moonlight

мультивселенная — гипотетическое множество всех возможных реально существующих параллельных вселенных. представления о структуре мультивселенной, природе каждой вселенной, входящей в её состав, и отношениях между этими вселенными зависят от выбранной гипотезы.

      у Миранчука в кармане — жвачка, восемь рублей (ни много, ни мало), чеки-чеки-чеки и переплетение всех их встреч, улыбок и неловких поцелуев.       у Миранчука в куртке — восемьдесят одно объятие при встрече, у Миранчука в джинсах с дырками, тупых совершенно, какой с них толк, но выглядят классно, — тридцать шесть попыток их стянуть и только двенадцать удачных. — ну и штанишки, бля, — Саша, отчаявшись, пробует зубами. — ты че, дурак, что ли, — полностью расслабленный Леша лежит, из-под полуприкрытых ресниц глядит на младшего, как на чудо. — ты куда штаны за тридцать штук зубами? — то, что ты купил хуйню за тридцать штук, оправдывает мои радикальные методы, — ржет, зараза, ни капли стыда, была бы совесть.       Леша хотел бы вернуться во времени обратно, изобрести машину времени, его их первый разговор бесит до точки кипения на чайнике, до размороженного холодильника и плюсовой температуры.       Головин ему всю романтику испортил, и Леше ругаться не на что — не штаны же за тридцать штук, просто, возможно, самое памятное, нежное и трепетное, о чем бы вспоминать хотелось ночью после аэропорта с улыбкой, а не с мыслью, что опять обосрались,       как будто за Спартак играют, а не в отношения. — привет, меня Лешей зовут, — он улыбается в своих воспоминаниях, как картонка, словно другой человек или из рекламы майонеза, где все счастливы.       и там даже сборная России по футболу никогда не проигрывает, потому что все должны быть счастливы, а ещё в этой сборной, наверное, Лешки и не играло никогда. — а меня зовут парнем, который точно понравится вашей маме, — Головин не картонный, самый настоящий, его коснись — не растает, не снежинка.       Леша думает о том, что в параллельных вселенных они никогда бы не встретились.       в четырёх из них Саша — его одноклубник, в одной — они отлично ладят, а во второй — Голова ненавидит его, подставляя подножки, будто случайно, обнажает клыки и шепчет: «беги, пока я тебя не прикончил».       в третьей Леша действительно бежит, становится звездой Барселоны, а в четвёртой спивается, отталкивая от себя близнеца.       в семнадцатой они никогда нигде не пересекались, а в двадцать второй Леша проходил мимо Головина до двадцать пятой, где толкнул его плечом около кафе.       в двадцать седьмой Голова оставил свой номерок, в двадцать восьмой — пригласил на кофе, а в двадцать шестой плюнул: «педик, бля» и никогда больше о Леше не вспоминал.       в пятьдесят первой Леша не футболист, а Саша — не его кумир; а в шестьдесят шестой и шестьдесят восьмой все почти наоборот, только в восемьдесят третьей Головин записывает его матчи на кассету, мотает дико и ловит моментами усталый взгляд.       в десятой Леша остается с Соней, в одиннадцатой — все ещё с Томой, пока Сашу в его глазах топит, но в пятнадцатой Головин с малышкой Настей, у нее лицо кукольное и тонкие запястья, а Леша думает, что в Саше он ошибается.       только параллельных вселенных не существует.       есть одна, и Леша этот факт принимает вяло, ему бы мечтать, что во второй они с Головой не футболисты или не настолько известны, играют в Роторе, — какой-никакой заработок, есть поддержка, но вместе и всем вокруг все равно.       все равно на слишком долгие объятия, на взгляды голодные и на новые засосы в местах, куда бы Антон к Лехе даже по приколу не залез. — о чем ты думаешь? — Саша ему волосы перебирает после утомительной тренировки, двигаться не хочет, но Леше кажется, что волосы от искры между ними магнитятся.       в семьдесят девятой параллельной вселенной Головин не играет в доту, не играет во Франции и не любит взрослую жизнь. в двенадцатой Головин гоняет в доту чаще еды, но живёт с Лехой, и тот насильно его кормит, отправляет на тренировки и бьёт подушкой, когда в два часа ночи кровать ещё пустая и холодная.       