(Не) магитех

Равус всегда любил холод больше, чем жару, но тут было слишком холодно даже для него. Стоило ему спрыгнуть с подножки дредноута, как ледяной, колючий ветер взъерошил волосы, пробрался под шарф. Щеки и лоб занемели мгновенно; Равус ощупал их такими же занемевшими пальцами, посмотрел на глубину снега — ему, с его-то ростом, по колено — и задумался о том, сильно ли ему надо было вообще сюда приезжать. — Ничего себе, — Аранея остановилась в люке, но спускаться не спешила. — Жаль, что нельзя подлететь поближе. Надо было снегоход брать, но кто ж знал. — По карте здесь метров пятьсот, — перекрикивая ветер, ответил Равус. — Дойду как-нибудь. — А я? — спросила она. — Я на голову ниже, мне этот снег по пояс будет. Равус покачал головой. — А ты останешься здесь. — Сдурел? — спокойно уточнила она. — Собираешься лезть туда в одиночку? И кстати, я тебе не подчиняюсь, приказы мне Глаука отдает. — Глаука не в курсе, — напомнил Равус. — И, чтобы он и дальше оставался в неведении, не надо давать Беситии повода ему настучать. Так что жди здесь. Если через три часа не вернусь, улетайте. Аранея потерла ладонью лоб, размышляя. — Ладно, — сказала наконец, развернулась и исчезла внутри. Равусу показалось, что такое легкое согласие таит в себе какой-то подвох, но Аранея всегда отличалась трезвомыслием, так что он надеялся, что совсем уж глупостей она не натворит. Он повернулся к невидимой в пурге базе — ветер швырнул в лицо пригоршню снега, и Равус поежился — и двинулся вперед. Тронный зал Цитадели всегда казался Ноктису неоправданно мрачным. Эти темные тона, высокие своды, под которыми вечно клубились тени, ступени черного камня — все это наводило тоску и, по его мнению, куда больше подошло бы зловещему Нифльхейму, чем родному Люцису. Тем более неприятно сейчас было в этом тронном зале прощаться — со всем церемониалом. К счастью, отец неплохо знал его, поэтому после всего официоза вышел проводить его на улицу. Игнис и Гладио уже спускались по ступеням к машине, когда отец окликнул его. — Ты возлагаешь тяжелое бремя на тех, кто рядом, — сказал он. — Кто б говорил, — парировал Ноктис, но отец не отреагировал на дерзость. Он перевел взгляд на Игниса и Гладио. — Я не прошу вас направлять моего непутевого сына. Просто будьте с ним рядом. — Конечно, ваше величество, — ответил Игнис с поклоном, а Гладио фыркнул. — Мы доставим принца в Альтиссию даже ценой собственной жизни. Ноктису многое захотелось добавить, но его вдруг накрыла щемящая грусть. Он никогда не был сентиментален и нередко спорил с отцом, но сейчас у него возникло чувство, будто они видятся в последний раз перед долгой-долгой разлукой. Чтобы прогнать это ощущение, он с показной энергией махнул рукой стоящему наверху ступеней Драутосу. — Оставляю его тебе. — Будь учтив с невестой! — ворчливо напомнил отец, и это было куда больше похоже на обычного короля Региса, поэтому Ноктис улыбнулся и отвесил шутовский поклон. — И вы, ваше величество, не забывайте о манерах на переговорах с нашими гостями из Нифльхейма. На секунду ему показалось, что отец вот-вот закатит глаза, но тот удержался. — Ты представляешь королевский род Люциса. Выше голову, сын мой. От этого напутствия тоска вернулась, и к машине Ноктис спускался снова помрачневшим. Игнису и Гладио плохо удавалось отвлекать и веселить его, так что Ноктис попытался помочь себе сам: — Кто будет ехать сзади один на всем заднем сиденье? Чур я! Я принц! — С нами еще Кор, — напомнил Игнис. — К тому же Гладиолус не помещается впереди. — Зануда, — проворчал Ноктис и обернулся. Отец поднял руку в прощальном жесте, и Ноктис сглотнул колючий комок в горле. Путь оказался труднее, чем он надеялся, и к базе Равус подошел, продрогнув до костей. Магитехи-охранники на него не отреагировали, но дверь для персонала в стороне от главного входа была крепко заперта, и сейчас, когда зуб на зуб не попадал, Равус не уверен был, что сможет представиться по всей форме. Поэтому он просто нажал кнопку звонка, а потом достал трясущимися руками из-за пазухи листок с приказом императора и поднес к камере над