***
Менуэтт, Твинклшайн и Лемон Хартс смотрят друг на друга, гадая, стоит ли им уходить. Лемон пытается успокоить быстрое стаккато своего сердца и поворачивается обратно к окну, рассеянно отмечая, что ее друзья сделали то же самое.***
Мужчина отстраняется от задыхающуюся единорожку, лениво вытирая тонкую прядь, которая все еще соединяла их рты. Он переводит взгляд ниже на грудь Мундэнсер, обтянутую свитером. Он хватает черную шерсть обеими руками и рвет ее посередине, обнажая полную грудь. Это впечатляет, так почему она скрыла его, трио наблюдателей не уверены. — Анон! — протестует кобыла под ним. — Вот это было хорошо! Почему т... — единорожка не смогла закончить, потому что Анон утыкается лицом в ее хохолок, делая глубокий, наполняющий легкие вдох. Лицо Мундэнсер взрывается красным, когда он делает это снова, стонет, как маленький жеребенок в хентае. Его бедра рефлекторно подались вперед, его сгорбленное положение заставило его ткнуть в один из ее сосков и размазать по нему. Его глаза распахнулись, и он снова дернулся, ткнувшись в большую грудь и даже слегка проскользнув между ними. Он стонет в грудь пух в его лице, восклицание "О боже, Муни..." едва ли могут быть услышаны.***
— Хочешь чего? — тихо спрашивает Менуэтт вслух, пытаясь и не сумев удержать свой хвост от подъема.***
Глаза Анона загораются. Он отстраняется от теплого пучка Мундэнсер достаточно долго, чтобы подарить ей глубокий, любящий поцелуй, лишенный дикой потребности, которая была у последнего. Мундэнсер тает в липлоке, только чтобы застыть и сдержать стон, когда есть еще один тычок в ее соски. — Нет... — Лимон задыхается. Анон печально смотрит на хохолок своей кобылы, но бежит вперед, пока его голова не оказывается выше головы Мундэнсер и не сгибается, позволяя ему проскользнуть своим жеребцом между ее сосками с довольным шипением. Кобыла кремового цвета слегка смыкает задние лапы, удерживая член своего партнера между холмиками мягкой плоти. Она прикусывает губу и обвивает передними лапами его шею, втягивая его в свою гриву. — Д-давай. Не беспокойся о том, чтобы сделать беспорядок. Он начинает медленно, вал спрятан между кремовыми сосками и голова торчит на вершине его толчков, наконечник покрыт блестящим слоем пред. Мундэнсер стонет в его шею и покусывает ее, оставляя крошечные любовные укусы на голой, раскрасневшейся коже. Ее мягкие соски напрягаются и тычутся вверх, едва волочась по нижней части его живота с сводящим с ума ощущением. Анон вытаскивает себя из оцепенения, нависающего над ним, и при каждом движении вращает бедрами, потирая набухшие соски, как только мог. Кобыла под ним не может сдержать вырвавшийся у нее вздох. — Еще... Еще! Анон издает короткий смешок между вдохами. — Я собирался сказать то же самое, — говорит он, затем с ворчанием подтягивается и уходит от убитой горем Мундэнсер. Усевшись обратно на ноги, Анон хватает Мундэнсер за бедра и притягивает ближе, снова проскальзывая между ее кобыльими грудями с дрожью удовольствия. Затем обе его руки, теперь свободные, хватают мягкие комки вокруг его члена и сжимают их вместе. — ИИИИИИИИ! Наблюдающие кобылы чуть не подпрыгивают от визга своей подруги. Мундэнсер откидывает голову назад и выгибает спину так сильно, что ее галстук-грива развязывается, а очки сбрасываются. — АНОН! Она корчится, когда он щиплет один сосок и начинает толкаться снова, теперь гораздо сильнее, чем раньше, оставляя немного влажное пятно в ее декольте каждый раз, когда его голова выглядывает. Он откидывает голову назад, не утруждая себя тем, чтобы скрыть блаженство на лице, когда играет с сосками в руках. Выжимание и разминание. Каждое действие от Мундэнсер приносит ему новый звук. Щипок, визг. Сжатие, шипение. Полное растирание рук, хриплый стон.***
Лемон Харт отбрасывает всякую тонкость и тянется копытом назад за ней, ее друзья наблюдают краем глаза, но не останавливают ее.***
