Bittersweet memories

      — Ты действительно уйдешь, не задав мне вопрос, ответ на который до смерти желаешь узнать?       Брюс останавливается на краю крыши, уже готовый уйти. Он не хотел, его тело отреагировало само. Им завладело любопытство, на что Джокер и рассчитывал.       Позади него раздаётся маниакальный смех, Джокер знает, что привлек его внимание. Злясь на себя, Брюс оборачивается, сжимает шею Джокера и притягивает ближе к себе. У клоуна-маньяка такой пристальный взгляд, что Бэтмена начинает тошнить. Он вспоминает другое выражение этих глаз. И эта память о том, что тепло в глазах напротив пропало навсегда, гораздо сильнее, чем любая физическая боль.       Джокер снова смеётся, уже почти истерично. Брюс чувствует его дыхание на своём лице и на мгновение ощущает в нём слабые нотки некогда родного дома, прежде чем это снова исчезло, оставив после себя горький и металлический запах кофе и крови.       Брюс неловко вздрагивает и отталкивает Джокера, из-за чего тот ударается головой об столб, к которому прикован. Дискомфорт Брюса только заставил его ещё больше смеяться и, наконец, смутно усмехнуться.       — Давай, Бэтси, спроси меня. Обещаю, я ничего не скажу, кроме правды, клянусь мизинцем.       Правда — именно то, с чем Брюс не готов столкнуться. Нет никаких причин спрашивать Джокера, достаточно только взглянуть на него, и у него уже есть ответ. Джокер не скажет ему ничего, что имело бы значение, и все же он не уходит. Его ноги кажутся ватными, тело не подчиняется внутреннему голосу, который кричит, чтобы он не делал этого, чтобы не позволял клоуну ещё больше растеребить так и не зажившую рану.       Он остаётся на месте.       Джокер понимающе смотрит на него.       — Было ли хоть что-то из того правдой?       Брюс вспоминает застенчивые улыбки, легкий, но яркий смех, блеск в глазах, когда он говорил о чем-то, что ему нравится. Длинные каштановые волосы до плеч, шелковые на ощупь. Мягкие поцелуи. Приятный голос, шепчущий сладкие слова на ухо. Руки, прижимающие его к себе. Теплое тело в его руках, спина, прижимающаяся к его груди. Успокаивающий стук другого сердца, которое бьётся в ритм с его.       — Всё это.       Незнакомый серьёзный тон в голосе Джокера заставляет его вернуться из воспоминаний обратно в реальность, на крышу. На мгновение Брюс видит в его глазах волнение, которое вновь пробуждает в нем надежду и тоску. Затем Джокер закрывает глаза и, когда снова открывает их, там уже нет ничего, кроме пустоты.       — Но потом ты решил, что любишь этот город больше, чем меня.       — Я никогда…       Брюс снова закрывает рот, это не имеет значения. Джек ушел, Джокер не позволит ему вернуться. Неважно, что Брюс никогда не хотел, чтобы это произошло. Потому что, даже когда он пытался объяснять ему, что у него просто не было выбора, что он скорее сбежал бы с ним и прожил бы жизнь вдали от свалки, в которую превратился Готэм или, возможно, всегда ею был, это уже не имеет значения.       Джек умер, родился Джокер.       Он снова смотрит на маньяка, ища в нем что-нибудь, какой-нибудь знак, который подпитает его надежду, но ничего нет. Сумасшедшая маска вернулась на место, и то, что было за ней, давно уже сгнило в ядовитом клее, на котором и держалась эта маска.       С тяжелым сердцем он отворачивается, когда его окликает ужасный голос Джокера:       — Всегда помни, Бэтси, Джокер существует только потому, что существует Бэтмен. Ты создал меня.