God Save Us From The Queen

— Разница между нами все же слишком велика. Резкая фраза впивается в сердце и надолго отпечатывается в памяти. Агарте ошарашена настолько, что не остается сил взглянуть за слова, вглубь, понять, что за ними кроется лишь сомнение, а не попытка отвергнуть и причинить боль. Сомнение человека, не сталкивавшегося ранее с союзами хьюма и гаджума. В этот момент ее мир замыкается, а в голове бьется лишь одна мысль: «Не такая, как он». Она хочет, чтобы у нее были шансы. Она страстно желает стать хьюма. Нынешней королеве Калегии, преемнице справедливого и мудрого короля Ладраса не пристало думать о таких глупостях. Она поклялась служить людям, защищать эти земли, бороться за мир и согласие между двумя расами, с достоинством нести свой титул в память о погибшем отце и обрести народную любовь. Восходя на престол, Агарте считала, что справится. Теперь она уже не так в этом уверена. — Если есть хоть малейший шанс, самая маленькая надежда... Если бы я смогла получить тело хьюма, то... — сбивчиво бормочет она той, кого всегда считала своим верным, близким другом и мудрым советником. Зильва широко улыбается. — Ваше величество, — самым сладким голосом произносит она и, склонившись к уху юной королевы, шепчет: — Шанс определенно есть. Агарте хочет противиться этим речам, но все-таки не находит в себе сил отказать. Слова советницы дарят надежду, опутывают, как виноградная лоза, делая пленницей своей такой, казалось бы, маленькой мечты. Когда Агарте наконец получает желаемое, Мильхауст даже не пускает ее на порог замка, смотрит с горечью и разочарованием, видя вместо нее девушку, которую считает повинной в смерти Королевы. Она не успевает объяснить ситуацию, и ее просто выставляют за ворота. Все пошло не так. Но ей кажется, что все еще можно исправить. *** У девушки, чье тело она забрала, была совершенно иная жизнь. Клэр росла среди любящих ее людей и дарила любовь в ответ. С каждым днем, проведенным в компании Вейга и его таких разных друзей, королева узнает о ней все больше. Агарте не удается вести себя так, как Клэр. Она не понимает ее. Не понимает она и Вейга. — Это естественно для народа скорбеть по своей королеве. — Нет, — качает головой Вейг. — В его глазах была тоска совсем другого рода. Будто он потерял дорогого человека, члена семьи или возлюбленную. — Не может быть... — Ты думаешь, Мильхауст не мог любить Ее Величество? — Но он же... сказал... Агарте в первый раз по-настоящему задумывается, а правда ли Мильхауст имел это в виду? Вейг, несмотря на внешнюю отрешенность, на удивление хорошо понимал чувства других людей, а его окружение не знало расовых предрассудков: в Сульце хьюма и гаджума жили в мире. «Нет. Такое невозможно», — горько думает она и снова возвращается к мыслям о том, что стоит сделать, чтобы невозможное стало реальностью. Единственное, в чем Агарте ни разу не отдает себе отчет, — у нее все неизменно сходится к «Я» и попыткам это «Я» изменить. Только умирая, она видит во взгляде Мильхауста то, о чем когда-то говорил Вейг, и осознает, что именно эгоизм не давал ей заметить этого раньше. Он затуманил ее разум в тот самый момент, когда жестокие слова достигли ушей, оставив лишь безумное желание стать хьюма. — Я знала, что случится с миром, но не могла перестать мечтать о человеческом теле. Все оказывается впустую. Что говорить о напрасных жертвах, когда даже сам ритуал не имел ни малейшего смысла. Она думает, что заслужила смерть. Она не сумела стать достойной королевой, подвела свой народ и опозорила имя покойного отца. Мильхауст думает лишь о том, как слабеет ее пульс под его рукой. Едва узнав, что она жива, он снова ее хоронит. Услышав тихое признание, он верит, что вина за случившееся лежит и на его плечах. Все, что ему остается — поклясться защитить Калегию и сделать ее лучшим местом. Потому что пусть Агарте не была хорошим правителем, Мильхауст знает, она тоже этого желала.