дверью. Несколько секунд дверь оставалась неподвижной. Потом совершенно бесшумно открылась, пропуская его внутрь, в помещение, больше всего напоминающее шлюз большого дредноута — все отделанное металлом и совершенно пустое, если не считать двух дверей одна против другой. При всей нелюбви Равуса к военным базам империи, они, по крайней мере, отапливались, и сейчас он с облегчением ощутил, как заледеневшие пальцы отогреваются. Равус стряхнул с плеч нанесенный снег, снял перчатки и принялся растирать руки. Пока он занимался этим, открылась дверь, ведущая в глубину базы, и появился сам Верстел Бесития — главный ученый империи, противный старик, которого Равус недолюбливал и немного боялся, потому что никогда не знал, какие мысли бродят в голове этого фанатика науки. — Ваше высочество, лорд Флёре, — протянул он. — Чем обязан личному визиту? Равус молча протянул ему приказ. Бесития бегло его просмотрел, потом поднял взгляд — цепкий и пронзительный. — Здесь написано «главнокомандующий Глаука». — Главнокомандующий занят подготовкой операции в Инсомнии, — ответил Равус, как только почувствовал, что его лицо оттаяло достаточно для членораздельной речи. — Поэтому он прислал меня. Бесития продолжал сверлить его своими колючими глазами, и Равус, боясь чем-то себя выдать, горделиво задрал подбородок, всем своим видом говоря: «Я принц, как ты смеешь вообще меня подозревать?» — Что ж, — Бесития, кажется, принял какое-то решение, сложил приказ вчетверо и протянул обратно. — Не смею противиться воле императора. Пойдемте. Равус двинулся вслед за ним, стараясь на всякий случай запоминать дорогу, но очень быстро понял, что это бесполезно. Коридоры тут были все одинаковые, покрытые хромированными панелями, бесконечно разветвляющиеся. Уже после пятого поворота Равус безнадежно запутался и опять усомнился в том, что следовало сюда лезть, да еще обманув половину военной верхушки Нифльхейма. Наконец они оказались перед большой металлической дверью, Бесития нажал кнопку на пульте и проводил Равуса в огромный, ярко освещенный зал, заполненный высокими, в человеческий рост, контейнерами. Здесь, в отличие от коридоров, люди были: сновали ученые в белых халатах, показывали друг другу записи на планшетах. На Равуса немного пялились, но быстро отводили глаза, поймав ответный взгляд. — Это инкубатор, — буркнул Бесития. — Здесь мы выращиваем… сырье для магитех-технологии. Равус пригляделся к одному из контейнеров, споткнулся от неожиданности и остановился. За стеклом в зеленоватой жидкости находился человек — обнаженный взрослый мужчина. Глаза его были закрыты, изо рта торчала трубка, и если бы не поднимавшиеся от этой трубки пузырьки, Равус решил бы, что перед ним труп. — Это человек? — спросил он, переводя взгляд на панель на контейнере. Там были какие-то цифры, которые ни о чем ему не говорили — наверное, индикаторы состояния — и дата. Полтора года назад. — Клон, — Бесития подошел к нему, глядя, как показалось Равусу, с изрядной долей самолюбования. — Эта партия почти дозрела. Мы выращиваем их до биологического возраста в двадцать-двадцать пять лет, после чего модифицируем и превращаем в магитех-солдат. Это гораздо менее затратно и более, хм, гуманно, чем использовать солдат-людей. Уровень самоосознания играет немалую роль… впрочем, это уже детали. — Уровень самоосознания? — переспросил Равус. — Они неразумны? Они двинулись дальше между ровных рядов контейнеров, и теперь Равус увидел, что в каждом из них находится клон. Некоторые были взрослыми, как тот, которого он заметил первым. Некоторые — детьми. В одном ряду в середине зала находились даже младенцы, а дата на экране была недельной давности. — Как сказать… — Беситии, похоже, доставляло удовольствие говорить о своем проекте. — Интеллектуальный потенциал у них есть; если вынуть клон из инкубатора и поместить в общество, он вполне может реабилитироваться. Мы проводили эксперименты… Однако при серийном производстве и форсированном биологическом развитии мы не имеем возможности обучать их чему-либо помимо того, что нужно, чтобы выполнять их непосредственные