***
Каспбрак ожидал, что их встреча с кузеном Ричи будет не из приятных. Он думал, что Стив будет в бешенстве или, как минимум, негодовать из-за всего, что успели набедокурить парни. Точнее Эдди. Но когда Стивен, широко улыбаясь, обнял Тозиера и похлопал по спине, Эдди настигли смешанные чувства. - Я в ваши годы уже три раза значился в розыске из-за побегов, а еще в мелком хулиганстве, но это только потому что никто не узнал о "большом" - мужчина расхохотался и подмигнул Эдварду. - Ричи, может быть ты всё- таки подумал над моим предложением? - Нам нужно поговорить. - брюнет проигнорировал вопрос брата. Лицо у него было серьезным. - Наедине. Смысл сказанного не сразу дошел до Эдди, так как фраза адресовалась далеко не ему, парень напрягся. Стивен кивнул. Он перевел взгляд на Каспбрака и предложил ему пойти внутрь дома, добавив, что он может расположиться где удобно и отдохнуть. - Эй? - Эд вопросительно смотрел на Тозиера, хмурясь. - Что это значит? - Эдс, я всё тебе расскажу, но прежде мне нужно кое что обсудить. Иди расслабься, окей? - Балабол смотрел в глаза бывшему другу. Он поднял руку, желая положить ладонь Каспбраку на плечо, но отчего-то передумал, сжимая пальцы. - Зачем рассказывать потом, если я могу послушать сразу? - не захотел сдаваться Эд, но стоящий рядом Стив уверенности не прибавлял. Каспбрак всё еще очень настороженно относился к его персоне, в глубине души кузен Балабола не внушал ему и толики доверия, более того, он был отнюдь не приятен Эдди. Виной всему дурная слава молодого мужчины и, конечно же, воспоминания. И пусть кузен Тозиера не был виной тому, что произошло между ними, Каспбрак ничего не мог с собой поделать. И теперь он чувствовал себя ничуть не спокойнее. Возможно, Стивен - единственный человек, который мог бы сейчас ему помочь, но мужчина прежде всего помогал не ему, а своему брату. Эд не знал, какие между ними отношения, не знал, делает ли это Стив безвозмездно или Ричарду придется как-то за всё это расплачиваться. Но это ведь и не его головная боль. Балабол не обязан был делать и меньшую часть того, что уже совершил. Эдди, скрепя сердце, признавал, что погрязает в долгах перед человеком, с которым рассчитывал не видеться больше никогда в своей жизни. И если даже бывший лучший друг не попросит ничего взамен - он сам, сам Эдди в силу своего характера не сможет просто забить на это. - Эдс. Дай мне двадцать минут. Давай без... - брюнет хотел было добавить саркастическое "давай без сцен", но решив, что это только сильнее взбесит Каспбрака закончил - ...траты лишнего времени. Идет? - он натянуто улыбнулся и закурил. Эд еще несколько секунд буравил Тозиера взглядом, затем развернулся и, кивнув Стиву, побрел в дом. Напряжение не отступало.Он не счел нужным осмотреться и плюхнулся на большой диван, который оказался просто бестыже мягким и удобным. Не дождавшись раздражающих переговорщиков, Эдди провалился в сон.***
Первый громкий конфликт случился уже через неделю. Балабол настаивал на том, что оставаться в доме Стива (коих, как понял Эд, было немаленькое количество) пока что безопаснее всего. - Во-первых: нас тут никто не видит, а всё необходимое есть. Во-вторых: у тебя имеется вариант получше, Эдс? - Тозиер слишком пренебрежительно смотрел на бывшего друга, что только распаляло жар в груди Каспбрака. - Я не могу находиться в чужом доме, пить и есть за чужой счет, я не могу сидеть здесь как в клетке и ждать, когда мне предъявят за гостеприимство - парировал взбешенный парень. В глубине души он сожалел о том, что произносит такие слова, ведь пока что Ричард и Стивен действительно помогали ему совершенно безвозмездно, да только, кто знал, что будет потом. Проблема лежала на поверхности. И брюнет - было заметно - ощущал её на ментальном уровне. - Ты мне не доверяешь, детка. - парень затянулся сигаретой. - Причём здесь это?! - Не доверяешь. А я думал... - К чёрту, Тозиер. Думай, что хочешь. Я не смогу всю жизнь просидеть на шее твоего кузена, неужели это непонятно? - Да никто и не просит тебя сидеть на его шее! - Балабол повысил тон, зло сверля Эдди глазами - Тебе сказано было, что это временная мера. Какого хера я вообще должен