Новая жертва Системы

«Здравствуйте, меня зовут Шэнь Цинцю. Моя жизнь вполне удобна: я работаю учителем литературы в знаменитом пекинском универсетете, у меня есть много талантливых учеников, которым я помогаю раскрыть свой истинный потенциал, а те в свою очередь уже после выпуска очень часто вспоминают своего любимого учителя, что тому уже некуда прятать различные недешёвые сувениры и подарки (на самом деле, он большинство из них продаёт в интернет-магазины). С самого детства я был окружён любовью родителей и старших братьев, однако вся эта опека сделала из меня немного стервозного человека, который всё же раз в месяц примерно приезжает в родительский дом на чашечку чая, где точно так же собирается и остальная родня. А ещё примерный молодой человек и хорошенький сынуля очень часто привозит родителям остатки всех тех подарков, что дарят ему. Мать с отцом думали, что он всё это сам покупает, а Шэнь Цинцю их не разубеждал. Да, наверное, это не честно, но этот учитель даже не думал чувствовать угрызения совести за передаривание чужих подарков. В этой жизни было множество других проблем, за которые стоило волноваться. Например, как эта девчонка, пытающаяся объяснить своему учителю, что она его любит очень-очень долго и по-настоящему. Вообще, ему скоро тридцать, а он даже не давал намёка родителям, что у него появилась невеста. И это настоящая проблема, потому что родители каждое семейное торжество спешили напомнить ему, что часики вообще-то тикают у всех, а их дорогой Шэнь Юань не всегда будет таким свежим и молодым. У отсутствия у него невесты есть две причины: первая — почти никто, кроме учеников его замуж не звал; вторая — он, вообще-то, гей! Но в коммунистическом Китае никогда не приветствовались такого рода связи (разве что такое было во времена великого Лунъяна). Собственно, Шэнь Цинцю даже подумывал переехать в Тайвань и писать там критику, но звёзды не срослись. Поэтому я, такой бедный, сейчас сижу на стуле почти в центре Пекина и слушаю сбивчивые признания одной из моих лучших учениц. Ну, теперь хотя бы стало понятно, почему она не пропускала ни одного моего урока» Вот, о чём думал великий учитель Шэнь Цинцю. Он прервал объяснения ученицы и сказав ей, что, якобы, отношения ученик-учитель не приветствуются, она слишком молода, а он слишком стар. Девушка вздохнула и, чуть не плача, поплелась из аудитории. Да, первая любовь мучительна, но что поделать? Шэнь Цинцю перевёл безразличный взгляд на собственное расписание уроков. Сейчас по идее должна быть пара… — Шицзунь! — да, у него. — Сколько мне говорить? Называй меня «лаоши». «Шицзунь» уже давно устарело. — Но мне так больше нравится, — обезоруживающе улыбнулся своими невозможными ямочками Ло Бинхэ. Боги, кто вообще послал его на голову бедному лаоши? — Хорошо, садись, — Шэнь Цинцю кивнул подбородком куда-то на парты и, помассировов виски пальцами, взял телефон и постарался отрешиться от этого почти не моргающего взгляда. Вообще, была ещё одна причина, по которой он не мог выйти замуж (помимо гомофобии и влюбчивых учеников). Или две. В общем, Ло Бинхэ и Лю Цингэ. Оба постоянно пытались быть рядом. Это уже порядком раздражало, при том, что Бинхэ его ученик, Цингэ — коллега. Однако способы «завоевания» Цинцю у них отличались в корне. В то время как Бинхэ тщательно зубрил его предмет и приносил ему вкуснейшие деликатесы, приготовленные им самим (Шэнь Цинцю знает, потому что Ло Бинхэ на его же глазах