***
Он долго был занят делами стаи. Соседи попытались оспорить ручей на западе, пришлось договариваться, что они отдадут взамен проход до речушки, заросшей камышами, но зато полной рыбы. Потом очередная Охота, на которую Альза не пошла. Точнее он её не пустил, пообещав принести в мяса. Наконец-то. Свершилась. Всего год спустя после тех событий на границе степей у них появится малыш. Очень скоро. Может пройдет еще пару дней, и у Керлая будет потомок. Сегодня последний день, который он проведет со стаей. На закате вожак покинет их минимум на семь восходов. Перан и Навага обещали самостоятельно справиться с делами, и отнюдь не против долгой отлучки собрата, тем более, что оба прекрасно понимали волнение собрата. Перан только недавно вывел своего щенка на свет из логова, а Кинар, перешедший в статус гаммы, вместе с омегами присматривал за своим сыном, пока его Волчица выполняла обязанности альфы. Лапы плохо срослись, болели при беге и долгой ходьбе, но опытный Волк стал отличным учителем для щенков и молодых собратьев. Ну, а задиристая Волчица после родов стала заметно смирней и все больше проникалась то заботами о своем малыше, то проблемами клана. Теперь она прекрасно понимала вожака и уже не подначивала его по поводу вечных отлучек к его самке. Сама ведь каждую свободную минуту бежит потискать её с Кинаром комочек счастья. — Мне пора идти. — Удачи. — хитро прищурилась Навага, провожая взглядом вожака. Керлай почувствовал, что альфа что-то знает, но разбираться с обнаглевший самкой нет времени. После того, как Кинар поправился, Навага перестала злиться на Альзу, и непримиримые ненавистницы стали союзниками. Охотница часто пропадала у Одиночки и сегодня специально отнесла ей с утра её долю мяса с охоты. Может там что-то случилось? На всякий случай Керлай рванул со всех лап, прибегнув к стихии ветра. Ох, не зря эта бестия весь день ходила загадочная, то и дело косясь на вожака от избытка чувств. У входа в логово Одиночки странно пахло. Немного кровью, самой самкой и чем-то еще. Затаив дыхание, Керлай просунул сначала нос за занавес их шкуры, а потом и морду. На груде шкур ворочался Волчонок. Слепой новорожденный щенок. Девочка. Пока еще до первой линьки беленькая, черноносая. Учуяв новый запах, малышка подняла голову, забарахталась в своем гнезде. Кто это? Кто здесь? Свой? Да, свой. Он медленно, боясь вспугнуть это чудо, вошел. Обернулся, лег рядом, прижал щенка к груди, уткнулся в пушистый комок. Я здесь. Я свой. Я часть тебя. Ты часть меня. Хорошо. Ты теплый. Нам хорошо. Ты мой. Ты наш. Они так и сидели, отец и дочь. Щенок лежал на его груди, а он ласково накрывал пушистый комок ладонью. Хорошенькая, крупная. В полторы ладони. Его доченька. Но где же Альза? — Как она тебе? — Он обернулся на голос. Одиночка стояла у входа, облокотившись об стену. Жутко уставшая, еще слабая после родов, но гордая собой. Это было тяжело. Не так, как людям, но все же. Да еще и роды начались в человеческом обличии, а это сложнее. Она уже испугалась, что не сможет, но обошлось. И вот теперь, прибравшись в логове и приведя себя в порядок у ближайшего источника воды, Альза умилялась, как её избранник лежит возле их малышки, греет её, тыкается носом по привычке. Он ничего не сказал. Просто посмотрел на Волчицу. И в этом взгляде отразились все чувства родителя и любовника. Она села рядом, наклонилась к ним, соприкоснулась с ним лбом. Малышка завозилась, чувствуя маму и требуя кормежки, попыталась схватить Керлая пастью за нос. Он только рассмеялся, передал крошку матери, уложил свою самку рядом и смотрел, как так кормит грудью ребенка. Ночью малышка спала между родителями. Умаялась, как и Альза. А Келай не спал, прислушиваясь к звукам степи и дыханию самых дорогих для него существ.***
Малышка росла крепенькой, с явными чертами или Поющей, или Охотницы. Еще когда Альза забеременела, когда получилось им зачать дочь, Керлай стал чаще пропадать у избранницы. А теперь, когда нужно было еще и присматривать за крошкой, времени уходило больше. Но он не жалел. Не жалела и она. За многие годы путешествий Альза впервые почувствовала, что нашла свою пару. Глупости, что Одиночки живут одними скитаниями и не сохраняют верность избраннику. Просто они ищут то место, и ту пару, с которой действительно обретут покой. Насчет места Волчица не уверена, но вот Керлая променивать на другого она не станет. Только позовет, когда соберется на поиски нового дома. Останется её Волк среди соплеменников или выберет Альзу? Может быть со временем он бросит стаю, когда появится достойная замена вожаку, и уйдет с Альзой и дочерью. Да, могло случится и такое. Но жизнь иногда бывает безжалостна к тем, кто исчерпал отведенный судьбой запас счастья. В степи пришла Чума. Порождение тьмы проникло вместе с другим Одиночкой, неудачно погибшим у реки, где пили воду патрулирующие границы Волки. Дрянь засела в их животах, медленно распространилась по телу, и когда те вернулись в заброшенное поселение, где отдыхали их избранники, друзья и малыши, она дала о себе знать. Не дай Уна, пережить то, что испытали члены стаи, пока силы не покинули измученные тела. Зараза сделала свое дело и медленно распространилась среди Волков. Следующими заболели щенки, потом их матери, старики. Когда беременная Волчица потеряла своего недоношенного ребенка, Керлай отправился к Альзе, узнать, что это могло быть. Она Одиночка и может видела, что это за болезнь и как помочь соплеменникам.***