уговаривать тебя решать твои же проблемы?! Ричард был прав. И Эдди это понимал. Хорошо понимал, но остановиться уже не мог. - Не решай! Забудь! Я просто уйду! - выкрикнул Эд в сердцах и даже вскочил с места, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж. - Да? - Ричи рассмеялся. - И куда? У тебя что, есть план? Остановись и подумай, чёрт возьми! Каспбрак и правда замер. В его груди клокотал такой гнев, что хотелось осыпать бывшего друга проклятиями. Хотелось от обиды наговорить ему чего-то, что стёрло бы с лица самодовольную ухмылку и поставило козла на место. Только всё это было бы по-детски глупо. Но Эдвард ведь уже ввязался во взрослые проблемы. Не так ли? Тозиер затушил сигарету в пепельнице, стоявшей на журнальном столике, и поднялся с кресла. Его выражение лица было уставшим. - Эдс, мы торчим здесь потому что еще не решили, куда двигаться дальше - в его взгляде было что-то, что напоминало Каспбраку о том, что он всё еще ничего не смыслящий в жизни подросток, а мудрые взрослые пытаются наставить его на путь истинный. Это злило. Ричард подошел к нему ближе, подошел так близко, как это бывало задолго до той проклятой вечеринки. Как это бывало, когда они считались лучшими друзьями. Балабол всегда нарушал личное пространство Эдди. Он мог невзначай, как бы в шутку, ущипнуть Каспбрака, мог взъерошить ему волосы, дернуть за выглаженный воротник или вовсе потянуть на себя, вынуждая друга потерять равновесие. Но сейчас напряжение между ними двумя ощущалось физически. Казалось, что воздух может заискриться и поджечь белую футболку Эда. Ричи смотрел парню прямо в глаза, когда потянулся ладонью к его волосам, но Эдди отшатнулся, грубо отталкивая его руку. На мгновение во взгляде брюнета проскользнула какая-то странная эмоция, но её быстро сменила привычная кривая усмешка. - Возможно. - прохрипел Каспбрак. Он сам не понимал толком, от чего голос его подвел. - Но если через неделю мы так ничего и не придумаем, я буду вынужден просить тебя о последнем одолжении. - Переставай вести себя так, будто это не я, а ты помогаешь мне в моём ублюдском решении сбежать! - эти слова ударились о закрытую дверь просторной комнаты. Эдди судорожно вздохнул и впечатался головой гладкую деревянную поверхность. Он всё это понимал. Он всё, блять, прекрасно осознавал. Но был в растерянности. Чувствовал себя слабым. И вел себя так потому что знал, что без Тозиера обречен на провал.***
За неделей пошла вторая. Третья. Четвёртая. Эдди больше не бунтовал. Сначала он пытался придумать хоть что-то, но каждая идея казалась паршивее другой. Говоря Тозиеру о последнем одолжении, он имел ввиду, что попросит у бывшего друга денег, чтобы первое время продолжить путь в одиночку. Но горький опыт показал, что даже вдвоём это оказалось слишком непросто. Эдди впадал в отчаяние. А на следующий день убеждал себя, что всё будет в полном порядке. Затем снова в отчаяние. И так по чёртовому кругу. Ричи стал еще чаще пропадать со Стивом. С их последней перепалки отношения не изменились, но Балабол так и не объяснил, что именно имел ввиду кузен Ричарда, упоминания о предложении. Эдди больше не настаивал. Ему не хотелось снова примерять на себя роль истеричной жертвы обстоятельств, пусть таким он себя и чувствовал в глубине души. Но винить кроме себя было некого. Каспбрак всё чаще оставался один. Он днями слонялся по дому, листал каналы на телевизоре, ища какой-нибудь репортаж со своей фотографией, но надеясь, что не найдет. С тем, как Тозиер стал исчезать в компании брата Эд начал чувствовать себя одиноким. Но он не мог сказать об этом бывшему другу, как и продолжал шарахаться от мысли, что привык к присутствию Балабола. Это попахивало безумием. Но с каждой бессонной ночью, проведенной в глубоких размышлениях, Эдди понимал: Ричи стал для него надеждой. Ричи стал для него опорой. Ричи стал единственным близким человеком в этой жестокой свихнувшейся реальности. И кажется, Тозиер это чувствовал. В одну из таких ночей, когда Эдди практически довел себя до отчаяния мыслями, в дверь его комнаты постучали. Каспбрак промолчал, но это не помешало визитеру бесцеремонно вломиться в его спальню, неся за собой