Хватит бегать

      Сколько себя помню, всю жизнь я… убегала.       Это началось еще до моего рождения: мать неосторожно вывела на свое логово охотников за сокровищами, так что я, ее дочь, вылупилась из яйца не в тщательно согретом гнезде, выстроенном из золотых монет, а в какой-то вонючей пещере посреди осеннего леса, и туша занимавшего ее прежде черта послужила мне первой в жизни трапезой. Надолго мы там не задержались – появление красного дракона переполошило все окрестные деревушки, и не дожидаясь, когда по наши головы явится местная знать, мы отправились дальше на юг, надеясь отыскать там прибежище…       Сколько времени нужно дракону, чтобы встать на крыло? Мы растем быстро, а тяга нашего рода к абсолютной свободе (в том числе и личной) зачастую вынуждает родителей и детей расходиться сразу же после того, как юный дракон научится охотиться самостоятельно – но моя мать была… другой. Слабой. Болтливой. Временами почти невыносимой. Она боялась всего – ночных шорохов, следов человеческих охотников, далекого конского ржания – и мне приходилось часами оставаться рядом с ней, чтобы успокоить эту дрожащую тушу, способную раздавить меня, просто неловко повернувшись!.. Наверное, мне стоило ее бросить. Отговориться охотой и улететь дальше на запад, в сторону великих равнин, куда эта трусливая ящерица ни за что бы не сунулась…       Но теперь, оглядываясь назад, признаю, что я тоже уродилась ненормальной: я ее не оставила. И мы странствовали вместе еще несколько десятилетий, пока, наконец, не добрались до Огненных гор, слабо заселенных другими народами, а потому показавшимися нам безопасными. На их обожженных солнцем склонах практически ничего не росло, но дальше в пустыне водились химеры, крапауки и скарлетии – еда не самая вкусная, но зато мало что способная противопоставить драконьему огню. Кому-то вроде моей матери этого показалось бы довольно – ей, к тому времени растерявшей остатки гордости, сгодилась бы даже трещина в скале, лишь бы туда не пробрались охотники! – но вот бесплодные пустоши очень скоро мне наскучили, так что, оставив полубезумную старуху и дальше ютиться в своей щели, я отправилась на запад, чтобы наконец-то обрести собственный дом.       Было нелегко. Все-таки из всех разумных народов разве что к вампирам относятся менее терпимо, чем к нам, и после четырех облав, трех охотников на чудовищ и одного не слишком умного (но вкусного) священника я завела привычку по возможности не охотиться на домашних животных, не ночевать в одном месте дважды и вылетать на охоту в сумерках, когда слабые человеческие глаза порой не могут отличить дракона от какой-нибудь вшивой виверны. Я устраивала засады. Я притворялась раненой или даже мертвой. Однажды даже приручила глупого мальчишку, что таскал мне вяленое мясо, пока его за этим не застукали – но на счастье еще более глупых взрослых, к тому времени мое крыло уже зажило, так что в благодарность я всего лишь подпалила им пустой амбар и была такова.       Я терпела. Я наблюдала. И училась. Одно из главных преимуществ дракона – долголетие: нам ничего не стоит переждать в безопасном месте пару десятков лет, впав в глубокий сон, в то время как наши враги старятся и теряют хватку, а то и вовсе забывают о нашем существовании. Помнится, один такой охотник – уже и не помню, как его звали – гонялся за мной почти семь лет: устраивал ловушки, выслеживал логово, пытался приманивать… как-то раз додумался даже привязать к столбу девицу и засесть в кустах неподалеку. Какого-нибудь глупого ящера такая «хитрость», возможно, и одурачила бы, но я же тряслась от хохота, сидя на противоположном конце поля и слушая, как весьма и весьма горластая «приманка» обсуждает с охотником условия их дальнейшего сотрудничества. Не выдержала, когда девка начала выторговывать себе прибавку за сохранение девственности – «А других-то по окрестным деревням ни одной не осталось!» – после чего пришлось спешно улетать, мучаясь икотой и подпаливая то один стог сена, то другой. После этого случая коротышка побегал за мной еще пару лет, но в конце концов ушлая напарница-таки продала свое девичество, заставив беднягу бросить свое ремесло и свить им семейное гнездышко. За тот случай на поле я позволила им вдоволь поворковать и даже вырастить целый выводок… но драконы не забывают, а застрявший где-то в боку наконечник копья временами напоминал о себе ноющей болью, так что спустя двадцать три года после нашего первого знакомства я заглянула к «старому другу».       На их же счастье, ни один из его детенышей не стал охотником на чудовищ. Потому что очень скоро я решила, что больше не стану убегать.       Мне было двести лет, и ростом я уже была со свою мать, а размахом крыльев даже превзошла ее. В таком возрасте неплохо начинать вести себя более солидно, поэтому после недолгих размышлений я решила вернуться на свою родину – в Махакам, что вполне подходил мне по климату, степени заселенности и богатству местных жителей. Правда, последним это решение явно не пришлось по вкусу, но два века странствий не прошли даром: теперь я была готова сражаться за свое будущее, и еще почти сотню лет мы с переменным успехом пытались вытеснить друг друга с облюбованной мною горы. Упрямые карлы были стойкими противниками, но все же не полными идиотами: после того, как их поселение было в четвертый раз сожжено дотла, чересчур воинственный старейшина насмерть подавился птичьей косточкой, а его куда более благоразумный наследник лично заявился к моему логову.       Ему повезло дважды. У меня в тот день было жуткое несварение, а еще он не стал заходить внутрь – орал, стоя у входа и предусмотрительно спрятавшись за камнем. Поэтому переговоры прошли успешно, и наша неофициальная война с кланом Ференцов подошла к концу, а я… я наконец-то обрела собственный дом. Больше никакого бегства. Никаких случайных мест для ночевки, сырой травы под брюхом, тощего козла на завтрак, обед и ужин. Тарихванстанссис смеется, называя меня «домашней зверушкой краснолюдов», и при каждой встрече норовит увлечь за собой на юго-восток, в сторону своей далекой родины – по его словам, это одно из немногих мест, где к драконам относятся с должным уважением – но я всякий раз возвращаюсь обратно, чтобы холодные ветры, дующие вокруг Клык-горы, остудили мое разгоряченное любовными играми тело, и уже привычно наклоняю голову, забираясь в свое логово, чтобы с удовлетворенным вздохом лечь на позванивающее ложе, удобно проминающееся под моим весом.       Скоро, уже скоро под этими каменными сводами зазвучат резкие, требовательные голоса наших детенышей, о которых их отец не узнает до следующей встречи… интересно, какое у него при этом будет выражение морды? Обрадуется, узнав, что для северных драконов будущее еще не окончательно потеряно? Еще настойчивее будет предлагать перебраться в Зерриканию, к ее жаркому солнцу и вечным восхвалениям нашему роду? Или же со свойственной самцам беспечностью отмахнется от моих слов и предложит вместе слетать на морское побережье – поваляться на теплом песке?..       Впрочем, как бы Тхас ни отреагировал, одно я знаю точно: я – не моя мать. Я не отступлю, даже если весь Махакам встанет против меня – ради своих детей я расплавлю ледники и обрушу на дерзких карлов сами горы, но не дам в обиду ни одного из своих малышей.       Ибо я – Кельтуллис, величайшая из красных драконов Северных королевств!       Хватит уже бегать…

Конец.