— Чума! — Альза аж подскочила, услышав, что произошло со стаей. Выскочив из логова, она сначала бросилась приветственно вылизывать морду Керлая, которого не видела уже пять дней, но когда узнала, с какой вестью пришел он, поняла — все кончено. Все обречены. Хорошо, что их дочь не бывала в логове стаи и не играла с другими Волками. Иначе шансов спастись не было ни у кого. Но это значило, что ей надо увести щенка прочь, туда, где болезнь никогда не посмеет появиться. В город, защищенный силой веры, и Жрецами — Я уведу малышку в безопасное место. А ты не давай стае разбредаться подыхать по степи. Иначе болезнь уничтожит всех здешних перевертышей. — Альза, что мы можем сделать? Как спастись от беды? — Керлай недоумевал и был слишком напуган ярко проявившимися переживаниями его самки. Такой она еще не была. Никогда. Даже во время общения с Детьми цветов страх заглушался любопытством и доверием Волку. Ей пришлось перекинуться в человека, чтобы объяснить масштаб нагрянувшей беды. Только людская речь способна в красках передать то, что невозможно выразить чисто эмоциями. — Молись, Керлай. Молись хоть Голую или вашей покровительнице. Да хоть всем духам разом. Если Волк после этого выживает, смерть отступит. Но пока не заболеют и помрут или исцелятся каждый член стаи, Чума будет преследовать всех. Ждать, пока Волк не ослабнет, и тогда она проникнет в живот, прогрызет себе путь в кишки, перевернет все в нем, заставив страдать так, как это любят описывать священники про муки грешников в Чистилище. Это поистине страшное проклятие перевертышей. И я не хочу, чтобы моя дочь пережила подобное. Может я успею, и она не получит это благословение Тьмы. Может Чумной не станет преследовать её всю жизнь, забудет её лицо. Альза умолчала одно — выжившие навсегда оставались источником заразы. Волки, выходцы из зараженных стаи после эпидемии, больше не вступали в другие группы, собирались в проклятые стаи и поселялись на задворках мира, подальше от соплеменников. Они были общими врагами всех перевертышей. И если кому-то из стаи Керлая повезет пережить болезнь, то ему придется навсегда покинуть приграничные земли степи и углубиться далеко на юг. Стая потеряет дом, как и свое влияние. И ничто в мире, даже сама Уна, даже её хваленые первые Жрецы, способные зачастую творить чудеса, не смогут препятствовать этому. Нет в мира того, что способно очистить тело от скверны. — Можно я попрощаюсь с ней. — Керлай шагнул к логову, но путь преградила разгневанная Волчица. — Нет! — Впервые за все время Альза угрожала вожаку стаи. Не оборачиваясь в Волка, но даже при этом её оскал, оскал матери, готовый преступить все, лишь бы её ребенок не пострадал от глупого отца, был красочней любой гримасы самого талантливого бродячего актера. — Ты можешь заразить её. Не хочу рисковать. Он долго смотрел в её глаза. Она знала, как ему больно от того, что Одиночка отвергает свою пару. Больно, что он не увидит в последний раз свой лохматый комок счастья, только недавно, всего три дюжины дней назад вылезший из логова на первую прогулку в большом и прекрасном мире ковыля и ветра. Что умрет, не узнав, какая прекрасная самочка вырастит из его дочери. Какое у нее человеческое обличие. Смысл его существования остался только в заботе об остатках стаи, пока его лапы способны еще догонять добычу, а зубы рвать плоть. Он обречен, но его потомок продолжит бегать наперегонки с ветром. — Хорошо. Иди. — И Керлай ушел, прижав уши. А его сердце разрывалось от страдания и необходимости отказаться от любимой и дочери. Инстинкты боролись со здравым смыслом.***