функции. — То есть они не осознают себя, потому что их этому специально не обучают? — продолжал допытываться Равус, пользуясь моментом хвастовства Беситии для того, чтобы выведать у него как можно больше информации. — Это упрощение, но можно и так сказать. Ряды контейнеров остались позади, и Равусу стало немного легче дышать. Казалось бы, какое ему дело до этих клонов, но все-таки тяжело было воспринимать их иначе, чем людей, и от вида всех этих инкубаторов делалось тоскливо. — А какой генетический материал используется для их создания? Кто послужил образцом? Бесития усмехнулся. — Конечно же, тот, в чьих физических и умственных качествах я не сомневаюсь. То есть я сам. Равус опять споткнулся и обернулся на инкубаторы. Удивительно, он и подумать не мог о таком: парень-клон за стеклом был совсем не похож на этого мерзкого старика. И, наверное, именно этого Равусу не стоило бы знать, потому что как теперь выкинуть из головы образ тысяч марширующих стройными рядами Беситий, он не представлял. — По приказу все готово, — перевел тему Бесития. — По счастливой случайности у нас как раз подготовлено достаточное количество магитех-убийц. Остались бюрократические формальности, и пока они выполняются, не желаете ли посмотреть на процесс магитех-трансформации собственными глазами? По правде, в списке вещей, которые Равус не хотел бы видеть никогда, магитех-трансформация шла сразу за сексом Лунафрейи с Ноктисом, но Равус все равно кивнул. — Жаль, что у нас нет фотоаппарата, — сказал Игнис как-то на привале. — И фотографа, — добавил Гладио, и Ноктис всерьез обиделся. Зря он, что ли, сам на телефон снимал? На сегодняшней драке с саблеклыками всю батарею посадил, так старался! — Чем вам мои фотки не угодили? — ворчливо спросил он. — Мы же это для того снимаем, чтобы осталась память о нашем путешествии, а не чтобы выставку фотоискусства в Альтиссии открыть. Игнис не ответил, молча вернулся к помешиванию супа на плите. Гладио оказался не так тактичен. — У тебя половина фоток не в фокусе, а вторая половина пересвечена. — Сам попробуй снимать во время телепорта, или когда вверх ногами на земле лежишь, а саблеклык жует твой ботинок! — обиделся Ноктис еще сильнее. — Понятно, что происходит, можно вспомнить события — и ладно. Вы тоже не профессиональные критики! — Садись есть, Нокт, — Игнис налил суп в миску и поставил перед ним, явно стараясь предотвратить назревающую ссору. — Память — это память, — упрямо заявил Гладио. — Мне лично вообще никакие фотки не нужны, чтобы помнить наши приключения. — Так зачем тебе тогда фотограф, и какие претензии к моим снимкам? — Садитесь оба есть, — Игнис вручил вторую миску Гладио. — Сегодня был долгий день, все устали. Давайте не будем ссориться из-за всякой ерунды? — Лучше расскажи пару анекдотов, — попросил Ноктис, пробуя суп. По его мнению, Игнис переборщил с люцисскими помидорами, но после того монстра, которого им пришлось ради этих помидоров завалить, Ноктис собирался съесть их из чистой мести. — Я… не силен в анекдотах, — отозвался Игнис после паузы, и Ноктис вздохнул. — Вместо фотографа нам больше пригодился бы кто-то, кто бы травил байки по вечерам, — сказал он, и никто не возразил. Бесития привел его в помещение, напоминавшее лабораторию и операционную одновременно. Все было залито холодным ярким светом, стены покрашены белой краской, непонятные хромированные механизмы свешивали с потолка гибкие щупальца, а по центру стоял большой металлический стол. Равус поежился: больницы он не любил, к тому же его все не покидали опасения, что Бесития раскусил его, и сейчас на этом самом столе и расчленит. Хорошо, если в магитеха не превратит. — Процесс автоматизирован и не требует участия человека, — объяснял тот. — Эта лаборатория — одна из многих, всего на базе можно создавать до двадцати магитех-солдат одновременно. На переработку всей партии дозревших клонов, таким образом, уходит несколько недель. — Это все, наверное, очень дорого империи обходится, — пробормотал Равус, рассматривая висящий над столом механизм, и снова поймал внимательный острый взгляд