Why me it

      Кристофер, Юнас и я сидим в одной комнате. Так уж получилось, что Ноа пришёл ко мне домой, когда его никто не просил, когда мы с Шистадом… Вспоминаю, как горячее дыхание шатена обжигало нежную кожу шеи в момент, когда я взбесила его своей упрямостью. В момент, когда в дверь позвонил грёбаный таксист. Хотела ли я продолжения прелюдии с кареглазым? Не знаю… Но точно уж не хотела видеть надоедливого парня. Благодаря Крису, он, конечно, подстригся, подкорректировал брови, да и в целом начал следить за собой, но от этого он меня привлекать не начал всё равно, хоть сам он на это надеется до сих пор. — Эва, можно поговорить наедине? — нервно сглатывает, испуганно смотря на Кристофера, сидящего сзади него и смотрящего на знакомого исподлобья. — Кристофер, ты не мог бы? — смотрю на парня. — Оу, да, конечно, — недовольно поджимает пухловатые губы. — Только кофе себе налью, — лицо снова становится безэмоциональным.       Проходит к кофеварке, начиная проводить какие-то манипуляции с ней. Напряжен. Лицо, руки, пресс… — В общем, — Васкес сглатывает, вновь привлекая к себе моё внимание. — Вы ещё не наедине, — как машина проговаривает криминальная личность. — Я… — нервно теребит ткань в руках. — Я хочу предложить тебе встречаться, — смотрит мне в глаза, а я испуганно смотрю на реакцию Криса.       Шистад на мгновение останавливается в своих манипуляциях с кофе, но после быстро возвращается в выполнение сие действий, лишь напрягая желваки. — Что? — перевожу взгляд на таксиста. — Ты сейчас серьёзно? — снова устремляю взгляд за его спину, смотря на то, как кареглазый тихо покидает комнату. — На полном. Ты же знаешь, что нравишься мне, и с парнем ты своим рассталась. И я подумал, что… — продолжает что-то говорить, а я пропускаю слова мимо ушей. Мне становится его жалко, напрямую сказать я не смогу ему, что он ни в моём вкусе, но знаю, как сделать по-умному. — Давай так, — улыбаюсь краешком губ. — Если ты ответишь на один вопрос правильно. Один простой вопрос. То тогда мы начнём встречаться. — Хорошо. — Назови маленькие особенности моего тела. — Откуда в моей голове появилась эта «умная» мысль я не знаю. Никто не знает о них, даже Нура, а мы с ней всё-таки знакомы уже шестнадцать лет, плюс-минус. — Что? — Ступор. — Что слышал, Юнас. — Эм-м, — нервно сглатывает, пытаясь понять, есть ли здесь подвох. — Ну… у тебя красивая улыбка, и… фигура… и… — нервно осматривает меня, всё ещё ища подвох. — Она говорила про маленькие, — в комнату врывается Кристофер, который, как будто подслушивал нас. — Неверные ответы, бровастый, — подходит к парню и берёт его за шкирку, ведя в сторону парадной двери. — Крис, успокойся, — встаю и кричу ему вслед, но он меня, кажется, не слышит. — Неверные ответы, — открывает дверь, выкидывая испуганного мальчишку на улицу, как только я заглядываю в прихожую, и с грохотом закрывая дверь перед его лицом, когда тот открывает рот, чтобы успеть сказать хоть что-то. — Что это было? — смотрю на взбесившегося мужчину, сердито подняв брови. — Если я помогаю тебе с твоими ёбаными грязными делами, то это не значит, что ты можешь лезть в мою личную жизнь! — кричу на него, сама не зная для чего. Чего я пытаюсь добиться? Кристофер злобно смотрит на меня. — Раз уж такой умный, то скажи мне верные ответы! — всё также держу брови сдвинутыми, так как сама на полном серьёзе разозлилась. — Хочешь услышать правду? — поднимает одну бровь, а после сжимает челюсть, медленно подходя ко мне. Движения плавные, решительные, устрашающие. — Будет тебе правда, — скалится, а я невольно пячусь назад, уже вжимаясь в какой-то косяк. — Маленькие особенности твоего тела прекрасны. — подходит вплотную ко мне, а я опускаю глаза в пол, стараясь собраться с мыслями. — На левом ухе у тебя есть родинка, — говорит более спокойно, мягко касаясь мочки уха и отодвигая серёжку, а я поднимаю взгляд на него, но всё ещё нерешительный, — эту родинку не видит никто. Она всегда закрыта серёжками, — нежно смотрит на указанную часть тела. — Каждый раз, когда ты одеваешь серёжки, то недолго рассматриваешь ухо, вероятно, мечтая о том, чтобы был человек, который знает об этой родинке. Потому что это так прекрасно, — переводит взгляд в мои удивлённые зелёные глаза, — когда человек знает о такой мелочи, ежедневно скрытой от глаз окружающих. Также справа прямо около носа у тебя есть о-очень маленькая родинка, что можно подумать, что это чёрная точка, но нет. Следующая особенность, — это другие две твои родинки, непосредственно связанные с самой первой. Одна из этих родинок находится… — медленно поднимает правую руку, ведя ею вдоль моего живота, между грудей, останавливаясь около ключиц. — Здесь, — указательным пальцем ударяет в определённую точку. Завороженно смотрю в его глаза, которые внимательно изучают моё тело. — А другая расположена недалеко от пупка, — ведёт ладонью вниз и указывает в примерное расположение этой родинки, а я сглатываю, боясь шевельнуться. — По