в пятнадцатой Леша счастлив не бояться своих чувств, только уже в шестнадцатой в горле лишь ком, ведь Саше его чувства не нужны. — да ни о чем, — вздыхает, — не думаю, Голова. — да опять о хуйне, Лех, согласись, — Саша его обижать не хочет, но затрахал уже. — главное я есть у тебя, а ты у меня, даже если я во Франции, а ты хочешь в Барсу.       Леша о многом мог бы рассказать, если бы захотел, но Леша молчит, глаза прячет и улыбается совсем немного, сам по себе светит, и Антон головой качает, почти пускает шутку язвительную про глупых влюблённых братиков, пока не замечает, куда Лёха смотрит,       а Лёха смотрит на Голову, и Голова смотрит в ответ, улыбаясь гораздо шире, но неловко, ему глаза прятать ни к чему, светит весь, зараза,       весь кричит: «у меня час назад, а может быть два или подряд марафон (это Антон, конечно, решает в своей голове упустить) было с самым лучшим, красивым, умным, с обаятельной улыбкой и прекрасными глазами (тут Антон, конечно, больше себе льстит, чем Лехе), а ведь я колхозан».       а вот в сорок девятой параллельной вселенной у Лехи Саши нет, Саша — он там сугубо в Калтане, как и в восемьдесят четвёртой, только и Лёха в своём Краснодарском крае там, а ещё есть пятьдесят пятая, — как счастливая, — где они встречаются в каком-то третьем поселке городского типа.       на съезде колхозанов, подсказывает Антон, и Леша глаза закатывает, а Саша улыбается, надеясь, что Антон – это приложение с ними не навсегда. — ты смотри, Голова, как бы у тебя язык и пальцы не отвалились, — ухмыляется, потешаясь откровенно, Миранчук хитрый ведь, это заметно, правда с братом своим и рядом не стоял. — а пальцы от чего? — Сашку веселит, что у него должно что-то отвалится, с хера ли спрашивается, это ведь не сорок вторая, где у Сашки язык чесать и правда отвалился. — дрочить, — поясняет коротко, было бы кого стесняться, всё-таки это близко к тринадцатой, той, которая под эгидой «без пидорства». — сначала в доту, потом на меня.       Леша ехидна чисто, ну или утконос, только не Перри, тот слишком классный, чтобы Леху с ним сравнивать.       Леша шутит не в тему, носит луи-луи-луи, у Головина прочно застревает в голове и относится сам к себе с иронией — ну да, я такой классный, что в меня влюблена звезда национальной сборной, телочки и мама, извините.       у Головина в кармане штанов московских, тех, что дома остались, с собой увезти так и не смог, — телефон, ключи и много-много-много жвачек всяких различных, потому что «нажрешься опять, а потом ко мне целоваться».       Саша не то, чтобы нажирается, но и в Москве бывает не так часто, чтобы с друзьями не встретится, и Миранчук его шугает, как кота, хуле ночью своими ключами пытаться открыть и в коридоре снести с тумбы медали новенькие.       и Саша его любит сильно, даже несмотря на то, что где-то (во второй, напоминает Антон, зубы скалит) из параллельных вселенных он Лешу ненавидит до скрежета.       у них тут все наоборот, добавляет, подумав, в Антона кидает первым, что попалось — тапком Лехиным, потому что подслушивать нехорошо. — да вы в любой вселенной пидоры, — Антоха смеется, Лёха фыркает, в брата кидает второй, свои не жалко, зато небось из хаты уже не знает, как выкурить близнеца, прицепится зараза.       мы тебя тоже любим, в горле застревает у Саши, потому что любит он здесь, конечно, только Леху, а Антон — прикольная пикча в закрепе беседы. вроде как весело, но читать сообщения мешает пиздец.       у Саши в кармане штанов московских все Лехины смущенные взгляды, попытка сходить на лёд и ехидство после того, как эти штаны оказываются стянутыми.       у Саши в карманах штанов московских все Лехины параллельных вселенных, в каждой из которых они, безусловно, пидоры, кроме шестнадцатой и двадцать шестой, но Лехе об этом знать необязательно,       меньше знаешь — крепче спишь, родной.