Они называют это любовью...

Вы смотрите программу «Готовим вместе с Ракеткой»! И сегодня мы будем делать имбирное печенье, предлагаю вам запастись тёпленьким молоком и по-удобнее расположиться перед телевизором… Как только с дивана мы переместились на кухню, то сразу договорились, что тесто стряпать буду я, а это равно сделать всё за двоих, пока один будет тереть имбирь. Но немного поразмыслив, мне показалось, что так даже лучше, потому что вероятность провала здесь невелика. Я вручила Ракитину тёрку и имбирь, который лежал у нас уже лет сто, а сама принялась за готовку. Здесь меня ждало первое испытание храбростью. Достать муку и ничего не испачкать было тяжело, как минимум из-за того, что её упаковка порвалась. Я всеми силами придерживала места брака и ругалась в голове на Ракитина, который решил, что не пересыпать муку в ёмкость — затея пять из пяти. Но, зная мою удачливость, делать это попутно слезая со стула, для меня — непосильная задача. И когда стул начал шататься, мне пришлось сделать самое правильное решение в пользу целых костей, пожертвовав половиной муки, рассыпав её на пол и испачкав в ней кухонный гарнитур и свою тушу. Помните, в начале я сказала, что вероятность провала на данном этапе невелика? Забудьте. — Муки не хватит, — эта фраза была похожа на упрёк и самый прямой намёк на то, чтобы парень, уже полностью выполнивший свою задачу, перестал смеяться надо мной, поднял пятую точку со стула и отправился в магазин, но до него это пока что не очень доходит, — нужно сходить в магазин, — не будем показывать пальцем на того, кто должен это сделать, — собирайся. — А куда она вся делась? Было же много, — Егор, с наигранным непониманием, стал осматривать рваный пакет в моих руках, делая вид, как будто он полностью целый и я, пять минут назад не возмущалась трёх-этажным матом. Я посмотрела на него раздражённым взглядом и едва сдерживала желание отвесить ему хорошего подзатыльника. Парень, видимо раскусив мой настрой, быстренько поднялся с нагретого места и отправился в коридор, недовольно пыхтя, – почему иду именно я? Ты же все рассыпала! – я посчитала, что этот вопрос риторический и кандидатура на выгул рассмотрению не подлежит. — А у тебя есть формочки для выпечки? Звёздочки там, цветочки? — за стенкой было слышно возню и какой-то грохот, в перемешку с руганью. Видимо, он опять отламал вешалку, и все, что было на ней, упало на этого криворукого. В первый раз она отвалилась тогда, когда Ракитин пришёл в состоянии "Мы всего лишь по стопке бахнули" и схватился за неё в попытке удержаться на ногах и не свалиться на пол моржом, но она не выдержала и пала смертью храбрых. Во-второй раз, он зацепился за неё курткой и когда пытался освободиться, дёрнул с такой силой, что и куртку порвал, и вешалку поломал. — Конечно! Я же всегда, ни с того, ни с сего, вечером решаю что-то испечь! — лучше бы он так делал, чем всякую гадость хавал и запивал её не пойми чем, а потом жаловаться, что болит живот и мучает диарея. На самом деле, эта отговорка так себе. У каждого дома были такие вещи, которыми никто не пользуется, но они нужны для особого случая. Но Егорка, как уже все поняли, таких вещей не складирует, и это очень печально, придётся использовать кружку или тарелочку очень причудливой формы, — я никогда не занимался чем-то подобным. Меня это не интересовало, — Ракитин, неожиданно появившийся из коридора, стоял в своей излюбленной позе, облокотившись плечом об угол стенки. — А сейчас интересует? — залейте мне рот клеем, пожалуйста. Я готова заплатить любые деньги. — Если тебе интересно, значит и мне тоже, — он сказал это с непривычной для меня интонацией, которая, в последнее время, часто прослеживается в его речи. Тихо и спокойно, но достаточно для того, чтобы я расслышала. Резко развернувшись, он вышел, через минуту негромко хлопнув входной дверью. В моей голове несколько раз повторилась эта сцена, а на лице появилась дурацкая улыбка. Кто бы мог подумать, что подобное так приятно слышать, особенно от человека, который тебе не безразличен. Мне всегда нравилось, когда говорили приятные слова, я сама пыталась их говорить как можно чаще, даже мало знакомым мне людям, но таких эмоций мне испытывать ещё не приходилось, даже комплименты родителей воспринимались, как что-то обыденное, но тут совсем по-другому. Я не перестаю удивляться тому, как влюблённость меняет человека, он словно расцветает, от него начинает исходить тёплая аура, которая согревает всех вокруг, конечно, если чувства взаимны. Существует такой тип людей, которые очень упорные и пытаются добиться ответных чувств или уважительно относятся к выбору своего предмета воздыхания и наслаждаются дружбой, не делая из этого трагедию и не обвиняя весь мир в своих неудачах. Ракитин отсутствовал недолго, минут десять, и принёс с собой две пачки муки про запас, чтобы потом не бегать ещё раз. Говоря это, он имел ввиду то, что мне в любой момент может