don't touch, only kiss

— Небезопасно мешать эти препараты. Натсуме дернулся, услышав голос своего деймона. — Я знаю, Кисэки. И вовсе не кстати говорить под руку, я тянулся не за кислотой. — Нет, это я знаю. Ты слишком ревнивый, забудь уже об этом. — Это Тсумуги-Нии-сану надо забыть о нем. Кисэки вздохнула, но, так как она была в форме мопса, это больше вышло похоже на тяжелое сопение. Натсуме отложил препараты, снял перчатки и очки и потрепал ее по холке, словно извиняясь. — Честное слово, я не испытывал бы это на нем… только пригрозил бы. Кисэки фыркнула со всем своим мопсячим пренебрежением. — Нии-сан все равно бы тебя не понял. А вот это была правда. — ...Да. Кто-то вежливо постучал в дверь лаборатории, и они оба обернулись. — Входи, Семпай. Через приоткрытую дверь неловко втиснулся Тсумуги, неся на подносе чай. — Я подумал, что ты проголодался, Натсуме-кун! И так удивительно, что ты меня сразу узнал! Натсуме удержался от комментария и пригласил его за соседний стол. Перед этим он осторожно передвинул кислоты подальше. Хигаси, деймон Тсумуги, грациозно сползла с его руки, чтобы поздороваться с Кисэки, ткнувшись носом. Они держали дистанцию, но проявляемая между ними симпатия была явственной. Натсуме тоже чувствовал это. Как и видел то, что состояние у Нии-сана подавленное. Он мысленно отправил Кисэки позаботиться о подруге, а сам, в своей привычной манере, стал допрашивать его. — Ты хотел поговорить со мной. — Не вопрос, а прямое утверждение. — Верно… Ха-ха, это все твоя магия, Натсуме-кун? Я не просто так пришел. Натсуме кинул взгляд на деймонов и увидел, как Кисэки вылизывала змейку, тяжело пыхтя, а та покорно лежала на полу, щуря глаза. «Слишком интимно!» — мысленно пригрозил он мопсихе, заставив ее отстраниться, но в отместку она тоже сменила форму на змеиную, и они сплелись рядом. Две маленькие зеленые змейки напоминали одно целое, и обе, судя по их состоянию, ощущали себя спокойно вместе. К неудаче Натсуме, все это видел и чувствовал не один он. Видимо, тяжестью внизу живота эта близость отдавалась и Тсумуги, потому что он нервно захихикал и отвернулся в другую сторону комнаты. — Она у тебя такая необщительная, — все равно начал он разговор, — Я рад, что Хигаси составляет ей компанию! Глупый, глупый Семпай. Натсуме тоже пришлось отвернуться, чтобы скрыть красноту своих щек. — Так что ты хотел? — решил он наконец-то вернуться к теме. — А! Я… — Тсумуги замялся, и Натсуме пришлось повернуться, чтобы лучше видеть его лицо. — Видишь ли, Эичи-кун… Он мог дальше не продолжать. Натсуме демонстративно фыркнул, а Кисэки вздрогнула и замерла на месте. Хигаси потерлась об нее, и они обе немного оттаяли. — Что ему надо? — как с можно большим пренебрежением спросил он. — Он зовет меня завтра на чай… точнее, не меня, а весь «Switch». — Ого, высшая честь! Интересно только, как ему хватило ума предположить… — он осекся, ощущая на себе предостерегающий взгляд Кисэки. — Мы не пойдем. — Я так рад, спасибо, Натсуме-кун! Это была не та реакция, которую Натсуме ожидал услышать. Вместе с Кисэки они воззрились на него. Хигаси, чувствуя небольшую тревогу, решила перевоплотиться в синюю птичку и сесть на плечо Тсумуги. — Тебя иногда так трудно понять, Семпай. Отчего же не отказал тогда сам? — Но я ведь не лидер юнита, Натсуме-кун! Да и вдруг бы вы захотели пойти… — Тсумуги запнулся, «уколовшись» об острый взгляд Натсуме. — Или, может, Сора захочет? Натсуме задумался. Есть вероятность, что Сора сочтет это предложение забавным; к тому же в чайном клубе был другой первогодка — его друг? Тут он почувствовал, что Кисэки уже какое-то время подзывает его поговорить. Воспользовавшись тем, что Тсумуги смиренно пил принесенный им же чай, ожидая от него ответа, он отошел в дальний угол и поднял Кисэки на руки. — Ему не все равно, и он правда полагается на тебя здесь. Помни, что он тоже пострадал от Эичи, хоть и считал себя его другом, — прошептала ему на ухо Кисэки. И правда, казалось бы, что Тсумуги