— Оооо Муни... — Анон кричит в потолок, все еще запрокинув голову. — Я не собираюсь в прошлом... — Продолжай, пожалуйста! — умоляет Мундэнсер, отбрасывая передние копыта, чтобы прикрыть его руки. — Продолжай! Человек старается изо всех сил, но его контроль начинает ускользать, его член начинает подниматься. К его ужасу, Мундэнсер не так близко, как он. Его глаза останавливаются на ее искрящемся роге. Мужчина убирает руки от красивых сосков, которые так манят его, и наклоняется вперед, прижимаясь губами прямо к основанию рога своей кобылы. Глаза Мундэнсер выпучиваются, а зрачки сужаются до булавочных уколов. Звук, который немного больше, чем бульканье, ускользает от нее. — Скоро... Что ты ... Все еще тщетно пытаясь развести мягкие груди кобылы, Анон берет в рот весь рог и сосет. Рот Мундэнсер открывается в беззвучном крике. Теплый рот вокруг ее рога и тепло между ее сосками покалывают. Это почти чересчур. Анон стонет вокруг ее рога, его движения настолько отрывисты, что он едва контролирует себя. — М-Муни, я...! — он дергается в последний раз, его голова выскакивает из-под ее холмиков и тычется в жир на ее животе. Жара. Мундэнсер на мгновение вырывается из мук похоти, достаточно долго, чтобы увидеть, как все мышцы на животе ее человека внезапно и сильно сокращаются. Он едва может подавить крик вокруг рога, когда он отступает в последний момент, заставляя липкий жар вспыхнуть между ее чувствительными сосками. Слишком много! СЛИШКОМ МНОГО! Все ее тело сжимается, когда кульминация сотрясает ее маленькое тело. Ее зрение притупляется, и что-то ревет в ушах. Жидкая магия льется из ее рога в нетерпеливую пасть Анона, и ее промежность пытается схватить что-то, чего там нет, только преуспевая в распылении своего собственного распластавшегося хвоста. Нижняя часть тела Анона сжимается еще несколько раз, разбрызгивая грязную белую лужу, которая медленно просачивается между ее молочными железами и пропитывает мех ее живота. И мужчина, и кобыла медленно расходятся; Мундэнсер ложится на спину, а Анон сидит на ногах со ртом все еще полным магии.***
Менуэтт, Твинклшайн и Лемон Хартс не могут поверить своим глазам. Мундэнсер действительно нашла какого-то сумасшедшего невозможного жеребца-э-э, человека. Она заставила его обрушиться на нее с одной только огромной грудью. Что-то, что должно быть невозможно. Ни один жеребец так не делает. Никто. Затем они снова начинают двигаться, заставив троицу вскакнуть, чтобы посмотреть.***
Анон медленно проглатывает полный рот магии, убедившись, что все еще задыхающаяся Мундэнсер могла наблюдать, как выпуклость в его горле медленно перемещается вниз с слышимым “глотком”. Мундэнсер краснеет еще сильнее. — А-Анон. Ты не должен был этого делать… В задумчивой позе он подносит руку к подбородку. — Нет, но я хотел. Если бы я знал раньше, что на вкус это как ягоды и сливки, я бы уже был на тебе. Ну, больше, чем обычно. Единорог фыркает, затем медленно встает, заметив что-то неуместное. — Анон? Ты..? — Все еще тяжелый? — усмехается он. — Да. — он откидывается назад, делая акцент на все еще пульсирующую эрекцию. — Не знаю, что там насчет запаха кобылы, но это едва сняло остроту. Я хочу тебя, Мундэнсер. Всю тебя. Кобыла, кажется, ошеломлена на мгновение, прежде чем ее румянец возвращается с удвоенной силой. — Ч-чт...? Он наклоняется, усмехаясь. — Это просто тренировка, когда у тебя начинается течка. Подумай об этом вот так.***
Все три вуайеристки стыдливо смотрят друг на друга, уже зная, что все они будут ублажать себя тем, что последует.***
