Вероятное прошлое.

Она заглянула — и увидела себя саму. Мир через эту призму напоминал ей старый бинокль с чуть потрескавшимся стеклом; сама Сашка тоже была потрескавшаяся, точно склеенная наспех. Мост, на который она стала приходить после того, как там чуть не утопился первокурсник, был почти равномерно покрыт листьями – это было похоже на цветистый линолеум. Сашке нравились цветовые игры, проделанные пространством. Это были даже не слова – так, обрывочки, осколочки букв, но Сашке нравились они в их хрупкости и непостоянстве. К тому же – она догадывалась – все листья на земле, если собрать их воедино, образуют слово, гармонии которого позавидует любая из портновских химер. Сашка, за которой наблюдали, шла по берегу, то и дело останавливалась, замирала на ходу. Период распада кончился, да, конечно, кончился – Стерх уже давно распахивал перед ней дверь своего кабинета, показывал плеер. Пришла тишина и залепила уши. Был октябрь. Сашке хотелось встретить то, что она никогда не встречала — и, кажется, отчаялась уже встретить после разрыва с Костей. Ничего не происходило. Листья на берегу пришли в движение – ветер подхватил их, отбросил, приподнял вновь, полшага в сторону - движение, похожее на па. Сашка против воли подняла руку, прочертила в воздухе точно такую же линию. — Что, Самохина, танцуем, внеучебное время наступило? Саша не обернулась. Она слышала голос Лизы, но слова, которые она говорила, не имели значения. Она давно съехала из общежития. Конфликт потерял смысл. — Да, танцуем, — со странной тревогой протянула Лиза, — в чем дело-то, Самохина, почему я тебя искать должна целый день? — Ты меня? — Сашка удивленно обернулась, встретила холодный, чуть изучающий взгляд Павленко, успела подумать, что Лизе было лучше с ярким макияжем. Маска всегда оставалась маской. — Меня Кожевников … Фарит направил. К тебе. Ну? Что? Саша полностью повернулась к Лизе, вытащила из джинсовых карманов монету – ту самую, с трехмерным нулем на аверсе, показала её Павленко. Сашке показалось, что из её спины начинают расти крылья – огромные и черные, и что она забирает ими воздух, что валится навзничь, но она устояла и осталась на месте, наблюдая, как сначала краснеет, а затем белеет и судорожно пытается сдержать слезы Лиза. *** — Саша, не волнуйтесь. Вероятное прошлое – такая же реальность, как те события, которые действительно происходили. Вы же помните, как мы занимались фрагментами вероятного будущего – и это было совсем не сложно. Информационная модель деформируется, подвергается изменениям – вы помните этот материал с 3 курса, я не сомневаюсь в ваших знаниях. Саша молчала. Да, она давно считывала словарь – и не по слою, как раньше, с унизительными прижиганиями, а по несколько – и Портнов ещё ругался, что с такими Паролями миру не устоять. Она изъявляла сущности – сначала под присмотром Стерха, сдержанного и все-таки не скрывающего одобрения, а затем самостоятельно – так, как мечтала, сидя в своей квартирке на Сакко и Ванцетти. Подумать только, прошел год, целый год с переводного экзамена. Сашка ничего не смогла забыть. Она давно перестала быть человеком, но привязанности, эмоции, чувства отказывались исчезать. Портнов и другие преподаватели говорили, что это из-за её природы. Она отказалась бояться – и значит, не должна была смущаться своей сущности. Костя становился жёстче, и порой ей казалось, что он уже сейчас неотличим от Фарита. Но она больше не боялась. Грамматическим правилам нужно подчиняться. Ну, по крайней мере, пока не создашь свой информационный пласт – с иными правилами. Училась Оксанка, подружилась с Лорой Онищенко – о чем они говорили там теперь, в кулуарах, они, имена признаков? Женя Топорко давно разошлась с Костей – вот уж кто потерял чувства в погоне за словами и смыслами. Сашка вспоминала фразу: « У нас не может быть никаких отношений … кроме грамматических», и понимала, что в очередной раз сказала не о себе. Лиза Павленко провалила экзамен. Она была наречием. — Почему … теперь? – голос стал сух и жесток. Саша давно разучилась плакать. — Вероятности, пятое измерение, грамматические категории – это слишком сложная тема, чтобы рассматривать её с людьми. К тому же