Бог пустоты или легенда о нолдоране

      Тема главы: Staind — Mudshovel       Двадцать лет спустя       — Да. Тогда ты превзошёл самого себя, Кано, — тихо проговорила Тауриэль, обнимая мужа и немного тяжело дыша.       — Я просто решил, что это будет оригинально, — сказал Маглор, обняв эльфийку.       — И у тебя это получилось, — отметила она, прижавшись к Макалаурэ.       — Рад быть полезным, — усмехнулся эльф, вставая с кровати. — Я выйду подышать. Ты не против? Старею уже что-то.       — Только не уходи надолго, а то я очень быстро начну скучать, — улыбнулась Тауриэль.       — Я быстро, любовь моя, — отозвался эльф уже выходя из комнаты. Кано вышел из комнаты и пошёл в сторону дворцовой террасы. На ней в одиночестве стоял Леголас и смотрел куда-то вдаль.       — Взгляни на них. На звёзды, — сказал аранен подошедшему нолдо. — Когда-то в детстве мне казалось, что это — духи тех, кто погиб. Мне казалось, что с одной из этих звёзд за мной наблюдает мама. Смотрит, что я делаю, и улыбается.       — Когда я жил в приюте, у меня практически не было друзей, — решил поделиться своей историей Канафинвэ. — Был лишь один парень из дома неподалёку. Его звали Тони. Он был таким же изгоем, как и я. Отец алкоголик избивал мать и порой поднимал руку и на сына. Мы только с ним и общались. Порой нам казалось, что мы понимаем друг друга без слов. В одной книге мы вычитали о том, что между некоторыми персонажами из неё также образовывалась некая связь. Они называли её сиянием. Мы с Тони так же представляли, что обладаем этим самым сиянием. А потом Тони погиб. Как я узнал потом от его соседей, его папаша, будучи напившимся до посинения, взбесился сильно больше обычного и начал бить Тони. Его мама попыталась этому помешать, но папаше это не понравилось. Он схватил табуретку и проломил ей голову. А потом повернулся к Тони и принялся избивать его. Хохотал, как сумасшедший. Он бил его, пока не забил до смерти. Спустя месяц я сбежал из приюта. Меня там ничего больше не держало. Никто не хотел мне помочь. Я не был никому нужен. Пацан-аутсайдер с необычными острыми ушами и слишком правильным, слишком красивым для мужчины лицом. Будто я должен был выглядеть, словно меня головой в бетон окунули. Однако с того момента прошло уже сто двадцать пять лет. Вроде и не срок, а я всё ещё храню в душе своё сияние. И Тони, где бы он ни был, сияет мне в ответ. Возможно, что он сейчас где-то там, среди звёзд. Сияет и смотрит на нас оттуда.       — В твоей жизни так много боли. Мне начинает казаться, что ты совсем ничего хорошего не пережил, — мрачно покачал головой Леголас. — Будто бы твоя жизнь — это только череда провалов, потерь и смертей. Словно это одна чёрная полоса.       — Я думаю, что эта полоса предопределила и хорошее, иначе я бы не встретил вас, моих друзей, и, более того, не встретил бы Тауриэль. Она — самое лучшее, что бывало в моей жизни. Если бы ради неё мне пришлось вновь пережить то, что я пережил, то я бы это повторил.       — Знаешь. На самом деле, я очень рад за вас, — сказал аранен. — И очень рад за тебя. Спустя столько лет мучений у тебя появилась отдушина. Да и Тауриэль с тобой очень счастлива.       — Была бы она со мной несчастлива, я бы этого себе не простил, — заявил Канафинвэ.       — Тебе не кажется, что порой ты слишком много на себя берёшь, — поинтересовался Леголас, почесав лоб.       — Жизнь никогда не даёт нам испытаний больше, чем мы сможем вынести, — ответил Маглор. — Я всё ещё жив. Ты всё ещё жив. Мы всё ещё живы. Наш путь ещё не завершён. И если мы не пройдём его до конца, толку от наших стараний будет столько же, сколько и от сожжённых в девяносто-втором сектантами церквей. Знаю, ты спросишь, какого хрена я сейчас опять ляпнул. Поясняю. Когда моя группа только начинала какую-то популярность набирать, параллельно начал развиваться другой, более экстремальный и агрессивный жанр музыки, которую играл я. Некоторые его особо ортодоксальные последователи решили в качестве элементов, так сказать, рекламы, поджечь парочку храмов. Вышло не парочку. Сожгли около тридцати.       — Зачем? — закономерно удивился Леголас. — Какой в этом смысл?       — Противопоставляли себя государственной религии и себя рекламировали, — пожал плечами Кано. — Бред, да и только. Хотели показать себя крутыми, чтобы девок завлекать. Хотя музыка была весьма занимательной. Если вдруг до тех времён доживём, я тебе всё покажу.       — Мне начинает казаться, что любовь к мрачности роднит тебя с Сауроном, — с усмешкой заметил аранен.       — Увы, я на счёт музыкальных и эстетических предпочтений Саурона не в курсе, но мрачность в искусстве я действительно очень люблю, — ответил нолдо. — Наверное, из-за всего пережитого я просто не могу писать о позитивных вещах. Да и тёмная музыка в разы атмосфернее и эмоциональнее. Так уж сложилось. Но ведь ничто не омрачает твой дух, да, Леголас?       Маглор слегка пихнул друга локтем в бок. Аранен же слегка опечалено оглядел небо, увидев медленно наползающий из Мордора мрак, и ответил:       — Разве что тучи.       Тем временем, со стороны дверей появился Арагорн, раскуривая трубку.       — Темно слишком, — сказал дунадан, подойдя к эльфам.       — В Мордоре активный вулкан. Из-за Саурона с востока сюда идёт облако вулканического пепла, — пояснил Кано. — Думаю, это для его армии. Мордорские орки не выносят солнечного света, а потому Саурон заслоняет для них солнце, чтобы те спокойно могли идти.       — Думаешь, он скоро ударит? — поинтересовался Арагорн.       — Думаю, что достаточно скоро, — ответил нолдо. — Саурон наверняка узнал о тебе. Исилдура он очень хорошо помнит и понимает, какую угрозу ты для него представляешь. Скорее всего, он в ближайшее время нападёт на Минас-Тирит. Столица Гондора всё-таки. Саурон не хочет, чтобы люди вновь объединились, как три тысячи лет назад, а потому костьми ляжет, но попытается этого не допустить.       — Сейчас он как загнанный в угол зверь, — добавил Леголас. — А ты ведь не хуже меня знаешь, что так он наиболее опасен. Я очень боюсь за Фродо и Сэма. Саурон с сумасшедшим остервенением ищет кольцо.       Вдруг Макалаурэ ощутил жуткий холод, будто бы он в мгновение ока оказался в Антарктике. Эльф поморщился от не самых приятных ощущений и взглянул на Леголаса. Тот ощутил то же самое. И тут же у них у обоих явственно проявилась причина таких ощущений.       — Он здесь! — понял Леголас.       — Палантир… — еле слышно произнёс Канафинвэ. — Бегом! И все трое рванули во дворец. Ворвавшись в общую комнату, они увидели бьющегося на полу в конвульсиях Пиппина, держащего в руках Палантир.       — Твою мать! — бросил Маглор и бросился спасать незадачливого хоббита, даже не заметив, как в комнату подобно урагану внеслась Тауриэль. Налаженную связь между Пиппином и Сауроном необходимо было срочно разорвать, иначе последний мог попросту спалить хоббиту мозг. Арагорн, также не став медлить, выхватил сферу из рук Пиппина, однако не смог удержаться в сознании и начал терять сознание, выронив Палантир из рук. Тут же из-за крика бывшего рядом Мэрри проснулся Гэндальф и бросил какую-то тряпку, накрывая укатывающийся камень.       — Какого хрена?!.. — прогремел Макалаурэ и разразился бранной тирадой с таким количеством мата, с каким никто из присутствующих в комнате ни разу не сталкивался. — О чём ты думал?! Но Пиппин лежал, даже не шевелясь. Он был совершенно оцепеневшим от ужаса и Маглора, разумеется, не слышал. Гэндальф бросился к хоббиту и привёл его в себя. Пиппин тяжело задышал, выходя из состояния шока.       — Гэндальф… — запинаясь, повинился хоббит. — Гэндальф, прости…       — Скажи, что ты видел, — попросил его маг.       — Дерево… — просипел Пиппин, всё ещё до конца не отойдя от шока. — Белое дерево в каменной крепости… Мёртвое… Всё пылало.       — Минас-Тирит? — уточнил Гэндальф. — Это всё, что ты видел?       — Похоже, ты был прав, — шепнул Леголас Маглору, на что тот фыркнул:       — Бесит, когда так происходит.       Гэндальф как мог вытаскивал информацию из до смерти перепуганного Пиппина.       — А ещё я видел его, — вспоминая и дрожа от страха, поведал хоббит. — Я слышал в себе его голос.       — Ты что-то сказал ему? — продолжил расспрос Гэндальф. — Расскажи.       — Он спросил моё имя, но я не сказал, — ответил Пиппин. — Тогда он стал мучать меня.       — Ты что-нибудь сказал ему про Фродо и Кольцо? — наконец, спросил Гэндальф.       — Ничего, — замотал головой Пиппин. — Клянусь, ничего. Гэндальф ничего не сказал. Он отпустил хоббита и начал нервно ходить по комнате.       — Надо собрать всех, — наконец, заявил маг.       Поспать более не получалось, и Маглор вместе с Тауриэль и остальными поплёлся в большой зал, где уже все собрались.       Гэндальф долго распинаться не стал, а сразу обозначил проблему:       — Глаза Пиппина не лгали. Он хоть и дуралей, но честный. Он ничего не сказал Саурону про Фродо и Кольцо. Нам, можно сказать, повезло. Пиппин углядел в Палантире вражеские планы. Саурон готовится нанести удар по Минас-Тириту. Поражение при Хельмовой Пади ему кое-что показало. Он узнал, что в битву вступил наследник Элендиля, и род людей не так слаб, как он полагал. Они готовы бросить Саурону вызов, и он боится этого. Саурон не станет рисковать, позволив народам Средиземья объединиться под одним знаменем. Он сравняет Минас-Тирит с землёй, но не допустит возвращения короля людей на трон. Если загорятся сигнальные огни Гондора, Рохан должен готовиться к войне. Теоден задумался. Похоже, помогать Гондору ему не очень-то и хотелось.       — Скажи мне, — обратился он к Гэндальфу. — С какой стати мы должны помогать тем, кто не стал помогать нам? Чем мы обязаны Гондору?       — Я пойду, — решительно заявил Арагорн. — Их надо предупредить.       — Предупредят, — прервал его Гэндальф и подошёл к нему. — Ты отправишься в Минас-Тирит другим путём. Следуй вдоль берега реки. Перехвати чёрные корабли. И запомните. Теперь у нас с вами нет права на просчёт. Я отправлюсь в Минас-Тирит, но не один.       Маг взглянул на Пиппина, и тот, на секунду подняв голову, вновь её опустил.       — Давай, Пиппин, поднимайся, — приказал ему Гэндальф, и тот обречённо поплёлся за магом.       Маглор вместе с Тауриэль были позади, и она обратилась к мужу:       — Знаешь, жизнь удивляет всё сильнее. Я помню, ты говорил, что не доверяешь Валар и не особо веришь в то, что им есть до нас дело. Но, быть может, за нами действительно кто-то присматривает.       — Я часто об этом думал, а потом понял, — сказал Кано. — Все мы делимся напополам. Одни считают, что, если случается что-то хорошее, это удача. Не просто совпадение, а знак. Что это свидетельство того, что кто-то о них заботится. А другие же считают, что это везение. Судьба дала шанс. И всё то, что происходит сейчас, для них ситуация пятьдесят на пятьдесят. То ли добро, то ли зло. А может, и ни то, ни другое. Просто данность. Что бы ни случилось, они при этом считают, что одиноки, и от этого им очень страшно. Но немало людей относится и к первой группе. Вот и реши для себя, что ты сама об этом думаешь. Ты видишь в сегодняшнем случае знак свыше, чудо. Или же ты просто считаешь, что людям иногда везёт. А можно и вовсе поставить вопрос ребром. Что если случайностей вообще не бывает?       — Но если нам везёт, почему это не может быть чудом? — Тауриэль пожала плечами. — Вопрос в том, как ты сам это воспринимаешь.       — Я не думаю, что до нас кому-то по-настоящему есть дело, — заявил Макалаурэ. — Не стоит отождествлять Валар с высшим разумом. В мире нет ничего идеального, в том числе и богов. За всё время, прожитое мной, я хорошо это усвоил. Все мы небезгрешны, и всем нам придётся с этим жить, хотим мы этого или нет. Это не выбор, это судьба. Сейчас она предоставила нам шанс сыграть на опережение. Боюсь, другого у нас уже не будет, поэтому придётся вновь идти ва-банк. Всё или ничего. Те самые пятьдесят на пятьдесят.       Гэндальф тем временем направлялся в конюшню, а Пиппин, подгоняемый Мэрри, плёлся за ним.       — Из всех назойливых хоббитов ты, Перегрин Тук, хуже всех, — подгонял его маг. — Пошевеливайся. Мэрри, тем временем, его отчитывал:       — Зачем ты смотрел? Почему ты всё время везде суёшь свой нос?       — Не знаю, — пожал тот плечами. — Не мог удержаться.       — Ты никогда не можешь, — бросил Мэрри.       — Ну я же извинился, — попытался надавить на жалость Пиппин. — Что ещё нужно?       — Одним извинением в жизни не отделаешься, — усмехнулся шедший позади Маглор. — Один раз можешь так накосячить, что всю жизнь извиняться придётся. Поверь моему опыту. Я не с потолка это всё беру.       — Вот послушай, что тебе умные люди говорят, — согласился с ним Мэрри, с укоризной глядя на Пиппина. — Враг теперь думает, что Кольцо у тебя. Он будет тебя искать. Теперь нужно увести тебя отсюда.       — Но Маглор эльф, — хотел было поправить он друга, но тут Маглор закатил глаза и протянул:       — Он в общем. Эльфы, люди, гномы. Неважно.       — Идём быстрее, — поторопил Пиппина Мэрри.       Гэндальф помог Пиппину взобраться на спину Серогрива.       — Далеко до Минас-Тирита? — спросил он у мага.       — Три дня, если напрямик, как летают назгул, — ошарашил его Гэндальф. — Надеюсь, не попадёмся им на глаза.       — Умеешь утешить, — усмехнулась Тауриэль.       — Это точно, — поддержал её Макалаурэ. — Не дай боже тебе быть переговорщиком.       Мэрри передал Пиппину свёрток и сказал:       — Держи, это тебе в дорогу. Знаю, у тебя закончился. Ты слишком много куришь.       — Мы ведь ещё увидимся? — спросил Пиппин у друга, на что тот лишь покачал головой:       — Я не знаю. Не знаю, что нас ждёт.       Гэндальф забрался на спину Серогрива, и конь поскакал прочь в сторону главных ворот Эдораса. Мэрри бросился на смотровую башню, а за ним побежал Арагорн. Маглор и Тауриэль остались же на земле и оба смотрели вдаль, глядя на то, как постепенно исчезает из поля зрения белоснежный конь. Оба эльфа взялись за руки, без слов говоря друг другу, что пути назад больше нет. Либо победа, либо смерть. Всё или ничего.