Синдром эмигранта

Шэнь Цинцю смотрел в окно, слегка сгорбившись и оперев подбородок на кисть руки. В бамбуковой хижине было тихо. Пусто. А там, за окном, деревья стояли прямо, держа осанку, а горизонт держал на себе цветущее небо, а еще казалось, что пейзаж — это картинка из выцветшей страницы комикса, который закинули куда подальше и больше не вспоминали. А зачем вспоминать? Это же никому не нужно… Он уткнулся взглядом в пиалу с горячим чаем, но больше смотрел он в себя, чем в кипяток. Настроение какое-то… никакое. Сейчас он находится в закрытой системе. У каждого элемента есть свое место, своя функция. Элементы взаимодействуют между собой. За границу не выйти. Да и зачем? Все на своих местах. У всего произошел свой счастливый финал — а дальше, то есть сейчас и последующие десятилетия, будет идти только прямая. Сюжет закончился. Как-то так все и видится Шэнь Цинцю. Размеренно, спокойно, разжатый кулак… Нужно сходить к братцу-самолету. А братец-самолет, черт бы его побрал, встречает недовольно?! — Добрый день. Зачем пришел? — Шан Цинхуа впустил его в свой кабинет и сразу сел за рабочее место, не дожидаясь ответа. Бумаги, бумаги, бумаги… — Увидеться. Нам, не землякам, неплохо бы вместе держаться, — сразу взял быка за рога Шэнь Цинцю. — Да-да, на этом моменте ты должен раскрыть свой веер и спрятаться за ним, в твоем характере… Подожди, что? Чего это мы не земляки? — Шан Цинхуа поднял взгляд на него и не увидел ни веера, ни благородного степенного выражения лица, ни мудрых глаз, смотрящих всегда слегка назидательно. Перед ним был братец-огурец, держащий спину все так же прямо, но уже не как вытянутая струна, чуть прищурившийся, будто забыл дома очки и сейчас пытается разглядеть Шан Цинхуа со своим плохим зрением… Так, так, стоп, а это уже натура писателя из него поперла, воображение, приостановись. Шан Цинхуа качнул головой. — Мы здесь чужие. Понимаешь? Чужие. — Что ты мне такое говоришь… Давно мы здесь свои. Да и что там делать? Лично у меня там нет никого, ни денег, ни работы, проблем полно, воздух грязный. Воздух! Иногда выходил за лапшой — так голова по дороге так разболится. Я тогда думал, это у меня со здоровьем проблемы, не замечал такой экологии, потому что привык так жить, а сюда попал, в мир с чистым воздухом, и понял, что может быть и по-другому! — Ты просто создал мирок на свой вкус и наслаждаешься им. Бежишь от реальности. — Подначил Шэнь Цинцю, ловя рыбку на крючок. — Да! И что? Мне не сложно это признать. Зато у меня тут Мобэй, стабильное финансовое положение и никаких забот. А дома лапшой давился да копейки считал. По-моему, кто тут бежит от реальности, так это ты. Шэнь Цинцю перевел дыхание, поджал губы. Уставился в одну точку — в бумаги Цинхуа. Он то не бежит. Головой он давно уже все понял и принял. — Я хочу домой. Шан Цинхуа не знал, что на такое ответить. — Куда тебе от Бинхэ? Не узнаю я Горного Лорда клана Цан Цюн… Мы же давно уже со всем смирились. Любовь всех сильней, вот так! — поднял палец. — Я… — на самом деле Шэнь Цинцю чувствовал себя невероятно глупо, проигрывая в диалоге с братцем-самолетом, — просто в какой-то момент понял, что это не то. Всё не то. Будто я поиграл в очень длинную игру, да, она меня затянула, сюжет оказался увлекательным, и к персонажам ты прикипел, но потом чувство опустошения, ведь игра закончилась… Ведь это просто игра. Понимаешь? Игра. Как в отоме ты заводишь роман с девушкой, открываешь все доступные сцены, но она же просто часть программы, она 2D. Вот для меня всё таким стало. — Ты так говоришь и про Ло Бинхэ? Да кто тебя подменил? Шэнь Цинцю шумно выдохнул; с виска стекла капля пота. Ему было тяжело это говорить, к тому же именно часть с Бинхэ он не до конца обдумал, но ему просто хотелось… вернуться. — Я скучаю по семье. Я скучаю по институту. Я не могу без грязного воздуха. Я люблю тишину, но теперь меня от нее тошнит. Мне нужен звук