Беситии. — Император никогда не экономил на военных разработках. Пойдемте, ваше высочество, нам незачем находиться здесь, будем смотреть из-за стекла. Дело грязное. «Грязное?» — подумал Равус, но вслух сказал другое: — Мистер Бесития, могу я задать вам личный вопрос? Тот первым вышел из лабо-операционной и остановился в коридоре, перед большим окном, открывающим отличный обзор на нее. — Да? — Мы не имели чести близко общаться, но по тому, что я слышал о вас от генерала Глауки, у меня создалось о вас впечатление как об увлеченном ученом. Неужели вам не скучно заниматься серийными моделями магитех-солдат? Бесития усмехнулся. — Я осознаю свой долг перед императором и пытаюсь принести пользу Нифльхейму в том, что умею делать, только и всего. К тому же серийное производство не отменяет некоторых… разработок и улучшений, которые вполне удовлетворяют мою жажду научных изысканий. Равус не решился расспрашивать дальше и перевел взгляд на стол. Молчание продлилось минуту, после этого дверь открылась, и в лабораторию вошли двое людей — мужчина и женщина в белых халатах, — а с ними — клон. Клон шел своими ногами, но лицо у него было бессмысленное — словно он не понимал, куда его привели и зачем. — Вы же сказали, процесс автоматизирован… — Сам процесс — да, но конвейерные линии, доставляющие клонов в лабораторию, были признаны нерентабельными, поэтому подготовку все еще ведут люди, — Бесития не отрывал взгляда от происходившего в лаборатории. Там клона уже уложили на стол, мужчина воткнул ему в руку шприц, а женщина принялась настраивать оборудование на панели управления. У Равуса возникло очень нехорошее предчувствие, но он решил им не делиться. Клон закрыл глаза и, очевидно, заснул. Мужчина кивнул женщине, отошел от стола и заглянул в экран через ее плечо. Они о чем-то поспорили — звук через стекло не проникал — потом все-таки сошлись на едином мнении, убрали экран и ушли через ту же дверь, через которую появились. Две минуты ничего не происходило. Потом от сплетения щупалец под потолком отделилось одно, зависло над бесчувственным клоном. Луч света сверкнул на лезвии, и Равус понял, что это скальпель. Прежде, чем он успел о чем-то спросить, тот воткнулся в ямку между ключицами — на металлическую поверхность стола побежала струйка крови — и двинулся вниз, к животу, вскрывая клона, как цыпалиска перед запеканием. Идеально ровная алая полоса раскрылась, по белой коже потекла кровь, и другие щупальца тут же опустились вниз. Некоторые шире раздвинули получившуюся рану, еще одно, оборудованное циркулярной пилой, принялось вырезать грудину. В воздухе повисла мелкая костяная пыль, хорошо видимая в этом ярком свете. Закончив, грудину убрали щипцами, и теперь Равус хорошо видел бьющееся прямо в ране сердце — он не был специалистом, но ему показалось, что то бьется неровно, а словно трепещет в бесполезных сокращениях. Равус впервые удивился тому, что жизненные показатели клона, очевидно, ничем не контролировались. Из медицинских сериалов он знал, что при проведении операций состояние пациента отслеживает целая куча аппаратуры, но тут не было даже измерителя пульса и давления. Неужели Беситии было все равно, выживет клон или умрет? — Как они выживают? — прошептал Равус, не сдержавшись, но Бесития усмехнулся и не ответил. Закончив с грудиной, циркулярная пила поменяла расположение и принялась перепиливать теперь запястье клона. Стол и пол под ним покрылся брызгами темной венозной крови, а спустя минуту в лужу шлепнулась отрезанная кисть. Равуса затошнило. — Экспериментальная серия «БУ», — сообщил Бесития; у него, похоже, никаких особых эмоций происходящее не вызывало. — Вживляем оружие прямо в тело. Вы сейчас увидите. И точно: одно из щупалец приставило к ровному срезу культи оружие, отдаленно похожее на надетое на перчатку дуло шестиствольного пулемета, а затем тонким лазером принялось точечно припаивать его к плоти. От руки клона пошел дымок, и Равус отвернулся. — Оружие полностью управляемо благодаря новейшей магитех-технологии передачи импульсов с нервной ткани на электронный чип. Вообще