Путь до самого безопасного от всех темных тварей места был долгим. К тому же Волчонок не могла бежать целый день. Маленькой требовалось спать, есть, а не только торопливо перебирать лапками или висеть в материнских зубах, пока Альза несла дочь. Двадцать дней. Двадцать дней потерянного для Волчицы времени. Она может не успеть. И лишь когда показались первые холмы, окружающие Святой град, Альза вздохнула с облегчением. Проходя в ворота города, она вспоминала, как впервые пришла сюда в снежную зиму. Как впервые столкнулась со всеми, ставшими в последствиями её приятелями, друзьями, а кто-то и закоренелым врагом. Но только этот враг, на которого её волчья суть полна зла, может помочь ей. И конечно же, он не откажет. Весть о Волчице, бредущей с южных ворот вместе с щенком, разлетелась мгновенно. И так же быстро попала в нужные чуткие уши. Он встретил её у главного храма, стоявшего посреди площади. Посланный Божиней, серо-белый Волк, несущий людям волю Создательницы. Так про него думали. Существо, прошедшее Чистилище от начала, до конца, сумевшее преодолеть все тяготы и ставшее чем-то большим, чем просто перевертышем. Не дух, нет. Для этого требуется привязать себя к миру. Не бог, нет. Для этого надо иметь паству. Не демиург, нет. Они проходят через еще более страшные и тяжкие испытания, и не один десяток раз. Но Посланник получил нечто не менее важное — бессмертие, в обмен на служение воли демиурга — нести людям веру. Вот таков тот, кто выдержал испытания души и тела и смог решиться продолжить свой нелегкий путь среди живых, сохранив память о прошлом. Кто-то считает его чудаком, кто-то великим правителем, кто-то чем-то значимой фигурой в непонятном замысле творца. Но пусть для нас он будет просто тем, кто продолжит заботится об Волчонке, к которому так несправедлива судьба. — Альза, мы рады… — Заткни пасть! Не надо восхвалений. Просто выполни что я прошу. — Волчица чувствовала, что все, кто стал дорог для неё среди стаи её пары, уже умирают. Ветер, не слишком любящий откровенные разговоры со своей «сестрой» донес до нее предупреждение от духа-прародителя «Детей ветра». — Что случилось? — В отличии от Альзы, Ирга, даже не смотря на их кровавое расставание, был рад увидеть ту, которая еще недавно занимала не последнее место в его сердце. Пусть надежда и угасла, но вновь принять в свою стаю Одиночку, бывшую Рыщущую, и просто слишком человечную для жизни в стае со старыми укладами Волчицу Посланник всегда готов. — Это моя дочка. Мы жили с степи, когда туда пришла Чума. Мне не кому больше идти. Ей нужен дом и защита от проклятия Мухоглазого. Я надеюсь на твою помощь. — В Волчице ощущался страх и переживание. А еще некая обреченность, насторожившая Иргу не меньше её «слов». — А ты? Ты не останешься с ней? — Я хочу доказать всему миру, что Одиночки не такие, как о нас думают. Мы тоже можем любить до смерти, и любим до смерти тех, кого выбрали в пару. И нам намного тяжелее переносить боль потери, особенно когда ничего не успел добиться. Волк не поверил в эти слова. Или не понял их истинный смысл. Но дал клятву защитить детеныша и взрастить, словно дочь. И долго смотрел в след уходящей Волчице, размышляя о непостоянстве Одиночек.***
Назад она бежала из всех ног. Бежала обратно в степь. Все боялась не успеть. Поэтому молила Уну, Божиню и всех духов скопом задержать его душу хотя бы ненадолго. Хотя бы до того, когда она попросит у него прошение. У своего логова она встретила Шелтию. Волчица несла в зубах зайца. — Кто выжил? — первая спросила Альза. А сердце замерло, защемило от волнения. Она боялась услышать ответ. — Я, Дасма, Рипай, Варинк. — Сердце Волчицы рухнуло. Сказанное далее она не расслышала. А юркая Охотница все продолжала. — Рипай еще болен, но кажется выкарабкается. Остальные стаскивают мертвых в глубины нашего бывшего логова, чтобы похоронить под землей. А еще заразились и соседние стаи. — Шелтия оскалила зубы, в знак гнева. — Эта дрянь уже убила половину собратьев, причем забирает с собой не только слабых, но и сильных. Боюсь, скоро Волки навсегда покинут север степи. Те, кто останется в живых. — А Керлай? — Альза боялась, но должна была услышать эти слова. Иначе Одиночка не смирится с судьбой. — В твоем логове. Ему недолго осталось. — Шелтия словно вынесла приговор. Но знание, что её пара еще дышит воздухом степи, что его душа еще тут, рядом, на земле, несказанно обрадовало Одиночку. И лизнув в знак благодарности нос Волчицы, Альза побежала в свой бывшее убежище. В их бывший дом. Он действительно лежал на постели из шкур. Почему-то в человеческом облике. Тощий, с серой кожей. В воздухе воняло жидкими испражнениями. Но Альза не обратила на это внимание. Он дождался. Она успела. Волчица опустилась рядом с умирающим, обняла его. Керлай с трудом повернул голову, и хотя сколько времени Альза учила его целоваться, по звериному лизнул её в нос. — Все хорошо. Наша доченька в безопасности. Теперь все будет хорошо. Я с тобой. Спи спокойно, мой Волк. И прости, что не дала попрощаться с ней, — шептала Волчица. Одиночка, выбравшая смерть рядом с избранником. С тем, кто дождался её и умер в объятиях любимой. Дасма заглянула в логово вечером, собираясь попытаться напоить бывшего вожака бывшей стаи. Но ему уже ничего было не нужно. Как и его паре, чье тело лежало, уткнувшись лицом в грудь Волка.