мотора, мне нужна техника, мне нужен интернет, — поток «я» перекрыл горло, и Шэнь Цинцю широко раскрыл глаза, осознавая, что он превратился в черствого эгоиста, но лучше сказать правду, чем не договорить, потому что так он больше не может. — Я чувствую себя паразитом. Ложусь ночью, укрываюсь одеялом. Бинхэ во сне руку на меня кладет. И его рука кажется такой тяжелой, чужой, и тело мое уже не мое, лежу внутри манекена какого-то, как будто меня заперли. И у меня сразу начинает в голове нудеть: «Да ты точно паразит, жизнь у человека отобрал и живешь себе спокойно на его месте». — Шэнь Цзю — злодей! Рано или поздно по сюжету он бы умер. А так ты его хоть от пыток избавил. — Шан Цинхуа со своим делением персонажей на «плохих» и «хороших» возмутился. — Я думаю, что у Шэнь Цзю до начала сюжета была своя жизнь, были друзья, а теперь он просто испарился, был — и нету. Я же говорю — чувствую себя паразитом. Мне мерзко от этого. Ты понимаешь, каково жить, когда тебе буквально неприятно от всего, что ты делаешь? Даже дышишь. Ты же ведь дышишь чужим носом. — Что-то раньше тебя не волновало! Не накручивай, — разошелся Шан Цинхуа, стукнув кулаком по столу, а затем, сам же себя испугавшись, ойкнул. — Я как-то хотел у тебя спросить, прописывал ли ты в черновиках прошлое Шэнь Цзю, или же он нужен был только в качестве злодея и идеей мести для Бинхэ, но сейчас смотрю на тебя и думаю, что лучше все же не буду спрашивать. Шан Цинхуа хотел продолжить спор, но вздрогнул от пробежавшегося по спине холодка. — Здравствуй, Мобэй Цзюнь, — кивнул Шэнь Цинцю. После чего повернулся к Шан Цинхуа и сказал, что приглашает его завтра в гости. Шан Цинхуа дождался, пока тот уйдет, и подскочил к Мобэю с объятиями и поцелуями. — Что он тут делал? — погладил его по голове Мобэй Цзюнь. Цинхуа подставился под руку и сболтнул что-то про разговор старых друзей. «Да как же я могу его оставить?» — и ответить самому себе нечего. Тем временем Шэнь Цинцю встретил вернувшегося в хижину ученика. Перед ним он испытывал стыд и вину, но также он понимал, что эти чувства — правильные. Ему сложно было разобраться в своих мыслях, и это его невероятно напрягало. Готов ли он бросить Бинхэ ради прошлой жизни, готов ли он забыть о своих других учениках и друзьях здесь, прожить жизнь обычного человека, а не Горного Лорда с выдающимися способностями и долголетием в придачу. Жизнь превратилась в постоянную борьбу со своими мыслями, а ведь от них не убежишь. Он предпочитал решить все в своей голове и прийти к каким-нибудь выводам. А его тянуло во все стороны, его давило существование в чужой оболочке, его преследовала вина перед Шэнь Цзю, стыд перед Бинхэ, непринятие себя и тоска по родному дому. Правильно говорят — лучше один день быть человеком, чем тысячу дней быть тенью. — Учитель, этот ученик вас чем-то расстроил? — отвлек его от мыслей подкравшийся Ло Бинхэ. — Учитель не винит тебя, Бинхэ, будь спокоен, — повернулся к нему Шэнь Цинцю. У Бинхэ в руках было две кружки, а на лице были испуг и непонимание. После слов учителя он сразу переменился и улыбнулся. — Этот ученик собирается приготовить для вас самую вкусную еду и заварить самый ароматный чай. Этот ученик будет самым счастливым, если у учителя будет хорошее настроение. Шэнь Цинцю кивнул ему и бросил взгляд на веер, лежащий на краю стола. Сегодня он снова к нему не притрагивался. Вот и Бинхэ заметил уже. «Ты же поверишь любому слову, что я скажу, потому что ты нисколько не сомневаешься во мне» — горько от этого… И хочется уже прекратить этот вечный стыд и вечную вину. Так невозможно жить. Следующие несколько дней он искал способ вернуться. Шан Цинхуа так и не пришел. Поэтому он пришел сам. Тот встретил его с неприязнью во взгляде. Хмуро и поджав губы. Но впустил. — Я нашёл способ, — прошел Шэнь Цинцю в кабинет Шан Цинхуа. — Не спрашивай как, я типичный Марти Сью. — И не собирался. Мне-то зачем знать. — Потому