Москва. Штаб-квартира РФС.
— Радамель! — Саша безуспешно пытался дозваться Фалькао. Но ответа ожидаемо не было. Головин проверил свой микрофон, наушники и компьютер на наличие неполадок, но оснащены они были самой новейшей и лучшей техникой, поэтому проверки ничего не выявили. И Саша понял, что Радамеля нужно выручать. С ним явно что-то случилось, ни один агент не посмел бы вот так пропасть с радаров. Это было основополагающим правилом — ни в коем случае, ни при каких условиях не терять связи со штабом и ведущим тебя оператором. Нарушать их не решался даже Фалькао. Головин понимал, что тот, кто вырубил Радамеля знал не только о маячке и средствах связи, но и где их искать и куда бить. А это наводило на нерадостную догадку о том, что действовал тот, кто знал всю их внутреннюю кухню. Все эти мысли пронеслись в голове Саши буквально за несколько секунд, что он судорожно нажимал на кнопки на своей клавиатуре. Головин, не теряя времени, сорвался со своего места, как только понял, что Фалькао на связь уже точно не выйдет. Он несся по коридору, едва ли, не сбивая попадающихся ему на пути людей и ворвался в кабинет Гончаренко без стука. — Виктор Михайлович! Виктор Михайлович! — закричал Саша. — Так, Головин, ты чего орешь? — спокойно спросил Гончаренко, отрывая взгляд от документов. — У нас проблемы! Нужно срочно высылать группу быстрого реагирования! Нельзя медлить и секунды! — Спокойно! Я минуту назад разговаривал с Дзюбой, все было в порядке. — Да не с Дзюбой! Фалькао! Фалькао пропал со всех радаров! Маячок отключился, к камерам потерян доступ, связь потеряна, — выпалил Саша на одном дыхании. — Так, ладно. Почему ты работал с Фалькао, а не с Дзюбой и Акинфеевым, ты мне объяснишь потом. Что случилось? Объясни спокойно и по порядку. — Сегодня Радамель должен был встретиться с Фабрегасом, — Головин пытался говорить спокойно, но выходило ужасно, голос дрожал, а руки тряслись, как от озноба, — забрать у него товар и накрыть всю их шайку. Но нас кто-то сдал и все пошло через… — То есть ты хочешь сказать, что среди нас завелась крыса и предлагаешь выслать туда отряд агентов, не зная, что и кто нас там может ждать? — строго спросил Виктор, окидывая взглядом растерянного Сашу. — Да! Нельзя медлить! Там же Рад! Непонятно, что они могли с ним сделать… — Так, Саша, для начала успокойся. — Как я могу успокоиться, когда наш агент в руках непонятно у кого! — чуть ли не закричал Головин, вскакивая со своего места. — Головин! — прервал его гневный монолог Гончаренко, — я не могу рисковать жизнью нескольких агентов, даже ради Фалькао! Нам нужно найти утечку и продумать план спасения. Мы не можем действовать открыто на территории Монако, просто взять и вломиться туда, разнося все на своем пути. — Но… Там же… — не унимался Саша, чувствуя, как его начинает мутить от волнения, злости и бессилия. — Значит так, бери пока кого-то из свободных агентов, пробивай все, что можешь и не можешь. Ты же лучший в этом, — слабо улыбнулся Виктор, чем вызвал еще большую злость у Головина, — вчера в Питер вернулся Ерохин. Вот с ним и поедешь. — Но я его даже не знаю! — возмутился Саша, — откуда он вообще? — Это неважно. Он только прибыл с курсов повышения квалификации. И уже рвется в бой. Думаю, что он отлично подойдет для этого задания, — сообщил Гончаренко и демонстративно вернулся к чтению документа. — Но… — Головин! У нас и так дефицит кадров, так что либо так, либо никак. Саша едва сдержался, чтобы не хлопнуть дверью, когда выходил из кабинета. Внутри него все клокотало от злости и бессилия. Он понимал, что Гончаренко в чем-то прав. Нельзя вот так просто взять и нестись сломя голову неведомо куда, но, когда дело касалось Фалькао, Головин был готов броситься в самую гущу событий, не оглядываясь и не раздумывая. Когда речь шла о Радамеле у Саши редко, когда голова работала рационально. Он ругал себя за это, но и поделать с собой ничего не мог. А теперь ему предстояло работать с Ерохиным. С ним Головин еще не был знаком лично, но насколько ему было известно, постоянно он проживал в Санкт-Петербурге и в их же филиале числился. В Москве он бывал редко, да и когда появлялся, с простыми операторами вроде Саши, не общался.***
Москва. Кафе где-то рядом со штабом РФС.
