тим послушно тащится на кухню со своим изнывающим, негнущимся стояком в штанах. Джулс тоже заходит на кухню через пять минут, когда Джон опять начинает домогаться до своей гитары в гостиной, она достает бутылку вина и наливает Тиму бокал, и помогает ему его опустошить. Потом она расстегивает ему штаны и дрочит ему, и Тим опирается на стол и хныкает так жалко, как не хныкает даже Джон, а Джулс спрашивает, не возражает ли он, что она дрочит ему без смазки, потому что это может быть довольно больно, и Тим говорит, что ему действительно больно, что ему больно не только из-за этого, но из-за вообще всего, и вскоре кончает, запихав четыре пальца себе в рот. Они ужинают в гостиной, пьют вино и слушают, как Джон наигрывает всякое фламенко, и Джулс говорит вещи, из-за которых вздрагивают и Джон, и Джинджер тоже, хотя оба они не имеют ни малейшего представления, о чем она вообще ведет речь, а Тим матерится на шведском, пока Джулс не понимает, что именно он делает, и не называет его мистер Скольд таким тоном, что все присутствующие немедленно теряют голову от перевозбуждения. Они идут в спальню, и Тим уверен, что и там его ждут только пытки и пренебрежение, но нет, вместо этого он сидит на полу перед Джулс и вылизывает ее, пока Джон растягивает ему задницу, вымазав пальцы в смазке, которая у него всю дорогу была с собой, а Джинджер целует Джулс и поглаживает ее по плечам. Тим кончает, вжимаясь мордой ей между ног, насаживаясь на услужливые пальцы Джона, и остается в этой позе еще какое-то время, вылизывая ее, пока не кончает и она. Потом он лежит с ней на кровати, пока Джинджер с Джоном трахаются на полу, и Джон подается назад, на член Джинджера, запутавшись, какую изумительную сторону своей личности он желает демонстрировать в этот момент, он заливается краской и бьется в капкане, и одновременно непристойно, дразняще улыбается, и просит Джинджера задрать ему голову, чтобы Джулс и Тим все видели, а Джинджера разбирает припадок, и Джулс смеется таким тоном, что у Тима чуть ли опять не встает, и он думает о жестоких богинях античного пантеона. Джинджер прижимает Джона к себе и кончает в него, трясясь, а Джон выворачивается и целует его через плечо, а потом тоже кончает, кончает Джинджеру в руку, которой тот водит по его члену, и Джулс шепчет Тиму на ухо, что все это вполне может быть какой-то новой формой искусства, о существовании которой никто до них и не подозревал, и Тим очень даже склонен с нею согласиться. Они уезжают уже после полуночи, и Джулс целует Джинджера, и Джон тоже целует Джинджера, потому что Джинджер до сих пор трясется как ебаный лист на ветру, а Тим с ухмылкой объявляет, что в ближайшее время они будут работать над кое-какими персональными проектами, а потом им придется отыграть фестиваль, но когда они вернутся, то можно будет собраться еще раз и хорошенько попрактиковать эту новую форму искусства, которую они открыли. — Кенни, — говорит Джон и хихикает, и обнимает Джинджера на заднем сиденье, пока Тим заводит машину. — Кенни, я тебя просто обожаю. Джинджер стонет, как волшебное морское животное при смерти, которым он без всякого сомнения является, а Тим фыркает. ***** — Так где мне уничтожить твою жадную завистливую задницу? У тебя или у меня? — спрашивает Тим, прислоняясь к стене своими переломанными плечами, и смотрит на Джинджера, дрыхнущего на диване мордой в книгу. — Блядь, ну наконец-то, — отвечает Джон на другом конце провода и перестает играть. — Ну уж прости, Брайан мое несчастное тело вовсю в мясорубке перекручивал, — говорит Тим, вздыхает и трет лицо рукой. — Знаешь, вся эта хуйня с фестивалем и так далее. Ебаный Брайан. — Ладно. Я понимаю. Не знаю. Наверное, лучше у тебя. Ты мне тогда что-нибудь после