запах крепкого алкоголя и сигарет. Тозиер включил свет, заставляя Эда зажмуриться на долю секунды, и плюхнулся прямо на ковёр возле его кровати. Брюнет был пьян. Только Эдди поймал себя на мысли, что рад присутствию бывшего друга и даже его состояние не вызывало отвращения. Он поднялся с кровати, откидывая покрывало, и сел, потирая воспаленные глаза. - Эдс. - Балабол сфокусировал взгляд на парне. Эдди ждал, что последует дальше, но Ричи молчал. Эд молчал тоже. - Я хочу кое что сделать - его речь была практически нормальной, стало очевидно, что парень хотел скрыть своё нетрезвое состояние. Выходило неплохо. - Обещай, что... - он запнулся. Эдди немного напрягся, но быстро расслабился. Всё вокруг казалось слишком странным, будто происходило во сне, но Каспбрак не хотел ничего прерывать. Ричард неуклюже поднялся с пола и сел на кровать рядом с Эдди, оказываясь слишком близко. - Я хочу кое что сделать. И сейчас я хочу спросить разрешения - лицо брюнета исказила гримаса боли. Он старательно избегал зрительного контакта, что привело Эда в ужас. Разве Балабол бывает таким? Что он хочет сказать? Что он хочет сделать? Почему он выглядит вот так? - Можно? - на выдохе произнес Ричи, всё еще смотря в пол. Эдди не понимал, о чем просит его бывший друг, он вообще ничерта не понимал в этой жизни, не понимал мотивов людей, не находил оправдания их поступкам, идеализировал дружбу, идеализировал любовь, стремился расставить всё по полкам или разложить по ячейкам, как таблетки по дням недели, но с Ричи.... С ним это не работало. Эдди не знал, о чем просит его брюнет, но кивнул. Не отдавая себе отчет, он кивнул, не думая о том, что Балабол на него не смотрит, не думая о том, что всё еще не проронил ни слова, не думая ни о чем вообще, потому что слишком устал думать, взвешивать, анализировать. Тозиер повернулся, несколько секунд всматривался в лицо друга и поддался вперед. Он накрыл губы Эдди своими, а холодную ладонь положил на шею парня, заставляя его приблизиться. Что-то в мозгу Каспбрака взорвалось. Он хотел оттолкнуть Тозиера от себя. В одно мгновение его пробил сильный озноб, руки и ноги покрылись колючками, будто он слишком долго лежал в неудобной позе. Тозиер наклонился вперед, лишая свои действия аккуратности или нежности, привкус алкоголя тут же ощутился на языке Каспбрака, но он всё еще ничего не предпринял. Эдди не почувствовал отвращения. Не ощутил ярости, только панику. Сердце забилось слишком часто, но вопреки здравому смыслу, он не прервал действия Балабола. Он позволил касаться своих губ, позволил Ричарду дотронуться языком до его языка, позволил длинным пальцам скользнуть с шеи на ключицы. Всё нутро кричало о том, что это неправильно, но грани правильности оказались стерты. Каспбрак закрыл глаза и прислушался к чувствам. Он рисовал в голове целую темно-синюю вселенную. Огромная пугающая вечность стояла перед его сознанием, а он был в ней маленькой светящейся точкой - одинокой и беззащитной. И сейчас рядом с этой точкой вырисовывалась еще одна. Очень яркая, возможно опасная, слишком горячая, чтобы согреть, а не сжечь - но это сработало правильно. Или неправильно. Эдди уже ничего не понимал. Он позволил случиться тому, что случилось. И он знал, что у него спрашивали разрешения.***
Ричи отстранился, тяжело втягивая воздух. Его рука всё еще оставалась на Эдди, а тот, казалось, впал в ступор. На секунду Тозиеру почудилось, что повисшая пауза была всего лишь затишьем перед бурей, и он не ошибся. Каспбрак с силой оттолкнул брюнета, вскакивая на ноги. Ричард ударился затылком об угол прикроватной тумбы и зашипел. - Что ты творишь?! - Эд нечитаемым взглядом буравил лицо бывшего друга и тяжело дышал. Он медленно сглотнул подступивший к горлу ком, который прочесал шершавой поверхностью пересохшую глотку. Через секунду Эдди ринулся к двери, ведущей в небольшую уборную, где его стошнило. Парень нажал на спусковую кнопку в бочке и поднялся к раковине, включая воду. Он принялся приводить себя в порядок, игнорируя боль, скручивающую желудок. Мысли метались, сбивая одна другую. Он еще раз прополоскал рот и повернулся к двери, которую даже не подумал закрыть. Каспбрак не