утрам ты всё время ищешь их, потому что забываешь где они расположены, а нравятся они тебе, потому что все три, — начинает медленно вести от местоположения родинки, которая около пупка, вверх, вдоль остальных — связаны непосредственно друг между другом невидимой линией, находясь по одну левую сторону. — снова смотрит на меня, не знающую как объяснить его ответ. — Третья особенность — это твоё правое плечо, — на доли секунды переводит взгляд на него, а потом продолжает сверлить им меня на прямую, — на котором расположены три родинки, создающие треугольник. И ещё одна чарующая изюминка. Твои зелёные глаза, — кончиками пальцев касается подбородка, приподнимая мою голову. Закрываю глаза, нервно вздыхая, а потом с уверенностью смотрю на Кристофера. — Твои прекрасные зелёные глаза, смотря в которые, я начинаю чувствовать запах свежескошенной травы, ощущаю себя в каком-то загадочном лесу. Твои ярко-зелёные глаза. — у меня в горле пересыхает всё к чертям. — Иногда я в них смотрю, и ты, — усмехается своим мыслям, — ты напоминаешь мне ведьму. Чертовски привлекательную ведьму с волшебными рыжими локонами, запах которых кружит мне голову, — шумно вздыхает, прикрыв глаза. — И я прекрасно знаю, Эва Квииг Мун, — тело слегка содрогается из-за того, что назвал меня полным именем, — что глаза — это то, на что Вы сами всегда обращаете внимание и для Вас важно, чтобы кто-то разделял с вами подобное… — подбирает слово. — Увлечение. А на внутренней части правого бедра, — ведёт кончиками пальцев вниз, и я отчаянно стараюсь не дрожать от эмоционального перевозбуждения, а может и не только от эмоционального. — У Вас, мисс Мун, витилиго. — становлюсь ещё более шокированной. — Ближе к колену и паху, в двух точках. Забавно то, что одно из пятен светлое, а другое тёмное. Витилиго… — задумывается, хмыкая. — Чудеса… — Но… — прочищаю горло, — как ты? — дар речи всё ещё потерян. — Про ухо заметил сам, когда ты была без серёжек. Про твоё тело, после, — недолго улыбается, — после нашего с тобой секса. Про то, что ты заботишься из-за них я узнал, опять-таки, после того секса, ты тогда думала, что я сплю и одевалась, рассматривая эти мелочи на себе в нашем с Эмили доме. Насчёт плеча также. Ты заснула со мной на кровати, нагая, — хищно облизывает губы, осматривая моё тело, — а я, — хмурится, слегка повертев головой, — я водил кончиками пальцем по твоему обнаженному телу и наткнулся на правое плечо, где три родинки образовывали забавный равнобедренный треугольник. По поводу витилиго, снова постель. Ну а насчет глаз, ты многим людям, с которыми я тебя знакомил, делала комплименты их глазам, когда думала, что я не замечаю, и каждый раз, ты смотришь в глаза людей с неким счастьем маленького ребёнка. Легко было догадаться, в общем, — делает шаг назад, сдерживая хладнокровность и осматривая меня. Я прекрасно осознаю, что догадаться до такого трудно. Об этом нужно думать, на это нужно уделять огромное внимание… Верчу головой, начиная говорить: — Твои глаза тоже прекрасны. — уверенно смотрю на него. Почему начала этот монолог? Я слышала нотки обиды в его словах. Ему обидно, что я никогда ничего не говорила про его зеркала души, столь темной и светлой одновременно. Зеркала души, в которых я тонула каждый раз. — Глаза такие же темные, как ночное предгрозовое небо или море в шторм. Глаза, цвета коньяка, становящиеся ещё темнее, когда ты зол, и слегка светлее, когда смотришь на кого-то, кто тебе хотя бы немного дорог. — невольно замечаю, как зрачки Кристофера увеличиваются, и цвет слегка светлеет, но отбрасываю лишние мысли по этому поводу в сторону. — Глаза, которые видели много плохого и красивого. Глаза, которые я до сих пор не познала полностью. — сама не знаю как, но стою уже около него, нежно касаясь щетины и смотря в зеркало души Кристофера Шистада.       Вдруг дверь в дом открывается, и я резко отскакиваю от парня, неловко переминаясь с ноги на ногу.       В дверном проёме стоит Нура Амалие Сатре. Её эмоции меняются с частотой тридцать мегагерц в секунду. Сначала она рада и собирается что-то мне сказать, но в следующую секунду видит меня, неловко переминающуюся с ноги на ногу и Кристофера, который тяжело дышит то ли от перевозбуждения, то ли от злости, потому что к нам снова ворвался незваный гость, то ли от всего сразу. — Я помешала? — вскидывает одну бровь.       Только собираюсь что-то сказать, как встречаюсь со взглядом Шистада, и желание как-то само собой отпадает. — Нет, ты как раз вовремя, мисс Сатре, — подходит к вешалке, быстро взяв свою куртку, а после берёт ключи от своего Mercedes-Benz C-класс, — спасибо, — обращается к ней, после чего бросает взгляд на меня и выходит из моего дома без какого-либо прощания. В своём репертуаре. Как и всегда. — Он не сделал ничего плохого? — Вернее сказать, не сделает ли после того, что произошло, — смотрю за спину подруги на отъезжающую машину. — Зачем я ввязалась в это. — не спрашиваю, а констатирую факт.