осень.

Ты рассуждать любил часто, хрипотцой тишину разрезая, Говорил обо всём: о вселенной, том мире, где мы с тобой оказались. Ты просил меня (раз, наверное, в сотый) от тебя отказаться. Смотрел Глазами серыми, что лезвием острейшим разрезали сердце в мясо. И я боялся. Сука, до дрожи боялся так в них потеряться. Ты только держи меня, ладно? Прижми Сухими ладонями к телу и не отпускай никогда. Но ты садишься напротив, и знаешь, Такой я под взглядом твоим Был готов наизнанку тут вывернуть душу. Не умолкая Сотни слов подобрать, убедить, передать, как ты нужен. Пить с тобой этот дешёвый чёрный чай, но самый вкусный — потому что твоими руками сделан. Кончиками пальцев холодных проводить по твоим шрамам, Заставляя толпы мурашек бегать по венам, Что пульсируют так при желании. Вновь ощущать себя во всём виноватым, пока ты не повысишь голос В попытках доказать обратное и меня успокоить. А я заткнусь, слышишь?! Сразу же, ведь за твоей злостью так много боли, а я не хочу быть её причиной. Не в этой реальности, нет. Я помню Тот вязаный чёрный свитер, что запахом твоим насквозь пропитан. Я надевал его как-то, хотел создать иллюзию, будто ты рядом, Но глаза открывал — а кругом пустота лишь, И память о тебе развеялась по всей квартире. Я мучился. Мерил комнату большими шагами и голову ломал, Ведь знать так хотелось — где ты, что с тобой в этот раз происходит. Но, завидев свет от фар твоей машины, я выдыхал с облегчением И перед дверью стоял в ожидании, словно пёс, не скрываю. Ты видел в окнах мою тень, Ты знал, что я тебя искал глазами. Убей в моём характере черту, Ту, что в открытую признаться мне во всём не позволяет. И… просто улыбнись — не ухмыляйся, вновь загадками наполнив губы, Я их касаться буду вскоре, нежно. Ты, конечно же, заметишь — да, сухие. Да, обветрились, ты извини, я следить перестал за здоровьем. Мне больше по нраву Ощущать твои руки, пальцев твоих огрубевшую кожу, что с заботой такой На щеках моих выводит узоры, как иней на стёклах. Окурком с твоих сигарет я опадал на землю, хочешь — топчи меня ногами, В лицо мне дым выдыхай — я разделю с тобой воздух. Я заберу себе все яды. Над нами листья летают, ты вспоминаешь, как летал чернобыльский пепел. С виду спокоен, но мне труда не составит ту горечь увидеть, Что под плащом так старательно прячешь. А мне в тот день холодный градус снова горло обжигает, Ведь я не привык. И стыдно должно быть, Жалею? Наверно. И всё-таки, осень — ужасное время.