Фантом

На грани сна, яви и испорченных желаний появляется он, призрак-фантом с похожей на брата внешностью. Но все ещё не он. Не Неа. Мана лежит неподвижно, сжимая пальцами тонкое одеяло и подавляя порыв закрыть голову подушкой, скрыться от образа остатков далеких воспоминаний о брате. Ненастоящий очень похожий фантом садится рядом, Мана знает, что нельзя смотреть, но смотрит. Не-Неа усмехается так знакомо, получая отклик внутри чужого сердца — отвести взгляд уже невозможно; попал в ловушку родного золота, петля стягивает шею; Неа улыбается-улыбается, забираясь на кровать, перекидывая ногу через него и наклоняется. Это не Неа; убеждать себя становится всё труднее; фантом смеётся, растягивая гласные и ведя кончиками пальцев по складкам на рукавах спальной рубашки. Призрак прошлого до ужаса, до мельчайшей детали, до каждой чёрточки лица, до слишком ранних морщинках в уголках глаз, похож-похож-и-только-похож на Неа. Сердце разрывается от одного только взгляда, Мана должен проснуться, разум должен перестать терзать себя, Неа должен перестать смеяться настолько реально. — Доброе утро, Мана, — и плевать ему, что сейчас глубокая ночь, в паре метрах от него спят другие циркачи, где-то рядом ходит Аллен мучимый бессонницей. Этому Неа, также как и настоящему, всё равно на других, он лишь привычно хитро улыбается, гладит по небритой щеке и смеётся так, словно читает все свои твои мысли. Мане за это стыдно; за сны, за такого настоящего-ненастоящего Неа, за реалистичность происходящего; за то, что ему всегда хочется оттолкнуть выдуманный образ, но вместо этого получается принять только ближе, под весёлый-весёлый смех Неа с искрами по краям радужки. — Что ты хочешь со мной сделать? — сладостно спрашивает фантом больного разума, смотря золотыми глазами и облизывая искусанные губы. Сон идеален до мелочей. Сон омерзителен своей искренностью. Сон изобличает его, а «Неа» только снисходительно посмеивается, издевательски елозя на бёдрах и отравляя сердце своей реальностью. Ты не настоящий… — хочется прошептать и закричать Мане, но ком встал поперёк горла, а Неа близко-близко, обжигает его кожу горячим дыханием и позволяя тонуть в чужом-своём желание в черноте зрачков. Он — нереальный искусственный Неа, чьё тело по-настоящему горячее, по-настоящему живое, по-настоящему материально. Мана не хочет просыпаться, не хочет забывать такого довольного живого-живого-живого Неа. Его не хватает, Неа слишком мало; реальный мир жесток тем, что его нет рядом; он не хочет возвращаться — Мана хочет умереть в своём аморальном сне рядом с Неа, чьи глаза облегают расплавленным золотом и лисьей хитростью. Мане мало-мало-мало Неа, который ближе чем когда-либо; реальнее, чем когда-либо; живее, чем когда-либо — этого всё ещё недостаточно для пропасти в сердце, душе и разуме, образовавшейся с потерей половины себя. Мана хочет Неа всего себе; Мана хочет, чтобы Неа жил где-то там, без него, но жил; Мана хочет побыть эгоистом, перестать быть правильным, забрать себе Неа и не отдавать — Мана хочет-хочет-хочет Неа, и впервые ему всё равно на неправильность таких слов и мыслей. А Неа только хрипло смеётся ему в ухо, позволяя делать всё, что грязной душе угодно. Мана боится не успеть, боится, что сон оборвется, боится, что Неа вновь исчезнет, оставит его, уйдёт и не вернётся, умрёт от его рук и не воскреснет… Неа перехватывает его руки, лишь смотрит-смотрит в глаза и поучительно целует в лоб. — Куда торопишься, дурак? — и голос у него нежный, родной, хочется слушать его ближайшую вечность без остановки. — Время остановится для нас и подождёт за дверью, — уверенно-игриво заявление Неа и не поверить ему невозможно. Да, если так говорит Неа, значит так и будет. Неа не лжёт ему, никогда. Неа — это вся его жизнь. Неа — это весь его смысл. Неа — это мокрые скользящие прикосновения, глухие стоны и ощущения правильности, целостности, единства. Мана просит Бога остановить мир, замуровать его в этом мгновении, оставить его в этом ненастоящем мире с нереальным таким живым Неа. Пожалуйста, Боже. Неа улыбается ему, Неа нежно целует его губы, Неа треплет его уже не длинные волосы, Неа говорит с ним своим чарующим голосом, Неа согревает его своим теплом, Неа смотрит на него, Неа вытирает чужие слёзы большими пальцами, Неа рядом с ним, Неа любит его, Неа здесь-здесь-здесь… Просыпаться до слёз больно; видеть обеспокоенного Аллена тяжко; чувствовать пустоту отвратительно. Неа укрывается в сознание старого друга и желает Мане спокойной ночи.