сейчас был весь вовлечен в процесс и никак не прислушивался к их разговору, но Хигаси на его плече неотрывно следила за ними. Как только птичка заметила их внимание, она отвернулась и начала уже сама что-то нашептывать на ухо Тсумуги. Натсуме ощутил укол ревности. — Ну и дурак ты. Разве мы не делаем то же самое? — с ехидцей спросила его Кисэки. Она перевоплотилась в черного кота с лоснящейся шерстью и глубокими янтарными глазами и легла ему на плечи. — Может это и хорошая идея. Сам подумай, Нии-сан этому не рад, а это разве нам не в плюс? Наконец-то закрепим нашу власть над ними… и перед глазами такого врага. Натсуме скривился, но вынужден был признать, что идея неплоха. — А что насчет Соры? Ему там явно будет веселее всех нас. Не увлечет ли он его в процессе… — Сора любит нас, — успокаивающе шепнула ему Кисэки. — Может быть, «Император» и попытается соблазнить его, но Сору не так-то просто обмануть, ты помнишь? Неожиданно их окликнул Тсумуги, уже закончивший свой разговор с Хигаси. — Вы не присоединитесь? Чай уже остывает, — с доброй улыбкой подозвал он их. — У Теншоуина на всех хватит, — злобно отшутился Натсуме, но, несмотря ни на что, они сели рядом. — Вот как… В глазах Тсумуги не было разочарования, только печаль. Он знал, что в конечном итоге они согласятся на предложение Эичи-куна. Натсуме ощутил острую надобность извиниться перед ним, но ни одна часть тела не позволяла ему сделать этого сейчас. Кисэки тоже не сдвинулась с места, и они допили чай в неловком и глубоком молчании. — Спасибо, — было все, что он мог сейчас ему сказать, поднимаясь из-за стола. — У тебя всегда был хороший вкус в чае, Семпай. Но у нас скоро время занятий, не забыл? — Ты идешь? — удивленно спросил Тсумуги, уже взяв поднос в руки. — Конечно, нет. Но тебе нельзя пропускать уроки, Семпай. Это плохо отразится на юните. — О, х-хорошо! Когда дверь лабораторной закрывалась, Хигаси бросила свой последний взгляд на Кисэки. А та, как только позволяла ей кошачья морда, попыталась улыбнуться. Дожидаясь Сору в клубной комнате, Натсуме задумчиво перебирал игровые картриджи. Кисэки, молчавшая все время, пока они шли с лаборатории и выполняли дела по пути, решила подать голос: — Это так мило, что ты заботишься о нем и его оценках… — игриво начала она. Натсуме закатил глаза, но от дел не отвлекся. — Я к тому, что ты сам так на второй год бы не остался. — Я знаю всю программу, — скучающе отмахнулся он от Кисэки, летавшей синичкой рядом. — Тогда Нии-сан мог бы помогать тебе, как он и вызывался, а заодно остаться с тобой еще на один год… Хорошая идея? — Заткнись лучше, — прошипел Натсуме. Он не злился на Кисэки, разве что так, как можно злиться на самого себя. Она часто его поддевала, напоминая ему о его самых эгоистичных мыслях. И довольно часто он совершенно не хотел бы знать об их существовании. К счастью для их разговора, в дверь задорно постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату запрыгнул Сора. Его деймон, Томо, как обычно сидевшая у него в кармане толстовки, радостно запищала при виде них. Сора кинулся обнимать Натсуме, а Кисэки слетела с его плеча и попыталась дотронуться лапкой до морской свинки. Сора всегда напоминал ему солнце: чистое, яркое и греющее, а не палящее. Неудивительно, что уже в таком раннем возрасте его деймон обрел свою постоянную форму. Сора понимал себя, как человека, получше многих других. И даже так же легко, как понимал и остальных. В каком-то смысле он был самым взрослым из «Switch», да и из первогодок вообще. После того, как они вдоволь наобнимались, Сора опустил Томо на диван и сам прыгнул рядом. — Шишо, давай сегодня поиграем в Марио! Или в Overwatch! Или в Fire Emblem! — Сора, остановись, пожалуйста, — Натсуме ласково потрепал его по голове, а Кисэки слетела на диван, чтобы свернуться рядом с Томо и «почистить» ей «перышки». — Я хотел бы обсудить с тобой кое-что сначала. Сора повернулся к нему, и его лицо сразу же погрустнело. — Что-то не так? Вокруг Шишо сейчас