Всё, что произошло в доме, останется в доме

      Уже третий день стоял такой мороз, что невозможно было выглянуть из дома. Хотя бы на минутку, чтобы выкурить сигарету. Так что всем приходилось курить в доме, открывая окна, чтобы не скапливался едкий дым, и выпуская такое драгоценное тепло.       Юра в который раз с сожалением подумал о том, почему они вообще потащились в Карелию. Надо было ехать в Казахстан, куда-нибудь на юго-запад, поближе к морю. И Пашка с Альтаиром были бы рады. И вообще они бы сейчас не морозили свои задницы посреди леса в деревянном доме со сбоящим отоплением.       Смычок проехался по немного расстроенным струнам скрипки, лежавшей у Юры на животе. Сам он лежал в кресле, которое подтянул прямо к окну, пристроив голову на одном подлокотнике, а на другой закинув ноги. Лежал и бездумно смотрел куда-то над деревьями, на бесконечное серое небо.       Вспомнились Аня и Лиза, собирающиеся вместе со Смирновой приехать на следующей неделе, чтобы начать наконец запись того, что они здесь успели сочинить. Юра безумно по ним соскучился. В чем девчонкам нельзя было отказать, так это в умении расшевелить всех одним своим присутствием. Ибо сейчас в их домике воцарилось какое-то меланхолическое настроение, под которым и песни сочинялись соответствующие.       За спиной скрипнула дверь и послышались приближающиеся тяжелые шаги.       — Двигайся, давай, — Паша подошел к креслу и принялся монотонно тыкать пальцем между лопаток Юры, заставляя его привстать в кресле. Как только освободилось немного места у него за спиной, Паша втиснулся, отзеркалив позу Юры: подпер его спину своей, заставив задницу Юры сдвинуться почти к самому подлокотнику, и закинул ноги на второй подлокотник, где раньше покоилась голова Музыченко.       — Ну и нахуя? — прокряхтел Юра, пытаясь поудобнее устроиться.       — Захотелось, — услышал он за спиной голос Паши, который оказался охренеть каким тяжелым (не то чтобы Юра не знал этого раньше). Затем послышался щелчок зажигалки, и Музыченко почувствовал, как спина Паши двигается, расширяясь, чтобы его легкие могли вместить как можно больше табачного дыма.       — Где остальные?       — Жрать готовят, — прохрипел Паша, чуть сдвигаясь и откидывая голову назад, на плечо Юры. Тот почувствовал, как уже прилично отросшие волосы Личадеева щекочут его шею и немного щеку. — Скучно, пиздец. И холодно.       — Расскажи что-нибудь новое, — невесело хмыкнул Юра, немного поворачивая голову в сторону выдыхающего дым Паши, в надежде перехватить оставшиеся крохи никотина.       — Новое? — задумчиво протянул Паша. — А что тут может быть нового? У меня всё точно так же, как и у всех. Мороз, меланхолия и невыноси-имое желание трахаться, — со смешком закончил он, делая новую затяжку.       Юра протянул руку назад и отнял сигарету у Паши, глубоко затягиваясь и чувствуя, как дым приятно щекочет гортань. Другую руку он согнул в локте, стараясь не потревожить лежащую на его плече голову, и запустил пальцы в чужие волосы, накручивая пряди и мягко массируя голову.       — Верни сигу, — более мягким голосом попросил Паша, и Юра практически мог представить, как его лицо расслабляется и появляется намёк на улыбку. Все знали, как Паша любит массаж головы и тому подобные махинации.       Юра отрицательно промычал на просьбу, делая новую затяжку, и услышал, как за спиной хрустит картонная коробочка, после чего послышался разочарованный стон.       — Ну бля, Юр. Это последняя была, — он услышал, как коробочка ударилась о стену на другом конце комнаты и упала на пол. Сжалившись, он завёл руку с сигаретой назад и, не глядя, поднёс ее к лицу Паши.       — Нахера ты мне ее в глаз тычешь, — вяло возмутился Личадеев, и затем резко ухватил одной рукой ладонь Юры, а другой аккуратно вытащил сигарету из его пальцев, тут же отпуская. Юра в отместку шлепнул его по макушке, после чего продолжил играться с волосами. Так они и застыли на пару минут в молчании, пока Паша медленно докуривал отвоёванную сигарету.       