His Dance with Dragons

Любовно перебирает локоны. Нежное прикосновение к руке и томное дыхание в шею. Такие холодные пальцы. От них тело пробирает мелкая дрожь. Веки тяжелеют. Силы покидают тело лишь на миг. Внутреннее умиротворение. Тишина позволяет услышать биение собственного сердца. — Я засыпаю? — Ты уже спишь. — Почему я утратил способность отличать сон от яви? Все словно смешалось. Голова идёт кругом. Он притягивает девушку к себе, еще и еще ближе. Ей становится трудно дышать. Отталкивает. Смеется. — Ты сводишь меня с ума, Дейенерис Таргариен. Хватает за руку. Вмиг девушка оказывается придавленной его весом к какому-то подобию кровати. Легкие прикосновения кончиков пальцев. Убирает непослушные пряди, закладывая их за ухо. Томно смотрит в глаза. Она отвечает смехом. Снова. Таким искренним и чистым. Таким заразительным. — Почему мы на балконе перед покоями моей матери? — все еще смеясь. — Здесь я впервые понял, насколько ты прекрасна. Увидел вблизи твои черты, серебро твоих волос, — перебирает локоны, в восхищении приоткрыв рот, когда любимая от ласки закрывает глаза, — ты была так прекрасна в тот вечер. Ты всегда прекрасна. Я заберу тебя из этого холодного серого замка. И увезу далеко. Ты будешь счастлива в Лихолесье. Стоит только пожелать. И я сделаю для тебя все. — Я должна сказать «да»? Потягивается и всматривается в его глаза. — Это мой сон. Хотя бы здесь ты просто обязана. — Да, — нежно отталкивает, опрокидывая его на спину, ложится на плечо и утыкается носом в шею. Он целует волосы, притягивает к себе ее руку, целует. Прижимает к себе еще нежнее и еще ближе. — Ты так красива. Красивейшая из всех эллет, которых я встречал за свою довольно длинную жизнь. Но не только этим ты пленила мое сердце. Щурится от комплиментов, словно от ярких солнечных лучей. Подгибает под себя ноги, подобно ребёнку. Он поднимается на локтях, чтобы снова увидеть ее улыбку. — Почему тогда ты любишь меня? Думаешь, что любишь меня?.. Влечет ее к себе. Вместо ответа. Легко накрывает ее губы своими, растворяясь в невесомом поцелуе, словно боясь, что она может куда-то исчезнуть. Его рука нежно прикасается к подбородку, вторая лежит на талии, все еще прижимая ее к его телу, немного приподнимая с ложа. Такие крепкие объятия и такой нежный поцелуй. Когда дыхание обоих сбивается окончательно, а ее тело, кажется, теряет все силы и рассыпается на части в его руках, он прерывает любование своей принцессой. Все еще не может осмелиться открыть глаза и тяжело дышит. Ощущает странный, обжигающий привкус на губах. Отстраняясь на миг, в истоме подымает тяжелые веки. Вскрикивает. Руки его дрожат. На губах возлюбленной кровь. Тонкой струей стекает по подбородку и шее. Неживые, стеклянные глаза смотрят в потолок. Серебристое платье сменилось черными одеждами. — Дени! — трясет ее за плечи. На лице непонимание и испуг, — Дени, Дени! — Леголас. — голос Гимли вытаскивает его из глубокого болезненного сна. — Проснись и пой, лихолесская птичка. Принц вскакивает с постели, глаза его в замешательстве бегают по комнате, неспособные сосредоточиться на каком-то конкретном предмете. Дружеский хлопок по плечу помогает успокоиться и прийти в себя. — Прости, дорогой. Судя по твоим крикам, не меня ты хотел увидеть. Но, все же, имеем, что имеем. У тебя минута на сборы и мы выдвигаемся в путь. Гондор долго ждать не будет. Вернее, не сможет долго. Так что можешь забыть о расческе, заколках и всех твоих принцесских причудах. — Где Арагорн? — спросил эльф, игнорируя колкости друга, к которым он уже более-менее привык, — где он, Гимли? — В конюшнях. Зачем это он тебе? Не успел глаза открыть и уже… Принц не стал дослушивать слова назойливого гнома и поспешил к другу. Его боевые собратья впервые увидели эльфа таким рассеянным