столько цветов, но все они… не очень хорошие. — Ничего страшного, правда. Видишь ли, президент студсовета пригласил нас на чай завтра… — Шишо не хочет идти? Вы ведь не ладили раньше, правда? — Все не совсем так, — Натсуме со вздохом опустился на диван рядом с ними. — Я хочу… но не чтобы подружиться. — Сора видит, — он серьезно кивнул. — Шишо переживает о Семпае. Натсуме мысленно улыбнулся. От Соры действительно ничего не скроешь. Он почувствовал, что Кисэки хочет забраться на колени к Соре, чтобы он сразу понял все его сложные чувства. Это бы сняло большой груз с его плеч, а Сора мог бы помочь… Или отговорить. Но это было негласное табу. Натсуме мог позволить коснуться его деймона только одному человеку. Но в его имени он еще не мог признаться и сам себе. — Я не буду против, Шишо. Семпай больше не друг Президенту. Но, хотя Соре не совсем нравится его цвет, он тоже больше уже не плохой, хуху! Натсуме кивнул. Общение с Сорой всегда придавало ему сил. И если он говорит, что все пройдет нормально, то ему еще одним беспокойством меньше. — Значит, Сора, Overwatch? — Хихи, да! Тогда я буду Дивой! — А я возьму на себя Вдову. Пока мальчики играли раунд за раундом, их деймоны, обе в облике морских свинок, прижались друг к другу и мирно сопели, сквозь прикрытые глаза наблюдая за экранами. На следующий день, когда Настуме вступил на веранду, первым, что он заметил, было улыбающееся лицо Эичи. Он приветственно махал им рукой, и даже взгляда не понадобилось, чтобы понять, что Тсумуги смутился. Как и всегда, при встрече с Эичи, Хигаси превращалась в змею, чтобы спрятаться за воротничком рубашки Тсумуги. Вот и теперь только черные маленькие глазки зеленой змейки можно было разглядеть около его шеи. Кисэки же, напротив, пыталась выглядеть грознее, чем она есть, и сейчас рядом с Натсуме стояла крупная рысь, рыча низким гулом. Напряжение разорвал Сора, выбежав из-за семпаев, чтобы встретиться с Хаджиме, на подносе разносившим всем чай. Натсуме не знал, насколько они с Сорой близки, но зато знал, что тот был тоже хорошим мальчиком с определившимся деймоном (бабочкой-монархом) и что они рады друг другу. Этого было достаточно. Натсуме огляделся в поисках третьего члена клуба чаепития. Он обнаружил Сакуму-младшего спавшим на лавке в тени кустов в позе сонного кота. На груди его пригрелся деймон-ленивец. Эичи поманил их, указав на стулья рядом с собой. Натсуме пришлось сесть рядом с его правого плеча, а Тсумуги — с левого. Сора сел на другом конце стола вместе с Хаджиме и уже вставшим Ритсу. — Вы не против зеленого, я надеюсь? — начал разговор Теншоуин. — Сейчас не то время суток для черного. Натсуме захотелось как-нибудь резко ему ответить, просто потому что он мог это сделать, но ему наступила на ногу Кисэки, предостерегая. — Мы не против, спасибо, Эичи-кун! Было невыносимо тошно смотреть на дружелюбие Тсумуги, направленное на «Императора». Да он и голосом словно извинялся за что-то. Однако Хигаси по-прежнему пряталась за воротничком, и от этого Натсуме было немного легче. — Не забывай, для чего мы здесь, — шепнула ему Кисэки. Она была права. К сожалению, никто никогда не учил его, как нужно правильно отбивать у других их бывших друзей… или парней. Вот бы его Нии-саны были здесь! Словно в насмешку, на плечо Эичи опустился белый, декоративный голубь. Но не просто помощник Ватару-Нии-сана, а деймон Эичи самолично, Буки. Она уже год как обрела свою форму, и своим выбором облика, признаться, приводила в восторг самого Ватару, но Натсуме его взглядов не разделял, как и остальные Чудаки. Вот и сейчас ее золотистые глазки внимательно следили за ними, от чего Натсуме еле сдержался, чтобы не показать язык в ответ. Нечего Теншоуину его так изучать. «Ты такой ребенок», — мысленно вздохнула Кисэки. Он перевел взгляд на Сору, который, в отличие от всех остальных, действительно был рад здесь находиться. Он выложил Томо на стол перед ее собственной кружкой чая, поставленной для формальности, и пока та обнюхивала