приспичить что-то приготовить, особенно тогда, когда у нас всё заканчивается. На самом деле, это не так. Просто, когда я говорю, что у нас заканчивается что-либо, Егор про это забывает и вспоминает только тогда, когда я напишу ему сто сообщений или миллион раз повторю. Немного поспорив на эту тему, я наконец-то начала замешивать печенье, добавив немного имбиря и поставила миску на стол. Не успела я отвернуться, чтобы взять стакан и ещё одну миску, как моё изделие нагло начали истреблять. Безусловно, я тоже люблю есть заготовки, но он это делает с такой скоростью, что через минуту уже ничего не останется, и дабы избежать этого, мне пришлось стукнуть его по рукам скалкой. Не сильно, конечно. — Хватит есть! Такими темпами у нас ничего не останется! — я угрожающе помахала около его носа скалкой и убедившись в том, что меня поняли, положила её около этого негодника. — Вот тебе стакан. Бери немного теста и делай из него шарик, затем раскатай лепёшку, но не сильно тонкую, и, если понадобится, поправь её форму стаканом, а тебе понадобится, – Егор слушал меня, подперев голову рукой и нагло улыбаясь, периодически кивая головой. Парень, не задавая лишних вопросов, сразу приступил к делу, выполняя все шаги точно по моему совету. Каждый раз, когда у него получалась ровная лепешка, то он с минуту ей любовался, затем несколько раз говорил мне посмотреть на его шедевр, подтрунивая меня тем, что я бы так точно не смогла. Из-за этого процесс немного затянулся, конечно, я пыталась ему немного помочь, но он наотрез отказывался и отбирал у меня из рук готовые шарики, переделывая их заново, говоря, что я сделала уродские кругляши и, вообще, я лепить не умею. После того, как все печенюшки были готовы, мы выложили их на противень и поставили в печь. Следующим заданием было - зажечь духовку и не обосраться от страха, потому что она зажигалась не автоматически. Вообще, он заказал новую плиту около двух недель назад, но она потерялась где-то в Якутии так и не доехав до нас. Ракитину вернули деньги и он заказал её ещё раз, но доставка должна поступить завтра, поэтому нам приходится мучиться с этой машиной убийств. Как только мы расправились с плитой и облегченно выдохнули, я принялась за уборку безобразия, которое здесь приключилось. — Hände hoch*! — я рефлекторно подняла руки, даже не сразу осознавая, что именно Ракитин сказал, медленно поворачиваясь к этому, как недавно выяснилось, полиглоту, и тут же увидев направленный на меня грязный от теста венчик. Он был прямо у моего носа, что складывалось впечатление, будто парень резко повернёт его и выкрутит мне нос с корнем. — Где спрятать еврей? – what**? Я чуть не подавилась слюной от столь сильно блещущего интеллекта. Скорее всего, вы сейчас подумаете, что я отношусь к Ракитину несерьёзно, в то время, как сама люблю ляпнуть какую-то дичь. Но в этом же и весь кайф, стебать того, кто тебя стебёт. Запоминайте цитату. — Так разве их спрячешь? — мне с трудом удавалось сдерживать смех от его попыток изобразить немецкий акцент, потому что действия этого мальца непредсказуемы и ждать хорошую реакцию на саму-по-себе вырвавшуюся эмоцию не стоит. Такая резкая смена настроения - частое явление и пора было уже привыкнуть, но не смотря на это, я всё равно продолжаю удивляться. — Вот он, прямо передо мной стоит. — Если не прекратить поясничать, то я застрелю тебя! — чтобы уверовать меня в своих словах, он потряс венчиком и испачкал мой нос в тесте, от чего я сразу почуяла приятный запах имбиря. У Ракитина явно шестерёнки в голове друг на друга наехали, вот его и переклинило так резко. Признаться, я всегда подозревала, что у него не всё в порядке с головой, но чтоб настолько… Давным давно, я смотрела видео, где психологи рассказывали, как нужно разговаривать с психопатами. Кто вообще такое не смотрел? С ними надо вести себя мирно, как с детьми, чтобы они не признали в нас потенциальных врагов. Поэтому, я начала плавно покачивать руками, как бы уверяя его в том, что я ничего плохого не сделаю. Посмотришь на нас со стороны - дебилы дебилами, а вроде бы взрослые люди. — Всё хорошо, давай сейчас с тобой присядем, скушаем вкусную конфетку, — я действительно начала разговаривать с ним, как с пятилетним чадом, на что Егор вскинул брови и ткнул меня венчиком в нос ещё раз, тем самым испачкав его сильнее. Это сразу заставило меня замолчать и ещё раз продумать свой план отступления, но в голову пришло только желание облизать испачканную часть тела и похвастался своим длинным языком. Я не успела привести задуманное в действие, как что-то пошло не так. Сильно не так. Не успела я опомниться, как передо мной, в сантиметрах десяти, вместо кухонного прибора, оказалось лицо Ракитина. Я глубоко вздохнула от неожиданности воздух и очень медленно выдохнула, чтобы успокоить свой разбушевавшийся мозговой штурм, но это выходило просто отвратительно, потому что такую картину мне не каждый день приходится