...
7 октября 2019 г. в 20:59
Эмма зашла в библиотеку и огляделась. Никого. Только полутьма, привычные очертания стола, стульев и множества книжных полок, и гробовая тишина — затишье перед бурей. Поэтому Эмма закрыла за собой дверь.
— Юго? — оклинула она тихо.
— Да, я здесь, — парень вышел из-за стеллажа. — Не задавай лишних вопросов, пока не дойдём до сути дела. Разговор долгий, а времени мало.
С этих самых слов Эмма насторожилась. Что значит, долгий? Юго позвал её встретиться за полчаса до побега, чтобы поговорить по душам? Она, прежде чем «ментор» продолжил, успела придумать тысячу отговорок, почему всё будет хорошо. Например, что план продуман до мелочей, что они (почти) все вместе, что дети в прекрасной физической форме, — но интуиция кричала, что всё не хорошо, далеко не хорошо, иначе они бы сейчас ждали отбоя по-отдельности.
— Что такое? — спросила Эмма.
— Я остаюсь, это не обсуждается, — сказал он твёрдо, не своим голосом, полным решимости и даже жестокости.
— Что? — переспросила она. — Я не понимаю, о чём ты говоришь.
— Я знал с самого начала, что не могу уйти с вами. Передатчик у меня в груди, и его не извлечь без скальпеля и нужных умений. Поверь мне, я пробовал, и не раз, — Юго улыбнулся, искренне, наверное, в первый раз, стараясь приободрить девочку хоть немного, и продолжил уже без старания выложить всё на одном дыхании и без единой эмоции. — Дети уже знают об этом — ты последняя, кому я это рассказал. Ты бы попыталась спасти меня, узнай правду не так поздно, верно? Именно поэтому я молчал до последнего.
— Идиот! — гневно прошептала Эмма, опустив взгляд в пол и сжав кулаки.
Едва слышные всхлипы были громче раската грома в этой тишине, и через секунду костыль ударился о деревянный пол библиотеки, а Эмма заключила друга в объятия.
— Идиот… — всхлипнула она.
В тот момент что-то сломалось и в Юго, но он не мог позволить себе дать слабину. Он сказал ещё не всё, его миссия ещё не выполнена. Поэтому он сомкнул руки за спиной девочки и продолжил:
— Я знал, что мне нет спасения, и похоронил себя ещё в то время, когда нас, и парней, и девушек, учили там, как выращивать первоклассный товар. Но в то же время я знал, что это ещё не конец. Честно, эти два года, проведённые с вами, заставили меня почувствовать, будто я снова живу по-настоящему. Не дотянул до восемнадцатилетия всего-то полгода, но это пустяк. Нельзя переставать бороться. Не смогли мы, — Эмма удивлённо (она первый раз слышала о «них») посмотрела вверх на Юго, которой одной рукой уже гладил её по волосам, в то время, как пустой взгляд был устремлён в никуда, — сможете вы. Пожалуйста, не наступай на мои грабли: не бери на себя всю ответственность, ведь ты не одна. Ты всегда можешь довериться Рею. Характер у него скверный, но, когда нужно, он ради вас горы свернёт. Идите туда, где вас ждёт Минерва.
Юго замолчал в тщетной попытке собраться с мыслями. Когда на груди плачет самый дорогой человек, о какой собранности может идти речь? Его руки дрожали, и страх собственной смерти восстал из глубины, в которую Юго его старательно прятал.
— Через два часа, когда вы будете за стеной, я покончу с собой, — он замолчал на несколько мгновений. — Если услышишь выстрел в ночи, — не вздумай обернуться или остановиться. Смотри вперёд, ведь за спиной ничего не останется. Приведи всех родных в место, где они смогут вырасти счастливыми безо всякой лжи. Живи, Эмма. Это самое главное.
Тело её вздрагивало от рыданий. Времени оставалось чуть больше двадцати минут, судя по часам в библиотеке — как раз столько, чтобы Эмма успокоилась, чтобы двое попрощались. Можно даже без слов. Слова были, их было много, на всю ночь, а не на двадцать минут — но они забывались, путались, застревали в горле. Поэтому она плакала, вцепившись до побеления костяшек в его рубашку, он умолял успокоиться и вытирал её слёзы рукавом. А за окном плыли облака, которые скроют беглецов в густых тенях. Над Домом повисла невидимая грозовая туча, готовая разразиться ливнем с молниями, снести всё ветром так, что ничего и никогда больше не вернётся на круги своя.