все сладости вокруг, пока Сора о чем-то переговаривался с Хаджиме. Ритсу полудремал за столом, ни к чему не прислушивался, но чай свой пил. Когда Натсуме повернулся к сидевшему прямо напротив него Семпаю, ему показалось, что он уловил толику страха в его глазах. Тот явно не знал, как ему нужно себя вести. А Хигаси нервно высовывала свой язычок и снова пряталась. Тогда Натсуме понял, что это его обязанность — вести переговоры. — Не жди слов благодарности, Теншоуин, я лишь пришел сюда услышать лишь одно — извинения. Хотя и они тебе не помогут, но ты попробуй, — он попытался вложить в свою улыбку всю свою власть и положение. Кисэки хоть и не одобрила его тон, но решила поддержать его, оскалив зубы. Тсумуги вжался в стул. — Не знаю, поверишь ли ты мне, Натсуме-кун… Но я правда хочу извиниться. Эичи улыбнулся довольно простодушно, но Натсуме смущал вид его деймона, глаза которого словно прожигали в нем дыру во время всего чаепития. — Я действительно больно ранил «Switch», — продолжил он. — И особенно вас, Пятерых Чудаков. И… — он задержал дыхание, словно последнее давалось ему особенно трудно. — И, конечно, Тсумуги-куна в частности. Перед самым младшим из вас я хочу извиниться за будущее, что чуть ему и всем не испортил. Сора смотрел на него удивленно, но очень внимательно. Томо поводила носиком, «ощупывая» воздух. — И это все? — небрежно бросил Натсуме в ответ. Эичи, казалось, немного опешил, но подтвердил его слова: — Действительно, все. Данное «Алисино чаепитие» — лишь знак моих благих намерений перед вами. И только главным героям решать, когда наступит пора перевести часы и двинуться дальше. Натсуме фыркнул, попытавшись выразить все свое презрение. Это их юнит-то теперь главные герои? Они вновь встретились взглядом с Тсумуги, который взглядом молил уйти отсюда поскорее. И Натсуме этого хватило, он решил, что все. — Что же, Теншоуин, Алиса уходит дальше. Не наша эта забота стоять на одном месте, том самом, где умудрился застрять ты. Чаепитие закончено, и мы уходим. Отодвинув стул, он решительно встал, и, не оглядываясь, они вместе с Кисэки, которая оскалилась последний раз, вышли с веранды. Совсем скоро Сора и Тсумуги догнали его, но Натсуме не знал, что на самом деле творится у них на душе и согласны ли они с ним. Вскоре Сора схватил его за руку, прижимаясь… а следом синяя птичка села ему на плечо. Обернувшись, Натсуме увидел ошарашенное лицо Тсумуги и понял, что Хигаси сама решила его коснуться. Он неловко почесал ей грудку указательным пальцем, испытывая при этом бурю эмоций. Но спустя пару секунд она снова отлетела и села уже на Тсумуги. Сора хихикнул, но ничего не сказал. Сам же Натсуме был слишком глубоко в мыслях, в прошлом, чтобы заметить и до конца понять шок и красноту щек Тсумуги. Что-то было не так. Натсуме вообще редко показывался на занятиях, но обычно он хотя бы раз в день встречал Тсумуги-Нии-сана и обычно по пути через библиотеку. Но вот уже как около недели он избегал его и не показывался даже в лабораторной, что раньше делал регулярно. Стоило им все же встретиться, и Тсумуги сразу исчезал из его поля зрения в последнюю секунду или находил какие-то новые дела. Это начинало уже Натсуме не раздражать, а беспокоить. Кисэки в ответ на расспросы молчала, а последний раз вообще обозвала его кретином за это. Натсуме обиделся и лезть к ней перестал. В это же время Тсумуги переживал настоящий стресс. Он знал, что скоро и его деймон обретет его форму, но он надеялся на то, что деймон и его возлюбленного тоже. Но этого не происходило, и он ощущал себя преданным. В итоге он решил попросту избегать Натсуме, надеясь, что тот не заметит. Сора же, с его прямотой, проблемы не понимал. Очевидно, что Шишо просто не понял, что произошло! И он знал, что скоро и его деймон обретет форму, стоит ему только осознать... Для него — по формам цвета и не только — всегда было очевидно, что Шишо и Семпай любят друг друга. Натсуме не повезло: уже собиравшийся зайти в библиотеку посреди