это мирная технология, разрабатывалась для протезов, но пока применяется здесь. — Если я останусь без конечности, я буду знать, к кому обратиться, — пробормотал Равус, мысленно досчитал до десяти и снова посмотрел в лабораторию. Лучше бы он этого не делал: теперь механизм колдовал над лицом клона. Несколько тонких, не толще вязальной спицы, щупалец раскрыли правое веко, обнажив закатившееся глазное яблоко, и еще одно, оборудованное иглой, одним движением пронзило его насквозь, а затем, потянув вверх, вынуло глаз из впадины — из-за стекла все еще ничего не было слышно, но Равус явственно представил громкий чпокающий звук, как при открытии бутылки. Его сознание словно раздвоилось: меньшая часть хотела то ли заблевать веером это чисто вымытое стекло и Беситию, то ли просто сбежать отсюда подальше, а большая — та самая, которая позволяла ему выживать в империи все эти годы — холодно и трезво признавала, что он увидел уже достаточно для ночных кошмаров, а раз так, есть ли смысл убегать сейчас, не узнав почти ничего существенного? Равус остался. В окровавленную глазную впадину клона тем временем вставили другой глаз, искусственный, и щупальца принялись прижигать его лазером точно так же, как уже делали с рукой. — Та же самая технология, — Бесития покосился на него. — Человеческие глаза, к сожалению, несовершенны, а нам нужно, чтобы магитех-солдаты были способны видеть в инфракрасном спектре и на большие расстояния, чем это позволяет физиология. Разработка, кстати, сложная и дорогая, поэтому искусственным зрением комплектуются только отдельные серии, в основном ориентированные на стрельбу. Процедура повторилась со вторым глазом, после чего, сделав надрезы по периметру лица, механизм принялся пришивать стандартную маску магитех-солдата прямо к коже клона. Одновременно еще несколько щупальцев нашивали полимерное покрытие на вторую, целую руку; Равус вспомнил, сколько раз видел, как магитехи сжимают оружие руками, казавшимися искусственными, он и сам думал, что эти руки пластиковые, как у кукол, и даже представить себе не мог, что это только покрытие, что там, под ним — живая человеческая плоть. Интересно, знал ли это все Глаука? А если да — что думал? Несколько щупалец потянулись к раскрытой груди клона, прямо к его трепещущему сердцу, и в этот самый миг Бесития ударил по кнопке на панели под окном. Свет в лаборатории погас, несколько секунд Равус остолбенело пялился на собственное отражение в темном стекле, а потом перевел взгляд на ученого. — То, что происходит сейчас, государственная тайна, которую я не могу вам открыть без непосредственного разрешения его величества, — объяснил тот. — Не беспокойтесь, это ненадолго. Равус кивнул, изо всех сил стараясь ничем не выдать своих эмоций. — Вы бледны, ваше высочество, — заметил Бесития. — Воды? От мысли о воде затошнило еще сильнее, и Равус помотал головой. Он не знал, сколько прошло времени: часов не было — но, когда Бесития снова включил в лаборатории свет, тот ударил по глазам. Механизм уже заканчивал работу, возвращая на место грудину. Равус снова посмотрел на Беситию, собираясь что-то спросить, но осекся на полуслове и медленно перевел взгляд обратно, рассматривая то, что не увидел сразу. В груди клона, под ребрами, что-то шевелилось. Что-то пульсирующее, темное, истекающее черной слизью, что-то… живое, похожее на гигантскую личинку огромного насекомого. Равус попятился. Удивленный его движением, Бесития обернулся, и Равус поспешно сделал вид, что все это время смотрел только на него. Самую большую проблему являли собой снайперы. Ноктис стрелял отвратительно: он и мечом-то при телепортации во врага не каждый раз попадал, что уж говорить про пистолеты. От Гладио толку не было вовсе, Игнис же метко швырял кинжалы, но если снайперы прятались где-то сверху, как они это любили, это тоже не помогало. Можно было попытаться телепортироваться к ним и порубить на лапшу в ближнем бою, но не всегда удавалось подобрать нужную точку — для телепортации нужно было четко видеть врага и попасть в него мечом. А вот они, сволочи, в Ноктиса попадали. Он