этого приготовишь. — О, какая невероятная щедрость, — мягко усмехается Тим. — Я так рад, что мне позволено еще и готовить для тебя, после того как ты обкончаешься так, как еще никогда в своей жалкой жизни не кончал. — Иди нахуй, — хихикает Джон. — Ладно. Я к тебе завтра приеду. К пяти. Подойдет? — Ага, подойдет. — Люблю, целую. Тим кладет трубку и укладывается спать на полу рядом с диваном, и пальцы Джинджера касаются его лица, нежные и напрочь перепуганные даже во сне. — Эй, ты, книжный червь, вставай, — говорит Тим, хватая Джинджера за ноги и стягивая его с дивана. — Давай подрочим. — Отвали, блядь, ты, озабоченный мудак. Джон приедет уже через полчаса, — отвечает Джинджер и швыряет в него книгу, которую он читал. — Вот именно, — замечает Тим, помогая ему подняться. — Нам с тобой надо как следует успокоиться, чтобы не сойти с ума и пережить сегодняшние упражнения. Нам надо заранее подрочить. Давай, я займусь тобой, а ты мной. И мы заедем друг другу по лицу пару раз. Поверь мне, нам это пригодится. Это все для Джона. Джинджер фыркает и дает Тиму вжать себя в стену. Он дает ему расстегнуть свои штаны. Он дает ему вмазать себе по лицу. Он дает Тиму отдрочить себе и кончает, вжимаясь головой в стену, стоя возле нее на дрожащих ногах, потерявшийся в своем лесу, выгибаясь и демонстрируя Тиму свое подрагивающее горло. Тим кончает еще через минуту, прижимаясь ртом к его подрагивающему горлу и напрягая свою руку на члене, потому что руки Джинджера слишком студенистые, чтобы сделать с ним хоть что-нибудь полезное. Потом они курят и пьют кофе, и даже умудряются как следует успокоиться, прежде чем Джон наконец приезжает не через полчаса, а через целый час, заходя в дом разодетый так, будто собирается давать концерт, с космическим хуем в руках. — Черт, Тим, мне больно, — жалуется Джон, задыхаясь, и голос у него срывается. — Это как-то слишком. — Ага, я же тебе говорил, что так и будет, — говорит Тим и проводит ладонью по бедру Джона, сидя на полу между его разведенных ног. — В этом весь смысл и есть. Ты рассыпаешься в мелкую пыль и уже никогда не становишься прежним. Джон хныкает, сжимаясь вокруг стеклянного дилдо и пальцев Тима, а Тим смотрит на космический хуй, который выглядит несколько больше, чем он помнил, а Джинджер придерживает Джона за голову своими нежными любящими щупальцами и нашептывает ему какую-то ерунду на ухо. — Блядь, Тим, — опять ноет Джон. — У меня не получится. — Получится, — возражает Тим, проводя языком по зубам. — Мы тебе поможем, ладно? — Блядь, — отвечает Джон и снова принимается хныкать. — Так, — объявляет Тим несколько минут спустя. — Джинджер, мне надо, чтобы ты вел себя так сладко, как ты только можешь. Чтобы мне аж зубы свело, хорошо? Джон, готовься. Но только, блядь, не зажимайся, ладно? Космический хуй сейчас присоединится к веселью. Потом Джон говорит «блядь», и Джинджер говорит «блядь», а Джон говорит «подержи меня за руку», и Джинджер говорит «конечно», а Тим запихивает хуй из открытого космоса Джону в задницу, в которой уже торчит стеклянный дилдо. Джон издает звук, который точно должен привести их вселенную к коллапсу. Тим усмехается. — Прими мои поздравления, Джон, — говорит он и начинает двигать своей скользкой рукой, начинает трахать Джона двумя хуями. — Теперь тебе остается только пережить двадцать секунд анальных пыток, а потом ты кончишь, как никогда раньше. Джон проклинает его и всех его предков, хныкая, и ноги у него дрожат, а спина выгибается, а Джинджер обнимает его и матерится, бубня «блядь» словно буддийский монах, только очень испорченный и нечестивый, а Тим сжимает зубы и пытается сдержать ядерную реакцию у себя в груди, и с позором проваливается. Все это длится несколько