Ключ

Ямазаки бежал, натянув капюшон толстовки и прижав к груди пакет. Дождь зарядил только минуту назад, но успел вымочить его до нитки. Хорошо, что до дома осталось три коротких перебежки от крыши до крыши. Он уже видел темно-зеленую дверь с черной табличкой — и улыбнулся, вспомнив старую шутку. Козырек над дверью был крошечный и совершенно не спасал от стихии, пока Ямазаки чертыхался, ища по карманам ключ. Перед глазами, как в замедленной съемке, пронеслась сцена из раздевалки университетского баскетбольного клуба — вот Мизуки просит у него тейп, и он лезет в сумку, достает оттуда конфеты, билеты в кино двухмесячной давности, ключи на тяжелом брелке с гитарой… В кармане ключей не было. Он все равно проверил еще раз, прижался лбом к темно-зеленому дереву. Хотелось заорать и пнуть дверь — он же все придумал… Бутылка мятного сакэ звякнула в пакете. — Эй, сосед! — весело крикнули через шум дождя. Ямазаки обернулся и увидел у соседней двери девчонку в школьной форме. Она ему улыбнулась. — Ключи забыл? Он кивнул. Залез рукой в пакет — может, сюда положил?.. — И дома никто не ждет? — она перекатилась с носка на пятку, сверля его любопытным взглядом. Дома никого не было, Ямазаки собирался приехать первым. — Это… это не мой дом, — выпалил Ямазаки и осекся. Почувствовал себя здесь каким-то лишним и чужим. Взгляд девчонки на мгновение стал подозрительным, а потом она рассмеялась, глядя на его сползающий капюшон: — Ого, рыжий? Как тебя зовут? Дверь распахнулась. Ямазаки словно ударило в грудь — теплом, запахом булочек с корицей, видом Хары, стоявшего на пороге. Он обесцветил волосы, и ему страшно шло. — Это Ямазаки, — любезно сказал Хара, слишком широко улыбаясь растерянной девушке. Та опомнилась и собралась было что-то сказать, но Хара схватил Ямазаки за толстовку и втащил внутрь, целуя. Ямазаки впечатался в него губами и жадно ответил — Хара был горячий, головокружительно знакомый, но от него непривычно пахло кофе и корицей, а его волосы казались жестче, когда Ямазаки запустил в них пальцы. Ему нравилось. Хара оторвался от него и улыбнулся, лениво потянулся закрыть дверь. На соседнем крыльце уже никого не было. Ямазаки снова дернул его к себе, чуть не застонал, когда Хара запустил язык ему в рот. — Сето, все-таки с моим мороженым что-то не так, — ровно произнес хорошо знакомый голос. Ямазаки подпрыгнул. — Мне от него привиделось, что Ямазаки и Хара сосутся в прихожей. Фурухаши стоял на пороге, держа в руке вазочку с мороженым. Сето появился за его спиной и хмыкнул. — Отличное мороженое, ты просто самокритичен. Тем более, для первого раза. Он запустил ложку в свое мороженое, плавающее в кофе, с удовольствием наблюдая, как у Ямазаки начинают полыхать уши. — Я что, последний? — буркнул он. — Я хотел пораньше приехать, — сказал Хара, глядя куда-то в сторону. Взлохмаченная Ямазаки челка не скрывала глаза. — Я собирался испечь булочки, — сказал Фурухаши. Его ледяной тон ясно давал понять, что выпечка выше мирской суеты и разврата. — Я хотел булочки к кофе, — сказал Сето, — Только Ханамии еще нет. — А что, если он тоже ест чье-то лицо? — задумчиво произнес Фурухаши. — Хорошо бы, — проникновенно отозвался Хара, и Сето подавился мороженым. Фурухаши едва заметно улыбнулся. В дверь постучали. Ханамия стоял на пороге практически сухой, потому что держал над головой громадный розовый зонт. Он поздоровался, спокойно сложил эту махину и сказал: — С днём рождения, Хара. — Капитан, ты заболел? — Хара выглядел не на шутку обеспокоенным. Улыбка Ханамии приняла куда более знакомые очертания: — Хотел бы я подарить что-то, чего тебе действительно не хватает, но не могу подарить штрафные круги. Он достал из кармана пластиковый прямоугольник. — Кредитка для голодающего артиста! — провозгласил Хара, протягивая руку за картой. Ямазаки разглядел, что это ключ-карта с эмблемой отеля, и почувствовал, что неудержимо краснеет. — Ханамия! Не… — Там постель усыпана розами? — спросил позабавленный Сето. — С шипами? — с надеждой спросил Фурухаши. — Идиоты, — Ханамия прикрыл лицо рукой. — Мы сейчас выпьем по чашечке…- он углядел торчащее из пакета горлышко бутылки, — сакэ. С булочками. И поедем ночевать в отель, а не останемся у Хары, как обычно. А эти двое, — с нажимом повторил он, — останутся. Здесь. Без нас. — Знаешь, друг подобрее снял бы номер в отеле для них, — сказал Сето, вдыхая аромат своего кофе с блаженным лицом. — Как хорошо, что я всего лишь друг поумнее, — сахарно улыбнулся Ханамия. — Хочу мороженку.