выиграл районный кулинарный конкус). Лю Цингэ же слишком часто звал его на кофе, пытался подвозить до дома на своей машине (Шэнь Юань пользовался общественным транспортом) и прямо говорил о своих чувствах, в то время как Бинхэ лишь хлопал ресницами и откармливал своего любимого шицзуня. Отчего же Шэнь Юань знал, что Ло Бинхэ симпатизирует в том самом смысле? Очень просто: этот наглый школьник за спиной своего любимого учителя успел подмять под себя почти всю школу, а его, Шэнь Цинцю, даже пальцем не тронул (не в буквальном смысле — на самом деле этот парень очень тактильный). К тому же, не сложно было догадаться, кто оставляет каждую пятницу ему на столе шоколадные конфеты в виде сердечек собственного приготовления (очень вкусные). Но Цинцю обоих игнорировал. По крайней мере, пытался. Отношений хотелось так же, как и навернуть тарелку улиток (и насрать, что это деликатес). Но бедный учитель Шэнь Юань всё же в них вляпался. А всё почему? Да потому, что кто-то не умеет держать язык за зубами. Заботливый папочка Бинхэ, Ло Тяньлан, через свои связи или что-то ещё прознал, что его единственный наследник пускает слюни на старпёра, учащего детей литературе. У Шэнь Цинцю до сих пор фантомно побаливала спина тот того, что какой-то мудила впечатал его в стенку. Потом мужик сказал, что если Цинцю не вступит в отношения с кем-то другим и не разочарует Ло Бинхэ — ему будет очень, очень плохо. Естественно, бедный учитель испугался. На следующий же день он позвал Лю Цингэ в «Призрачный Город», поговорить. Этот день он никогда не забудет. Сначала он столкнулся с каким-то придурком в дверях, который потом ещё и в обморок грохнулся. Потом он слишком долго плутал по зданию, а когда нашёл Лю Цингэ в каком-то коридоре, он даже не дождался полной отповеди и сразу набросился на Шэнь Юаня с поцелуями. Тот засос, что он поставил на его шее на следующий день нельзя было прикрывать. Бинхэ затих на весь день и смотрел на него глазами пнутого щенка. Шэнь Цинцю было больно оттого, что он вынужден врать своему любимому (в простом смысле) ученику и боялся, что тот его возненавидит, но это было ему же во благо! И неприятно было врать Цингэ. Цинцю чувствовал к нему уважение, но никак не любовь, как говорил. Очень не хотелось вводить его в заблуждение. Шэнь Цинцю хотелось плакать! Это душонке лишь хотелось спокойно зачитывать не до конца окрепшим умам труды Конфуция, а затем сидеть в своей квартире и, попивая чай, читать отстойные маньхуа или новеллы. Но вместо этого он заставлял своих учеников зубрить нудную теорию литературы, а свободное время приходилось тратить на Лю Цингэ. Ладно, Цингэ — хороший мужчина: хоть и немногословный, тугоумным его назвать было нельзя. Красивый. Заботливый. Но не во вкусе Шэнь Цинцю. Он бы попытался расстаться с ним, но раз в неделю ему приходили фото их свиданий и короткая записка «продолжай в том же духе». Пальцы на ногах поджимались сами собой, а умный учитель Шэнь Цинцю понимал — никого бросать нельзя. Вот только Бинхэ вместо того, чтобы отстать от него, уже на протяжении двух с половиной месяцев сталкерил за ним. Непрестанно. Даже сейчас, вместо того, чтобы посидеть в общей столовой вместе с красивыми девочками, например Нин Инъин, он сидит и пялится на своего глубокоуважаемого учителя. До конца большой перемены ещё минут двадцать, а Цинцю уже давно прочитал все новые главы новелл, на которые был подписан. Теперь же он просто листал вкладки