как раз рубил магитеха-секироносца, когда левую руку обожгло болью. Героическим усилием воли — отец бы гордился — Ноктис сначала закончил со своим противником, а потом, присев в укрытии, осмотрел рану. Пуля снайпера попала в плечо повыше локтя, и, судя по тому, что дырка в руке была только одна, застряла в кости. Ноктис выругался всеми словами, которых ему, как наследнику трона, знать не полагалось, попытался пошевелить рукой и взвыл от ослепляющей боли. Магия королей очень помогала ему с заживлением ран — регенерация у него была значительно лучше, чем у обычных людей — но с пулей внутри руки надеяться на нее не приходилось. Как, впрочем, и на зелья. — Нокт, — рядом с ним присел Гладио, выставил щит, защищая их обоих сбоку, — живой? — Я выбываю, — телепортироваться с таким ранением все равно не вышло бы, да и мазохизм имел свои пределы. — Дальше вы с Игнисом без меня. Гладио не стал спрашивать: кивнул, схватил свой здоровенный меч и снова ринулся на магитехов. Все время, пока друзья заканчивали бой, Ноктис сидел в укрытии, баюкал раненную руку и мрачно размышлял о стрелках, пулях и том, как он ненавидит всех магитехов на свете. И когда, разобравшись с последним врагом, к нему бросился встревоженный Игнис, вывалил на него все это разом: — Если бы хоть кто-то из нас умел нормально стрелять! Мы бы первыми их убивали! Блядские магитехи, надеюсь, в Нифльхейме не поймут мою слабость и не будут выставлять против нас только снайперов! — Тебе надо ко врачу, — констатировал Игнис, осмотрев рану. — Чтобы меня прямо на выходе из палаты накрыли? Спасибо, Игнис, ты прекрасный советник! — Я повар, а не хирург, — твердо ответил тот. — И ни за что не возьмусь извлекать пулю самостоятельно. Предлагаю доехать до форпоста, где Моника, он недалеко. Думаю, она посоветует, куда обратиться. — Блядские магитехи, пользуются отсутствием у нас своего снайпера, — пробормотал Ноктис еще раз, но возразить ему было нечего. Гладио, придерживая его за здоровую руку, помог встать, и Ноктис поковылял к месту, где они оставили «Регалию». — Подпишите здесь, — Бесития протянул ему листок. — Мы выписывали все документы на главнокомандующего Глауку, но если вы подпишете, не думаю, что будут проблемы. И мы начнем погрузку немедленно. Равус взял протянутый листок, но ставить подпись не спешил. Внимательно прочитал: это была стандартная накладная, по которым армия снабжалась всем, от оружия до запчастей для дредноутов. Сейчас в списке товара стояла запись «партия магитех-солдат, тип убийцы, серия ЮК, 50 шт.», а в имени получателя — Глаука как представитель армии. «Отвертеться бы от этого подписания, в случае чего это будет уже материальное свидетельство того, что я тут был, — подумал он. — С другой стороны, Глауке сейчас действительно не до накладных, псевдо-мирный договор с Люцисом на носу. А после Инсомнии что будет, кто знает». Размышляя, он подошел к двери и выглянул наружу. Кабинет Беситии граничил с инкубатором, и со своего места Равус видел ряды контейнеров с клонами. С теми самыми клонами, о которых он сегодня узнал так много. «Нужно не забыть написать Лунафрейе, потому что если это то, о чем я думаю…» — Ваше высочество? — напомнил о себе Бесития, и Равус вздрогнул. — Извините, задумался… Конечно, сейчас подпишу. Он еще раз взглянул на контейнеры, оценил масштабы зала и то, что сотрудников в нем было совсем немного — и подошел к столу. Ноктис пнул издохшего магитеха носком ботинка. После случая с ранением он невзлюбил их еще пуще прежнего. — Дрянь какая. Они ж даже не живые, как они умудряются так стрелять? Тело магитеха под его ногами взорвалось пылью и истаяло клубами черного дыма. Ноктис поспешно отпрыгнул: в этом дыме было что-то, что даже не отвращение вызывало, а попросту пугало. Что-то неестественное. Похожее чувство у него вызывали демоны, но Ноктис, при всей ненависти к империи, не верил по-настоящему, что Нифльхейм был достаточно отбитым, чтобы связаться с ними. — Знаешь, Нокт, — задумчиво произнес Гладио. — Я рад, что магитехи — такая мерзость. Будь они людьми, обычными солдатами, я не уверен, что