Мундэнсер неуверенно поднимается на копыта, не обращая внимания на капельки, стекающие между сосками. — Если это так, давай сделаем это традиционно. Ладно? — спрашивает она, медленно поворачиваясь и поднимая хвост. Анон поднимает бровь. — Ты уверена, что я не слишком тяжелый? Единорог молчит, не уверенная, что это вопрос с подвохом. Человек хихикает себе под нос и придвигается ближе, вперив взгляд в свою добычу. Под теперь грязным хвостом его кобылы находится ее почти неиспользованный рывок и девственный понут, оба соответствующие ее меху по цвету. Эта мятная жеребячья нора – единственное место, где он мог излить огонь внутри себя. Это гипнотизирует, притягивая его все ближе и ближе. То, за что ему пришлось так упорно бороться, теперь давалось честно. Место, где его жеребята будут зачаты и рождены. Это… Он сглатывает. — П-просто попробовать… Мундэнсер вскрикивает и поднимает ногу, язык тянется к губам, заставляя ее подмигнуть в ожидании поцелуя. — Э-эй! Мужчина облизывает губы, но не извиняется. Снова встав на колени, он хватает Мундэнсер за шиворот и подводит ее ближе, затем наклоняется над ней, как обычный жеребец, упираясь передом ей в спину. Кобыла сглатывает и немного дрожит, подмигивая его эрекции, но держится крепко. — Готова? — шепчет он ей на ухо, покусывая кончик. Ее дыхание прерывается, и она не отвечает, но он знает ответ. Анон медленно двигает бедрами вперед, а Мундэнсер – назад. Оба задыхаясь, встречаются в середине. После недолгого колебания Анон рычит и слегка кусает Мундэнсер за шею, прежде чем нырнуть внутрь. Тепло. Селестия благословила тепло. И кобыла, и мужчина слегка подогнулись, и Мундэнсер первой пришла в себя, чтобы не дать им обоим упасть. Она позволяет своим передним ногам сгибаться ровно настолько, чтобы дать человеку правильный угол. Анон обхватывает руками свою кобылу, петляя под ее толстыми бедрами, как точки захвата, и начинает медленно. Единорог подражает своему любовнику из прошлого, вращая бедрами с тихим стоном, заставляя его дотянуться и потереть все вокруг ее канала. Затем она трепещет. От внезапного ощущения чужеродности у Анона перехватило дыхание. Быстрый захват и освобождение и контроль над всем этим бесподобны. — С-срань господня… Она издает короткий смешок и снова утыкается носом в его горло. — Я практиковался в этом. Тебе это нравится? Ее ответ – глубокий толчок, который почти заставляет ее видеть звезды. — ГУ… Анон кусает ее за шиворот и тянет, посылая толчок через все ее тело. — Я не позволю тебе так легко взять верх, — бормочет он сквозь ее мех. Он ускоряет шаг, заставляя свои бедра ударять ее с приглушенным "стуком" обнаженной плоти по шкуре пони. Мундэнсер чуть не падает со стоном и откидывает голову назад, заставляя острые зубы на ее шее снова дернуться, посылая еще один толчок вниз по позвоночнику. Неизвестный ей, разум Анона медленно затуманивается, его внимание к окружающему исчезает, оставляя только теплую, красивую женщину в объятиях и первобытную, отчаянную потребность размножаться. Все магически заряженные химикаты, которые он вдыхал и раньше, и вместе со своей кобылой, наполняют его неутомимой энергией. Его единственная цель состоит в том, чтобы увидеть эту неотразимую пару, которая дала ему любовь, которую он жаждал, чтобы быть удовлетворенным и ожидая своего жеребенка. Раздражающий голос логики, говорящий, что у нее нет течки, игнорируется. — ААА! Я! Анон! Это так гоооо-визг! Мундэнсер извивается так сильно, как только может, когда как ее человек рычит и увеличивает свой темп еще быстрее, его хватка на ней крепче. Ее дыхание вырывается короткими, резкими вздохами и стонами, когда способность связно говорить покидает ее. Стыд, который должен исходить от того, чтобы позволить мужчине взять это, полностью отсутствует, поскольку оргазм становится все ближе и ближе. Почти... ПОЧТИ! — Муни... — рычит мужчина ей в шею, отрываясь от ее спины и выпрямляясь. Прежде чем она успевает даже подумать о протесте, его руки впиваются в ее кьютимарку, и он отступает назад. Затем он опускается, его кончик слегка целует ее шейку матки. Мундэнсер бледнеет, блаженство переполняет все ее чувства, каждое нервное окончание в ее теле вспыхивает от невероятного удовольствия. Она издает слабый крик, когда сжимается, ее тело пытается доить ее человека за все, что у него есть... Только чтобы ничего не получить. — Что...? — туманно спрашивает она. Ее глаза распахиваются, когда он снова отстраняется, потирая все еще дергающийся канал с едва заметным чувством. А потом он снова взмахивает рукоятью. Мундэнсер задыхается. Одна рука покидает ее кьютимарку, чтобы обернуть вокруг ее хвоста. ДЕРГ.***