Александр Ерохин не оправдал ни одно из ожиданий Саши. Конечно, он разузнал о нем все, что было можно заранее. Все же, от него зависел успех миссии по спасению Фалькао. Но в досье на этого агента не было ничего, что помогло бы составить о нем хоть какое-то мнение. Ни возраста, ни фотографии. Только заслуги и перечень особо важных миссий, в которых Ерохину довелось поучаствовать. И благодаря этой хоть и скудной информации, Головин сделал вывод, что его будущий напарник консервативный мужчина средних лет, с огромным опытом решения самых трудных задач. И это его обнадеживало, что все сложится и правда неплохо. Может, Гончаренко и прав, что дал ему в напарники такого ценного агента? Пусть тот и работал исключительно в Питере. Разумеется, к тому, каким именно окажется Ерохин, Саша готов не был. Во-первых, Александр оказался значительно моложе, во-вторых, никаких тяжелых, глубоких шрамов и морщин тоже не наблюдалось. И к тому же, он оказался весьма красивым. Вообще, это первое, на что Головин обратил внимание и, если говорить справедливо, не он один. Десятки глаз были обращены к нему, как и множество смущенных улыбок присутствующих в кафе дам. Для Александра они не остались незамеченными, и он временами едва заметно усмехался, листая утреннюю газету. Головин сделал пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться и не наорать на него сходу за то, что тот развлекается, не думая о миссии по спасению Фалькао. Если еще не поздно его спасать. Саша встряхнул головой, чтобы выкинуть эти не самые позитивные мысли из головы и подошел к забронированному для их встречи столику. — Так! — Головин хлопнул по столу, чем привлек внимание Ерохина, который поднял на него внимательный взгляд синих глаз, — я тебя не знаю, ты меня тоже… — Я Александр, — перебил его Ерохин, расплываясь в широкой белозубой улыбке. — Да хоть Папа Римский! — раздраженно ответил Саша, делая вид, что его имя для него до этого момента было тайной, — ты мне уже максимально не нравишься, но выбора у меня нет. — И что же такому милому цыпленку от меня понадобилось? — прищурился Александр. — Сомневаюсь, что ты сможешь мне помочь, но лучше так, чем совсем ничего. Один я не справлюсь, — ответил Головин, не обращая внимания на замечание Ерохина, и его удивленный подобной наглости, взгляд, — сейчас скину тебе все материалы нашего дела тебе на почту. У тебя несколько часов, чтобы ознакомиться с ними и собрать свои манатки в дорогу. Мы вылетаем в Монако ближайшим рейсом. — Как интересно, а Гончаренко знает о твоих планах? — спросил Ерохин, как только Саша сделал паузу, чтобы перевести дыхание от своей длинной, серьезной речи. — Я похож на идиота, который действует вопреки приказам руководства? — прорычал Саша, — конечно, все согласовано! Еще остались вопросы? — Да. Всего один: что мы забыли в Монако? — Александр сложил газету и снова улыбнулся. Да так насмешливо, что руки Саши зачесались от желания его придушить, — и почему простой оператор летит с агентом, а не протирает своей прелестной попой свой стульчик? — Это два вопроса. Мы отправляемся туда, чтобы спасти нашего агента и по возможности закончить его незавершенное дело. А почему я тоже лечу с тобой не твое дело! — отрезал Головин, открывая свой ноутбук. — Хорошо, цыпленок, высылай свои файлы! — Ерохин откинулся спиной назад, покручивая в руках свой мобильный телефон. — Еще раз назовешь меня цыпленком, я сломаю тебе нос, — наклоняясь почти вплотную к нему, зашипел Саша. В сознании Ерохина миловидная внешность Головина, никак не сочеталась с таким боевым настроем и наглым поведением. И в глазах Александра смешалось восхищение и умиление, вызванное этим противоречием. — Хорошо-хорошо, считай, что я испугался, — в сдающемся жесте поднял руки Александр, — но ты так и не представился. Может ты вообще не тот, за кого себя выдаешь? — по тону Ерохина было ясно, что он начал откровенно издеваться, выводя Головина еще больше, — а в штабе я еще так и не был. Сразу с аэропорта — сюда. Мне конечно привычно работать без отдыха пару суток, но кроме твоей фотографии, что прислал мне Гончаренко, чтобы я мог тебя опознать, как своего напарника, я о тебе ничего не знаю. — Саша! Я Саша! — Головин тяжело вздохнул и отправил ему на почту рабочие файлы, — убедился, что я тот, за кого себя выдаю? — А мы сработаемся, — одобрительно ответил Ерохин, когда его телефон оповестил о пришедшем сообщении. В письме были не только файлы касающиеся дела, над которым работал Радамель, но и билет на ближайший рейс в Монако. — Надеюсь, мы хотя бы летим бизнес классом? — Размечтался! — усмехнулся Головин, поднявшись с места, — твое место в хвостовой части… Встретимся в аэропорту. И не опаздывай. — Неужели ты бросаешь меня одного, цыпленок? — Саша закатил глаза, но ничего не ответил. Тратить последние часы перед отлетом на споры с этим нахалом он не хотел, поэтому под разочарованный вздох Ерохина, вышел из кафе.***
Аэропорт Домодедово. Зона вылета международных авиалиний.