наблюдать. Моё внимание было зациклино только на парне, но глаза плавно бродили по помещению, как будто я видела его в первый раз, чтобы не столкнуться со взглядом Егора, и не умереть на месте от смущения. Но долго так делать у меня не получилось, и в конечном итоге я все-таки перевела взгляд на моего оппонента. Его глаза были немного прикрыты и ещё можно было разглядеть, как зрачки расширились до такой степени, что радужку уже почти не видно. Моё сердце ускорило свой ритм раза в три, мне даже стало казаться, что оно пробъет грудную клетку и выскочит наружу, от столь частого биения, кровь начала бежать по венам быстрее, в голове образовался шум и немного заложило уши, я, словно находилась в вакууме. Время замедлило свой бег, секунды превратились в минуты, казалось, что всё вокруг двигалось в замедленной съёмке: таймер на плите, удивительно, что он вообще на ней есть, маятник на старинных часах, которые Егору подарил Роберт, его лицо, приближавшееся к мне. Оно застыло в сантиметре от моего. Я стала дышать невероятно медленно, что даже не заметно, как вздымается груднаю клетка от расширения диафрагмы. Эта медлительность в движениях парня не была раздражительной, как рассказывали мои одногруппницы, которые любили сплетничать на подобные темы, а наоборот, она только усиливала ощущение предвкушения неизведанного. Егор сделал громкий и быстрых вдох, а затем медленный выдох, как бы успокаивая себя и сделал небольшой шаг ко мне, заставляя поднять голову выше, а самому сгорбить спину сильнее, из-за этого мне захотелось встать на стул, чтобы наша разница в росте пропала. Он дотронулся до моего носа губами, а затем слизал с него тесто, как будто прочитав мои мысли. Этот жест заставил меня рефлекторно запрокинуть от неожиданности голову назад, но через мгновение я вернула её в прежнее положение. Ракитин воспользовался этим, и, невесомо прикоснувшись двумя кистями по обе стороны шеи, стал медленно оставлять короткие поцелуи на моих щеках, лбу, веках, носе и даже за ушком, поглаживая большими пальцами основание подбородка. Я, недолго думая, оставила ответные поцелуи на его висках и в уголках глаз, чтобы Егор не чувствовал себя обделённым. Он посмотрел на меня с легкой улыбкой и провёл кончиками пальцев по шее. Мой, и так кое-как работающий мозг, отказался выполнять свои функции и показал мне «фак» ровно тогда, когда я ощутила на своих губах еле ощутимое прикосновение. Парень на мгновение отстранился, чтобы повернуть голову на другую сторону и снова осторожно поцеловал, на этот раз оставшись в таком положении дольше. Он медленно начал двигать своими губами, как будто призывая меня ответить ему тем же, что я сделала не сразу, потому что никак не получалсь переварить происходящее. Я почувствовала, как его брови немного нахмурились, а пальцы на руке, которой он прикоснулся к моему подбородку, так аккуратно, будто я не человек вовсе, а фарфоровая кукла, которая от неосторожного движения может разбиться, подрагивали от волнения. Его переполняли эмоции. И это не могло не радовать, так как говорило о том, что ему не безразлична моя реакция на такого рода близоть. Это прикосновение меня вывело из состояния вакуума, и я, неуверенно ответила, почувствовав, как вторая рука парня переместилась на мою спину. Егор не давил на меня, не засовывал в мой рот язык, он целовал меня очень нежно и чувственно, что мои коленки задрожали от удовольствия, перед глазами начали появляться яркие пятна, будто я долго-долго их тёрла. Я совершенно не знала куда деть свои руки, поэтому они были согнуты в локтях и оставались на вису, а пальчики изредка дотрагивались до плеча или спины Егора. Парень, то медленно посасывал мою верхнюю губу, то нижнюю, то просто «по-детски» чмокал в обе. Когда наши губы соприкасались, сердце совершало кувырок, и я невольно улыбалась, на что Егор также отвечал мне улыбкой в поцелуй. Он был доволен тем, что я не испытываю отрицательных эмоций, он наслаждался моим наслаждением. Отстранившись друг от друга, мы какое-то время стояли в обнимку, а Егор, иногда оставлял поцелуи на плече, шее или виске. Мой нос уловил запах выпечки, такой приятный и уютный, что мне захотелось расслабиться и просто повиснуть на Ракитине. — Если мы продолжим так стоять, то печенье снова сгорит, — я произнесла это очень тихо, чтобы не рушить сложившуюся идиллию окончательно. Ракитин, нехотя отодвинулся от меня, но, какое-то время, продолжал держать ладонь на моей щеке, поглаживая её и улыбаясь уголками губ, от чего я расстаяла окончательно и превратилась в лужицу розовых соплей, описание так себе, но оно просто невероятно подходит. Мы сидели за столом и пили молоко с ещё не остывшем печеньем, наслаждаясь обществом друг друга и смущающей тишиной. Люди очень часто боятся поцелуя из-за того, что не знают о чем потом говорить. Я была одной из них. Но сейчас я понимаю, что никаких слов и не нужно. – Роб, я могу переночевать сегодня с тобой? – лгунья.