Другой ответ

Маяка Ибара лежала на кровати, нырнув с головой под одеяло. Она так и не включила свет и даже не сняла школьную форму. Пусть Ореки считает, что она перфекционистка и любит всё делать правильно, форма была последней вещью, о которой Маяка думала. Сегодня она весь день сидела как на иголках. На уроках не расслышала ни слова да и в клубе манги была бесполезна: думала о Фукубе и шоколаде. Примет или не примет? Да или нет? В этот раз она постаралась не оставить для отговорок ни единой лазейки. А он опять ускользнул! Маяка сжалась в комочек под одеялом. «Фуку-чан, почему же ты так? — прошептала она, вытирая мокрые глаза кулаком. — Может, стоило отдать шоколад лично? Может, в этом моя ошибка? Как я устала ошибаться! Как же всё это злит!» Маяка хотела бы скорее заснуть и больше не думать об этом. Не вспоминать Сатоши Фукубе и его отговорки. Она сильно зажмурилась, но сон так и не приходил. Наверно, она просто перечитала манги. Это только в манге вознаграждается упорство Котоко Айхары¹, которая пять лет добивалась взаимности и таки добилась, но в жизни… Бывает ли так же? Может, стоило покончить с надеждой в прошлом году? Но поставить точку на середине? Глупое сердце не хотело отказываться от надежды. И это было самое печальное, потому что, судя по всему, Сатоши Фукубе её чувства совершенно не нужны. Маяка испуганно вздрогнула, когда раздался звонок телефона. Что сказать? Но всполошилась она напрасно, потому что услышала в трубке вовсе не того, кого ждала услышать. На другом конце провода оказалась Читанда, которая хотела спросить, как Маяка добралась до дома. — Всё прекрасно, Чи-чан, — уверила она подругу, стараясь отвечать как можно бодрее. — Вот лягу спать пораньше. Ей не хотелось разговаривать так, будто ничего не случилось, но, зная переживчивую натуру Читанды, она всё же сделала над собой усилие. И слова, которые Маяка сейчас с таким трудом произносила, только яснее показывали, насколько она несчастна. Разговор вышел недолгим; а после Маяка снова села на кровать, крепко сжимая в руках телефонную трубку. Когда раздался звонок телефона во второй раз, Маяка помедлила, прежде чем ответить, растерянно проговорив: «Алло». Она будто почувствовала, что сейчас это именно он — Сатоши Фукубе. — Знаешь… Я хочу кое-что тебе сказать, — его голос прозвучал совсем невесело. У Маяки пересохло горло, и она выдала в ответ что-то невнятное. От волнения она плохо понимала смысл слов Фукубе. Кажется, он звал в кафе зачем-то… — Я приду, — только и ответила Маяка. Она очень сильно хотела получить ответ, который ждала больше года. Поэтому отказаться выслушать Фукубе она не смогла бы; у неё не получилось бы дотерпеть до утра — и ещё счастье, что её не вынуждали терпеть так долго. Даже дорога до кафе, где Маяка была ранее с Читандой, и куда сейчас звал Фукубе, показалась ей слишком длинной. «Что он хочет сказать? — лихорадочно думала она, пока шла на встречу, едва не сбиваясь на бег. — Что он хочет быть со мной? Или предложит остаться друзьями? М-м-м, что всё это значит?!» Дойдя до кафе, Маяка в нерешительности остановилась, прежде чем дёрнуть круглую позолоченную дверную ручку и войти. Через окошко в двери она могла видеть, что Фукубе уже там. Она крепко зажмурилась, а потом открыла глаза: он всё еще сидел за столиком, рассматривая меню, и никуда не исчезал. Фукубе и вправду был там! Маяка почти с минуту смотрела на его подвижную фигуру и всклокоченную макушку, а потом, собрав последние запасы храбрости, вошла в кафе. — Э-э, Маяка? — спросил он, отводя взгляд в сторону. Возможно, Фукубе и собирался с ней поговорить, но сейчас, сидя напротив неё, внимательно изучал меню и спрашивал, что лучше заказать. Он словно пытался отгородиться от неё за папкой, в которой лежало меню. И Маяку такое его поведение только возмущало. Будь тут что-то другое, не настолько личное, она бы разозлилась на него и накричала. Нет, Маяка сейчас и вправду злилась, но даже не могла обороняться криком. Может, это и не злость вовсе, а только разочарование? — Знаешь, что мне сказал Хотаро? — вдруг спросил Фукубе, заказав лишь чёрный кофе. — Ореки? — недовольно переспросила Маяка. Она не хотела поддерживать светскую болтовню о друзьях. До этого ей казалось, что раз Фукубе позвал её и сам пришёл-таки сюда поговорить, то сбегать больше не будет. Но, похоже, ответа он не даст — снова попросит о дурацкой отсрочке, и она разозлилась на свою