и неспокойным. По своей натуре сдержанный и уравновешенный как никто другой, он пронесся сквозь толпу воинов, толкая каждого, кто попадался на пути, и опрокидывая все предметы, которые имели неосторожности к нему прикоснуться. Он застал Странника возле конюшен, когда тот раздавал указания воинам. Куда, когда, что и как. Арагорна сразу же смутил вид и взгляд старого друга и он, покинув прежнее занятие, поспешил отвести того в сторону, чтобы расспросить о бедах, которые легли на его душу. — Что за тревожные мысли обременяют твой дух перед боем, Леголас? — Я видел сон. Сон, который сливался с реальностью. Я видел ее, Арагорн. Наше любовное ложе стало ее ложем скорби. Ее омертвевшее тело на моих руках. — Может, отсутствие Дейенерис в битве за Хельмову Падь встревожило тебя? — Ее отсутствие говорит лишь о том, что та битва была далеко не решающей для человеческого рода. Но нет, Арагорн, такие сны не посещают сознание эльфов просто так. Я словно чувствовал ее, Арагорн. В ее невидящих глазах я узрел ее боль и страх, ее одиночество. Рай сменился адом. Мысли об этом причиняют мне физическую боль, я чувствую биение своего сердца. Словно что-то пульсирует в висках, а собственная кровь обжигает. Я никогда не чувствовал себя настолько… человеком. — Что ты намерен делать? — Я не могу бежать от войны. Она меня не отпустит. Не могу оставить друзей... — Ты сможешь оставить мысли о ней? — Это убьет меня. Это уже убивает меня. Ее боль. Словно меня пронзили мечом, — он приложил руку к сердцу. Его лицо, мокрые глаза. Все говорило о тревоге и озадаченности. Эльфы могут умереть от разбитого сердца, и Арагорн знал это лучше кого-либо другого. Чувства этих высших существ оставались для него загадкой, но переживание друга лежало столь зримым отпечатком на его лице. Этого невозможно было не понять тому, кто и сам пленен любовью и страданием, которое она несет. — Ты можешь презирать меня, друг. Но я должен ее найти. Я возненавижу себя и мир, в котором я живу, если не сделаю этого. Арагорн не успел дать свой ответ, как слух пронзил знакомый крик. Пронзительный и громкий. От него воины, стоявшие рядом и ждущие продолжения распоряжений, кинулись наземь, прикрывая головы щитами. Где-то позади послышались крики страха и звуки суматохи. Боевой дух очень быстро испарился из остатков роханского войска, собранного Теоденом. Лишь Леголас и Арагорн не сдвинулись с места. Они помнили этот крик и знали, что за ним следует. — Дракон Таргариенов, — провозгласил Арагорн, — не бойтесь! Он не причинит вам вреда! — Это назгул? — предположил кто-то из воинов, которые не услышали объяснения Странника. Крики быстро сменились мертвой тишиной и все люди замерли в ожидании. — Это дракон! Друзья! — Арагорн сделал еще одну попытку успокоить собратьев. Еще одну неудачную попытку. — Не стрелять! Это наши союзники! — Этот крик… — задумчиво шептал принц себе под нос, — это не голос Дрогона. Это не Дрогон. Безупречный эльфийский слух в который раз не подвёл аранена. Из огненного кольца, созданного дыханием величественного создания, показался и сам дракон, размерами он был меньше Дрогона, отличался и окрасом. Кремово-белый оттенок переливался на солнце и казался почти прозрачным, лишь золотые пятна на крыльях давали понять, что зверь — реален, что он не чудное творения сна или незримой магии. Дракон был без всадника, что сразу смогли разглядеть эльфийские глаза. Леголас крикнул об этом Страннику, и оба насторожились в ожидании появления повелительницы драконов. Она не заставила долго себя ждать. Вслед за неизвестным драконом товарищи узрели того, с кем они уже имели честь быть знакомыми. Дрогон. Сделав круг над военным лагерем Теодена, оба дракона приземлились на поляне возле конюшен. Для путников, которые не видели дракона