дольше, чем двадцать секунд. Все это проходит просто легендарно. — Блядь, блядь, блядь, — запинаясь, выговаривает Джон голосом, которого Тим раньше еще не слышал, но теперь точно желает услышать еще раз. — Джиндж, я сейчас кончу. Блядь, Джиндж. — Джон, — говорит Джинджер голосом, который Тим слышал уже много раз и который он готов слушать еще целую вечность. — Джон, — говорит Джинджер, отпускает голову Джона и перекатывается, и забирает член Джона в рот, насаживаясь на него поглубже. — Господи, блядь, боже мой, — выругивается Тим, не удержавшись. — Вы больные уебища. Джон кончает Джинджеру в рот, вскрикивая и сжимаясь так сильно, что Тиму приходится действительно напрягать кисть, чтобы удержать ебаную парочку хуев в его дырке, и Джинджер стонет, а его рука с белыми костяшками комкает простыни, а Тим просто улетает в открытый космос на тяге из смерти и разрушения, которые происходят в его груди в эти восхитительные секунды. — А как так вышло, что ни один из вас не кончил себе в штаны? — интересуется Джон, набивая рот печеньем с шоколадной крошкой, которое Джинджер скармливает ему. Тим выдыхает дым и усмехается. — А у нас была небольшая фора, — объясняет он, переводя взгляд на виноватое лицо Джинджера. — Знаешь, немного пощечин и дрожащего кальмарного студня до того, как ты приехал. — Блядь, — говорит Джон, пытаясь подняться и морщась. — Это нечестно. — Ну-ка ляг обратно, — говорит Тим, и Джинджер укладывает Джона на кровать. — Не волнуйся. Мы с ним еще успеем помучиться. Раз уж мы достигли такого примечательного результата сегодня, то ты уже совсем скоро начнешь и на двух наших изнывающих стержнях скакать. Джинджер тяжело вздыхает, а Джон хихикает. Тим выбрасывает сигарету в пепельницу и ложится рядом с ними. — А когда нам и это наскучит, мы с тобой, Джон, натянем грязную трусливую дырку Джинджера на наши хуи, — добавляет он с огромной, полной зубов ухмылкой на своей акульей морде. Затем на кровати разражается жалкий припадок. ***** — Так, ты, убогий кальмар, — заговаривает Тим, крепко сжимая трясущееся плечо Джинджера. — Ебаный фестиваль начинается уже завтра, так что мы тут просто предварительные исследования проводим. — Блядь, Тим, — выдыхает Джинджер, и голос у него срывается. — Я не могу. — Все ты можешь, — возражает Тим и толкает его к себе на член. — С помощью гнусного хихиканья Джона и его дружеской поддержки, которой он постоянно хвастается. С помощью моего термоядерного мудачества, за которое ты меня так сильно любишь. Джинджер стонет и вздрагивает, и дырка его пульсирует вокруг члена Тима. — Джиндж, ну давай, — настаивает Джон, хныкающий, дразнящий, жестокий и милый одновременно. — Скажи нам. Я хочу послушать, как ты это говоришь. — Блядь, Джон, — отзывается Джинджер, болтаясь у Тима на члене. Тим хохочет и лижет ему шею. — Давай уже, кальмар, — говорит он. — Не томи. Джон хочет тебя послушать. И, что еще важнее, я тебе говорю это сделать. — Блядь, Тим, — говорит Джинджер и содрогается всем телом. — Не испытывай мое блядское терпение, — отвечает Тим. — У меня его совсем нет. Я, сука, кровожадная акула. — Блядь, — со стоном произносит Джинджер, спотыкаясь у него на члене. — Я хочу, чтобы ты говорил о моем дерьме. Блядь. Боже мой. Я хочу, чтобы ты сказал, что у меня в дырке полно говна. Я… Блядь, я хочу, чтобы ты не останавливался, пока я не кончу. Джон хихикает и берет член Джинджера в рот. — Ну ладно, — говорит Тим и обхватывает трясущееся тело Джинджера руками. — Ты у меня сейчас так разъебешь свой понос. Ты у меня на члене сейчас просто обкончаешься. Я тебя в этом полностью поддерживаю, ты жалкий, извращенский кальмарный студень. ------------------------------------------------------------------------------------