наивность. Между тем Фукубе, не дождавшись от неё больше ни слова, продолжил: — За выходку с шоколадом он собирался меня побить. — Шутишь? — удивилась Маяка и забыла о том, что не собиралась говорить об Ореки. — И впрямь больше похоже на шутку, — горько усмехнулся Фукубе. — Но это правда. Он не рассуждал об энергосбережении, не говорил, что «Не будет делать того, что не нужно». Он просто защищал Читанду и тебя. — А ещё тебя выгораживал, Фуку-чан, — пробурчала она. Читанда, когда сидела тут с ней пару часов назад, кое-что об этом случае тоже рассказывала. И то, что выходило из её слов, удивляло Маяку ничуть не меньше. Ведь мог же Ореки просто объяснить, кто украл шоколад, или вообще ничего не делать — было бы самое то для такого лентяя, как он. Так нет же, если верить Читанде, он долго разыгрывал комедию, расследуя очевидное. А теперь ещё и чуть драться не начал. Подменили его что ли? — Да, он здорово изменился, — заметил Фукубе со вздохом, глядя на свой кофе. — И всё из-за Читанда-сан. Влюблённый Ореки — это словно конец света. Конечно, ещё год назад Маяка вообще не поверила бы, что он на такое способен. Как не поверила бы и в то, что кому-то может нравиться он. Однако на днях Маяка слышала признание Читанды собственными ушами. Да и сегодняшнее поведение Ореки показало, насколько он может быть хорошим другом. Даже появление Фукубе здесь — его заслуга. Наверно, впервые в жизни Маяка почувствовала к Ореки что-то вроде признательности. Только почему Фукубе говорит о нём? Будто прочитав её мысли, Фукубе достал из своей самодельной яркой сумки шоколад, который стоил Маяке стольких трудов и волнений. Подарок был разломан на мелкие кусочки, почти раскрошен. Она инстинктивно отвернулась, будучи не в силах смотреть. Все её старания и чувства для Фукубе ничего не значили. Наверно, не так уж он был не прав, когда врал, что шоколад исчез. Потому что прямо в глаза — куда больнее. — Это ещё не ответ, Маяка. Угу, попытка сбежать от ответа. Она мельком глянула на крошки, оставшиеся от её лучшего произведения. Похоже, что-то подобное Фукубе сотворил и с её сердцем. Ей казалось, что оно такое же раздробленное. Фукубе отхлебнул свой кофе и аккуратно поставил чашку на блюдце. Потом поднял взгляд на Маяку и решительно сказал: — Я не хочу уступать Хотаро. Эти слова напомнили ей прежнего Сатоши Фукубе, который яростно кидался в любое состязание и делал всё возможное для победы. Но при чём тут его азарт сейчас? — Значит, соревнование? — резко спросила она, складывая руки на груди. — Мне ли соревноваться с Хотаро, — упавшим голосом продолжил Фукубе, и Маяке стало не по себе от горечи, которая прозвучала в его словах. — Даже там, где я должен был дать сто очков вперёд, он меня обошёл. Он и то больше думал о тебе. Но всё же… Маяка, ты… ты позволишь мне доказать, что я могу быть лучшим — для тебя? Она прикрыла рот ладонью и чуть не спросила, серьёзно ли он, но Фукубе с таким нетерпением ждал ответа, что вряд ли его слова были шуткой. — Дурак! — крикнула Маяка, вскочив с места, потом заметила, что немногочисленные посетители кафе уставились на неё, сбавила тон и села обратно. — Ты точно дурак! — и вдруг она напомнила потерявшегося маленького ребёнка. Маяка продолжила тихо, так что и он едва слышал: — Фуку-чан, то, что ты сегодня сделал с шоколадом — отвратительно, но забудь уже наконец об Ореки. Потому что ты… ты для меня лучший. Фукубе сдержанно и чуть виновато улыбнулся. Потом снова полез в свою сумку. — Тогда, вот, — просто сказал он и положил на стол плитку белого шоколада. — Давай не будем ждать Белого дня. Это ответ. Я хочу быть с тобой. — Он придвинул свой стул к ней, оказавшись совсем рядом. Маяка взяла в руки дешёвую шоколадку. Неужели это «Да»? Но как бы она ни обрадовалась тому, что её чувства приняты, при всём желании не смогла бы съесть ни кусочка: ещё сладостей её желудок бы не выдержал. Маяка пожалела, что пару часов назад с таким усердием заедала горести. — Э-э-э, Фуку-чан, — замялась она. — Боюсь, я не смогу… На какой-то короткий миг ей показалось, что он сейчас просто встанет и уйдёт, неправильно истолковав её слова. И перепугалась, что снова всё испортила. — Переела сладкого? — спросил Фукубе несколько смущённо. У Маяки уже готово было сорваться с языка сердитое бурчание: «Ну и чья это вина, по-твоему?», но она не успела произнести ни звука. — Прости, — сказал он коротко, а потом переплёл её пальцы со своими.