приложений, очистил их, даже зашёл в «настройки» и оптимизировал телефон. Потом посмотрел на время в правом верхнем углу экрана и захотел взвыть: прошла лишь одна минута. По неосторожности поднял голову. Бинхэ всё ещё на него смотрел и, пересёкшись с ним взглядом, сделал улыбку ещё шире. Шэнь Юань уткнулся обратно в телефон и, не отрываясь от экрана, пробурчал: — Может, тебе сходить поесть? Потом ты можешь и не успеть. — Не волнуйся, шицзунь, я уже поел, — в голосе парня звучала улыбка. — А пройтись не хочешь? На улице сейчас прекрасная погода. — Только если шицзунь составит этому ученику компанию. Учитель вздрогнул. В его голове тут же заметались мысли, силясь найти вариант, как можно выпроводить Ло Бинхэ из аудитории, но помощь поспешила откуда не звали. — Шэнь лаоши, — дверь открылась и в проёме предстала рослая фигура Лю Цингэ, — хочешь кофе? — Д-да, — несколько торопливо ответил Цинцю, — пойдём, Цингэ, — он старательно смягчал голос, хотя на самом деле он бы лучше выпил чаю. — Бинхэ, оставляю тебя за старшего. Мужчина буквально чувствовал, как в спину упёрся недовольный взгляд парня. Это подтвердили и нахмурившиеся брови Лю Цингэ. Покинув аудиторию, Шэнь Цинцю сразу почувствовал, как дышать стало легче, однако тяжёлый взгляд Лю Цингэ будто был тяжёлым камнем на груди, не дававшим вдохнуть полной грудью. Зная, что Цингэ не любит терять время на пустые разговоры, Шэнь Юань сразу пошёл к кофейным автоматам: именно там они проводили своё время вместе, потому что общая столовая далеко, а автоматы делают довольно неплохой кофе. Цинцю сразу, как только подошёл, забросил пару монеток и принялся ждать свой чёрный кофе. Теперь он следовал собственному прочному алгоритму: первым купить кофе, первым его выпить, а оставшееся до звонка время рассказывать Цингэ о том, как проходили его уроки. Эти разговоры (точнее, монологи) были безопаснее, чем, например, разговор о родителях или о планах на будущее. Это могло бы значить, что Шэнь Юань видит своё будущее либо рядом с Лю Цингэ, либо без него. Во втором случае, узнав это, Цингэ бы начал думать. О их отношениях и о том, что Цинцю с ним не так сахарно и радужно, как ему с ним. Хотя Лю Цингэ и не очень любил думать что-либо насчёт других людей, но ведь он же влюбился в Шэнь Цинцю, а это уже какое-никакое, но исключение, и может случиться так, что его мозг составит правильную цепочку событий и Цингэ, поступив по совести, порвёт с Шэнь Юанем. Ведь, если подумать, на их встречах мужчина ведёт себя скорее напряжённо и испуганно, чем влюблённо, да и если они и занимались сексом, то только дома у Лю Цингэ — в свою квартиру Цинцю никого не пускал. К тому же, ему скорее даже Ло Бинхэ нравится больше, чем сам Цингэ. Нет уж, нельзя, чтобы Лю Цингэ так подумал. Иначе Шэнь Цинцю придётся искать кого-то другого, чтобы изображать с ним любовь, может даже девушку, а этот кто-то может оказаться не таким удобным, как Цингэ. Шэнь Цинцю отпил из своего бумажного стаканчика и повернулся к Лю Цингэ, собираясь ему что-то сказать, но осёкся, замечая, что тот даже не думает покупать что-то и себе тоже. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Шэнь Цинцю. Он ведь не догадался?.. — Меня увольняют. Через две недели. — Что? — в душе Шэнь Юань почувствовал целый ворох эмоций: от удивления и радости до страха. — Почему? — Ты знаешь, — отвёл глаза Цингэ. И Цинцю знал, почему. Если коротко, то лаоши Лю Цингэ был очень, очень требовательным. За малейшую провинность студента могли отправить в угол выполнять отжимания, за которыми серьёзно следили. На парах была идеальная дисциплина, но при этом если бы любого ученика этого университета спросить, какой у него самый нелюбимый предмет, то с вероятностью девяносто девять и девять процентов ученик бы ответил — физическая культура; один десятый процент составил бы один-единственный Ло Бинхэ, которому только в радость в течение долгого времени доставать Лю лаоши, а всё, что он сможет сделать взамен — отправить его делать жалкие отжимания. А ещё на уроках часто случалось такое, что ученики падали без сознания из-за слишком сильной нагрузки — бедные студенты итак гробят своё здоровье над учебниками, а их внезапно отрывают со стульев и заставляют выполнять тяжёлые физические упражнения. Студенты пытались протестовать против Лю Цингэ, собирая подписи по всему университету, но взрослые им настойчиво повторяли: «Это вам не Южная Корея, где такое прокатывает. Своими митингами вы ничего не добьётесь». Но кое-чего всё-таки добились. Эта история произошла буквально неделю назад и успела навести большого шума на универ. Началось всё с того, что один студент упал в обморок на паре по физкультуре учителя Лю Цингэ. Как обычно? Нет. Этим студентом была Нин Инъин, а её родители, даром что сама она была словно благоухающий нежный цветок, оказались довольно жестокими и богатыми садовниками. Они тут же подали заявление на увольнение Лю лаоши, а узнав, что это не первый случай, подкрепили своё желание постоянными жалобами студентов и пригрозили, что если администрация университета проигнорирует это всё, то они подадут в суд, а хороший адвокат у них уже есть. Директор испугался и, похоже, уже на следующий день Лю Цингэ получил известие о том, что он доработает ещё две недели и всё — прощай. Теперь у Шэнь Цинцю есть очень сложная задача: как удержать около себя Лю Цингэ, если самому этого не хочется, или как в максимально короткий срок найти новую пассию, при этом не разозлив Цингэ и, чего уж там, не разбив ему сердце. — Мы расстаёмся, — вдруг неожиданно выдал Лю Цингэ. И как раз в тот момент, когда Шэнь Юань, на свой страх и риск, собрался предложить тому съехаться. — Ч-что? — Цинцю широко раскрыл глаза. То есть, как? Цингэ же не разлюбил его? Но тогда почему он это сказал? — Я, может, говорю мало, но я не тупой, — принялся объяснять мужчина. — Я замечаю, как натягивается твоя улыбка при встречах со мной, как ты усиленно пытаешься поддержать разговор, сам того не хотя. Может, и в постели я неплох, — Цинцю зарделся, — но держат тебя рядом со мной точно не чувства ко мне. Даже испытывай ты ко мне простую похоть, может, было бы проще, но ты не испытываешь даже этого. — Ты меня разлюбил? — погрустневшим тоном задал интересующий его вопрос Шэнь Юань. — Нет, — и снова Лю Цингэ его удивил, — но удерживать тебя силой возле себя я не буду. — Ты эту речь перед зеркалом репетировал? — с горечью в голосе спросил Цинцю. — Да. Они немного помолчали. — Но я бы хотел узнать, почему же ты встречался со мной. Делать это из жалости ко мне — не в твоём характере. — На это были причины, — уклончиво ответил Шэнь Цинцю, решив не впутывать Цингэ в свои проблемы. Может, поступи он более трусливо, он бы выдал своему уже бывшему парню всё как на духу, но для себя мужчина твёрдо решил: это его проблемы, и разбираться он будет с ними сам. Сбивчиво попрощавшись, Шэнь-лаоши поспешил на свою пару.

