Женская война

       У них было много имён. По-крайней мере, как минимум два точно: японское и американское. А ещё сотни кокетливых и откровенно пошлых прозвищ. Зайка, куколка, детка — кому на что хватало фантазии.        Для иностранцев они были нимфами, кудесницами флирта и ангельскими созданиями. Для соотечественников же они являлись предательницами. Грязными шлюхами, что раздвигали ноги перед врагами, желая богатства. Потаскухами, нежившимися в объятиях мужчин и ведших роскошную и беззаботную жизнь, пока японцы гибли на войне.        Слыша подобные упрёки, Стелла была близка к тому, чтобы возненавидеть вернувшихся с поля боя соотечественников. В ней зарождалось искреннее отвращение к кучковавшимся на улицах мужчинам.        Они только и могли, что жаловаться. Из их ртов выливалась лишь одна грязь.        Проходя мимо, она всегда невольно выше поднимала голову и игриво улыбалась им, погружая их тем самым ещё больше в пучины заблуждений, касательно доли женщин. Она делала так, потому что не хотела, чтобы они увидели, как ей на самом деле было плохо. Пускай лучше завидуют, чем злорадствуют.        Им не дано — успокаивала она себя. Им просто не дано понять женскую войну. Не дано вообразить себе, как огни вывесок "Примаверы" постепенно заменяют солнечный свет, как потные руки постояльцев лапают тебя абсолютно везде и... ночи, за которые дамы получали пустые комплименты и деньги. Деньги, которые из-за омерзения порой не хотелось даже брать в руки.        В китайских кругах Стелла слыла роковой красавицей. Она прекрасно знала, когда следовало нашептать что-то на ухо, а когда изобразить обиду и высвободиться из объятий. Она безупречно овладела искусством флирта безо всяких школ и смирилась с тем, что прокладывать себе дорогу в будущее ей предстояло, щебеча очередному генералу сладостные комплименты.        Но... всё-таки, в какой-то степени, Стелла завидовала мужчинам. Они с треском проиграли войну, из-за чего Япония и оказалась в дерьме, однако их борьба окончена. Они вольны сдаться.        Конца же еженощной женской войны с собственным отвращением и принципами, казалось, не было.