И в тот самый момент, как окурок упал в стоявшую на подоконнике, забытую кем-то чашку с остатками давно остывшего чая, дверь в комнату вновь открылась, и послышался голос Вечеринина:       — Эй, пошли жрать, я макароны с тушёнкой приготовил.       — Ты?! — в притворном ужасе воскликнул Паша, и Юра беззвучно заржал. — Ты уверен, что это съедобно?!       — Смешно, ага, — вздохнул Дима. — Ну, это все, что есть. Не хотите, так жрите снег.       — Или друг друга, — прозвучал с той же стороны голос Альтаира, — Можете начать со спермы, — по удаляющемуся гоготу можно было понять, что он ушёл обратно на кухню.       — Тупая шутка! — Юра, не в силах перестать ржать, повернул голову, чтобы видеть Пашин лоб на своём плече, и спросил: — Эй, Паш, поделишься?       — Да говно вопрос! — радостно воскликнул Личадеев, и Юра услышал характерный звук расстегивающейся ширинки.       — Дебил, не говном, а спермой, — задыхаясь от смеха, выговорил Юра.       Оба громогласно заржали, а Вечеринин, крикнув напоследок: «Еда в холодильнике, пидоры!», хлопнул дверью, и Юра с Пашей вновь остались вдвоём. Еще с минуту попихав друг друга в надежде согнать другого с кресла, они оба наконец успокоились, и Паша поудобнее пристроил голову на плече Юры, а Музыченко чуть склонил свою, касаясь щекой лба Паши, достал пачку сигарет с зажигалкой и прикурил.       — Охуеть, у тебя все это время были сиги, но ты все равно спиздил мою последнюю? — лениво отозвался Паша и громко зевнул.       — Ты спиздил ее обратно, так что не ной.       Юра, согревшийся во время их небольшой потасовки, почувствовал, как от окна идёт холодный воздух. Снаружи поднялся ветер, раскачивавший деревья и сметавший с веток снежные шапки. Паша позади него заерзал, а потом его холодный нос уткнулся Юре где-то за ухом.       — Дай покурить, — пробормотал он, и Юра почувствовал его дыхание в своих волосах.       — Ты ж только что курил, — возразил Юра, оставляя сигарету во рту. Рука, на плече которой лежала голова Паши, покоилась на скрипке, а второй он прихватил пару прядок на его голове и легонько потянул.       — Но мне холодно, — притворно заныл Паша, и Юра почувствовал, как холодные пальцы проникают ему за воротник, пуская по спине мурашки. — Вот, чуешь? Замёрз.       — А ты знаешь, как правильно сохранять тепло тела в экстремальных ситуациях? — немного невнятно проговорил Юра, все ещё удерживая сигарету между губ.       — Предлагаешь раздеться догола, залезть под одеяло и потереться друг об друга? — пальцы Паши перебрались из-за воротника по шее к лицу Юры и явно пытались нащупать сигарету. — О нас могут подумать всякое.       Юра хмыкнул, отпустил пашины волосы и вытащил сигарету изо рта, чувствуя, как чужие пальцы быстро подбираются к его губам. Кончики пальцев коснулись нижней губы и провели от одного уголка до другого в поисках сигареты. Юра сдержал ухмылку и приоткрыл рот, чуть наклоняя голову вперед и прихватывая пальцы губами. Он спиной почувствовал, как Паша вздрогнул от неожиданности, а затем пальцы схватили его нижнюю губу и начали оттягивать то в одну, то в другую сторону, пока сам Личадеев приговаривал:       — Ну да-ай сигаретку… Ну да-ай… Ну что ты как это… Не жадничай, Юрец-жмотец ты…       Юра схватился обеими руками за подлокотник и подтянулся вперёд, из-за чего Паша отпустил его губу и, не удержавшись, съехал ниже. А Юра кинул недокуренную сигарету к пашиному окурку, поднялся с кресла, схватив одной рукой свою скрипку и смычок, и подошёл к стеллажу, стоявшему у стены. Он аккуратно положил туда инструмент, а затем вернулся к креслу, где Паша сейчас разлёгся так же, как сам Юра до его прихода.       — Верни мне мое место, — Юра пнул снизу коленом подлокотник, на котором покоилась голова Паши.       — Неа, — на лице Личадеева расцвела довольная улыбка. — Мне и так хорошо.       Юра обошёл кресло, оценил положение и вернулся на прежнюю позицию, подхватил голову Паши под затылком и потянул его вверх.       — Ну чё ты творишь? — простонал Паша, сопротивляясь давлению.       — Либо ты поднимаешься, либо я сяду тебе на лицо, — Паша от удивления резко перестал сопротивляться, и Юра, не успев уменьшить прилагаемые усилия, чуть не навернулся прямо на него. Паша рассмеялся, не меняя позы.       — Бля, Юр, что-то ты сегодня слишком много двусмысленностей выдаёшь.       — Это все от недотраха, сам ведь говорил, — заявил Юра, забираясь с ногами в кресло, и сел на подлокотник, широко расставив ноги. — Давай, ложись обратно.       Паша обернулся, оценил позу Юры, громко фыркнул и, встав с кресла, залез обратно, снова скопировав друга.       — Мне начинает казаться, что ты, устав от дрочки в одиночку, начал ко мне яйца подкатывать.       Юра выгнул бровь и окинул Пашу с головы до ног долгим взглядом. Тот сидел, укутавшись в байку, натянутую на их фирменную тёплую толстовку, а на ногах было явно больше одной пары носков. Глаза странно поблескивали, то ли от смеха, то ли от последствий уже почти прошедшей легкой простуды.       — Дрочка в одиночку? Звучит, как новый хит, — Паша фыркнул и с улыбкой закатил глаза, а Юра продолжил: — Ну, знаешь, если бы я в этом доме и решил к кому-то подкатить, то да, ты был бы в этом списке первый, Паш-милаш… Раз уж Рудбой уже свалил, — добавил он после небольшой паузы, за что несильно получил ногой по голени.       — Не любишь ты меня, Юра, да?! — обхватив лицо Юры ладонями, излишне драматично воскликнул Паша в то же самое время, как дверь в комнату открылась, и в проеме появился Вечеринин со словами «Может вы всё же пожрете сейчас, чтобы…», однако он не договорил, пару секунд переваривая увиденное и услышанное, а затем вышел из комнаты, хлопнув дверью. В тишине комнаты Паша и Юра услышали, как тот кричит остальным: «Я туда больше не пойду, они там трахаются!», — и негромко рассмеялись.       Юра смотрел на Пашу, и в голове у него было совершенно пусто, ни одна мысль его не тревожила. Пожалуй, это был лучший отдых за последнее время, так как все эти дни в доме его мозг был заполнен рифмами, партитурами, мыслями о том, как он скучает по семье и как его бесит нестабильное отопление и вечно лагающий интернет.       Юра не знал, сколько так просидел, пока его не вывел из ступора голос Паши:       — Пиздец, Юр. Просто пиздец.       — Че? — он наконец посмотрел на Пашу более осмысленным взглядом.       — Если ты продолжишь так на меня залипать, то нам реально придётся потрахаться.       Юра вытаращил глаза.       — Бля, ну и кто теперь тут двусмысленности говорит?!       — Двусмысленности? Где ты тут, нахуй, второй смысл увидел? — весело переспросил Паша.       — В таком случае не кажется ли тебе странным, что ты обвиняешь меня в том, что ты хочешь со мной потрахаться.       — Я не говорил, что хочу. Я сказал, что нам придётся, — Паша хитро сощурился, — К тому же, это ты сказал, что я первый, к кому бы ты подкатил.       — Да бля, я же не имел в виду, что… Ах ты сучонок, — протянул Юра, наблюдая, как плечи Паши затряслись от еле сдерживаемого смеха, после чего Личадеев не сдержался и заржал в голос. — Ой, иди нахуй. Пойду все-таки пожру, если пацаны ещё не засунули еду в холодильник.       Юра слез с кресла и направился к выходу из комнаты, а вслед ему донеслось веселое:       — Чувак, ты что, обиделся?! Да ладно, все ж знают, что легкий оттенок гомосексуализма — это признак крепкой мужской дружбы!

***

      Ближе к ночи отопление в доме полетело ко всем чертям, и парням пришлось прибегнуть к известным способам сохранения тепла в экстремальных ситуациях.       А то, что «дрочка в одиночку» в этот раз превратилась в парное мероприятие, остальные не должны узнать. Ведь всё, что произошло в доме, останется в доме.