***

Не Хуайсан в отчаянии бился головой о стол. У Не Хуайсана не было вдохновения. Он не выпускал новую главу уже месяц. У него был кризис. И, да, Не Хуайсан бился головой о стол. С той самой свадьбы Лань Ванцзи и Вэй Усяня прошёл целый месяц, и он уже месяц как не может заставить свою голову работать. Конечно, ту историю можно было бы закончить низкопробным порно, рассчитанным на неприхотливого читателя, но, твою ж мать, он хочет, чтобы у его творения был хотя бы какой-нибудь сюжет. А он не может придумать даже что-то простое! А ещё жизни его следующих целей, Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю, были неимоверно скучными, информация о них была скучной, а ещё он прожёг целый месяц, безрезультатно пытаясь к ним подступиться. Но бедный Не Хуайсан не мог даже предположить, каким образом можно ударить хотя бы по одному из них. Из горла Не Хуайсана вырвался низкий стон. Кажется, к нему снова подкралась мигрень. А ещё ему кажется, что его милый гэгэ оставил в морозилке новое ведёрко шоколадного мороженого. Парень вроде бы когда-то читал, что в шоколаде есть какой-то элемент, способствующий лучшей работе мозга. Что ж, неплохо сейчас это проверить. Не Хуайсан уже почти досчитал до трёх, чтобы на счёт «три» оторвать прилипшую щёку от деревянной поверхности, но внезапно к нему в комнату зашёл Не Минцзюэ, и все цели как-то выветрелись из головы. — Ты что-то хотел? — парень даже не поднял головы, чтобы нормально посмотреть на старшего брата, а не в другой системе координат. Минцзюэ нахмурился. — Ты говорил, что у тебя появился парень. Не Хуайсан заставил свои извилины напрячься и действительно вспомнил, как рассказывал об этом Минцзюэ. Кажется, это произошло как раз после того, как они — он — упустил Се Ляня. Только сказал об этом немного по-другому. — Да, и что? — Ты помнишь, что я тебе тогда сказал? Нет, Не Хуайсан не помнил. Даже хотя бы потому, что это было, блин, где-то больше двух месяцев назад? — Нет. Не Минцзюэ глубоко и раздражённо вздохнул, но попытался начать говорить более-менее спокойным тоном: — Я сказал, чтобы ты привёл сюда своего хахаля. Сначала я не напоминал тебе, потому что видел, как ты сильно из-за чего-то беспокоишься. Потом не стал приставать, потому что думал, что ты спросил у него, а он занят. Но прошло два гребаных месяца, а я его даже в лицо его не видел! — под конец старший брат уже кричал, а Не Хуайсан понимал, втягивая голову в плечи — заслужил. — Я постараюсь пригласть его в эту субботу, — быстро проговорил младший. Старший зло зыркнул на него, уже повернувшись корпусом тела к выходу. — Если нет — твои цацки окажутся на свалке, — Не Минцзюэ указыл подбородком на аппаратуру для рисования Не Хуайсана, а тот постарался скрыть её от чужого взгляда собственным телом. Минцзюе ушёл, громко хлопнув межкомнатной дверью, а Хуайсан тихо зашептал экрану: — Не волнуйся, даже если старший брат тебя выкинет, я собственноручно притащу тебя обратно, — и поцеловал прохладный планшет. «Кажется, у кого-то поехала крыша от одиночества», — механический голос Системы как всегда раздался в голове «очень вовремя». — Меня можно считать поехавшим уже только от того, что я тут болтаю с тобой, — буркнул Хуайсан и нехотя потянулся к телефону, что лежал рядом. Он искал номер Мо Сюаньюя в списке контактов непозволительно долго, но всё же ему пришло время найтись и Не Хуайсан очень медленно приблизил палец к кнопке вызова и ещё медленнее приблизил смартфон к правому уху. Прошло уже достаточно много длинных гудков, а Сюаньюй всё не поднимал. Хуайсан уже собрался сбросить вызов и пойти с лёгкой душой гулять по своим делам, как в трубке раздался знакомый голос: «Слушаю» Он всё-таки поднял. — Привет, Сюаньюй, как твои дела? — немного нервно спросил Не Хуайсан. «Всё отлично, а что?» — Да так, ничего, — парень замолчал. «…Так, ты позвонил просто для того, чтобы услышать мой голос? Просто я сейчас работаю» — А, да, сейчас, — Не Хуайсан немного завис. — Так, кхм, ты свободен в субботу? «Полностью, а что» — Ты должен будешь сходить ко мне на семейный ужин. «Хорошо, без проблем» — Но ты же знаешь, что я рассказывал о моём брате! «Чтобы быть с тобой окончательно, я должен попросить разрешения у твоего брата» У Не Хуайсана появились в груди два противоречивых чувства: с одной стороны он был рад тому, что Сюаньюй так о нём заботится и уважает его, но с другой… Чёрт, он всё-таки согласился прийти. — Ладно, пока, работай дальше. «Спасибо, — в голосе звучала улыбка. — Скучаю по тебе» — Я тоже, — Хуайсан нежно улыбнулся и, повесив трубку, ещё раз ударился головой о стол.