что ты идешь со мной, как это зачем, — вскинул бровь Шэнь Цинцю. — А меня ты спрашивать не собирался? — Если и уходить, то только вдвоем. Не может один уйти, а второй остаться. Мы вернемся в момент перед смертью. Не знал, что способности здешних заклинателей заходят настолько далеко, но да, можно поиграть со временем. Шан Цинхуа сидел с потерянным взглядом, но внимательно слушал его. На самом деле он долго думал над тем, что сказал ему братец-огурец, но так и не смог понять его ход мышления, потому что жизнь здесь его не тяготила, а только радовала. — Братец-самолет, это не жизнь. Жизнь — там. Мы с тобой просто заточили себя в книжку. — Жизнь — здесь, ты столько пережил с окружающими тебя людьми… — он запнулся, потому что встретился уже со своим противоречием. С самого начала и до сих пор все ему воспринимались как персонажи. Даже сам Мобэй, которого он так любил, был сделан под его вкусы. Смотреть на них как на персонажей нисколько не мешало ему жить, но после смуты, что внес недавним разговором Шэнь Цинцю, подобный взгляд на этот мир стал ему казаться неправильным. — Мы должны вернуться. Шан Цинхуа сглотнул комок в горле, но вздохнул и ответил: —...Ладно. В конце концов, он всегда чувствовал себя виноватым за то, что втянул его в это. Шэнь Цинцю хотел было рассказать о способе возвращения, но в дверном проеме показались Ло Бинхэ и Мобэй Цзюнь. Оба с подозрением посмотрели на них, а Бинхэ сказал, что ему и учителю пора возвращаться. Шэнь Цинцю не стал задаваться вопросом о том, что они делали здесь вдвоем, потому что это было не его дело. Уже не его дело. Он помедлил и сказал Шан Цинхуа: — До скорого. Встретимся, где договаривались. Мобэй Цзюнь злобно сверкнул глазами, Бинхэ же ударил его по плечу и пошёл вслед за учителем. Ему было тревожно. Всем здесь было тревожно. Кроме Шэнь Цинцю, сделавшего свой выбор. У Ло Бинхэ болело сердце. Он сидел за столом и смотрел на две кружки с только что заваренным чаем. В поднимающемся паре ему виделись безмятежные облака и вся его прошедшая жизнь. Но ему было…неспокойно? Черт, что-то случилось с учителем! Шэнь Цинцю и Шан Цинхуа стояли перед огромным зеркалом в каменном зале. Огромное помещение казалось чужим и злым для двух маленьких людей. Шэнь Цинцю бесстрашно протянул руку к поверхности зеркала, а после опустил голову. Очки немного спадали, но он был рад снова плохо видеть. Шан Цинхуа в какой раз взлохматил волосы, собранные в куцый хвостик, и обернулся. Он все-таки хотел сказать Шэнь Цинцю мнение о всей этой затее, но лишь испуганно охнул. Внутри Ло Бинхэ все кричало, что сейчас он может лишиться части себя, поэтому он побежал еще быстрее и влетел в огромный зал, в котором никогда не бывал раньше, но его вела обостренная интуиция. Около него остановился Мобэй Цзюнь. Он, может, и не умел остро чувствовать, но давно заметил участившиеся встречи его Шан Цинхуа и Шэнь Цинцю. Перед непонятным предметом, невиданным ими ранее, стояли две небольшие фигуры, на порядок меньше привычных им людей. Но Ло Бинхэ и Мобэй Цзюнь сразу поняли, кто это, и поспешили к ним. Даже таким могущественным демонам бывает страшно. Неожиданно из странного предмета полился белый свет, и подул сильный ветер. Шан Цинхуа на момент засомневался и с расширенными от ужаса глазами посмотрел на Мобэя, но Шэнь Цинцю, не поворачиваясь, схватил его за локоть и потянул в зеркало-портал. Шан Цинхуа вздрогнул, но подчинился, и опустил глаза, а после снова поднял их на Мобэй Цзюня и в последний раз улыбнулся ему. Он не хотел это запоминать, но, кажется, у него в памяти навсегда отпечаталось отчаяние на лице Мобэя. Ло Бинхэ не собирался сдаваться и рванул к Шэнь Цинцю, но встал как вкопанный: его учитель шагнул в свет, повернулся в профиль, не смотря на своего ученика, прошептал два слова, а после исчезли они оба, а странный предмет с грохотом упал на пол. Ло Бинхэ смог разобрать. «Шэнь Юань».