Бумага

— Долбаное дерьмо, — шипит Гриффин, наспех черкая лишние фразы. Ручка прорывает листы, но править в написанном час назад тексте нужно много. — Сука! Порезался. Глубоко. Но хоть не рабочая рука. Вместе с кровью во рту проклятый песок с привкусом пепла. Здесь все в песке с привкусом пепла. Особенно после очередного обстрела. — На данный момент по нашей информации… — проговаривает он вслух. Ручка снова рвет бумагу, теперь еще и заляпанную кровью. — Эй! Включение через минуту! — окликает техник, и Гриффин коротко кивает, бубня под нос текст и поднимаясь. Ухо, микрофон, последний раз пробежаться глазами по написанному. — У тебя кровь на губе. Вытирает рукавом, машинально поправляет волосы. — А теперь? — Шик, — показывает большой палец оператор. — Чуть левее возьми: горящую тачку за спиной не видно. Во! Отлично! В голове цифры, фамилии, примерная картина сегодняшнего боя. — …Гриффин, вы нас слышите? — звучит совсем рядом бодро-встревоженный голос ведущей утренних новостей из далекой Вашингтонской студии. — Да, доброе утро! Хотя в Алеппо его сложно назвать таким! Сейчас, к трем часам по местному времени… — он говорит четко, не очень быстро. Говорит убедительно. Спокойным голосом. Он профессионал, привыкший работать в таких условиях. В ухе столичная ведущая прощается идиотской фразой про бога, но Гриффин улыбается и благодарит. Только когда техник дает отмашку, что они отключены, позволяет себе хмыкнуть. — Да хранит вас бог, — передразнивает оператор, складывая штатив. Палец мерзко щиплет, и Гриффин снова тянет его в рот. — Что у тебя там за производственная травма? — не без участия в голосе спрашивает техник, скручивая провода. — Да порезался этой блядской бумагой, — он смотрит на палец. Кровь вроде бы не идет больше. — Есть чем заклеить? А то я печатать не смогу. — У меня изолента в кофре. Ты это, аккуратнее, — усмехается оператор, прикуривая. — Надеюсь, что эта ужасная рана позволит мне забыть о расставании с Триш, — Гриффин ловко ловит брошенную ему пачку сигарет и достает одну. Ни о какой Триш он уже почти не думает. Если работа должна быть лучшим другом настоящего журналиста, то не пора ли ей стать уже и женой? Говорят, из лучших друзей получаются очень крепкие семьи.