Время перед вылетом тянулось мучительно долго. Саша не находил себе места, в то время как Ерохин развлекал себя просмотром каких-то дебильных видеоклипов на ютубе, отбивая кончиками пальцев ритм по подлокотнику кресла. Саша разговаривать с ним лишний раз не хотел, да и не о чем было. Александр четко дал понять, что слушать причитания о судьбе Радамеля не желает, а разговоры о заслугах самого Ерохина Головина не увлекали. И эта тема оказалась единственной, на которую казалось был способен Александр.Все разговоры о Фалькао, что заводил Саша, резко переводились Ерохиным на него самого, а заслуги, обесценивались в сравнении с его достижениями и отличиями. Задания, которые поручали ему, оказывались сложнее и опаснее, а степень ответственности в разы больше. — Так, отвлекись, — Саша сел рядом с Александром, и не особо церемонясь, пихнул его в бок, — мне прислали адрес отеля, где мы остановимся. Поморщившись, Ерохин потер бок и вытянув наушник, посмотрел в планшет Головина. — Далеко от места где останавливался Фалькао? — поинтересовался Ерохин, изучая загруженную Сашей карту города, — неплохо, близко к побережью. — Если ты рассчитываешь, что на это у тебя будет время, то ты ошибаешься, — строго заметил Головин. — Радамель себе такого не позволял! Он никогда не тратил время на развлечения, когда был на важной миссии! Так что вряд ли поход на пляж нам как-то поможет. — Хорошему агенту, не повредит полчаса отдыха, — возразил Александр, — и никак не отвлечет от основной работы. Он поможет расслабиться, подумать, побыть наедине с собой и своими мыслями. — В начале — Фалькао, — перебил его Головин, — а потом можешь хоть утопиться в море! — Вот поэтому я никогда не работал с напарниками, — Александр скрестил руки на груди, вытянув перед собой бесконечно длинные ноги. — А может просто с тобой никто работать не хотел? — выпалил Головин. Этот вариант казался ему наиболее правдоподобным. — Со мной? Да были сотни желающих! — возмутился Ерохин, — лучшие агенты России! И не только России! Английские и Французские. Меня звали в ЦРУ и… — И почему же ты не пошел? — скептически прищурившись спросил Головин. — А зачем? — удивление Ерохина было настолько искренним, что Саше стало немного стыдно за то, что он заподозрил его во вранье. — Ну… — замялся Саша, подбирая наиболее веский повод, — другие бы пошли, наверное, — неуверенно заметил Саша, просматривая схему дорог и скромной ветки метрополитена, чтобы найти наиболее быстрый путь от одного конца города до другого. — Ну я же не все, — ровно и удивительно мягко заметил Ерохин, пожимая плечами, — я лучше других! Окончание фразы, по мнению Головина явно было лишним. Оно вновь подняло внутри него бурю негодования и агрессии. Ерохина вновь захотелось придушить, или стукнуть по голове планшетом. К счастью для обоих, в этот момент объявили посадку на их рейс, и Саша не успел воплотить в жизнь свое желание. — Как же здесь круто! — восхитился Головин. Самолет казался ему настоящим чудом. Огромный, комфортный и с услужливыми, красивыми стюардессами. Но стоило ему заметить недовольное выражение лица Александра, как его настрой заметно омрачился. — Это просто летающее корыто, по сравнению с частным самолетом арабской принцессы на котором я летал. — И куда же ты на нем летал? –недоверчиво спросил Саша, занимая место возле иллюминатора и сразу же пристегнулся ремнями. — На ее частный пляж, — мечтательно протянул Ерохин, — это было самое романтическое из моих миссий. Мне нужно было охранять ее от преследований ее назойливого поклонника. Кажется, это был какой-то арабский шейх, который угрожал забрать ее в свой гарем. Это была потрясающая девушка, но увы, но между нами ничего не могло быть… По какой причине, у них ничего не сложилось, Головин уточнить не успел. В салоне загорелись огоньки и объявили взлет. Не то, чтобы Сашу волновали его личные, тем более любовные проблемы, но история с принцессой показалась ему весьма любопытной. Следующий час полета они провели в молчании. Головин чтобы скоротать время еще раз просматривал сохраненные несколько дней назад фотографии пропавших яиц Фаберже. — И что в них такого ценного? — недоумевал Саша, разворачивая к Ерохину, экран смартфона, — обычные футляры с безвкусными побрякушками. Ничего