— Н-ни за что… Менуэтт едва может поверить в то, что видит. Твинклшайн тоже уставилась. Лемон Харт было слишком занята преследованием того, что должно было стать ее четвертым позорным оргазмом. Менуэтт проглатывает пересохший рот и произносит заклинание, вызывая маленькие часы. 31 минута. С того момента, как вошел Аноним, прошло уже больше получаса. Все трое вздрагивают, когда Мундэнсер испускает крик экстаза, который сотрясает окно. Мундэнсер говорила правду. Полностью и бесповоротно.***
Мундэнсер словно в тумане. Ее человеческий темп либо поднялся до неисчислимой скорости, либо она просто не может мыслить ясно. Может быть и все вместе. Ее большой крестец онемел от повторных ударов, и она знает, что рука на кьютимарке будет синяк, но она не может заставить себя заботиться. Ее последний пик был далеким воспоминанием, а предстоящий и приз, который он потребует от человека – это все, что имеет значение. Так полно и в то же время так пусто. Ей это нужно. Быть полной. По-настоящему полной. Ничто никогда не имело такого значения. Кобыла запрокидывает голову и воет от нужды, снова и снова дразня свое лоно, но никогда ничего не дает. Он рычит и наклоняется достаточно низко, чтобы укусить ее за ухо, невысказанное “я пытаюсь!" очевидный для нее инстинкт пересилил разум. Мундэнсер вздрагивает и жалобно стонет, волна за волной наслаждения захлестывают ее и приближается кульминация. Затем ее уши напрягаются; когда ее человек начинает тяжело дышать, его темп нарушается. Толчки Анона замедляются, но становятся все более мощными, каждый из них пронзает ее лоно и раскачивает все ее тело, почти поднимая ее задние копыта вверх. С каждым усилием, которое она может собрать, Мундэнсер откладывает свой конец и наклоняет свою переднюю половину к матрасу, расправляя поднятые задние ноги. — А-Анон..! Пожалуйста! Один Два Три Еще четыре раза. Пальцы почти болезненно впиваются в ее зад, Анон рычит и сжимает рукояти в последний раз. Глаза Мундэнсер распахиваются. Она широко раскрывает рот, но не издает ни звука. Эйфория. Это единственное слово, чтобы описать его. Расплавленный жар наполняет ее лоно, согревая изнутри и снаружи. Ее чувства выходят из строя, но ей это не нужно, так что все в порядке. Над ней Анон издает торжествующий крик, все его тело сгибается, когда каждый доступный мускул в его середине сгибается, чтобы накачать свою единорожку, наполняя его первобытным удовлетворением осеменения своей кобылы. На мгновение они застыли в позе, тяжело дыша, когда к ним вернулась мысль. — М-Муни? Мундэнсер медлит с ответом. — Анон? И мужчина, и кобыла медленно опускаются на кровать, чувствуя усталость. Анон изо всех сил пытается собрать силу воли, но в конце концов он натягивает одеяло на себя и Мундэнсер, прежде чем повернуться к ней с легкой улыбкой. — Я люблю тебя. Она замолкает на секунду. — А я тебя.***
Солнечный свет бьет сварливой Мундэнсер прямо в глаза, заставив ее ворчать и распахивать их. Она смотрит мимо своего спящего человека и задергивает занавески со вспышкой магии, заботясь о своем больном роге. — Да уж. Вчера вечером жалюзи были открыты настежь. Надеюсь, никто не видел… Единорог смотрит через закрытое окно на свой календарь на стене. Щурилась, чтобы разглядеть день без очков. Суббота, так что сегодня никакой работы. Что она отметила в пятницу? Со стоном она поднимает очки к лицу и снова смотрит на пятницу. Под пятницей нацарапано “НАЧАЛО ТЕЧКИ". ...Оу. Ой-ой...