уже несколько месяцев, от непривычки он показался еще огромнее, еще ужаснее и еще величественнее, чем был прежде. Эта величественность была столь пугающей, что кровь стыла в жилах, а воздух становился тяжелее, словно с усилием пожирался легкими. Неизвестный дракон издавал душераздирающие крики, изгибая шею и ступая несколько шагов то взад, то вперед. Все в его поведении говорило о тревоге, которая тут же передалась всем, имевшим честь его созерцать. Глаза Дрогона пылали огнем, а красные пятна на теле его казались еще ярче, пламеннее, чем раньше. Дракон распростер свои крылья на земле, также изгибая шею, подобно своему собрату, но, казалось, он не спешил наклоняться, будто боясь отпускать свою наездницу. Все же, по первому приказу, ему пришлось это сделать. И вот, спустя столько времени, эльфийский принц снова увидел свою возлюбленную, но от взгляда на нее, сердце не забилось в радостном томлении, его владельцу и вовсе показалось, что оно застыло, замерло и что он, Леголас, сейчас задохнется от нехватки воздуха. Величие всадницы и ее драконов заставило его невольно склонить голову, принц оставался в замешательстве, должен ли он преклонить пред ней колено? Та Дейенерис, сошедшая мгновение тому наземь, не была той Дени, которую он спас в битве с урук-хаями, она не была той принцессой, которую он встретил на Драконьем Камне. Это была Королева. О чем говорила золотая корона, венчающая голову Бурерожденной. Два драконьих крыла, сомкнутые в круг, заметно выделялись на серебре ее волос. Но не корона так взволновала принца. Ее глаза. Стеклянные. Как в его сне. Чёрные одежды, развевающиеся на ветру. Красные, словно от крови, губы. Ее черты были также прекрасны, как и ранее, но их тепло сменил холод, который будоражил сердце и опалял взор. Дрогон, изменив своей привычке покидать Дейенерис, как только она ступала на твердую почву, остался стоять за спиной наездницы. Следуя за ней, сохраняя короткую дистанцию. Также поступил и другой дракон, оставаясь по другое плечо Королевы, идя за ней по пятам. — Я — Дейенерис Таргариен, именованная Бурерожденной, Королева на Драконьем Камне, явилась исполнить свое обещание, данное будущему правителю Гондора, последнего великого королевства людей, — голос ее был тверже камня, а взгляд прожигал не хуже пламени ее драконов. — Благодарю Вас, Королева, — сказал Арагорн, поклонившись и приложив руку к сердцу, скрывая свое удивление, связанное с изменениями в голосе, внешности и поведении Бурерожденной. Леголас стоял, изучая свою возлюбленную, боясь и не зная что сказать. Затем он молча, движимый неведомыми ему самому эмоциями и чувствами, которые за время их разлуки только усилились, а теперь и вовсе поглощали сознание, сделал шаг навстречу Дейенерис. Еще шаг. Еще. Его движения вызвали бурную реакцию у драконов. Неизвестный громко взвыл, запрокинув голову, Дрогон же агрессивно заревел эльфу в лицо, закрывая Королеву черным крылом. Леголас в испуге сначала попятился, а потом застыл, изумленно смотря в сторону Дейенерис. — Довольно, Дрогон! Визерион! Довольно! Подобно послушным котятам, драконы отошли на шаг от своей повелительницы, возмущенно рыча и недоверчиво смотря на Арагорна и Леголаса, внимая каждому звуку, следя за каждым их движением. Эльф встретился со взглядом новоиспеченной Королевы всего на мгновение, но его было достаточно, чтобы понять, что так пугало в холодности возлюбленной. Ее глаза — зеркало души, и они были пустыми. Ни ни страха, ни жалости, ни любви. — Она была, — отвечая на его безмолвный вопрос, прошептала Дейенерис так тихо, что ее мог услышать лишь он один, — была, пока он не убил меня. Но из пламени драконов возродилась новая Королева. В моих жилах течет их кровь. Я — матерь драконов, я — невеста драконов, я — дракон.