смог бы так легко против них воевать. Люди есть люди, даже имперцы. — А это — все равно что монстры, — Ноктис кивнул. — Я тоже как-то так чувствую. На самом деле он чувствовал еще кое-что, но в этом Гладио решил не признаваться. Когда в форпосте военный врач в отставке доставал у него из руки пулю, Ноктис, чтобы как-то отвлечься от боли, которую не до конца глушили даже анальгетики, вообразил сначала, что у них в команде есть крутой снайпер, который убивает всех магитехов до того, как они успеют навести на Ноктиса пушки. А потом пошел дальше и представил, что этот снайпер — тоже магитех, осознавший всю сволочную суть империи и перешедший на их сторону. Они бы водили его на поводке и заставляли таскать вещи, а еще запускали первым во всякие подозрительные шахты и пещеры и сажали за руль ночью, чтобы ему приходилось тормозить об демонов… Это, конечно, была полная чушь. Ноктис ненавидел магитехов и свернул бы шею перебежчику до того, как узнал бы, что тот перебежчик, но в этих фантазиях было что-то притягательное, и с тех пор в пути Ноктис иногда возвращался к ним. Но никогда не делился с остальными — уверен был, что Игнис и Гладио сочтут его поехавшим. Кроме снайпера, в их команде определенно не хватало кого-то, с кем можно было бы без опаски получить нотацию делиться всякой дурацкой ерундой. И Ноктис очень сомневался, что во время путешествия в режиме «втроем против всего мира» он еще встретит такого спутника. Со времен его ухода прошло уже намного больше трех часов, опустились сумерки, но дредноут все еще был на месте. А возле него, опершись на копье, стояла Аранея и смотрела вдаль из-под козырька ладони. — Я же велел тебе улетать, если я не вернусь! — рявкнул Равус, пробираясь к ней. С тяжелой ношей на плечах идти по снегу было еще труднее, чем раньше. Хорошо хоть снегопад с ветром стихли. — Ага, сейчас, — огрызнулась она. — Уже улетела. Как ты выбираться собирался, если думал, что меня нет? Тем более, с… а кто это, кстати? — Я хотел добраться до пещеры на карте и в ней пересидеть… — Равус дождался, пока она откроет люк и заберется в дредноут, а потом снял с плеч завернутого в собственный плащ бессознательного клона, и Аранея помогла втащить его внутрь. — Быстрее сваливаем, пока мою диверсию не заметили, а я сам не околел без плаща. — Садись к печке, Ведж как раз включил. Равус не преминул воспользоваться предложением, а Аранея тем временем рассматривала его трофей. Биггс и Ведж тоже косились заинтересованно, но задавать вопросов не стали — быстро подняли дредноут в воздух и полетели прочь — подальше от базы. Равус быстро пересказал все увиденное на ней, после чего Аранея заинтересовалась еще сильнее, присела на корточки рядом с клоном. — Ничего себе, каким Бесития в молодости милашкой был, а так и не скажешь… Ты что собираешься с этим парнем делать, Равус? — Не решил еще, — признался он. — Бесития сказал, что, будучи помещенными в социум, клоны адаптируются довольно быстро: интеллектуальный потенциал у них богатый. Если завтра меня не повесят на дверях Зегнавта, я это проверю. — Не повесят, — ответила Аранея без особой уверенности в голосе. — У всех в голове только Инсомния и Кристалл. Ну ты ж сам Глауку слышал — Инсомния то, Инсомния это, король Регис дурак, Равус, займись снабжением, мне некогда, потому что Инсомния. Даже если Бесития на тебя настучит, у тебя будет время. Слушай, а можно мне тоже в адаптации поучаствовать? Люблю адаптировать смазливых юношей к армейской жизни. — Двусмысленно, — оценил Равус и вздохнул. — На самом деле я собираюсь все рассказать Лунафрейе. Мне кажется, она должна об этом знать. — Если то, что ты видел там, действительно демон, она определенно должна знать, куда движется наука Нифльхейма, — Аранея ласковым, почти материнским жестом погладила клона по голове, и его веки задрожали. — Слушай, «клон» — это как-то некрасиво, а «Верстел» вызывает плохие ассоциации. Надо дать ему его собственное имя. Равус пожал плечами. — Назови как хочешь, мне все равно. Дредноут несся над снежными пространствами, с каждой минутой приближаясь к Гралее.