знал ушел Ричи или нет, но проверять не хотел. Он уселся на пол и прикрыл губы ладонью, пытаясь справиться с новым рвотным позывом. Ему было плохо, чертовски плохо, но не от того, что сделал Тозиер. Ему было плохо от того, что он сам почувствовал в этот момент. А точнее не почувствовал. Ведь... Противно не стало. Мерзко не стало. Не стало даже неправильно, а должно было стать! И хотя Эд уже давно понял, что с Ричи что-то не так, что он не такой как все... Эдди понял это именно в ту ночь, подробности которой еще долгое время преследовали в кошмарах... Облегчения не наступало. Ричард был испорченным, был дефектным, он был одним из тех людей, которых презирало общество, которых общество называло больными. Выходит, теперь и сам Эдвард Каспбрак становился таким же? Всё, что произошло тогда настолько сильно потрясло его, что он сломался и позволил своим мозгам сползти набекрень? Эдди больше не плакал. Будучи достаточно взрослым и настрадавшимся, теперь он испытывал ярость, злость или раздражение. Но эмоции не должны были брать над разумом верх, значит нужно всеми силами остудить разум. Только выводы, напрашивающиеся в последнее время, не давали утешения или спокойствия. Все эти дни, проведенные бок о бок с Ричи заставили увидеть в нём другого человека. Нет, не того сквернословившего мальчика-балабола из детства, не того наркомана и грубияна, коим он стал позже, не того монстра, опоившего лучшего друга и надругавшегося над ним. Как бы глупо и паршиво всё это ни звучало, но Эд разглядел в нем человека, который всегда знает, что нужно делать. Того, кто умеет жить взрослой жизнью, несмотря на то, что умных людей в его окружении как раз -таки не катастрофически не хватало. Ричард Тозиер был абсолютно точно испорчен. Но он больше не казался монстром. И Эдди презирал себя за то, что смог перестать его ненавидеть. Просидев на холодном полу около сорока минут, Эдди всё -таки решился вернуться в спальню. Он так и не разобрался до конца, что чувствует по поводу поцелуя, но прятаться больше не хотел. Балабол по-прежнему был в спальне. Он сидел на кровати, уперевшись локтями в колени и смотрел перед собой. - Извини. - произнесли парни одновременно, и Ричи поднял на Эда неверящий взгляд. Повисла пауза. Каспбрак не знал как себя вести. Он хотел, чтобы Ричард ушел, но в то же время не хотел оставаться один. Он смотрел в темные глаза напротив, и волна тревоги пыталась поглотить с головой. - Мы едем в Бруклайн. Туда нас довезет подружка Стива - Крисс. Оттуда в Хантингтон, но уже с Сэмми. Мы могли бы остаться в штате, например в Нью-Йорке, но это первый достаточно крупный город вблизи Мэна, а значит и там сидеть опасно. Так сказал Стив. - Ричи говорил быстро, но Каспбрак и не собирался перебивать. - затем Патерсон, чтобы обогнуть Пенсильванию, добираемся до Западной Вирджинии и делаем передышку, потому что Гейб хочет там погостить у сестры, а ему нас везти после. Вдвоём мы не пересечем и одного штата. Короче, нам катить до Техаса. В Далласе последняя остановка. - Почему Даллас? - хрипло выдавил Эдди, судорожно соображая. - Почему нет? - Балабол вскинул бровь, выражая недовольство. Теперь он выглядел так, будто бы не целовал парня некоторое время назад и не извинялся за это. - Значит, Даллас... - Каспбрак кивнул сам себе, не решаясь приблизиться к кровати, а Тозиер всё еще внимательно смотрел на него. Они оба делали вид, что ничего не произошло. И если для Эдди это казалось единственным выходом, то для Ричи значило очень многое, ведь пусть Эд и оттолкнул его, но не сразу. Он не сопротивлялся поцелую и даже поддался вперед. Неважно, что брюнет принудил его к этому. Сейчас было неважно всё, кроме того, что Эдвард всё еще стоял здесь и разговаривал с ним почти спокойно, а не пустился в бег по лесистой местности. Это правда значило чертовски всё. Это всё изменило. Тозиер ликовал, но не хотел показывать вида. После того, что Ричард сделал с Каспбраком всё это казалось манной небесной, казалось прозрачным шансом. А Ричи всегда цеплялся за шансы. Даже если они были слишком ничтожны. Выехать парни должны были к вечеру следующего дня, но жизнь никогда не была к ним слишком благосклонна.