молитва

скажи мне, Всевышний, болят ли те шрамы, что сына терзали — Твоего — так упрямо? гвоздями по телу и ересью в душу. неужто покой Твой никак не нарушен? сын Твой испил уксус с желчью распятым и умирал — за Тебя — развлекая богатых. сердце его испытал Ты столь люто, но исцелил ли, любовью укутал? а я молю: не гневись на сомненья, просто... пришел душегуб на моленья. ведать не ведает, что он творил. «просто, — сказал, — кое-кто научил». искренне он жизнь свою осмеял, «нищим, — сказал, — я внутри себя стал». дрогнуло что-то: в нем был иной дух — стал я псалтирь по утрам читать вслух. слушал он молча, покорно и жадно, до истощенья к себе беспощадный. шрамы свои ощущал он как звенья адской цепи, навалившейся тенью. сад стал при церкви ему местом лобным. если б не я — сделал б крест (да и камень надгробный). крест, что из древа и пеньки, Всевышний! даже для праведных это излишне. смог вразумить я то сердце в томленьи? дал ли совет, может быть, наставленье? ...но я молюсь как доселе ни разу: каждый из нас ведь с Тобой тайно связан. Если не шрамом, то просто грехом. их мы под сыном Твоим погребем. грязь всю стряхнем мы с ладоней усталых. теперь под землей — семена и металлы. он закатал рукава под молитву. «шрамы, — сказал, — теперь только от бритвы». а я улыбнулся — как идолу, каюсь — и не заметил, что шрамов касаюсь. тщетно он думал, что я испугаюсь, но ведь, Всевышний, Ты Сам ранил сына, Ты же дал волю на смерть и мужчинам. дашь ли ты право убийце помочь? и если «да», знак подай, напророчь. мудрости дай мне. смиренья. покоя. шрамы сотри. притяженье мужское. в дом позови, где Твой пир — искупленье; каюсь я вновь — за свое искушенье. каюсь неистово, каюсь весь вечер, каюсь... «отец, вас тут просят о встрече».