особенного. — Согласен, — кивнул Ерохин, — вообще, миссия по возвращению всего лишь каких-то там яиц не должна была быть особо сложно. Удивительно, что Радамель ее провалил. Что бы он тогда делал, если бы как я искал ковчег Завета? — Не слышал, чтобы его находили… — заметил Головин, обиженно убирая в сторону телефон. Может Ерохин и прав, и возвращение яиц не столь сложное задание, но любое замечание в сторону Фалькао он воспринимал, как личное оскорбление. — Я подошел к нему очень близко, но оказалось, что ковчег искал не я один… — мрачным голосом изрек Ерохин, — их было трое. Нет. Шестеро. Четверых я одолел быстро, но вот последние двое, напали со спины. Я с трудом отбился. Раненый, я сутки искал выход из пещеры и еще сутки добрался до людей… — И как же ты выжил?! — распахнув глаза, Саша смотрел на него. — Меня не убить так просто! — заулыбался Ерохин, — два дня, и я уже вернулся к работе! — Так, а что с ковчегом Завета? — вернулся к сути Головин. — С ковчегом? А, не знаю, — отмахнувшись от вопроса, Александр вновь засунул в уши наушники и закрыл глаза. Молчание Ерохина Сашу угнетало больше, чем его бессмысленная болтовня и хвастовство. В голове вновь появились тревожные мысли, которые не давали покоя. Он боялся, что Радамель ранен или того хуже — мертв. Хотя и искренне верил в то, что такие высококлассные агенты как он, так легко не погибают. Головин покосился на Ерохина, который казалось задремал в своем кресле под музыку. Если даже он протянул несколько суток со смертельным ранением, значит Фалькао точно жив! В нем по-прежнему жила стопроцентная вера в то, что Радамель лучший в своем деле, и никакие рассказы Ерохина о своих заслугах не могли пошатнуть эту уверенность. Саша достал из кармана маленького ежика, который замигал белым, теплым огоньком. И Головин улыбнулся, полный уверенности в том, что Радамель жив и дождется его.***
Монте-Карло. Особняк Амбассадор.
— Знаешь, Сеск, передай своей шавке, что тыкать мне в лоб пистолетом — было не обязательно, — недовольно произнес Радамель, поудобнее устраиваясь в кресле со стаканом холодного мохито. — Извини, Рад, но ты же знаешь, как я люблю хорошие спектакли, — Фабрегас довольно рассмеялся, — эта твоя контора точно клюнула? — Точно! Ты же слышал моего оператора: «Рад! Рад! Ответь, Радамель!» — Отлично. Теперь действуем аккуратнее. Но не помешало бы переманить к нам кого-нибудь еще. На всякий случай. — Я думаю, что мой русский малыш пойдет за мной куда угодно и сделает, все что я попрошу, — Фалькао довольно улыбнулся и отсалютовал Фабрегасу своим стаканом, — думаю уже завтра он примчится сюда. Конечно, он притащит сюда еще агентов, но я думаю избавиться от них будет нетрудно. — Вот расскажи мне, как тебе это удается? Очаровывать людей, не прилагая к этому никаких усилий? — спросил Сеск, усмехнувшись и забивая в планшет данные о Головине. — Это талант, мой друг, и природное обаяние. — Вот скажи мне, с твоими-то данными, и как ты говоришь, природным обаянием — забыл в русской разведке? — покачал головой Фабрегас, а потом протянул планшет Фалькао, — это твой малыш? — Он самый, — подтвердил Радамель, — а что касаемо твоего первого вопроса, то в свое время я попался на краже одной очень старинной картины. И чтобы не гнить всю оставшуюся жизнь в тюрьме, мне пришлось согласиться стать их агентом. И ты знаешь, я стал лучшим из них. — И что же изменилось сейчас? — нахмурился Сеск, — что ты решил перейти на нашу сторону. — Думаю ответ очевиден — мне надоело рисковать своей жизнью, спасая жалкие задницы, а в ответ получать упреки в неверно заполненном отчете. И получать за это гроши. Хочу жить полной жизнью, а если наше дело выгорит — то смогу жить ни в чем себе не отказывая. — Если? Дорогой Радамель, ты меня обижаешь, — рассмеялся Фабрегас. — С моим агентством на хвосте ни в чем нельзя быть уверенными на сто процентов, — возразил Фалькао. — Если мы перетянем на свою сторону мальчишку, то успех нам обеспечен. Судя по его досье — он весьма талантлив. Странно, что обычный оператор. — О, боюсь, это моя вина, — хищно улыбнулся Радамель, — в свое время я убедил его стать оператором, чтобы быть моими ушами и глазами. — А ты хитер, — усмехнулся Фабрегас. — Это не все мои достоинства, — ответил Фалькао, одним глотком допивая остатки коктейля.