уроков, что скрывала дверь в его лабораторию, он столкнулся лицом к лицу с Теншоуином. И, хотя он никогда бы не выдал и частицу своего страха перед ним, Кисэки его сдала. Вспорхнув, она стремительно сменила свою форму из жабы в ящерку, чтобы спрятаться в нагрудный карман. От взгляда Эичи это не ускользнуло, и Буки, его собственный деймон, горделиво распушила свой великолепный резной хвост. — Ах, Натсуме-кун, я так удивлен… — начал свою речь президент, но был перебит. — У меня дополнительные занятия. — Я не сомневаюсь, что это так, — Эичи нежно улыбнулся, а его голубица переступила с ноги на ногу. — Но я удивлен, что ты теперь единственный из юнита, у кого до сих пор не определен деймон. Это явно… выделяется. Так ли тогда разумно брать лидерство над юнитом тебе, мне интересно? Натсуме вспыхнул от гнева. По сути, Теншоуин назвал его самым младшим и неразумным из них троих. А еще он не прекращал совать свой нос в чужие юниты. А потом до него дошло. У Тсумуги что, определился деймон?.. Войдя в библиотеку, он захлопнул дверь за собой как можно эффектнее. Он не даст Теншоуину наслаждение видеть его гнев и растерянность, да и еще так насмехаться над ним. Вместо привычной дороги в лабораторию, он прошел внутрь библиотеки. Расчеты не подвели его: Нии-сан был здесь, полностью погруженный в книгу. Его деймон, Хигаси, первая заметила, что они не одни. Она сделала неловкую попытку спрятаться, а потом поняла, что все бесполезно. Натсуме не мог насмотреться на нее. С виду невзрачная, синяя птичка была совсем маленькой. Ее глазки светились черным блеском, а под тусклыми лучами солнца некоторые ее перышки превращались в небесно-голубые. Натсуме потянуло к ней, но, сделав пару шагов, он окончательно привлек внимание Тсумуги. — Натсуме-ча… — начал он радостно, но, заметив, куда смотрит Натсуме, он весь обмяк. Они оба запомнили тот миг, когда его деймон принял себя. И пускай Натсуме сначала и не понял всего, но сейчас его сердце согрелось радостью, и он сделал еще один шаг. Тсумуги был готов заплакать. Беззвучные извинения срывались с его губ, но Натсуме шел и шел. А потом Кисэки, приняв облик черной кошки с янтарными глазами, запрыгнула к Тсумуги на колени. Тот пораженно смотрел на нее. Кисэки не казалась особо красивой кошкой, она была некрупной, а шерсть - короткой. Но она была настолько грациозна, а как были красивы ее глаза и лоснящаяся шерсть… Потрясены они остались оба: и Тсумуги, и Натсуме. И, пока Кисэки мурчала на чужих коленях, прикрыв свои глаза, Хигаси спрыгнула к ней на шерстку, чтобы любовно начать перебирать клювиком ее хохолок. Тсумуги положил руку на его деймона. Натсуме отозвался дрожью, словно был сломан какой-то запрет, и теперь они совершенно обнажены перед друг другом. — Она… такая мягкая, Натсуме, — голос Тсумуги не дрожал, а наоборот, казалось, что он был пропитан любовью. Когда Натсуме наконец-то дошел до них, он сел на пол, рядом с чужими коленями и двумя влюбленными деймонами. Тсумуги позволил себе убрать выбившуюся из прически чужую прядку красных волос. А после положил руку ему на щеку. Мало кто мог сказать, даже Сора, что между Натсуме и Тсумуги что-то сильно изменилось. Разве что цвета, которые они излучали рядом друг с другом, менялись до мягкого розового цветения сакуры, до ярко-красного теплого вина. Они теперь оба знали, что любят друг друга, и при любой интимной возможности их деймоны стремились друг к другу, хотя и вели себя достаточно отчужденно на людях. Но это не мешало Натсуме тащить Тсумуги целоваться в библиотеку, в лабораторную. Они все чаще проводили время вместе, и Натсуме, обретя уверенность, намного теплее вел себя по отношению к Тсумуги. Когда однажды Сора их застукал целующимися в игровой комнате, он лишь рассмеялся и обнял их, чем сильно смутил обоих. Вообще, насчет игровой была идея не Натсуме, но Тсумуги, который так привык ощущать вкус и теплоту чужих губ, что часто упрашивал его укроить ему немного времени. Натсуме никогда не был против.