выбор был очевиден, Саша, разве стоит нам говорить сейчас о таких тонких материях, как … — Она умерла. Если бы там, тогда, на мосту я встретила бы не Егора – Лиза была бы жива? — Давайте посмотрим на это так – в выборе между двумя людьми нельзя предпочесть одного, не ощутив потери. Вы не виноваты. Встреть вы тогда Лизу – и Егор провалил бы мой зачет. Глаголы в сослагательном наклонении – утраченная возможность, чаще всего утраченная. Речь выбирает сильнейших.. Стерх углубился в размышления. Даже здесь, на новой базе, больше похожей на огромный космический корабль, он продолжал носить пиджак, пряча под ним свои смоляные крылья. Они много летали с ним – сразу после прибытия на базу, чтобы стабилизировать её, Александру Самохину, оказавшуюся Паролем от макроструктуры, в адекватном состоянии. Саша металась и разрывала сущности, фокусы с телефончиком не действовали, а Портнов, наблюдая однажды, повторил за Стерхом шутку о том, что уйдет на пенсию. Правда, после этого он так нагрузил Сашу работой, что та провела неделю за учебником, выполняя множество упражнений. Но времени больше не было. Она могла растянуть час на неделю, и наоборот прожить год за пару минут. Временные кольца, поражающие её раньше, теперь были обыденными. Стерх упоминал, что Егор повадился создавать эти кольца, подражая Сашке. Она смеялась. — Лиза Павленко никогда не отличалась стабильной успеваемостью, да и чисто психически она тяжело переживала стрессы. Наречия – хрупкие создания, для них существуют отдельные правила и кодексы. — По ней не … не скажешь. — Саша, мир гораздо тоньше, чем вам кажется. Слово тоже можно разрушить, особенно в переходном состоянии. И вам, изъявляющей, следует помнить об этом, — кивнул ей Стерх. Глаза его были чернее, чем обычно. Саша легко выдерживала любой взгляд. Мир без страха имел свои преимущества. *** — Что, здесь? — Лиза язвила и злилась, теребила волосы, придирчиво оглядывала Сашку. Александра в джинсах и видавшей виды клетчатой рубашке – под роль соблазнительницы не подходила. — Зачем? – шепотом произнесла Самохина. Это был очередной замысел Фарита. Она не справляется с программой Стерха. Ей надо решить деликатную проблему. Ну конечно. Это так просто. Они остановились в комнате Сашки. Первокурсниц не было, однако Лиза, только оглядев комнату, заметила: — Диктатура пролетариата, старшие перед дембелем гоняют новичков? — Посмотрела бы я, как с ними обошлась бы ты, — фыркнула Саша. Секунду она изучающе глядела на Лизу, уже желая, чтобы та просто ушла куда-нибудь, чтобы они обе нарушили негласный приказ Фарита, как вдруг Павленко, размахнувшись, ударила её по щеке. — Я не функция. Запомни. Я — не функция. А потом мир оборвался, треснул, разошелся по швам: Лиза, не отстраняясь, притянула не сопротивляющуюся Сашку к себе и поцеловала в губы. Это было иначе. С Костей ей было жарко – Сашку, маленькую и невзрачную, вдруг ослепляло жаром, не то солнца, не то атомного реактора – как посмотреть и к каким прийти выводам. С Лизой ей было тепло. Легко. И в то же время, где-то на краю сознания, Саша понимала, что не хочет останавливаться, пусть это так странно и дико – целовать девушку, которую ты терпеть не могла на протяжении всего первого курса. А ещё Саше подумалось, что это последняя монета, из-за которой Лиза ляжет с кем-то в постель. Потом они стояли в душе – обе. Воду давали с перебоями – то обжигающе горячая, то совсем холодная, выстуженная точно специально. Лиза тихонько ругалась сквозь зубы, если чересчур горячие капли обжигали её плечи, обнимала Сашку и, кажется, совсем не хотела её отпускать. Саша была не против. Никто ни о чем не знал. Саше даже не пришло в голову бы вырядиться в Лизины вещи – Павленко первая высмеяла бы её за это – и Портнов не стал предлагать ей наклейку. Только однажды внимательно взглянул на неё на перекличке. Саша зарделась и, не желая задумываться о причинах этого румянца, промолчала. *** — Кстати, Александра, вы уже задумались о теме дипломной работы? – Стерх выпрямился, скинул пиджак. Саша в очередной раз зачарованно поглядела на его крылья. Только что. Только что подумала и решила. — Я хочу заниматься вероятностью. Категорией прошедшего времени.